***
— Я думала, ты ворчать будешь, — заметила она, косо глянув на Ю. Тот очень вдумчиво изучал цены на пакетики с соком, потому что алкоголь пить отказался. И даже возражать не стал, когда Тсуна направилась к стеллажу с пивом. От количества цветастых банок рябило в глазах, поэтому выбирала больше по цене, нежели по марке или вкусу. Да и не только банки. Ходить в магазин в принципе казалось очень сомнительной идеей, потому как от цветастости и пестроты окружения неприятно отдавало в виски. Поэтому до нужного отдела Отори шла, уткнувшись взглядом в пол — Ю всё также вёл за руку, — а потом просто исподлобья поглядывала на бумажки с цифрами. — А смысл? — юноша равнодушно пожал плечами и закинул в корзинку какой-то яркий пакетик. — После такого мне тоже, так-то, выпить хочется, а я ведь даже не пью, ты знаешь. — Знаю, — согласилась Тсуна, потянувшись за банкой, которая более или менее устраивала по цене. — Тебе взять? — Нет, — Ю качнул головой. — Всё не настолько плохо. — Как скажешь. Больше не говорили, в полной тишине проходя вдоль стеллажей с лапшой быстрого приготовления — Тендо взял пару пачек, — а затем и в отделе уже готовых блюд. Микроволновкой на общей кухне Тсуна пользовалась редко, поэтому предпочитала брать то, что не надо разогревать перед употреблением. Однако одёрнула себя: одна порция готового обеда — на будущее — будет стоить минус одну банку пива, а выпить ей хотелось чуточку больше. С кофе то же самое: она тоскливо глянула на полки с баночками и стаканами с кофе и со скрипящим сердцем прошла мимо. Без кофе, в теории, отоспаться сможет, так что не очень-то и обидно. Или самовнушение. Кому какая разница. Перед кассой образовалась небольшая, но всё-таки очередь. Рассасывалась быстро, но этих трёх-четырёх минут ожидания хватило, чтобы снова потерять нить с реальностью и слегка уплыть. Не из-за Йами, а вообще: серые стены и аппараты, тёмная лента, множество ярких упаковок смешалось в какое-то неясное, но при этом болезненно пульсирующее нечто, расцветающее перед глазами. Тсуна прищурилась и потёрла переносицу, раздражённо морщась: с одной стороны, хотелось домой. Очень хотелось. Но там ведь, с другой же стороны, далеко не лучше: всё те же тусклые стены и нагромождение в виде десятка рамок. Снять бы их, да если бы руки ещё дошли. От перестановки до переезда — рекомендаций для улучшения хотя бы обстановки вокруг заканчивались на этом. Сменить мебель, цвет стен, декор или вообще — при возможности — место жительства особо ни к чему не вели. Один раз прозвучало «избавиться от записей», и как раз примерно после этого она о них больше и не говорит. Потому что последуют аналогичные слова. Ю чуть сжал её руку, привлекая внимание. Тсуна растеряно моргнула, более или менее осознавая, где и почему сейчас находится, и сильно дёрнулась от неожиданности, встретившись с продавщицей взглядами: то ли потому что не целиком в себя пришла, то ли ещё почему-то, но лицо той выглядело как растёртый угольный рисунок. Озвученную сумму она не услышала, поняла только по цифрам на кассовом аппарате. — Спасибо за покупку, приятного вечера, — наигранный, но всё же приветливо-милый голос девушки никак не вязался с её потёкшим, размазанным лицом. И даже вариантов, кто это был, особо не было: Отори хоть и нередко спускалась в этот магазин — всё равно буквально через дорогу, — но делала это настолько на автомате и в какой-то фрустрации, что даже если бы они конкретно с этой девушкой виделись бы каждодневно, она едва бы вспомнила даже примерные очертания её лица. — Благодарю, — Тсуна сказала это так тихо, что вряд ли её услышали. Поделили с Ю пополам: он оплатил еду, она — напитки. Не то чтобы там было много всего, но лишний раз его раскулачивать как-то не очень-то и не хотелось, за обед всё-таки тоже Тендо платил. Скорее всего, он легко догадался о таких её мыслях, потому как на выходе захватил баночку конфет с кофеином и ткнул ей. — Кофе всё равно же не взяла, — прокомментировал Ю, уже на улице складывая всё купленное в рюкзак. — Да у меня вроде ещё остался, — Тсуна пожала плечами. Точно не помнила. И насчёт еды тоже: доела ли тогда купленное у Бенкея — и не только она — или нет… Прошло сколько? Пару дней? И такое положение собственной башки вот ни разу не радовало. Ни черта хорошего, только лишний повод для волнений. — Только не упади прям тут, — попросил юноша, бодрым шагом направляясь к светофору. Отори с этого мрачно хмыкнула: прихрамывать было не столько больно, сколько раздражающе. Но нормально наступать на ногу она бы при всём желании не смогла. — Я очень постараюсь, — она нервно посмеялась. — Тсуб, правда, — Ю сказал это так неожиданно серьёзно, что Тсуна пристыжено поджала губу. — Тебя и до этого пошатывало часто, а сейчас ты вообще выглядишь как живой труп. Трупные пятна прилагаются. Поэтому шутки шутками, но давай на этот раз нормально. — Я постараюсь, — повторила Тсуна. Нормально спать тяжело было и до Йами, а теперь, кажется, она не отсыпается вовсе. До этого момента, она, кажется, об этом в таком ключе и не думала. А теперь по затылку сильно и больно стукнуло осознание: может, в груди поэтому же и ноет, и не стоит спихивать на Это абсолютно всё. — Это немного не от меня зависит. — Это уже другой вопрос, — Ю дёрнул бровью. — Справедливо, — согласилась она и полезла в один из карманов сумки в поисках ключей. Сильно заранее, но хотелось повертеть что-то в руках, чтобы отвлечься от происходящего. На языке крутилось достаточно много вопросов, но Тсуна из раза в раз себя одёргивала: сама же зареклась об этом говорить. Вот и приходилось прикусывать именно язык — до болячки на щеке уже докусалась, следующая цель, можно сказать, поставлена. Ю перевёл её через дорогу — «проволок, словно она безвольная тряпичная кукла» звучало правильнее, хоть и грубее — и протянул руку, мол, дай ключи. Домофонная трель неприятно резанула по уху, но не могло не радовать то, что они уже на финишной прямой. У лифта почему-то оказалось столпотворение школьников, с которыми пересекаться не хотелось от слова вообще. Тсуна мрачно усмехнулась, переглядываясь с Тендо: тот, кажется, её мысль разделял. Поэтому они шустро свернули к лестнице, пускай в данной ситуации по состоянию здоровья такой вариант был в меру плохой идеей. Однако всего несколько маршей. Широким быстрым шагом, но несколько ступеней сразу, не так уж и долго. Главное не убиться. Тсуна примерно так и поступила. С поправкой на то, что мёртвой хваткой цеплялась за перила и подтягиваясь на руках. Ю никак это не комментировал, но вздохнул достаточно красноречиво. Она даже почти искренне посмеялась — по крайней мере, не вымучено. — Знаешь, что это напоминает? — он остановился у двери общего коридора. Тоже нужен ключ. — Паука-сенокосца. Лапы в твоём случае руки-ноги — длиннющие — и выглядит страшно, но безобидный, вроде бы. — Уродцы, — фыркнула она, но-таки постаралась встать прямо: чтобы отмахнуться от возможной схожести. — И разве безобидная? — Относительно, — уклончиво ответил Ю. Тсуна хмыкнула, проворачивая ключ. Дверь поддалась не сразу из-за заедающего замка, но прилагать усилия она побоялась: выломает ещё, и тогда мозг чайной ложечкой выедать будут. Даже если оплатит. Потому что с соседями она пересекалась хоть и редко, но достаточно метко, и поэтому лишний раз ввязываться в скандал не хотела. Половицы тихо поскрипывали. И не только они — в моменты, обычно далеко за полночь, когда Тсуна-таки выползала из комнаты на общую кухню, например, или за уборочным инвентарём, казалось, что скрипел не только пол, но и воздух со стенами. Что тоже с соседями отношения выстраивать в положительном ключе никак не помогало. — Проходите, чувствуйте себя как дома, — иронично фыркнула Отори, проходя в комнату. Не настолько ещё темно, чтобы включать свет, но уже достаточно мрачно: ни разу не солнечная сторона, и естественного освещения очень мало. — Каждый раз, когда ты это говоришь, у тебя такое смущённое выражение лица, что мне правда неудобно становится, — хмыкнул Ю, закидывая рюкзак на стул. Тсуна только отмахнулась, мол, забей. Тараканы на то и тараканы — в её голове и только. Бывает, что не уследит за проекцией возможных комплексов — кому, кроме неё, до этого есть дело? Вот именно. — Где кухня, ты, вроде, знаешь? — желание растянуться на кровати пульсировала где-то на подкорке, но пока что она старалась его игнорировать. Ещё несколько обыденных дел — чисто для галочки, но сделать надо. Куртка полетела на изголовье кровати, пиво — в мини-холодильник. Ю вместе с заварной лапшой скрылся в коридоре, но особо вариантов, куда бы он мог пойти, не было: только кухня. Тсуна не стала закрывать дверь в комнату, но закрылась-таки в ванной, медленно стекая по стене с корзинкой мыльных принадлежностей в руках. Пришла с какой-то конкретной целью, да. Так что надо бы подниматься. От этого не отдохнёт, но хотя бы полегчает, возможно, поэтому пришлось через «не хочу» залезть-таки в душ. Снимая платье, Отори обратила внимание на несколько тёмных пятен: из-за цвета ткани они не так сильно выделялись, если не вглядываться, но всё-таки сам факт их наличия очень… расстроил, видимо. Или просто лишний раздражитель — Тсуна так и не поняла, что чувствует, но отметила: в ближайшее время стоит попытаться вывести кровь. С другой стороны, далеко не в первый раз. С нижним бельём же получалось, так почему сейчас не должно? Она тряхнула головой и выдохнула, включая воду. И сильно сжала зубы, чтобы не выругаться в голос, потому как в шею и плечи ударили ледяные — и оттого очень колючие — струи. Тсуна переступила с ноги на ногу, прижимаясь к дверце настолько, насколько это вообще было возможно, чтобы минимизировать соприкосновения с водой, и нервно поджала губы: который раз уже. Каждый раз она забывала проверить настройки температуры и заранее включить воду, чтобы холодные остатки стекли. Но получилось как получилось. Растекаться мыслью по древу, уткнувшись лбом в стену, не очень-то и хотелось, да и к тому же, она не одна, поэтому тем более надо было собраться и решить со всем быстро. В нос ударил запах лапши быстрого приготовления. А ещё Тсуна забыла взять сменную обувь, что тоже настроения не прибавило. Перешагнуть — буквально полтора-два метра, но с больным бедром это оказалось аттракционом. Каким — пока непонятно, но по ощущениям прямо-таки очень похоже. — Ты только глянь! — с по-настоящему детским восторгом вскинулся Ю, протягивая стакан с лапшой. — Какая прелесть… Тсуна не сразу поняла, что он ей показывал. Ну лапша и лапша. Ну с креветками. Ну воняет. Что дальше? А потом всё-таки дошло: на обратной стороне крышки-этикетки красовалась достаточно простая, но оттого очень очаровательная кошачья морда. — А, так вот, почему их две, — хмыкнула Отори. Лепесток, за который нужно тянуть, чтобы открыть, обычно в количестве одной штуки. А на этих стаканах их было два. И если с лицевой стороны ни черта не понятно, то с внутренней они образовывали что-то вроде ушек. — Мило. — Но пахнет как… — Ю кашлянул в кулак. — Надо было сразу готовое брать, а не выделываться. — Ну подумаешь, — Тсуна криво усмехнулась, присаживаясь на край кровати. Не хотелось ни есть, ни пить. Просто лечь и лежать. Что она и сделала. — Зато морда прикольная, факт. — Я как знал, что тебе заваривать не надо, — Тендо опустил крышку, загибая лепестки, и оставил стакан на столе. Тсуна сразу же подтянула ноги к груди. У Ю было излюбленное место на её кровати — правый угол, спиной к стенке. В левом — накиданы подушки. Раньше было ещё и нечто вроде «гнезда» из пледа и одеяла, но в итоге спать на таком стало неудобно; особенно когда долго не получалось заснуть: при такой конструкции всё тело быстро затекало. — Я потом поем, сегодняшнего обеда за глаза хватило, — она криво усмехнулась, устраиваясь поудобнее. Возникло чувство дежавю, но из-за чего конкретно — непонятно. — С алкоголем тоже погорячилась. — Знаешь, что мне это напоминает? — Ю подполз чуть ближе. — Что? — Когда ты только-только сюда переехала. Гипс ещё даже не сняли тогда, мы же примерно так же сидели, — он пожал плечами. Тсуна вскинула бровь, приподнявшись на локтях. Как с языка снял. — Хотя именно обстановка вообще не изменилась. В его присутствии стены не выглядели нагромождёнными и не чувствовались слишком уж тяжёлыми. Всё ещё было некомфортно — это чувство уходило очень тяжело, — но всё-таки даже маленькое просветление — уже отличный результат. — Ляг рядом, — Тсуна похлопала возле себя, прижимаясь спиной к стене: кровать узкая, на одного человека. Так что вдвоём лежать — значит, лежать очень близко, почти вплотную. Ю на это предложение скептически хмыкнул. — Пожалуйста. — Опять будешь использовать как плюшевую игрушку? — не без иронии уточнил он, но всё же послушался и попытался устроиться рядом. — Только не придуши, я тебя очень прошу. — Постараюсь, — усмехнулась Отори, но обнять его постаралась аккуратно, не сдавливая. И сложила подбородок ему на макушку, пытаясь расслабиться. Болело буквально всё и с очень страшной силой, но вставать было во-первых, уже очень лень — только-только комфортно и тепло устроилась, — а во-вторых, искать нужный блистер как-то не очень-то и хотелось. Перетерпит — до этого момента же как-то справлялась. Заснуть и просто не думать ни о чём, да. Уже в полудрёме Тсуна поняла, что её обняли в ответ и прижались ещё теснее. Хотелось надеяться, что хотя бы сейчас получится если уж не поспать, то хотя бы вздремнуть нормально, без происшествий. Впервые за последнее время стало как-то морально легче.***
Сколько прошло времени, Рьюга не знала и, в принципе, не следила, перебиваясь лёгкой полудрёмой между попытками выбить искру из старой ржавой зажигалки. Открывать и закрывать крышку потёртого корпуса — процесс странно затягивающий, в каком-то смысле даже успокаивающий. И так по кругу в течение… нескольких часов? Ну, вечерело. Вид на вечерний город с крыши высотки — красиво, да. Но пусто. Рьюга уткнулась лбом в перекладину ограждения, перебирая перевязанные ниткой самокрутки. Та женщина, будь она неладна, вручила несколько штук перед тем, как отправить в город, но что с ними делать с неработающей зажигалкой — решительно неясно. Бесполезные предметы, которые, тем не менее, рука не поднималась выкидывать. Пусть будут. На будущее. На будущее. Она прищурилась и вздохнула: на крыше огромного здания дышать легко и приятно. Но всё равно город. За всё это время ни нашлось ни одной причины, почему бы их можно было любить — ей говорили о том, что «к городу надо привыкнуть, оно может понравиться», — поэтому… Чего ждала — непонятно. Кого — ну, варианты определённо были, только вот насколько разнятся те обрывки памяти и действительность? Вопрос хороший. Очень. Но конкретно то, почему она столько времени бесцельно просиживает чёрти где… Рьюга сжала перекладину, стиснув зубы: это необъяснимое — и незатухающее — чувство пульсировало в висках, растекаясь на брови и переносицу, и туго обвивало шею. Погань. Отвратительнейшая погань. Дверь тихо открылась. Наверное, уже давно, просто пристальный — и очень напряжённый — взгляд в спину почувствовался не сразу; примерно тогда, когда смотрящий уже устал ждать хоть какой-то реакции и зашевелился, разрушая своеобразный невидимый барьер. — Ты… всё время тут сидела? — по голосу — та синеволосая. Рьюга поморщилась, потирая глаза, и лениво повернула голову в её сторону. — Несколько часов прошло. — И? — течение времени её вот вообще не волновало. Особенно сейчас, когда оно вообще потеряло всякий смысл: нет причин следить за этим, если совсем скоро выпадешь из реальности на… достаточный срок. Относительно. Девушка в синем костюме — Хикару, кажется — держалась достаточно хорошо, если не вглядываться. Но сжатые кулаки, нервно поджатые губы и прищур выдавали. Только не дрожит, но, кажется, одно резкое движение — и начнёт. Поэтому Рьюга постаралась не скалиться и не зевать, чтобы не демонстрировать зубы. Только потянулась, не без кривой усмешки отмечая оставленную вмятину на перекладине. Недурно. Очень недурно. — Была в полной уверенности, что ушла. — Была в полной уверенности или надеялась? — Рьюга саркастично хмыкнула. — Можешь не юлить, это чувствуется. Хикару её боялась. Это она помнила. Однако почему — этого она не помнила. Но догадывалась, да и вариантов-то в целом не очень много. Или до конкретного момента, или после — разнится только период. А повод — или исполнение — всегда один и тот же. Тут даже помнить совсем уж всё, до мельчайших деталей, не надо. — Открыто это выражать не очень вежливо, — Хикару кашлянула в кулак. — Или тебе без разницы? — Абсолютно, — пришлось-таки подняться на ноги, потому что эта дама явно чего-то конкретного от неё ожидала. — Я уже ухожу, выдыхай. — Кента попросила тебя остаться тут. — Кента? Рьюга прищурилась. Ну, да. Та малявка, которая спустя столько времени уже и не совсем уж и мелкая. Но всё-таки. — Да. Ты можешь лечь в медицинском кабинете. — Медицинском… — оно отозвалось невнятным чувством удушения. До сих пор — спустя столько времени — не понятно, почему, но с другой стороны, Рьюга не так уж и часто пыталась вспомнить что-то… обыденное. Ключевые моменты или лица — да. Но то, что было между, волновало мало. Но неприятный запах, замкнутое и очень маленькое пространство… Она тряхнула головой, потирая шею. В обычное время оно не беспокоит так уж сильно. А сейчас — просто сонливость. Поэтому в голове непонятная каша и путаница из обрывков памяти. Только и всего. — Там есть койка. Хикару смотрела куда-то за неё. И образ перед глазами плыл: ну вот не вязался смутный силуэт в красной куртке с этой девушкой в строгом костюме. Хотя ведь один человек. — Это было жестоко, — сугубо мысли вслух. — Что именно? Рьюга покачала головой и прошла мимо, направляясь к лестнице, про себя усмехаясь шумному вздоху девушки. Ну, значит — правда. Только вот что именно произошло… Подобное всегда отзывалось ноющей болью и чёрными пятнами — тем, о чём думать даже при цельной картине произошедшего не очень-то хотелось. Очень мягко говоря. Слегла весели те косые взгляды, какие Хикару «случайно» и «украдкой» на неё бросала. Несмотря на лёгкое раздражение, на неё Рьюга зареклась — только что — не рычать. Потому что та и так выглядела так, словно идёт на эшафот. Почему отдувается она, а не… Кента — решительно непонятно, но что есть, то есть. А ей самой знать это не очень-то и интересно. Хотя вопросы были. Достаточно. — Куда? — прямо, влево или вправо — такие коридоры бесили. Очень. Это не лесная тропа, это чёртов лабиринт. — Прямо, — сухо ответила Хикару, поравнявшись с нею. — Я тебя вблизи никогда не видела. — И? — Рьюга дёрнула бровью, проглотив упрёк такой формулировки. — Очень интересно? — Странно, — Хикару пожала плечами. — Тебя сложно вот так воспринимать. Вот так — это как? Рьюга поморщилась: какая к чёрту разница. Между вымученными попытками в откровения и вежливость и крайне напряжённой — хотя кому как — тишиной определённо лучше уж молчать. Молчать и даже не пытаться что-то говорить — особенно не к месту, особенно «лишь бы что-нибудь». Длинный коридор, двери — много дверей. На каждой или номер, или табличка. Слишком уж знакомый интерьер, хотя, может, все такие здания одинаковые изнутри. Даже по цветам. Прямо-прямо-прямо, поворот, затем ещё один — правда лабиринт. И, наверное, так бы и продолжала идти, но её внезапно дёрнули за рукав. Очень мимолётно, словно… Словно даже не хотели трогать лишний раз. Рьюга вскинула бровь: тем не менее, жест вполне однозначный. И непонятно ведь, быстро дошли или наоборот плутали некоторое время — внутри одинаковых коридоров пропало не только ощущение времени, но и пространства. Стерильный кабинет. Белый. Даже обивка на скудной мягкой мебели. Удручающая обстановка. И отвратительный медицинский запах. В подобных комнатах всегда пахнет одинаково. — Про это речь? — уточнила Рьюга, сразу же направляясь к койке. Плевать уже, где именно. Просто лечь и заснуть. Игнорируя белый свет и чудеснейший аромат белых-стерильных-помещений. — Да… — Хикару остановилась в дверях. — Пожалуйста, без буйств. — Я очень постараюсь, — Рьюга саркастично хмыкнула. При всём желании не сможет сейчас активничать. Но этой о таком знать не обязательно. Скинуть ботинки — хотя всё равно запачкает эту едкую белизну кровавыми пятнами — и лечь. Просто лечь и лежать — рано или поздно, получится заснуть. — Тут повсюду камеры. Можешь понаблюдать, если нужны доказательства. Это было сказано с кривой усмешкой. Хикару фыркнула, развернулась на пятках и закрыла за собой дверь. Шаги удалялись быстро, да, но всё-таки она не бежала. Уже отлично. Смотреть на белый свет, лёжа на белой койке в белой комнате. Рьюга закрыла глаза и сцепила руки на груди, выдыхая. Расслабиться, скорее всего, не получится. Истома — редкое удовольствие. Но — цель. Наконец-то появилась обозначенная цель, обозначенный пункт назначения и обозначенная личность. Возможно, даже не одна. Такое не могло не радовать. Хотя это чересчур уж громкое для этого чувства слово.***
Ничем иным, кроме как фантомными болями, это не назвать. Потому что всего одна кисть руки, но почему-то болело и второе запястье тоже. И это только сильнее злило — масло и в без того пылающий костёр дикой ярости. Потому что почему болели руки? Почему во множественном числе? Рука одна, вторая — скол. Но ощущения такие… настоящие. Отвратительно. Это было похоже на кокон. Очень плотный кокон, в котором ты можешь двигаться, но выбраться из него — нет. Ни при каких обстоятельствах — его даже изнутри не порвать. И как быть? Что дальше? Просто приспособиться, видимо. Приспособиться — и жить так дальше. Не жить. Существовать. Чем больше подобных мыслей, тем сильнее ярость. Этот жар расползался из груди: в плечи, а затем в руки; вверх, по шее, и вниз, вдоль спины. А вместе с этим — дрожь. Челюсть сводило от напряжения, заставляя ещё сильнее сжимать тонкие, паучьи пальцы вокруг шеи дёргающегося тела. Тёплого, пытающегося что-то сказать и сделать. Кто это. Что это за человек. Что он говорит. Непонимание усиливало злость. А злость усиливала дрожь. Тело тоже дрожало. И хрипело. Пыталось цепляться за волосы и одежду. Говорило чьё-то имя, словно пыталось докричаться. Чьё. Что он всё время говорит? Хотелось, что тело быстрее заткнулось. Потому что от его слов становилось страшно. Непонятно, разве что, почему. Почему у его слов такой эффект? Отвратительно. Пусть оно замолчит. Заткнись. Что-то с силой хлопнуло по ухо. Одно движение — и резко повело в бок. Тупая боль в затылке, тяжесть — словно придавили сверху, — и что-то крепко обвило её предплечье. Настоящее, а не скол. И что-то говорило. Спрашивало? Видимо, да. Но непонятно, что именно, поэтому и ответить нечего. Несколько долгих секунд тишины. Сил дёргаться и пытаться сбросить тело с себя не было. А затем хруст. В локоть вонзился крупный, пульсирующий шип. Больно. Чертовски больно. До слёз. Примерно так же, как и… Тсуна до крови прикусила губу. Липкое, холодное нечто медленно стекало под одежду, протягиваясь вдоль спины, но всё-таки отползало от лица, давая возможность более или менее ясно видеть. По сухим фактам, что произошло буквально только что. Звон в ушах — удар по уху. Голова — упала с кровати. Рука… Тсуна поморщилась, с трудом проглатывая кровь. Ну и губа, да, которую она прокусила буквально только что. Пришлось осторожно перекатиться на бок и подтянуть ноги к груди, зажимая правую руку меж бёдер в какой-то мнимой надежде, что это хоть немного поможет. Не помогло. Но было слишком больно менять положение, так что лучше уж так, чем… Она судорожно выдохнула. Доходило медленно, запоздало. И момент осознания припозднился; с другой же стороны, лучше бы его и вовсе не было. Первое, что бросилось в глаза — красное пятно на шее. Ю поспешно накинул капюшон кофты и уткнулся лицом в колени, мелко подрагивая. Кто из них испугался больше? Определённо он. Потому что Тсуна ничего, кроме желания удавиться прямо сейчас, в данный конкретный момент, не чувствовала — морально. Физически же от того места, где был этот условный «шип» — на деле же ничего подобного, — растекалось тепло: до плеча и кончиков пальцев, пускай кисть почти не чувствовалась. — Дай телефон, — просипела она, левой рукой — насколько это было вообще возможно, учитывая, что лежала она как раз-таки на левом боку, — указывая на то место, где тот предположительно находился. — Зачем? — Тендо не двинулся с места, однако длины его руки вполне хватило, чтобы дотянуться до поясной сумки. Тянуться-то в принципе и не пришлось: она висела на изголовье кровати. Тсуна поджала губы, пытаясь одной рукой расстегнуть молнию, достать телефон, а потом ещё и разблокировать его. И при этом шевелиться так, чтобы в локоть не стреляло. Хорошо, что всё-таки доломали. Плохо, что при таких обстоятельствах. — Прибитая, — прошипела она сама про себя, кое-как найдя в списке контактов нужный номер. Пара-тройка гудков, и раздалось уже ставшее привычным «слушаю». — Тате-чи, ты дома? — Шесть утра, — Киойа усмехнулся. — Сама подумай. — Не могу, — сдавленно хмыкнула Тсуна, натянуто улыбаясь. — Почему? — Я упала с лестницы и сломала локоть, и в данный момент твоя помощь была бы очень кстати. Ю вскинулся, но она приложила палец к губам и прищурилась, качая головой: об этом разговор будет через пару минут. Потому что определённо было, что сказать. А пока — затянувшаяся до отметки «неловкой» тишина. — Ты… — в трубке раздался тяжёлый, шумный вздох. — Что? — Упала с лестницы и сломала руку… локоть… ну ты понял, — повторила Отори. Та кладбищенская лестница ещё свежа в памяти, да и что-то подобное в любом случае должно было произойти. Рано или поздно. И лучше локоть, чем шея. С ним хотя бы попривычнее, уже ломала, да. — Вот такие вот дела. — Я подъеду минут через двадцать-двадцать пять, — протянул он. — Не убейся к этому моменту. Тсуна не успела сострить, мол, очень постарается, потому как трубку на той стороне положили быстрее. А теперь. Теперь. — Ю, — она уткнулась лбом в колени и выдохнула, смаргивая слёзы. Пытаться изображать более или менее бодрый настрой перед Киойей — это одно. А пытаться делать вид, что всё хорошо вот здесь и сейчас — совершенно другое. Абсолютно. — Помоги сесть, пожалуйста. — Лежи уж, — процедил он, сжимая манжеты кофты. — Ю, — повторила Тсуна, уже серьёзнее. Хотя губы дрожали. Её передёрнуло от взгляда Тендо. Хотя это был не страх. Не страх, не разочарование, не злость — сожаление. А и без того большие глаза от слёз казались ещё больше. Отори снова сипло выдохнула, сжимая левой рукой правое плечо. — На шею не смотри, — Ю говорил хрипло, что не удивительно. Дёрнуло также сильно, как и от взгляда. — С лестницы упала? Тсуна не ответила, уткнувшись лбом в пол. Плакать — или даже рыдать — хотелось не от боли, а от самого факта произошедшего. — На бедре огромный синяк с настоящей лестницы. В повтор поверить несложно, — выдавила она, не решаясь на него смотреть. Потому что на шее наливалось красное пятно, которое через несколько часов, скорее всего, заметно посинеет. С какой силой вообще сжимала? Что это вообще было? Заторможенная реакция на происходящее. Тсуна не сразу поняла, что принять сидячее положение ей всё-таки помогли. И крепко, но при этом аккуратно обняли, прижимаясь лбом к плечу. Она осторожно — насколько могла — провела левой рукой по спине Ю, сильно сжимая внутренние части щёк: не плакать. Кто-то из них должен оставаться в здравом рассудке, хотя по отношению к ней это звучит смешно. Слишком смешно. Йами. Тсуна сильно вздрогнула и сжала зубы, стараясь сдержать рвотный рефлекс. Не тут, не сейчас, не в таком положении, но внутри всё скручивало узлом. Скорее всего, от сдерживаемой истерики. Однако, как минимум до больницы надо держать себя в руках. В руке. Там хотя бы есть шанс того, что могут вколоть что-нибудь, отчего станет легче. Если не морально, так физически. Морально её отпустит только если сама себе голову оторвёт. Чтобы уж наверняка. — Только попробуй закинуться, что всё в порядке, — Тсуна растерянно моргнула: Ю говорил настолько серьёзно, что даже возражать язык не повернётся. Ни возражать, ни перечеть, ни что-либо ещё. — Только, чёрт возьми, попробуй! — Не буду, — бесцветно ответила она, вытирая слёзы. Их контролировать не получалось. Он медленно кивнул и, шатаясь, встал на ноги. — Нужно… — Не нужно, — Тсуна сразу поняла, о чём речь. Вот уж не надо никаких фиксаторов, перевязок и прочего. Пусть помучается. — Кофту подкинь. Этого достаточно. Ю, видимо, хотел было что-то сказать, но не стал. Просто молча достал из шкафа первую попавшуюся и накинул ей на плечи, помогая сначала застегнуть пуговицы, а потом и встать на ноги. Молча закрыли дверь, молча спустились — на лифте. Хватит на сегодня лестниц. Даже если ненастоящих. И эта зыбкая тишина душила. Надо было что-то сказать — обязательно, абсолютно точно надо было. Но — ничего. Никаких слов. Всё в полной тишине вплоть до выхода на улицу. Стоять в ожидании машины. Ждать. Ну и взгляд Татегами представлять не хотелось. Отори слегка повернула голову и тяжело вздохнула, подбирая нужные слова. Извиниться. Надо. — Не загоняйся хотя бы из-за этого, — всё-таки заговорил Ю, опережая её буквально на пару мгновений. — Это не твоя вина. — А чья? — Тсуна нервно усмехнулась. Чья, если не её? Её же руки. — По глазам видно было, — мрачно протянул юноша. — Поэтому обвиняй не себя, а… это. А я поищу водолазки. — Только чтобы ниже пупка, — напомнила Тсуна. Это вырвалось случайно — неуместно от слова вообще. Но к её удивлению, Ю прысну и даже посмеялся. Даже если слегка истерично. — Что?.. — Кто бы говорил, — он попытался улыбнуться, но вышло вымученно. — Извини за руку. — Это не твоя вина, — повторила его же слова Отори. — А, как ты сам и сказал, Этого. То, что Йами может выкинуть в следующий, она даже представлять не хотела. Просто что-то плохое — это факт. Страшно. Очень страшно. — Тсубаса, — Ю откашлялся и посмотрел на неё. — Ты знаешь, что будешь делать дальше? Тсуна нервно сглотнула: вопрос без правильного ответа. Да, надо лечиться. А ещё лучше — лечь лечиться. Как было тогда, пускай и в прошлый раз её не совсем по её воле положили. Но факт остаётся фактом: пускать на самотёк нельзя. Всего лишь за несколько дней от обычного голоса в голове к… такому. Она поёжилась и кивнула. — Как минимум, наконец-таки дойду до психотерапевта, — это самая малая часть из всего того, что следовало бы сделать. — А, ну, к слову… Сражаться-то не смогу теперь. Не зубами же запускать. — Ты и до этого особым желанием не горела, — Ю пожал плечами. — Ну, справедливо, — даже не поспорить. Тсуна дёрнула край кардигана так, чтобы скрыть правую руку, и постаралась выпрямиться. — Помоги волосы собрать, пожалуйста. — Конечно, — юноша бодро кивнул. На душе хоть и не отлегло, но совсем чуть-чуть полегчало. Ровно до момента, пока она не скосила взгляд на его шею и снова болезненно дёрнулась, отворачиваясь. Собственными руками. Ю следовало сломать ещё и левую.***
— Тсуна, сутки, — Киойа говорил спокойно, а вот руль сжимал очень напряжённо. — Всего сутки. — Что «сутки»? — не поняла Тсуна. Выдерживать баланс между «абстрагироваться от реальности» и «уйти глубоко в себя» оказалось сложнее, чем она думала. Потому что во втором случае обязательно пересечётся с Йами, а этого ой, как не хотелось. — Не виделись, — процедил он. — Даже меньше. — Поздравляю, — она равнодушно пожала плечами. — Сутки и сутки. Что дальше? Киойа сделал глубокий вдох и шумно выдохнул. — У вас лица настолько скорбные, что аж страшно. Дело же не только в руке, верно? — Верно, — сухо ответила Тсуна. — Я расскажу, когда остановимся. Не знаю, насколько это длинный разговор, но определённо… занимательный, — таки встрял Ю. Тсуна попросила его сесть на переднее сидение и теперь гадала, обратит ли Киойа внимание на то, что кофта застёгнута до самого подбородка, а сам Тендо очень слышно хрипит? Потому что если да, то объяснять придётся куда больше, чем просто про Рьюгу, что само по себе уже… достаточно странно. — Стрельни очки, пожалуйста, — осенило её почти в самый последний момент: не чёлкой же глаза прятать. — Нету, — Киойа пожал плечами. — Извиняй. Значит, всё-таки чёлкой. В почти пижамном платье, носках и домашних балетках. Лохматая спереди, зато аккуратный хвостик. А ещё красные — в буквальном смысле — глаза и искусанная в кровь губа. Картина маслом просто. Ещё бы вспомнить, как она оправдывалась с локтем, когда пришла в первый раз. Сколько там временем прошло? Дня два-три? Очень весело. Можно сослаться на алкоголь. Вполне валидны вариант, универсальный. Доехали на удивление быстро. Особенно учитывая тот факт, что время-то — половина седьмого утра. — Я сама справлюсь, — заранее ответила на вопрос Тсуна. — А вы как раз можете и поговорить о… произошедшем. — Тебя ждать? — уточнил Киойа, разблокировав двери. — Или как? — Нет, — она качнула головой. После визита к врачу хотелось ещё кое-что сделать, что не подразумевало присутствие других. — Но спасибо за предложение. И за помощь… тоже. — Мальчик на побегушках всегда к вашим услугам. Тсуна кивнула и закрыла за собой дверь, направляясь к главному входу. Задумываться, что он имел в виду, было некогда, да и незачем. Будут претензии — выскажет, речь на то и дана. Сейчас ожидался очередной акт Марлезонского балета. Она тяжело вздохнула, подходя к стойке и обращаясь к милой девушке за ней. Хотя говорить, в принципе ничего не пришлось. Куда идти, к кому, во сколько заходить — вот в этот момент Тсуна пожалела, что взяла с собой блокнот, потому как записывать это надо было даже есть отмахнуться от её привычки. Сначала к одному, потом ко второму, потом к третьему, затем — с ворохом бумажек — снова к первому. Но уже не в первый раз, так что примерную схему действий Тсуна помнила. И что говорить — тоже. Аккуратно подбирать слова, чтобы не сказать ничего лишнего — себе дороже. Но в конечном итоге, отпустили через несколько часов. С гипсом и бандажом, с «важными бумажками», а также окончательно без денег. Хотя вот уж бюджет сейчас волновал в самую последнюю очередь. Тсуна хотела было удивиться, что оперировать — как в прошлый раз — не стали, но вовремя прикусила язык: Ю задачи «навредить» не ставил. Только обездвижить. Перелом болезненный и серьёзный, но не критичный — в прошлый раз было хуже. Только на выходе Тсуна вспомнила самое главное и вернулась к стойке, попросив уже другую девушку записать на приём к психотерапевту. Тут всё пошло не настолько гладко — приём через несколько дней, — но уже факт того, что вот — она сделала это, она правда записалась к нему, хоть и не шибко порадовал, но в меру воодушевил. До парка она решила пройтись. И всё равно, что в около пижаме, и всё равно, что похожа на пугало — пройтись до тихого места, привести мысли в порядок и идти спать. И не думать — что самое-самое главное. Хотя, если уж совсем честно, Тсуна, так-то, и не думает. Потому что от думающего человека столько проблем не бывает. Ни проблем, ни заморочек, ничего такого, за что потом захочется удавиться. Она вздохнула и опустила голову: в сравнении с рукой, боль в ноге, а уж тем более в шее или сердце — незначительное неудобство, с которым надо просто смириться. Только и всего.***
Знакомый голос Тсуна узнала далеко не сразу. Только тогда, когда её позвали по имени, и ссылаться на обман слуха больше не канало. — Ты… — она удивлённо вскинула брови. — Ты зачем шину на спину примотал? Встреча с Вальтом чем-то уж слишком неожиданным не оказалась. А вот то, чем он занимался — вполне. — Тренировка, — воодушевлённо констатировал он, но как-то вмиг поумерил пыл, стоило Тсуне на него посмотреть. — Вы болеете? К чему вопрос, дошло не сразу. Вроде перелом — не болезнь. Но Вальт украдкой показывал на глаза, и Отори медленно кивнула. — На себе не показывай. Нет, это просто… проблемы с давлением. Бывает, — если бы ведущая рука не была бы закована в гипс, Тсуна бы возможно даже отмахнулась. Но — увы, что есть, то есть. — Пару дней отдыха, и буду как новенькая. В этот раз даже не попыталась улыбнуться. Но оптимизм Вальта действовал успокаивающе. Двойняшек с ним в этот раз почему-то не было. Но почему, она спрашивать не стала — не её дело. — Хорошо-о-о, — протянул мальчик. Тсуне внезапно стало интересно: ему вот не тяжело стоять с привязанной шиной? И что вообще можно тренировать, изображая из себя большую черепаху? — Главное запомните, что всё будет хорошо. — Я надеюсь, — хмыкнула она, опуская на корты, чтобы их лица были хотя бы приблизительно на одном уровне. — Раз уж встретились, Вальт, можно спросить кое о чём? — Только если разрешите на гипсе расписаться, — тут же ответил он. Тсуна удивлённо моргнула. — Можно? — Ну… — она пожала плечами: почему нет, собственно. — Его разве что снимут скоро, так что имей в виду: твой автограф долго не проживёт. — Главное, что будет, — улыбнулся он. — Так о чём вы спросить хотели? — Дайна, — Отори прищурилась. — Как он? И сразу поняла, что не прогадала. По одному только лицу Вальта стало ясно, что как-то всё не как-то: спасибо его искренности, что не стал юлить, утаивать и просто отнекиваться. — Ему тоже надо пару дней, — серьёзно ответил мальчик. — Точнее, он попросил дать ему время, как раз-таки пару дней. Подумать, прийти в себя, осознать… наверное. Не знаю. Он не стал ничего пояснять, обещал позже этим поделиться. Вот. — А… — она вскинула бровь. — Повод? Вальт поджал губы и покачал головой. — Этого я сказать не могу, извините. Пока что. Может, если вы с ним встретитесь, он сам расскажет. — Хорошо, я тебя поняла, спасибо за ответ, — Тсуна улыбнулась — неискренне, но из вежливости — и отодвинула край бандажа, чтобы дать своеобразную площадку для творчества. — Если есть маркер, можешь приступать. Вместо маркера был какой-то тонкий фломастер. Или ручка. В общем, чем рисовать, у Вальта без проблем нашлось. И пока он что-то с очень вдумчивым видом малевал, Тсуна, стараясь не кусать губу — докусалась уже, — попыталась вспомнить, о чём они с Дайной в последний раз говорили. Или что произошло?.. Его так испугал их с Ю бой? Да нет, вряд ли, особо ничего серьёзного не произошло. Не считая… Она тяжело вздохнула, потирая переносицу. Слишком эгоистично забить болт на него и просто также пустить всё на самотёк, но с другой стороны, он сам сказал — ну, Вальт за него проинформировал, — что нужно подождать пару дней. Как раз за это время отоспится. Немного. — Кстати, Отори-сан, — Вальт старательно, высунув кончик языка, вырисовывал на гипсе… что-то. — Мама хотела бы с вами познакомиться. Вы не против? У Тсуны нервно дёрнулся глаз. Вот уж неожиданно. — Не против, — соврала она и снова вежливо улыбнулась. — Номер мой у вас есть, так что просто передай его ей, мы с ней… скооперируемся как-нибудь, наверное. — Хорошо, — кивнул он и отошёл в сторону. — Готово. Две палки-ножки, туловище, морда и хвост. И треугольники вдоль. Видимо, зубы и пластины. Тсуна удивлённо вскинула брови, внимательно изучая нарисованное. Ну, помимо иероглифов имени. — А это… кто? — она хмыкнула. Нет, ну, это мило. Определённо мило, спору нет. Но просто любопытно. — Вальтозавр, — объявил Вальт и попытался порычать. — Самый сильный динозавр. — А, — только и смогла выдавить Тсуна и поджала губы. Нет, ну, за сегодня много что произошло, но вот это, кажется, добило окончательно. Пускай и в хорошем смысле, но она поняла, что ещё немного — и правда начнёт плакать. И, наверное, долго не сможет остановиться. — Поняла… — Отори-сан, — мальчик оттопырил большой палец. — Всё будет хорошо. Ведь дух блейдера… — Не продолжай, я поняла, — она нервно покивала, наконец-то осознав, кого Вальт ей так сильно напоминал. — Спасибо за разговор, не буду больше отвлекать от… тренировки. — Увидимся, — он широко улыбнулся. И на этот раз ответная улыбка вышла хоть и сдержанной, но всё-таки настоящей, искренней. Несмотря на то, что остаток пути до парка Тсуна едва ли не пробежала — дошла очень-очень быстрым шагом, игнорируя тянущую боль в ноге и тот факт, что после такого марафона хромать будет ещё сильнее. Но просто… надо было уже быстрее забиться в угол, на самую дальнюю скамейку парка, и сидеть. Сидеть и думать. После чёрной полосы обязательно идёт момент просветления. Да. Однако и со скамейкой получилось мимо. Тсуна ещё издалека заметила, что там кто-то был, а когда подошла ближе, то просто тяжело вздохнула, понимая, что нет: подумать-то подумает, а вот в одиночестве не поплачет. Ну, может, так даже лучше. Ю. Спокойно сидел. С книжкой. Будто ждал. — Так и думал, что ты придёшь именно сюда, — сказал он, подтверждая эту мысль. — Присаживайся. Посидеть в тишине — тоже хорошее времяпрепровождение. Тсуна на ватных ногах дошла до скамьи и присела рядом, откидываясь на спинку. А ведь здесь, формально, всё и началось. Ю осторожно взял её за руку. Но молча, думая о чём-то своём. На его шею Отори всё также старалась не смотреть — даже не коситься. Посидеть здесь. Вот так. Совсем немного. Словно ничего не произошло.