Старые псы, новые трюки

            Словно никогда и не было.       Рьюга потеряла счёт времени, пристально смотря на собственные руки.       В полумраке комнаты едва ли что-то можно было разглядеть, слабых, предрассветных солнечных лучшей едва ли хватало на то, чтобы выстроить картину целиком, опираясь только на общие образы и силуэты. Она не видела ни шрамов, ни ожогов, ни свежих ран от содранной о камень кожи — того, что это её собственные руки сейчас было более чем достаточно.       Её руки.       Пальцы слушались и сгибались, кожа не ссыхалась и не осыпалась.       Руки живого существа. В них текла кровь, они чувствовались, ими можно было пошевелить.       Рассыпались от времени они только в её собственном сне, в её кошмаре. Там же осталась чернота, там же осталась звенящая, пугающая тишина, и оглушающий свист ветра, снёсший с ног, существовал, существует и продолжит существовать только в подсознании. Просто пугающие образы из памяти — и всё от усталости. Только и всего.       Рьюга сипло выдохнула, сгибая большой палец. Указательный. Безымянный. Потом на другой руке. Потом разогнуть. Они слушались, она их контролировала. Могла пошевелить, могла прикасаться, могла напрячь и расслабить. И они не рассыпались, не отпадали от резких, неосторожных движений, как то было у… Рьюга прищурилась, вдыхая запах комнаты: пыль, какая-то трава, пот. Именно так должна пахнуть душная комната…       Наверное.       Тряхнув головой в попытке отмахнуться от всей этой мысленной дряни, Рьюга поняла, что её в полудрёме сдавило: вместо огромного покрывала на ней просто разлеглись, наглым образом закинув руку под грудь и сцепив ногами. Со спины. Удивительно, как не подскочила, однако вопросов о том, кто это был, не возникало — а больше некому, собственно. Поэтому просто подтянулась поближе к краю кровати, высвобождая ноги, и скинув его руку, села прямо, осторожно касаясь холодных половиц. Скрипнуло, но не здесь.       Тишина стояла настолько глубокая, что Рьюга прекрасно слышала, как в коридоре кто-то крадётся; тихо, едва ли не по стенке. Удаляется от их комнаты. Дверь плотно закрытой не была — по тени прекрасно прослеживалось. Рьюга раздражённо прищурилась: на ясную голову соображать было куда легче, и два и два складывалось прекрасно. А потом дверь — та, что в коридоре — тихо закрылась, и шаги стихли. Змеюка сныкалась.       Она потёрла бровь.       Попасть на улицу можно было и через окно, но — взвесив все «за» и «против» — Рьюга определила для себя, что лучше бы для начала размяться. Немного. И хотя бы поверхностно изучить обстановку в доме: не то чтобы было прям-таки сильно интересно, но проснуться до конца и выяснить какие-то мелочи… И поесть, наверное, потому что теперь-то слова Хагане возымели смысл — от тугой боли в желудке её едва ли не согнуло пополам. Рьюга прищурилась, сипло выдыхая, и поднялась на ноги, пристально глянув на Джингу через плечо: немного тишины, немного побыть наедине с собственными мыслями. Потом успеют наговориться и обсудить планы на будущее.       Она запоздала поняла, что «изучить обстановку» — крайне преувеличенное определение её действиям, потому что не особо-то и много можно изучить в прямом недлинном коридоре, ведущем от крайней комнаты сразу к лестнице. Рьюга попыталась разглядеть, есть ли тут хоть что-то, но кроме ящика у окна ничего не заметила. И то — если бы не падающий тусклый свет, проигнорировала бы и его.       Крутая лестница. Скрипучие половицы и перила, вцепиться в которые — очень плохая затея, потому что неаккуратное движение — и можно было слететь вниз вместе с ними; не очень-то и крепко привинчены были. Рьюга несильно их покачала и выдохнула.       — Я думал, ты спишь, — раздалось из-под лестницы. Потребовалось несколько мгновений, чтобы сообразить, что под лестницей тоже комната была, а не спящих — выяснилось — как минимум двое. Джинговский приятель как раз оттуда и выглянул, оценивающе прищурившись.       — Аналогично, — прохрипела Рьюга и поморщилась от неприятного першения в горле.       Юноша вскинул бровь и кивнул в сторону кухни.       — На разговор.       В тишине, значит. Над собственными мыслями подумать, потом успеют наговориться, да.       Она поморщилась, но всё-таки прошла в указанном направлении. Только по причине голода — предстоящий разговор тет-а-тет не предвещал ничего хорошего… Еда, в принципе, тоже — в памяти резко всплыл запах варёного мяса.       Из собаки.       С его слов.       Даже если это было не так, осадок в любом случае остался, и на стоящую на столе одинокую тарелку Рьюга глянула без особого энтузиазма.       — А тело где? — буквально первый и единственный вопрос, который возник в голове при попытке выцепить из холодной жижи кусочек мяса. В рот это класть не хотелось. От мысли о подобном голод как рукой сняло, осталось только неприятное ощущение спазмов в горле.       Приятель — Хиома или как его там — и так выглядевший не особо весёлым и доброжелательным от этого вопроса только заметнее помрачнел, напряжённо нахмурившись.       — Тебе это так интересно?       — Нет, — Рьюга криво усмехнулась. — Просто перепроверить, что он не в супе.       Хиома шумно выдохнул, со стуком поставив перед ней стакан.       — Как он?       — Спит.       — И всё?       Хотелось есть — горло сжималось и сосало под ложечкой.       Надо было обсудить пару важных моментов — разговор, очевидно, не клеился.       Лечь дальше спать — а вот чёрта с два, опять та же пугающая картина встанет перед глазами.       Рьюга опустила ложку и раздражённо потёрла переносицу. Возможно, чуть позже — в другое время, в другой обстановке, с мизерной частью того напряжения, что висело сейчас — всё и получится «нормально», но до этого момента придётся ждать. А пересеклись они уже сейчас. И с этим тоже надо было что-то делать.       — И всё, — просипела она, подпирая голову рукой.       Хиома отодвинул соседний стул, сел рядом и отзеркалил жест.       — Вы что дальше делать планируете?       — В плане?       — У вашего возвращения определённо есть причины. Какие?       Рьюга прикусила внутреннюю часть щеки, лишь бы не уточнить, не волнуется ли он об этом только потому, что место, где псина лежала, к их визиту ещё не остыло даже. Промолчав, покачала головой:       — Планы изменились.       — А они были? — хорошее замечание. Дойти до Хиотсукеру и «решить по обстановке». До старухи дошли. По обстановке что-то поделали. А потом их опять отослали к чёрту на куличики — и решайте, мол, сами, как вам быть. А непонятно, как быть, кроме как «добраться до конкретного места в конкретные сроки». Эти самые конкретные сроки, как она сейчас начала осознавать, воткнулись огромной и болезненной занозой и мешали нормально думать. Рьюга прищурилась: надо проснуться до конца, взбодриться и просто подумать обо всём хорошо. И всё станет ясно. — Рьюга?       — Были, — протянула она с сильной задержкой и сама же в сказанном сильно сомневалась. Ну, были — да, но только условно. Мало что «по факту». И это даже уже не раздражало, а просто утомляло. — Не планы. Цели.       — Цели?       — Дойти до старухи. Это мы сделали. Пройти её тренировки. Это… тоже, — Рьюга невольно криво усмехнулась. — А сейчас цель — добраться до Драконьего клана и решать всё запланированное уже там.       — Итак… — Хиома медленно кивнул. — Подсказываю: Драконий клан — долгая дорога. Что пешком, что голосуя. Вам нужна провизия и пересобрать аптечку. Это как минимум. И, желательно ещё, подождать пару дней, пока ему ходить не станет легче, он с таким ушибом далеко не продвинется.       — Голосуя? — Рьюга, в принципе, и так это всё прекрасно знала — и про еду, и про ногу. Поэтому и зацепилась за одно конкретное непонятное слово.       — Машину на трассе ловить. Автостоп.       — А. Это так называется, — Рьюга косо глянула на поставленный стакан.       — Да… Я не буду тебя травить.       — Не в этом дело.       — Точно?       Рьюга сипло выдохнула: встать и уйти. Не потому что разговор раздражает, а так, просто — дух перевести, проветриться и немного получше подготовиться к нахождению наедине с… этим. И вроде не делает ничего, но всё равно сидеть рядом ей предельно сильно не хотелось.       — Да. Со змеёй что?       — А?       Вопрос прозвучал случайно и необдуманно. Просто попытка сменить тему — и не больше. Но по тому, как у Хиомы взгляд сменился, Рьюга мрачно отметила, что чёрта с два сейчас будет проще. И снова покосилась на стакан. Вздохнула и выпила — это оказалась просто вода.       Хотя бы говорить теперь должно стать.       — Со змеёй. Она ведь не всегда такой была.       Какой она была «до» Рьюга вряд ли вспомнит даже под угрозой смерти, цеплялась только за слова Джинги.       — Я… понимаю, о чём ты, кажется… — протянул Хиома и сел прямо. — Она активничать стала после твоего появления, кстати. Давно такого за ней не наблюдал.       — Слежка во сне и попытки напугать — это «активничать»?       — Она всегда так делает, — он пожал плечами. — Как адаптироваться начала. И это не попытка напугать. К этому привыкаешь по итогу.       — Говоришь так, словно зверушка домашняя.       Хиома поджал губы и неоднозначно пожал плечами, отчего Рьюга, хмыкнув, вскинула брови: а, то есть так? Правда?       — Это даже на «детское» поведение не смахнуть, — он сцепил руки в замок и откинулся на спинку стула. — Я не знаю, что с ней делали… что во «Мгле», что в WBBA, раз она в таком состоянии душевной невменяемости. Здесь её оставили, потому что мало кто знает про это место, ну и тишина-природа-спокойствие. Может быть, в себя приходить начнёт, не знаю.       — Врёшь же.       — Разве?       — Хоть бы глаза закрыл, — Рьюга фыркнула.       — А что с ними?       — Выдают.       — Вот как… — Хиома снова сел прямо и улыбнулся. — С таким выражением лица звучит не так откровенно, да?       — Да.       — Можешь повторить?       — Что?       — Выражение лица.       — Не могу.       Он наклонил голову на бок и пожал плечами.       — Тогда вопрос.       — Какой.       Рьюга прикусила внутреннюю часть щеки и нахмурилась: ничего такого не происходило, но всё очень медленно, но верно разрасталось ощущение опасности. Ну вот была у этого щуплого, бледного, лыбящегося юноши неуловимая угрожающая черта, но что именно в нём напрягало, определить не получалось. То ли большие честные — и оттого выдающие абсолютно всё — глаза, то ли дежурная улыбка, наличие которой в принципе не сулило ничего хорошего. А может, ещё что-то, что она не заметила, но что в любом случае было.       — У тебя в жизни… ну вот, за всё это время, были какие-то сильно травмирующие моменты? Не в плане психики, а физически.       Рьюга глянула вверх. Потом вниз. Посмотрела на собственные руки, провела пальцами вдоль плеч и ключицы. И перевела взгляд на юношу: странный вопрос, ответ на который не то что в глаза бросался — привлекал внимание слишком сильно. Пускай история половины — а то и большей части — шрамов и рубцов вовсе забылась, сам факт их наличия должен, наверное, говорить о многом.       — Да?       — Это-то понятно, — отмахнулся Хиома. — Я скорее про такие, которые ты хорошо помнишь… В том смысле, что они повлияли.       — Тогда в чём разница между травмой психики и травмой физической, если ты имел в виду первое?       Хиома сипло выдохнул, простукивая пальцами по столу.       — Перефразирую: у тебя были травмы физические, которые оставили отпечаток на твоей… личности, вот.       — Нет.       Рьюга ответила быстро и не особо раздумывая.       — Правда?       — Нет, таких не было.       — То есть, твоя… «смерть»… — он изобразил кавычки пальцами и вскинул бровь, — прошла безболезненно как для тела, так и для… тебя… Ну, твоей персоны?       Рьюга медленно покачала головой, пытаясь сообразить, к чему он клонит.       — Я не помню сам момент. Так что не знаю наверняка. Только к чему это?       — Мне просто интересно, — Хиома пожал плечами и потянулся. — Не лично ты интересна, а само это явление «жизни после смерти» с оговоркой на… то, что смерти как таковой не было. Тело, может быть, и пострадало, но как это отразится на личности.       — Из-за псины, что ли?       — Ну, и из-за Хокуто тоже. С Рейджи произошло… нечто похожее. Физическая травма, обернувшаяся… очень странной вещью. И я не знаю. Может, она и до этого была сильно ментально нестабильной, и конкретно это окончательно выбило её из колеи, а может, с ней уже что-то после сделали — тут я не вру, я правда не знаю, что с ней делали до того, как она попала к WBBA, — но в любом случае от… скажем так, старой личности остались только какие-то отдельные проявления, если вообще можно так выразиться. В лучшем случае. В худшем — опираюсь на запомнившийся образ и постоянно сравниваю.       — Мне… — Рьюга раздражённо выдохнула. — Не интересно слушать, как ты змею на сердце пригрел. По делу давай.       Хиома несколько раз моргнул и медленно кивнул, слабо посмеиваясь.       — Я к тому веду, что… с тобой то же произошло или как? И произойдёт ли что-либо похожее с Хокуто?       — «То же» — это что?       — Ну… Ты не видишь?       — Что именно?       — Тогда… Ответь мне… на один простой вопрос… — Хиома наклонил голову набок. — Что сейчас происходит?       Рьюга вскинула бровь.       — В смысле?       — В прямом. Что именно конкретно сейчас, вот — с нами, здесь — происходит? Что делаешь ты. Что делаю я. Что вокруг.       Она нахмурилась: у этого расспроса определённо было второе дно, однако… причина. В чём заключалась. Откуда ноги росли у серии вопросов.       — Мы сидим, — Рьюга прищурилась. — Разговариваем. В твоём — я так понимаю — доме.       — Да… — протянул Хиома, медленно кивая. — Мы сидим и разговариваем в моём доме. Нигде не щёлкает?       — А должно?       — Ну, наверное? — он пожал плечами. — Я запомнил тебя… далеко не тем человеком, который будет спокойно сидеть и разговаривать в чужом доме; не тем человеком, который поддержит глупую затею залезть через окно. И уж точно не тем человеком, который прямо сейчас, слушая это, будет выглядеть настолько потеряно. Понимаешь, о чём я?       Рьюга сипло выдохнула.       — Допустим.       — Мысль улавливаешь?       Физическая травма, отразившаяся на личности настолько, что та изменилась настолько, что, считай, совершенно другой человек. Или не просто травма — или смерть. Что тоже, в каком-то смысле, можно считать физическим повреждением, однако закрадывались сомнения, что псину умертвили болезненно и мучительно. Наверное. Кто ж, кроме Этого, знает наверняка.       И вот это произошло со змеюкой.       И вот это произошло с ней.       И об этом, видимо, волнуется Хиома — не изменится ли после «смерти» псина.       Рьюга мельком глянула на собственную ладонь: всё ещё обычная, живая.       — Да.       Хиома чуть наклонил голову, пристально на неё посмотрел и, выпрямившись, снова улыбнулся:       — Я начинаю понимать, почему вы с Джингой спелись. С его стороны активность идёт, да?.. Риторический вопрос, если что, тут и так понятно. Если честно, мне даже нравится сравнивать то, что запомнилось, с тем, что сейчас. Рядом с тобой даже сидеть не страшно.       — А когда-то было? — Рьюга вскинула бровь.       — Смотря, о ком речь, но, если обобщать — то да, тебя боялись и очень-очень сильно.       — Славно.       — Не скучаешь по тем временам?       Рьюга сипло вздохнула. Наверное, даже хорошо, что в полутьме были, потому что увидь она сейчас собственное отражение где-либо — стало бы противно. Даже смотреться никуда не надо было, чтобы понять, насколько, наверное, жалко сейчас выглядит.       Отвратительно.       — Не особо.       Хиома, продолжая пристально на неё глазеть, моргнул и медленно отвёл взгляд. Сделал глубокий вздох, указал куда-то за спину.       — Я спать. Как поешь, посуду в раковину убери, пожалуйста. И не сильно шуми. Собаки в вольере, так что, если прогуляться захочешь, по правой стороне иди, иначе облают за милую душу. Рейджи обычно по тёмным тёплым углам ныкается, так что если вдруг что… Хотя, она в комнате должна быть. Вряд ли до вечера выйдет.       — Поняла, — устало и раздражённо выдохнула Рьюга: просто свали уже.       Хотелось тишины.       А вот собственные мысли теперь слушать не хотелось.       Поэтому как только Хиома, усмехнувшись, скрылся на лестнице, Рьюга встала из-за стола. И снова прислушалась, дожидаясь того момента, как наверху всё окончательно стихнет: шаги, скрип двери, глухой стук, щелчок — едва уловимые, но всё-таки различимые звуки в удушающем безмолвии дома. От идеи броситься на улицу Рьюгу удержал только факт наличия собак. Ей не надо было именно в ту сторону, с какой был вольер, её просто де-факто сильно раздражало наличие какой-либо живности, возле которой надо ходить на цыпочках.       Или.       Уйти подальше от дома, поглубже в лес, и дать волю… эмоциям… именно там.       Рьюга равнодушно посмотрела на тарелку. Есть больше не хотелось. Холодная мутная жижа с плавающими кусочками овощей и мяса сейчас казалось чем-то таким, от чего её точно вывернет — горло и так сводили спазмы, из-за которых стало тяжело глотать. Она насупилась, выдохнула — и немеющей рукой перенесла тарелку за край. Перенесла в раковину, не расплескав содержимое. Поставила, дёрнувшись от звука соприкосновения металлической пиалы с металлическим дном раковины. И фыркнула: осознание того, чем именно Хиома её напрягал, не ударило болезненным ощущением собственной тугодумности, а так… Словно само собой разумеющееся, стоило ему уйти из комнаты. Дышать сразу легче стало.       Из-за плеча она уныло глянула на входную дверь.       Прищурилась.       И направилась к лестнице.       Даже если это её действие только подтвердит его правоту… В принципе, на это даже возразить нечего было. Потому что он вслух озвучил то, о чём думать предельно сильно не хотелось.       А что дальше.       А как.       А для чего вообще.       Силы… Драконий император. Заполучит его — восстановит их. В большом объёме или меньшем — да какая к черту разница сейчас. Не опробует — не узнает, и ожидание этого момента… Рьюга потёрла шею, замерев на ступени.       Сила, да.       Что с ней.       Не с силой, а вот… Именно с ней.       Да, пришлось адаптироваться и слегка уступить.       За неимением силы.       Но вот — сила появится. Вернётся ли это прошлое…       Она сильно прикусила щёку: прошлое «я». Что оно из себя представляло вообще? Какие черты остались вот из.       Прошлого.       Из «тогда» — из того, что уже прошло.       Что было тогда.       Потом смерть.       И началось всё заново, по новой.       Рьюга сильно сжала дверную ручку, пытаясь унять дрожь в руке. Не от страха — от нервов. Тугой ком при попытке вспомнить, что было «тогда» не пугал, а злил. Он — и само это состояние как таковое. Эта тупая паника перед тем, что было и будет.       Надо было зациклиться на том, что происходит сейчас, лишь бы не думать о том, что должно произойти; лишь бы не думать о том, что уже произошло. Произошло — и исчезло, потому что… что произошло. Что именно.       Как оно произошло.       Что она в тот момент чувствовала.       Ничего в комнате не изменилось. Не успело или просто нечему было меняться — Рьюга на негнущихся ногах дошла до кровати и тяжело опустилась на край. Всё ещё хотелось на улицу.       На улицу — а не сидеть в душной комнате.       Но по какой-то же чёртовой причине интуитивно пришла именно сюда.       По какой причине они с Джингой спелись?       Опираясь на все известные факты, вывод напрашивался сам: её просто пожалели; посочувствовали бессилию.       Она из-за плеча посмотрела на Хагане — тот не спал.       Смотрел на неё, изредка моргая, но не шевелился, оставаясь в том положении, в каком его и оставили: на боку, раскинув конечности, и занимая, в целом, почти всю кровать.       Лягушка распластанная.       Однако какая разница.       Рьюга, потирая переносицу, снова растянулась на кровати и сцепила руки в замок. Опять завалиться спать — хотя бы ненадолго — особо действенным вариантом не казалось, но что ещё оставалось? Не наедине же с собой куковать на улице — проще тогда уж о стену голову разбить. Ощущения те же, а толку больше.       Пожалели, значит.       — Джинга.       — А? — вскочил так резво, словно ожидал. Бодро встал, мельтеша перед глазами лохматой рыжей копной, и уселся, складывая ноги лотосом. Рьюга прищурилась: уже слишком много. Активности, самой его персоны и занимаемого им места на кровати. Как будто и не он несколько часов назад зло зыркал от попытки… А что она вообще хотела сделать? Да какая уже разница.       — Предельно честный ответ о твоих мотивах.       Он чуть наклонил голову, вскидывая бровь и поджимая губы. Думающее выражение лица изобразить получилось, взгляд — нет. Однако это даже заставило усмехнуться.       — Касательно чего?       — Твоих действий.       — У меня их много.       Рьюга поморщилась и медленно посмотрела сначала вверх, потом снова на него.       — Почему ты… — она выдохнула. — Помогаешь. Мне.       — Потому что мы друзья? — думал он не слишком долго. Точнее, как ей показалось, не думал вовсе, потому что прозвучало это слишком… заучено. Как будто только этого вопроса и ждал.       — Друзья?       — Да.       — Мы с тобой. Друзья.       — Тебя это удивляет?       — Поражает, — Рьюга вскинула бровь.       — Почему?       — После всего того, что было — и друзья?       — А почему нет?       — А почему да?       — Потому что ну как это по-другому назвать? — Джинга сложил на груди руки и также вскинул бровь. — Я тебя другом мог бы назвать даже тогда.       — Тогда? — она фыркнула.       — Своебразно, но мы всё-таки дружили, разве нет?       — Нет.       — Это тебе так кажется.       Рьюга нахмурилась: или реально настолько просто всё, или умело пользуется провалами в память. Склонялась больше ко второму.       — Мы были соперниками, а не друзьями.       — Соперничество — это тоже вид дружбы, особенно в твоём случае.       — В моём?       — Мы с Кентой о тебе говорили… — Джинга замялся на долю секунды, но, видимо, раз уж открыл рот, решил продолжить, — вот уже после… ну…       — Событий с Немезисом, я поняла.       — Да. И немного выясняли для себя некоторые тонкости твоего характера. По крайней мере, как для себя это запомнили. На истину не претендуем, но образ какой-то сложился.       — Держите его при себе тогда, — Рьюга, сипло выдохнув, поморщилась: и этот тоже про образ. Джинга удивлённо вскинулся и наклонился над ней, опираясь на локти. — Что?       — Тебя коробит от рассуждений о прошлом?       — Да.       — Я понял. Больше не буду.       И снова сел прямо. Рьюгу дёрнуло: кто чьи привычки зеркалит… Или ей просто от раздражения мерещится всякое.       — Балакай, чего уж тут, — она фыркнула. — Только без «прошлого образа». Заёбывает.       — Так никто об этом и не говорит почти… Или…       — Вот и не надо.       — Рьюга.       — Что?       Джинга, очевидно, хотел было что-то сказать, но смолчал. Выдержал задумчивую паузу, медленно качаясь из стороны в сторону, и в итоге лёг рядом.       — Знаешь, что?       — Что? — повторила она, щуря правый глаз.       — Кто старое помянет — тому глаз вон.       — А кто забудет — тому оба, — напомнила Рьюга. — Можешь выкалывать.       — Себе?       — Мне.       — Нет.       — Их выклюют птицы, как только что-то произойдёт, мы посреди леса.       — Мы в доме.       — Но посреди леса.       — Не надо о… выкалывании глаз, — Джинга нервно посмеялся. — И о смерти, если позволишь, тоже.       Рьюга закрыла глаза и повернулась на бок, складывая на груди руки: ясно, понятно. В общем-то, спросить об этом хотелось, но… Не сейчас. Чуть-чуть позже — когда перестанет смотреть так, словно сейчас расплачется.       — Напомни, что ты обещал? — на самом деле, обещал ли — она уже забыла. Сама фраза точно звучала, но вот как обещание…       Хагане издал какой-то нервно-писклявый звук и сдавленно посмеялся.       — Разбудить?..       — К полудню растолкай.       — Может, ты всё-таки нормально поспишь? Не интервалами?       — К полудню, — сухо отрезала Рьюга, поморщившись.       — Понял, — Джинга на выдохе кивнул и растянулся рядом, складывая руки за головой.       Рьюга прищурила правый глаз: постоянно прибегать к этому… откровенно говоря, подлому приёму использования Хагане как отвлечение — не выход. Им в любом случае рано или поздно придётся разойтись, так что лучше к этому не привыкать.       Ни к этому, ни к его компании, ни к тому, что большую часть времени он как привязанный — всё время рядом.       Рано или поздно — но разойдутся.       И почему-то эта простая истина отзывалась неприятным ощущением.       Рано или поздно. Но придётся.

***

      — Ты, блять, не поверишь, что произошло.       — Ты выжила, что уже удивительно, — не то чтобы подобный подкол не был чем-то из ряда вон, но Тсуна всё равно поперхнулась от возмущения. Ю только довольно ухмыльнулся.       Или посмеялся — на этом моменте связь дала сбой, и картинка зависла. Тсуна раздражённо проверила, мигает ли всё ещё значок соединения — да, был на месте, — а потом оглянулась и просто вздохнула: ну, в принципе, да? Ей не особо хотелось раскошеливаться на новую сим-карту, поэтому приходилось довольствоваться интернетом в местом кафе, а тот, в свою очередь, от количества народу, кажись, начинал сбоить.       Потому что это было не тем кафе с отшлифованных фотографий в сети, где можно было сесть за красивый столик у окна, вальяжно достать ноутбук и следующие часов пять с напряжённым видом глотать какой-то хитрозаваренный кофе, делая ещё более сложное лицо во время пятиминуток для работы.       Нет.       Это был самый обычный фастфуд. Не в центре города, не на оживлённой улице. Но всё равно народу было достаточно, и свободный столик она выцепила только по большой удаче. Не самый удобный, но — главное — одиночный, так что не особо отвлекали даже при условии, что сидела почти что в центре зала. И для приличия пришлось-таки что-то взять: местный ассортимент из «собери сам»-сэндвичей своими размерами пугал, так что Тсуна прометнулась по минимаркету, находящемуся в этом же помещении, ради пары лёгких снэков и, главное, чего-нибудь бодрящего, а на стойке с главной кассой всё-таки согласилась взять кекс.       — Остроумно, — Отори нехотя открыла банку энергетика, но пить пока не решалась. Да, перелёт прошёл, к её удивлению, очень даже неплохо — большую часть времени она просто дремала, — но всё равно на посадке начало ощутимо пошатывать, а спазмы в горле не прошли даже спустя… ну, сколько? Часа три точно. — Но да, всё хорошо, всё нормально.       — Отлично, — Ю, судя по тряске камеры и характерным для ветра грохотам на фоне, куда-то шёл. С того ракурса, как он держал телефон, можно было увидеть только его голову и небо, так что строить догадки Тсуна не стала: надо будет — сам скажет. — Что Хикару сказала о плане?       — Она не успела, — Тсуна криво усмехнулась: обстоятельства сложились так, что ей ещё утром, во время сборов в этом несчастном отеле, по телефону сообщили, что есть возможность поменять билет и вылететь на полдня раньше. Киойа предложил сразу до аэропорта подбросить в таком случае, и от оперативности действий глаз, конечно, задёргался, но думать над планом действий и ещё отчитываться что перед Хикару, что перед… Этим… Тсуне в тот момент показалось куда более проблематичным и запарным, чем стартануть в другую страну менее чем через сутки после прилёта. Не впервые, а помоется в раковине в общественном туалете — какая разница, сухой шампунь не вчера придумали. — Ну, точнее, она в курсе, конечно, но мы с ней пока не связывались.       — Будешь?       — Пока нет, — она натянуто улыбнулась, игнорируя то, как на неё косились другие посетители. И, вроде, что странного-то? Ну общается по-японски, ну и? Но нет, глазели в открытую, хотя сидит в наушниках и кроме негромкого говорения экран, вроде как, внимание к себе не привлекает. — У меня есть люди, которые мне сейчас весь настрой рабочий убьют… Кстати!       — А?       — Милый мой ребёнок, тебя можно попросить о важной вещи?       — Конечно?       — Так вот, — Тсуна выдохнула и снова открыла на планшете документ с не очень-то и длинным списком имён, но вот одно конкретное имя слишком сильно бросилось в глаза. — Ты с малявками-то пересекаешься-то?       — Прямо сейчас к ним иду, — Ю ткнул в телефон, видимо, меняя камеру, и показал окрестности: чапает к тому замку. И снова вернул на фронтальную. — А что?       — Спроси у Вальта там, или кого — что с Шу? Типа… Где он, что с ним, что знают. Мне для общей картины.       — Так, — Ю поправил очки.       — Что?       — Я бы не придирался, не знай я, чем ты занимаешься. Но я знаю. Поэтому скажи сразу: что-то очень подозрительное?       — Да, — Тсуна вздохнула: смысл утаивать, если Ю в курсе? — Я пока не совсем понимаю, что именно происходит, так что мне нужны детали хотя бы такие. Извне.       — Я надеюсь, ты понимаешь, что от детей ты мало что путного узнаешь, да?.. — картинка была нечёткой, но даже так было прекрасно видно, как Ю скептически вскинул бровь. — Поспрашиваю, конечно, но надежд не строй.       — И в мыслях не было, — она пожала плечами. — Ещё скажи, что небо голубое. Мне так, для понимания того, какие декорации выстроены и от чего плясать в случае чего.       — А что с ним вообще?       — Я не знаю, — призналась Тсуна. В скане бумажки с именами только эти самые имена и были. Зацепиться можно было, конечно, ещё и за колонку рядом — в ней красовались названия и техническая характеристика волчков, — но информативности в этом вообще не наблюдалось. Не зная деталей и не принимая во всём этом пассивного участия, подумала бы, что это список участников какого-нибудь очередного клуба — в архиве таких бумажек не счесть. — Просто сам факт наличия его имени в… рабочих документах — уже плохой знак.       — А точно он? Не тёзка?       — Ну, он же в четвёрке по Японии был, вроде бы… Вряд ли это какой-то другой Шу Куренай. Ну и… Волчок… Спригган… Думаешь, где-то в Японии существовал ещё какой-то Шу Куренай одиннадцати лет с волчком Спигганом балансного типа?       — Ладно. Но. Ты откуда помнишь про то, какой у него волчок?       — У меня записано. Внезапно.       — Правда?       — Да… Мне кажется, я это при тебе же писала… Или нет… Но, в общем-то, да. Вот-вот-вот, давно когда-то, записала, когда только-только познакомились. По крайней мере, мне так кажется… — листать записную книжку Тсуне не особо нравилось. По той причине, что там слишком много напоминаний о строй привычке было, но при этом полезные записи, внезапно, тоже обнаружились, потому что, видимо, записывая всё на автомате, она записала ещё и продиктованные сведенья о волчках. — Совпадений, блин, быть не может, точно он.       — Хорошо, я тебя услышал. Спрошу и… тебе отписаться или отзвониться?       — Да как хочешь, главное инфу передай.       — Понял. Что ещё расскажешь?       — В плане? — Тсуна вскинула бровь. — А что ещё рассказать?       — Ну, кто ты, где ты, с кем ты, куда ты… Вот это вот всё. Просвети, что с тобой и где тебя в случае чего искать? В какой штат-то вообще отправили?       — Нью-Йорк…       — О, жду от тебя магнитик и брелок как сувениры.       — Зачем?       — Буду носить.       — Не будешь ты такое носить, — Тсуна хмыкнула. — Оно на фоне этих твоих чубриков как… я не знаю… Не впишется, короче.       — На память.       — У тебя их от матери мало, что ли? Я тебе найду какую-нибудь другую сувенирную дребедень, обойдёмся без таких банальностей.       Ю приблизил камеру к лицу и показал язык.       — Ладно, хорошо. Я тебе перезвоню тогда… вечером, получается?       — Посмотрим, — расписание — даже условное — плавало, так что заранее загадывать Тсуна не стала. — О Шу спроси только.       — Я помню.       Очередное зависание из-за скачка соединения она караулить не стала и закончила вызов. Надо было собрать мысли в кучу, потому что даже при наличии сил сообразить, что, как и куда было сложновато, и даже составление списка дел не особо положение спасло. К том уже, ожидался ещё один звонок, куда менее приятный, настраиваться на который пришлось с помощью энергетика: по ощущениям, полбанки за один глоток. Не столько взбодрило, сколько в голову ударило.       Номер не вбивала — надо было набирать по записям. И за те полминуты ожидания и слушания гудков успела трижды — если не больше — усомниться в том, что это вообще надо делать. Отчитываться её не обязывали, однако сейчас же вроде звонит с вопросом, так что, наверное, не должно быть… так. Погано. Паршиво.       Просто неприятно. Сейчас всё чувствовалось не так уж и плохо — в рамках терпимого.       — Сразу скажи, есть что-то или кто-то в Нью-Йорке? — размениваться на лишние формальности никому из них не нравилось, так что сразу и по делу.       — Да, есть. Тебе отправят адрес, время визита и скан пропуска.       Две фразы, меньше минуты времени.       Тсуна тяжело вздохнула. Убрала планшет и рабочий телефон в рюкзак, зачеркнула первую строчку в написанном на скорую руку списке. В кафе как раз забежало несколько мальчишек, так что больше тянуть особо смысла не было. Всё равно первое место, куда она планировала заглянуть — не мотель, а знакомый клуб, находящийся через дорогу. А тот, кто ей нужен был — один из — стоял с парой пацанов в дверях и что-то им на пальцах объяснял.       Подходить сразу не стала. Дождалась, когда последние уйдут… Или когда он сам заметит — что, собственно, и произошло, и на секунду закралось подозрение, что не узнает. Ну, потому что сколько не виделись? Года четыре? Или больше даже: Тсуна в последний раз видела Тоби, когда тот ещё седым ходил — частично, конечно, и волосы родного цвета медленно, но начали отрастать, — а сейчас шатен. И кто ещё кого не узнал, действительно.       Ну вот встретились они взглядами — и что дальше? Он замер, то ли разглядеть её пытаясь, то ли что, а Тсуна не особо понимала, куда податься: просто подойти? А особо тут ничего и не сделаешь, так что да — просто подойти.       — Давно не виделись, — разговор Тоби всё-таки начал первым. Улыбнулся, но прищурился, отходя поближе к дверям: — Сразу скажи, по какому поводу.       — Проездом, — Тсуна пожала плечами. Вроде бы, эти двое о специфике её работы в курсе не были. Если только от кого-то третьего, по теории рукопожатий, не узнали. — Поздороваться зашла.       — Поздороваться?       — Да.       — И всё?       — Можно мы зайдём сначала, и я всё объясню, там не очень много.       Тоби медленно кивнул. Быстро перевернул висящую на двери табличку, жестом пригласил Тсуну внутрь и, пройдя следом, закрыл дверь.       Со стороны улицы ничего не изменилось; возможно, разве что вывеску слегка обновили. И не то чтобы ожидания на изменения внутри вообще имелись — нет, всё ровно так, как она запомнила и примерно себе представляла, исходя из одного визита лично и нескольких фотографий, где иногда более или менее проглядывалась обстановка. И всё те же два человека, без изменений. Третий — вариативно и по ситуации, как рассказывал Ю, которому рассказывала Чичи, которая знала от Кинга, который, собственно, с этим самым третьим и проводил большую часть времени.       В принципе, к этой цепочке любое их взаимодействие сводилось.       — Что случилось?       Тсуна целиком разделяла эту прямолинейность и нежелание ходить вокруг да около, но всё-таки от ироничного смешка не удержалась.       — А муж твой где?       Тоби кивнул на дверь, ведущую, вроде как, в мастерскую. По крайней мере, таблички висели соответствующие.       — Так что случилось?       — Мне нужна информация. Про клуб один.       Тоби сложил руки на груди, снова глянул на дверь и направился в сторону этой самой мастерской, жестом указав идти за ним. Тсуна, поджав губы, послушалась: в конце-то концов, радушный приём никто не обещал, они даже не «просто друзья», а «друзья друзей» — без лишнего повода не особо пересекаются. Да и желанием не горят — о том, что их небольшой клуб до сих пор существует, к тому же на прежнем месте, она узнала совершенно случайно, листая информацию о клубах Нью-Йорка, когда сидела в зоне ожидания перед вылетом. Тогда же мысли о быстром визите и появились. В теории, могла бы ещё и перекантоваться эти день-полтора напроситься, но тут уже наглость надо было поумерить.       Мастерская действительно оказалась мастерской, и у Тсуны появилось крепкое чувство дежавю: примерно такое же помещение было в магазине Мадоки. Даже стеллажи казались идентичными.       — У нас гости.       — Я знаю, — Зео отвёрткой указал на монитор, на котором отслеживалось всё главное помещение с нескольких углов. Выпрямился, поднял защитные очки и вскинул бровь. — Ты какими судьбами?       — Проездом, — повторила Тсуна, разглядывая крупный 3D-принтер в углу комнаты. — И… по возможности, поспрашивать вас кое о чём. Если позволите.       — Документацию сразу готовить? — Тоби криво усмехнулся. А на её недоумённый взгляд только пожал плечами: — Ты же с документами работаешь. Документацию сразу готовить?       О том, что они слишком мало общаются, свидетельствовал ещё и тот факт, что легенда об архивариусе всё ещё жила. Удивительно.       — Поспрашивать можешь только за поединок.       — Что?       — Как твоя рука?       Тсуна глянула на Зео, предложившего сразиться, и повернулась к Тоби: в смысле рука? Они что, действительно в последний раз виделись настолько давно?       — Рука?       — Ты же второй раз руку ломала, нет?       А, это.       — Нормально, — она выдохнула, рефлекторно потирая локоть. И вскинулась. — А вы откуда знаете?       — Ю, Чичи, Кинг, Масемуне, мы, — отчеканил Зео. — В буквальном смысле теория шести рукопожатий.       — Правда, кстати, что в том же месте?       — Да, — Тсуна сдавленно усмехнулась. — Так… Если я проиграю, мне ничего не скажут, да?       — Нет? — Зео задвинул ногой стул и сложил руки за головой. — Смотря, что именно попросишь рассказать, но в целом условие не «информация за победу», а «информация за бой». Независимо от результата.       — Сомневаешься в победе?       — Я в последний раз волчок в руках держала несколько месяцев назад, а сейчас мне постоянно надо держать себя в руках. Да, сомневаюсь.       Зео прошёл мимо неё и глянул из-за плеча.       — У тебя волчок в бёрст-системе есть?       У Тсуны нервно дёрнулся глаз: намёк понятен.       — Можешь сразу по лицу прописать, результат тот же будет.       — Так есть или нет?       — Есть, но вот его я даже в руках не держала.       — То есть… — протянул Тоби. — Тебя обучить?..       Тсуна нервно поджала губы и медленно кивнула: а что ещё осталась.       — Дай хоть глянуть на него, что ли, — Зео развернулся на пятках и вытянул руку. — Заодно мелочи тебе объясню, если надо будет.       — Тут не мелочи объяснять надо, а всё целиком, я ничего про это не знаю.       — Как так получилось? — Тоби спросил это неожиданно серьёзно.       — Последние три или четыре года я была в депрессивной фазе и запое, у меня есть справка, — Тсуна нервно усмехнулась, отводя взгляд.       — О том, что ты в депрессии или что в запое?       — Да.       Зео прыснул и отвернулся, прикрывая рот рукой.       — Над этим смеяться нельзя, да?       — Можно, — она пожала плечами. — Вот вам смешно, а я так живу… Жила.       — Рад, что тебе лучше, — Тоби улыбнулся и указал на стулья у стены. — Рюкзак туда можешь положить. Пускатель есть? С азов начнём.       Тсуна со вздохом проверила телефон: время и есть ли сообщения от Ю и… этих. И то, и то было, и, что её даже не сильно удивило, название клуба в обоих сообщениях было одинаковым. Предчувствие не подвело, и действительно выстраивалась какая-то ширма. И вот про эту ширму надо было вытянуть максимум информации — столько, сколько вообще законным ненасильственным путём будет возможно.       Но сначала — освоить то, что существуем в мире последние несколько лет. Благополучно проспала этот момент — почти что буквально, — а те вымученные объяснения сейчас чувствовались буквально ничем. Вряд ли сильно сложно будет, наверное, однако… рано или поздно, но это должно было произойти.       Она просто оттягивала момент.       И, доставая Турула из чехла, чувствовала себя так, словно впервые волчок в руках держит.