***
Уснуть получилось далеко не сразу. Банально по той причине, что времени на сон было не так уж и много, и от каждой мысли о том, что надо быстрее вырубиться, весь слабый налёт сонливости сбивался. Она даже нарочно села к окну — рейс был из тех, кто отсутствовала чёткая посадка, и каждый садился куда хотелось, — лишь бы её не дёргали в случае чего. План оправдался наполовину, потому что да, Тсуну не беспокоили просьбами выйти, да и сзади не пинали, но её стремление забиться в угол в итоге закончилось тем, что в этом самом углу её и зажали, присев на свободные уши. Стоило всего-то рефлекторно ответить по-испански, когда её на этом самом испанском просили, не занято ли соседнее место, — и женщина средних лет, всплеснув руками, очень радостно начала что-то выпытывать всё на том же испанском языке. Отори говорила на нём не так уж и бегло — и свободно понимала только общие фразы, — поэтому в основном слушала, поджав губы и надеясь, что по её неловком молчанию станет понятно, что в собеседницы выбрали далеко не того человека. Так и случилось, к счастью. Она расслабилась, вытягиваясь — насколько это было возможно — в кресле и с немого позволения женщины опуская створку иллюминатора. Правила полёта, технику безопасности и прочее-прочее объясняла миловидная девушка с очень монотонным, убаюкивающим голосом, поэтому кое-как, но начать отключаться у Тсуны всё-таки получилось. И снова всё пошло по одному месту: как только она почувствовала, что вот-вот уснёт окончательно, мягкое кресло и достаточно тёплый салон сменились прохладным и твёрдым чем-то и холодным ветром, бьющим в шею. Первой её мыслью была авиакатастрофа — настолько тихая и быстрая, что ничего толком-то и не заметила, и сейчас летит в кресле над землёй, а до превращения в мокрое место из ошмётков плоти и обломков костей остаются считанные мгновения. Однако Тсуна быстро себя одёрнула: да чёрта с два, не бывает так в жизни. Дело в другом. — Именно, — вслух озвучило вывод Йами, и Отори очень нехотя приоткрыла один глаз. Картина представлялась размытым нечто, но с другой стороны — чего она тут не видела? Да даже не так: тут в принципе не на что смотреть, по большому счёту. — Грубо. — Не грубо, — просипела Тсуна, пытаясь понять, на чём она сидит. На ощупь ничего такого не опознала, и пришлось открыть оба глаза целиком: горка из чего-то, что напоминало землю. Поэтому она равнодушно стекла на пол и вытянулась во весь рост, сцепляя руки на груди. — Пожалуйста, дай хоть немного поспать. — Разговор есть. — Подождёт. Ты никуда не денешься. Йами издало сиплый вздох, и Тсуна как-то очень ярко вспомнила недавний разговор с Хикару. — Не подождёт. — Отвали, — протянула Отори, сжимая зубы. — Что это?! — вскрикнуло Йами. — Что это?! Скажи мне — и я отвалю! Тсуна сдержала истеричный смешок: она, кажется, впервые слышала, чтобы оно… нервничало? Истерило? Или что это вообще была за эмоция? Поэтому даже приподнялась на локтях: любопытно же, что довело эту хрень до ручки. — Ты о чём? — она ожидала увидеть буквально что угодно, но не увидела ничего. И скептически вскинула бровь: — Что, копируешь настолько чётко, что уже даже галлюцинации пошли? И снова этот вздох. Тсуна хмыкнула. — Нет, — процедило оно. — Не галлюцинации. Там что-то есть. — Да ну? Отори медленно повернула голову на Йами: ей искренне захотелось во всех мельчайших подробностях запечатлеть в памяти этот момент. Смотреть на нервозно поджавшую губы версию себя — ну такое себе, но всё скрашивал сам факт того, что это — Йами. Йами нервничало, сжимая и разжимая кулаки. — Да. — У тебя давно вторая рука появилась? — Тсуна вскинула бровь. Сейчас Йами выглядело её точной копией, не пытаясь строить из себя хтоническую херабору из хитросплетений всякой мерзкой дряни. Отори это одновременно и радовало, и раздражало: без фокусов, но взгляд со стороны… Она поморщилась, потирая переносицу, и неохотно встала, отряхивая брюки от невидимой пыли. — Оно там. «Оно» даже позабавило — от «оно» слышно. Вопрос про руку Йами проигнорировало, и Тсуна скучающе глянула в указанном направлении. — Там ничего нет. — Есть. — Пошли, — это, казалось, был первый раз, когда Отори мало того, что притронулась к Йами первой, так ещё и потащила куда-то по своей собственной инициативе, игнорируя слабые попытки препираться. На ощупь «ткань» водолазки была гладкой, словно это и не ткань вовсе, а стекло, к тому же полое внутри, отчего пришлось перебарывать желание сжать руки: интересно было, треснет ли эта мнимая человекоподобная оболочка. И если да, то что внутри? Копирует ли Йами всё тело целиком или только лепит из себя что-то внешне похожее. — Где оно? — Оно стоит и не двигает, — просипело Йами. Тсуна поморщилась: собственный голос в очень плохой записи, и каждое слово отдавало раздражающе-болезненным уколом в висок. — Там. — Да где «там»?! — прикрикнула она, неожиданно потеряв терпение. Неопределённо-определённое указание направления никак делу не помогало, а нервозность Йами оказалась заразительным явлением. — Там сплошная темнота. — Ты слепая? — только одна единственная фраза сделала «Это» похожим на «Это», которое Тсуна помнила. Отори вскинула бровь, Оно издало хрипяще-рычащий звук и вскинуло руку. — Тут не кромешная тьма, глаза напряги хоть немного. Тсуна потёрла переносицу и прищурилась, изо всех сил пытаясь разглядеть нечто в не-кромешной тьме, потому что от подрагивающих фиолетовых прожилок вокруг света было едва ли, а следовательно, и толку было не больше. Их отблеска едва ли хватало, чтобы разглядеть собственную руку дальше локтя, а что-то, что находилось даже в метре, было сокрыто непроглядной чернотой. Отори со вздохом сделала шаг вперёд и зачем-то принюхалась: ей до ужаса хотелось выцепить в обстановке вокруг хоть какие-то изменения. Йами стоически молчало целых несколько широких, осторожных шагов — шли они нога в ногу, — но потом дёрнулось и с усилием потянуло Тсуну в обратном направлении. — Мы пришли? — с иронией уточнила она, вытягивая руку: если уж не видит и не слышит, то хотя бы понадеялась, что сможет дотронуться. — Тут всё ещё ничего нет. — Два шага вперёд, — Йами вывернуло руку и остановилось, поэтому прошла дальше Тсуна в одиночку, всё также ощупывая воздух перед собой. В какой-то момент ей показалось, что она прикоснулась с какой-то маслянистой, едва ли по-настоящему реальной плёнке. Однако стоило лишь немного повести рукой, и ощущение тут же исчезло. — Ты руку в это засунула. — А, да? — Отори нервно усмехнулась и обернулась через плечо: посмотреть на Йами всё равно было провальной с самого начала идеей, и жест сам по себе был скорее рефлекторным, нежели целиком осознанным. — Сразу скажи: ты ревнуешь или психуешь? — Ни то, ни другое, — судя по голосу, Йами насупилось. — Это — чем бы оно ни являлось — очень беспокоит своим присутствием. — То есть, ревнуешь? — хмыкнула Тсуна. — Беспокоюсь! После твоих действий эта штука появилась тут, сидит без движения и нервирует. — Психуешь, — заключила Отори. — Опять… Ну сидит и сидит, тебя не трогает. Сдалось оно тебе? — Это появилось после твоих действий, — повторило Йами. — После той игры. И очень беспокоит, знаешь ли, что какая-то… штука… теперь здесь сидит. Что это вообще?! Тсуна мрачно хмыкнула: — Ну ты же тоже какая-то штука, которая здесь, — она покрутила пальцем у виска, — живёт. Уже лет восемь. Это карма. — Это другое! — Да чем оно другое? — Тсуна медленно прижала руку к груди: ощущения плёнки не возникло. — Ничем… Оно получше даже в таком случае. — Чем оно получше?.. — Чем же, чем оно «другое». Тихое, сидит без дела, я его даже не вижу. Бери пример. Ей очень хотелось увидеть выражение лица Йами в этот момент, но увы. Она услышала только протяжный вздох и постаралась не думать о чётко всплывшем в памяти вопросе Зео: не почувствовала ли она что-то странное? Если эта плёнка, которая так нервирует Йами, и есть это самое «что-то странное», то да, почувствовала. Только не она. Чувствовать-то особо было нечего, а Этому, видимо, возможное соседство с чем бы то ни было никак не упало. — Пример, значит… — прозвучало это не шибко-то и добро, но думать над последствием собственной же неосторожной фразы Тсуна конкретно сейчас решительно не хотела. — Хорошо. — Я могу пойти спать? — Ты и так спишь. — Глубокий сон. — Валяй. Тебе что, мешают? Глаз нервно дёрнулся, однако акцентировать внимание на том факте, что изначально именно Йами и потащило её чёрт знает куда чёрт пойми зачем… Зачем? Всё равно разговор в никуда продолжится, а времени на сон и так оставалось не так уж и много. Этого несчастного обрывка ей точно очень вряд ли хватит, и закралась шальная мысль не спать вовсе: всё равно шибко большой разницы между «не поспит» и «поспит пару часов» не будет, а при наихудшем раскладе ещё и поплохеет. Тсуна раздражённо выдохнула, снова растягиваясь на «земле». В случае чего просто догонится чем-нибудь, а помятый внешний вид… ну, ей ли не привыкать к такому. В прищуре, под определённым углом, ей даже на пару мгновений показалось, что над ней что-то возвышалось: большое и почему-то пушистое, с конкретным металлическим отблеском у, предположительно, головы. Размусоливать предположения — это ли видело Йами или нет — Тсуне очень не хотелось конкретно в данный момент. Потом, может быть, вернётся к этом. Или не может быть — или, возможно, если попрактикуется в Турулом ещё немного, станет куда яснее, что это за комок чужих нервов. Она закрыла глаза и попыталась расслабиться.***
План, опять же, сработал наполовину: Тсуна, к собственному же счастью, смогла поспать и даже не чувствовала себя трижды сбитой грузовиком, стоило ей открыть глаза, но при этом силы словно высосали подчистую, и на банальное «сесть прямо и вскинуть голову» ушло какое-то неприличное количество энергии. Потому что этой самый энергии были жалкие остатки, и Отори казалось, что даже на моргание приходится метафорически соскребать с не менее метафорических стенок. Или посадка так плохо на неё влияла, потому как значок «пристегнуть ремень» уже горел, да и по общему ощущению в пространстве казалось, что самолёт снижается. Мысль о том, что менее чем через сутки ей опять придётся куда-то лететь, отозвалась спазмом в горле и ещё большим бессилием; Тсуна обмякла в кресле, чуть приподняла створку иллюминатора и глянула с каким-то наивным интересом увидеть самые примечательные места сразу же. Эту огромную надпись «Голливуд», например — а больше мест она и не знала. Глянула бы, возможно, в журнальчике, торчащем из кармана стоящего впереди сидения, но руки не то чтобы не слушались — они перестали чувствоваться вовсе. Ей очень хотелось надеяться, что идея изначально того стоила, потому что заранее она не проверяла, ориентируясь сугубо по услышанному доселе. По большей части, сугубо из-за паранойи с телефоном и прослушкой. Тсуна не особо планировала афишировать собственные телодвижения в открытую. Захотят — проверят по вышкам, однако самолично давать подсказку и отчерчивать маршрут ей не очень-то и прельщало. Именно по этой причине она даже фотографии Джека и адрес выставки заранее не вбивала в поисковике: не давать подсказку и повод для… подозрений? Да чёрта с два, ей просто не хотелось наводить тех, кто за ней наблюдал, и на Джека, и на… Демиана? Вот на встречу с ним Тсуна планов не строила. В конце-то концов, ей нужен был только один из них, желательно наиболее разговорчивый и менее скрытный. Это банально сэкономит и её, и чужое время. Посадка и проход в аэропорт прошли относительно гладко: несмотря на тот факт, что идти пришлось по стенке, Тсуна приятно удивилась тому, что обошлось без кровотечения из носа. Хотя и отсиживалась в зале под кондиционером неприлично долгие полчаса… Или больше — большое электронное табло с часами тут имелось, но она на него не смотрела. И в сторону больших стеклянных дверей выходов — тоже. Очень уж не хотелось осознавать и принимать действительность, где стоит ей выйти за пределы прохладной коробки аэропорта, — её тут же припечатает к асфальту сухой раскалённый воздух и полуденное солнце. Ещё и в тёмном вся — невероятно умный поступок, не поспоришь. — Сэр, простите, — обратилась Отори к первому проходящему в непосредственной близости молодому человеку в цветастой рубашке. Тот обернулся на неё, и девушка в отражении его огромных солнцезащитных очков Тсуне не понравилась. — Простите, не могли бы вы помочь разобраться с дорогой… Придуманная на ходу легенда про севший телефон и сломанный зарядный провод сработали очень удачно, хоть и пришлось душить мысль о том, что будь Тсуна на его месте, к любой просьбе дамочки подобного внешнего вида она бы отнеслась крайне скептически, если не сказать «подозрительно». — Какого Джека? — спросил парниша, когда она попыталась объяснить, куда именно ей надо. По факту, ничего кроме имени автора галереи у неё не было. А это ничего толкового не давало. — Блейдер… в прошлом, — протянула Тсуна, напрягаясь от поджатых в тонкую линию губ. Хотелось бы увидеть глаза, но увы — видела она только своё растерянное лицо. — Теперь картины рисует. У него выставка сейчас проходит, и мне бы… адрес точный… Юноша достал мобильник и что-то шустро на нём нащёлкал. — Это он? — и продемонстрировал ей экран, на котором открыл фотографию… человека. Тсуна даже не сразу поняла, какого он был пола, потому что ни по лицу — из-за косметики, — ни по телосложению — из-за позы — это не считывалось. Догадалась только по надписи под снимком. И медленно, не очень-то уверенно кивнула. — Да… Да, у него сейчас идёт выставка… Адрес? Адрес пришлось записывать на слетевшем с колец пружины листе, который Тсуна достала быстрее, чем сам блокнот. И тупым карандашом, который едва писал. Ей даже на секунду показалось, что это знаки судьбы — не нужен ей этот адрес, не нужна ей эта поездка, и сама идея изначально провальная. Однако она шустро отмахнулась: столько телодвижений совершала вовсе не для того, чтобы сдаться на полпути. И уж тем более не за тем, чтобы терпеть самолёт впустую. — Благодарю, — выдохнула она, оглядывая зал: план с конспирацией провалится, если вдруг выяснится, что наличности у неё не так уж и много… С другой же стороны, вряд ли наблюдают за всеми её передвижениями, а банковские операции — немного не тот аспект жизни, уведомления о котором приходят сразу же. Чужим людям — уж особенно, потому как Тсуна даже под страхом смерти не смогла бы вспомнить, был ли в договоре пункт о наблюдении за бюджетом. И ладно телефон — тут понятно, тут отслеживается. А деньги снять… Как минимум, у неё есть фора в виде ожидания ответа после запроса в банк. Так что даже если и будут отслеживать, к тому моменту она или уже вернётся в Испанию, или будет в самолёте на полпути. И всё. Наличности оказалось одновременно достаточно и нет. Не находись она в Лос-Анджелесе, кажется, можно было бы сказать, что денег у неё много. Однако Тсуна какой-то внутренней чуйкой понимала, что здесь цены если уж и не кусачие, то точно высокие, и закрадывались сомнения, что этой суммы хватит хотя бы на такси. Ломалась недолго — и большую часть этого времени просто собиралась с силами — и всё-таки направилась к терминалу, заодно проверяя телефон: ей внезапно показалось, что отсутствие полной активности также может вызвать какие-либо подозрения, так что через силу, но почту проверила — хотя бы от Ю, который её текст понял — если она правильно расшифровала этот набор эмодзи, — и даже скинул небольшой отчёт о прошедших днях. И фотографию — всё того же «их» шифра, только с иным содержанием. Тсуна с трудом, но разобрала-таки: «о белом мальчике расскажу лично». Имена они из букв никогда не собирали, используя только общие описания конкретных людей — так и понятнее, и быстрее было, — поэтому о ком именно речь можно было и не гадать: сама же попросила. Отори невольно подняла глаза на верхнюю панель, но значка микрофона не было. Чудно. Возле банкомата стоял автомат с напитками, и Тсуна косо глянула на ряд бутылок с водой, название которых показалось ей смутно знакомым. Вроде бы, всё тот же Ю рассказывал ей про какую-то там американскую воду с составом, частично напоминающим смертельную инъекцию. И кислотой — «для вкуса». Тсуна тогда слушала вполуха, особенно после упоминания смертельной инъекции, но теперь стало интересно: она или не она. И как сувенир можно было бы привести, но что-то щёлкнуло: эту марку воды вроде как запретили на территории Европы. Проверять не стала, просто сфотографировала два ряда бутылок с зелёной крышкой и отправила Ю. Но на табло всё-таки нащёлкала, потому что без банки энергетика она опасалась, что снова отрубится в машине. Размеры банок поражали, потому что японские вариации были раза в полтора меньше. И почти пол-литра содержимого серебряно-голубой банки, кажется, должно было хоть немного взбодрить — этих быков Тсуна видела повсеместно и честно надеялась, что по качеству они не уступают популярности. Ряд ярких жёлтых машин тянулся прямо у выхода из аэропорта. Недовольство по поводу температуры оказалось небеспочвенным, и Тсуна поспешила к ближайшему такси, молясь всем известным и неизвестным богам о наличии в салоне кондиционера, шустро показала водителю бумажку с адресом и, закрывая за собой дверь, с облегчением выдохнула: да, кондёр имелся. — Сколько нам ехать?.. — уточнила она, доставая из рюкзака ежедневник, предварительно поставив алюминиевую банку в специальное углубление для напитков в подлокотнике по центру. — Навигатор показывает сорок три минуты, если не будет пробок — ещё быстрее, — сухо отрапортовал водитель. Тсуна кивнула. — Вам не жарко в таком виде? Отори мрачно хмыкнула: ну да, стоило сложить в рюкзак ещё и сменную одежду, но по привычке оделась в максимально удобное для активных поездок и уже который раз пожалела об этом, потому что удобность и температура воздуха немного друг с другом не состыковались. — Жарко, — призналась она. — Вы надолго тут? — Проездом. — По работе или туристка? — А есть разница? — Вы выглядите как классический киношный арт-критик, — мужчина хмыкнул. — Да и на выставку курс держите. — А… — Тсуна неловко усмехнулась: как бы она там не выглядела, в искусстве она честно смыслила целое ничего. — Нет, я… просто туристка… К другу еду. Насколько Джек был ей «другом» — вопрос однозначный: они даже знакомыми по факту не являлись, в последний раз пересекаясь ну… вот тогда, давно. После событий с Зиггуретом, вроде бы, один-два раза встретились глазами — и всё. Те редкие случаи, когда ей в документах попадалось его имя, Тсуна не считала, но и это было достаточно давно и тоже в «тот» период. И если бы не разговор с Зео, возможно, забыла бы к чёрту, что был такой чёрт. Составляя список вопросов — пока помнит, — она почувствовала себя какой-то журналисткой. Разве что не к интервью готовилась, а к допросу; надеялась, что не к перекрёстному. И плевать было на такт, на сдержанность и на нормы приличия — узнать хотелось очень конкретные вещи, и что Тсуна будет делать, если этих самых ответов не получит… А вот хороший вопрос. Расстроится потраченным силам и времени, наверное. — К другу? — Ага. Она раздражённо поджала губы: не то чтобы ей не хотелось поболтать, но обсуждать планы с незнакомым человеком… До неё доносились только слухи и чужие жалобы на излишнюю общительность в силу менталитета, что ли, но ей всегда казалось, что это сугубо преувеличение. Хотелось уткнуться в окно, но от одной мысли о палящем солнце Тсуну обдало жаром. К том уже, пить энергетик в жару — идея отвратительная, и поняла она это с сильным опозданием; примерно тогда, когда уже особо ничего не исправить, и оставалось только смириться с последствиями собственных действий. Отори тяжело откинулась на спинку кресла, дрожащей рукой пытаясь вывести хотя бы одно законченное предложение. Буквы прыгали, наползали одна на другу, и глядя на предварительный результат, Тсуне ну очень захотелось вырвать страницу. Остановило только понимание, что если резко дёрнет — порвёт весь ежедневник, такая уж прошивка. А этого ей не надо: в нём и так царил бардак, и вываливающиеся ко всему прочему страницы… Тсуна с силой захлопнула обложку и убрала его обратно. Достала телефон, пролистала виджеты, нашла игру, которую Ю установил ещё сто лет назад… В том, что сделал это именно Тендо, Отори и не сомневалась, потому что сама мобильными играми — да и никаким в принципе — не интересовалась, а ему, кажется, нужен был код друга или что-то в этом роде. Вот и поставил. И не удалил. Однако сейчас это пригодилось, и смотреть за варящими суп милыми стилизованными котятами Тсуне даже в каком-то смысле понравилось: просто тыкать по ним, когда надо — и всё прекрасно, пусть готовят своё варево и дальше. На всякий случай разве что проверила время, а заодно и скосила взгляд на горящие ярлыки: микрофона не было. Отлично. — Ваш друг увлекается современным искусством? — С чего бы? — Вы прямо сейчас едете на выставку современного искусства. Ваш друг интересуется им? Или личностью художника? — Определённо второе, — вполголоса хмыкнула Тсуна. — А что, с художником какая-то история? — Никакой. Знаю только то, что он в прошлом спортсмен. — Да ну? — Ага. Закончил карьеру… бейблейда, вроде бы. И ушёл в рисование целиком. — Такие общеизвестные подробности? — это прозвучало грубее, чем хотелось изначально, и Тсуна неловко кашлянула в кулак. — В плане… — Вы просто не первая, кого я везу на эту выставку, и вроде как он на каждом шагу трубит о том, что в прошлом был звездой бейблейда. Но подробностей не знаю. — Ясно. Тсуна продолжила тыкать по котам. Время это убивало знатно, и совсем скоро механизированный голос объявил, что до конца маршрута осталось меньше километра. Она мельком скосила взгляд на экранчик, зафиксированный на главной панели, пытаясь найти счётчик, по которому высчитывалась цена за проезд. Такой если и был, то явно не очень приметный. Отори далеко не сразу обратила внимание на пальмы вдоль трассы и всё-таки придвинулась к окну, недовольно прищурившись от яркого света: просмотренные за всю жизнь фильмы в американском сеттинге более или менее нарисовали общую картину Лос-Анджелеса — жаркого яркого города, где стеклянные высотки соседствовали с пальмами, — но вживую это видеть было… очень странно. Словно едет вдоль нарочно выстроенных декораций для очередного вылизанного в стерильности своего окружения фильма про любовь в большом городе… И нахождение Голливуда в непосредственной близости только усугубляло. Это всё ощущалось неправильно и даже пугающе, и рука тянулась к телефону не для того, чтобы сделать побольше фотографий на память, а чтобы взять билеты обратно в Испанию — не то чтобы имелась большая разница восприятия, но тут уж надо брать во внимание городок, где они остановились. Машина свернула в сравнительно узкую — на фоне «главной» трассы — улочку, проехала вглубь туннеля из стеклянных зданий и остановилась возле какого-то конкретного, чьих отличительных признаков не было видно из салона. Водитель обернулся. — На месте. — И сколько с меня?.. — Тсуна потянулась за кошельком и приготовилась к худшему. — Тридцать три. Она повела бровью, пытаясь понять, много ли это или мало, однако пересчитывать в йены ей было откровенно лень. Не то чтобы кусачие цены за такси — что-то из ряда вон: вообще нет, в Японии так постоянно, — но тем не менее, всё равно где-то на подкорке понимала, что тридцать три доллара это как-то слишком. Однако спорить не стала — даже если её обдирают, как несведущую туристку, по собственной невнимательности севшую в несетевое такси, это можно было в теории расценить как чаевые. — Спасибо, — протянула Тсуна, отдавая деньги и поспешно, но очень нехотя вылезая из салона. Оглянулась и, чтобы не стоять под солнцем, быстрым шагом прошла в тень навеса от небольшой кофейни. По лого поняла, что это та самая популярная и достаточно дорогая, но всё-таки сетевая тема с русалкой на зелёном фоне, и кое-как переборола желание зайти чисто из любопытства: она приехала не из туристического любопытства, а по работе. Так что сначала эту самую работу и надо сделать, а всё остальное — уже потом. И снова оглянулась, взглядом провожая жёлтую машину такси. Хорошо, она в городе. Отлично. Куда идти. Тсуна сипло выдохнула, потёрла переносицу, из-за плеча посмотрела на то ли стеклянные стены, то ли панорамные окна — и удивлённо вскинула бровь, разглядев внутри полуголое пространство с картинами по периметру. Дверь от остальных стен-окон отличалась только наличием большой металлической рукоятки. Тсуну сразу напрягло почти полное отсутствие людей внутри, однако если это действительно «оно», значит… она на месте? Правдивость догадок подтвердили сюжеты с картин. В помещении было даже не свежо, а ощутимо прохладно, — Отори поддёрнула вниз закатанные до локтей рукава водолазки, — и играла простая, ненавязчивая мелодия. Пульсировала мысль, что если это выставка, значит, где-то должны быть билеты на неё. Или что-то ещё, что так или иначе сделает визит не безвозмездным. Иначе в чём смысл — просто показать картины? Причём ещё и в таком месте. — Мы закрыты, — объявили… откуда-то. Тсуна растерянно оглянулась: выставочные стены стояли абы как, образуя углы, и, следовательно, давали возможность за этими самыми углами спрятаться. К тому же, на полу тянулась широкая лента матовой упаковочный плёнки. — Да… — протянула Отори вполголоса, осматриваясь. — Я… по делу… — Журналистов уж тем более не пускаем. — Я ищу Джека, — отрезала она и запнулась: а зачем? На разговор. И чем не журналистка. — И зачем? Ей было очень интересно заглянуть за этот самый угол и посмотреть, с кем именно она говорит. Хотя бы для надёжности и спокойствия души. — На разговор. — На разговор? Тсуна ответила не сразу, засмотревшись на полотна. Очень уж знакомыми казались некоторые лица, несмотря на буйство красок и странность отдельных сюжетов. По крайней мере, несколько портретов Рьюги она узнала чуть ли не сразу: пристальный, если не хищный взгляд с картин вбивал в стену. Портрет в анфас в голубых тонах, частично перекрытый тёмно-синими, потёкшими полосами и почему-то бурыми — совсем не к месту — брызгами. У другого портрета отчётливо выделялись глаза, а всё остальное вблизи казалось невнятными мазками красок в небесной композиции, и на лицо это становилось похоже, только если отойти на несколько шагов. На третьем, четвёртом и пятом портретах именно Рьюги повторялась тема отчётливо видных глаз и замысловатого оформления всего остального в полной неразберихе цветов, каким-то чудом в общей гамме выглядевших гармонично. Кое-где мазки стекали, и эти неровные линии предавали законченным картинам какое-то небрежное, но очень личное настроение. Лица с других картин тоже казались знакомыми: всплески красного и синего, напоминающие крылья светлые мазки — очевидно, Джинга; причудливое переплетение голых ветвей вблизи казалось пейзажем с каким-то странным деревом, однако Тсуна случайно глянула на эту картину с расстояния пары метров — и резко осознала, что «листва» и не листва-то вовсе, а головы. Причём знакомые, недавно увиденные вживую. Юноша в цепях. Очередные всплески красок. Человек в перьях. Геометрия всевозможных цветов и форм. И опять перья — их мотив прослеживался в каждой второй картине. Отори взглядом искала картину с полноценным павлином — или любой другой птицей — и совершенно внезапно наткнулась на собственный же портрет. Вернее, она сначала даже не поняла, что портрет именно её. Осознание пришлось из-за носа и обилия чёрно-фиолетовых цветов, отчего на фоне белой стены картина выглядела квадратом Малевича. Но факт — бюст без чётких черт лица — нос буквально единственное, что отлично прослеживалось, — почти целиком покрытый чёрными отпечатками ладоней. В некоторых местах пятен становилось так много, что они сливались с фоном, и эффект «затягивания» — в бездну — передавался более чем отлично. По спине пробежал неприятный холодок, и вовсе не потому что Тсуна с сырой спиной зашла в прохладное помещение, где на полную мощность работал кондиционер. Ещё одна картина, посвящённая… Джинге? Это была белоснежная искра, своим сиянием прорывающая красно-синее закатное небо с тянущейся рекой звёзд. И именно из-за угла с этой самой картиной выплыла чёрная фигура в полиэтиленовом плаще… Отори растеряно попятилась, понимая, что плащ — чисто защитный одноразовый фартук. Но вот сочетание чёрного блестящего пиджака, не менее чёрного чего-то под ним, и рваных дизайнерских брюк делали человека похожим на манекен какого-нибудь модного магазина молодёжной готической одежды. Тсуна нервно сглотнула, поднимая взгляд. Вообще, как выглядел Джек она честно не помнила. Ни каких-то особенностей внешности, ни предпочтений в одежде — только маску и зелёный плащ. Но даже при всём при этом, в том, что перед ней сейчас стоял именно он, Отори ни секунды не сомневалась. — По работе, — она посчитала нужным обозначить это сразу. — Я из WBBA. Телефон лежал в рюкзаке, и даже если захотят прослушать — вряд ли смогут разобрать сказанное. Джек щурился, поджимая губы. Руки сложил на груди, сам выглядел в равной степени напряжённым и расслабленным. — Ты ведь… Тсубаса, верно? Я этот римский профиль везде узнаю. — Римский профиль? — не поняла Тсуна, но кивнула. — Да, Тсубаса Отори. — Твой изгиб носа, — пояснил Джек, небрежно вскинув руку. — Такой профиль называется римским, и я не думаю, что для японок это частое явление. К тому же, ты достаточно видная девушка, и не запомнить тебя сложно. Такой профиль — чудо. Она растеряно моргнула, пытаясь понять, как на такое реагировать. Да и как вообще начать разговор? Решила действительно прямо. — Спасибо, да… — формальная вежливость. — Сильно отвлеку разговором? — Вообще, нет, — он равнодушно пожал плечами. Тсуна попыталась для себя же определить: он таким напряжённо-серьёзным выглядит, потому что разговор «рабочий» или потому что держится априори полувраждебно? — Зависит от темы разговора. Ты сказала «работа»? — Ага, — Тсуна прищурилась и выдохнула. — Это проблема? — Ну… — Джек наклонил голову. — Как тебе сказать… — Прямо. Скажи прямо. — Мне интересно, по какой причине ты здесь, и я по мере сил отвечу тебе на все твои вопросы, если ты мне поможешь в одном конкретном деле, с которым я — ой, как удачно — собирался разобраться. — Услуга… за услугу?.. — уточнила Отори. — Ты не спросил, о чём именно я хочу поговорить. Работа — понятие растяжимое. — Подержи интригу, — хмыкнул он, и Тсуна всё-таки немного расслабилась: серьёзность деланая, для «вида». — Тебе же не срочно? — Смотря, что именно под «не срочно» ты подразумеваешь. — Тебе надо принять душ, привести себя в порядок и выучить легенду. Скататься со мной в одно конкретное место и встретиться с человеком… — Джек криво усмехнулся. — Ты не представляешь, насколько удачно заехала, потому как я уже собирался впрягать свою ассистентку. Тсуна нервно усмехнулась. — Я не снимала ни отель, ни хостел — и вряд ли буду это делать, мне от тебя нужен только один разговор и всё. И я уеду. — То есть, тебе горит, — уточнил он и хмыкнул. — Нестрашно, помыться можешь и здесь, накрасить и привести тебя в порядок я могу и сам, а остальное… за сегодня управимся. Она аж отшатнулась. — Здесь — это где?.. — к такому энтузиазму Тсуна честно готова не была. И даже не предполагала, что всё завяжется настолько шустро. — Мне интересно послушать твои предположения. Отори насупилась: — Если это арт-студия, по идее… тут может быть место для душа?.. — Близко, но нет. — Сдаюсь. Давай ближе к делу, раз уж так бодро спелись. Джек улыбнулся и указал в потолок. — Квартира этажом выше. — Ты снял студию под квартирой? — Я снял и студию, и квартиру, — он как-то странно, неопределённо усмехнулся. — Ты правда очень вовремя, потому что в конце недели уже уезжать, и дел, я прям чувствую, будет слишком много. Наслаждаюсь последними свободными днями, занимаясь делами. Тсуна потёрла переносицу: — Понимаю… С кем встретиться хоть надо? — Демиана помнишь? — Ну… — она резко вскинула голову. — Подожди, серьёзно? — Серьёзно. — А он разве не… — Кое-кто успел уже с двумя другими пообщаться? — Джек криво посмеялся. — Как они хоть? Спрашивать, откуда у вопроса растут ноги, Отори не стала: и так предельно очевидно, о судьбе Демиана знал крайне узкий круг лиц. — Да вроде нормально?.. — она развела руками. — У них тоже была проездом, так что деталей не знаю. — А с чего вдруг тебе вообще захотелось роудмуви устроить? Тсуна открыла было рот, чтобы ответить, но осекалась на полуслове и вместо ответа уточнила: — Допрос? — Нет, просто интерес, — Джек пожал плечами. — Я о тебе в последний раз слышал, когда ты руку сломала, а это было… ну, давно. А сейчас ты заявляешься, по работе, видите ли, с делами. Мне интересна причина такой активности. — Ты же сказал, что интрига, — хмыкнула Тсуна и вернулась. — Демиан. Ты хочешь встретиться с Демианом? — Да. И… да, у него новое имя, новые документы и новое место жительства. Но я узнал, что он по университетской практике сейчас стажируется именно здесь, так что не попытать удачу и не встретиться с ним было бы до ужаса обидной упущенной возможностью. — А это разве законно? — Тут не о судебном запрете речь, а о новой личности, если ты об этом. Так что… Нет, формально — это законно. — И ты… хочешь… чтобы я помогла организовать встречу? — предположила Тсуна, в глубине души надеясь на отрицательный ответ. — Да. Меня-то легко узнать, а вот ты… можешь его родственной представиться, я не знаю. Двоюродная тётя из Вермонта, типа такого, кто ж проверит-то. — А… — она вздохнула. — А если документы проверят? У меня японский паспорт. — Просто скажи, что забыла? — Джек вскинул бровь и посмотрел на неё с таким видом, словно она не смогла посчитать, сколько будет один плюс один. — Кто на встречу с родственниками носит документы? — Все? Он прикусил губу и неоднозначно кивнул. — Но тем не менее, просто придумай отговорку. Тсуна сделала глубокий вздох и поморщилась. — Я это сделаю, но только по той причине, что если это поможет лично поговорить с Демианом. Разговор с вами двумя, мне кажется, будет куда результативнее. — Ты хочешь поговорить о прошлом? — Ну типа, — она хмыкнула. — Мне про Зиггурета и его деятельность надо разузнать… Потом объясню, зачем — давай хотя бы часть задуманного сохраним в интриге, как ты и хотел. — Сюрприза не получилось, — артистично вздохнул Джек, прикладывая ко лбу тыльную сторону ладони. — Поэтому я требую компенсацию. — В смысле? — Ты можешь отплатить мне за дополнительные услуги в виде транспорта и предоставления тебе возможности принять душ, — он широко улыбнулся, и Тсуна нервно хмыкнула, ни на что хорошее не надеясь. — Просто позволь сделать тебя музой. — В смысле? — повторила она, щурясь. Джек щёлкнул пальцами: — Расплатишься натурой. Тсуна заломила руки за спиной, понадеявшись, что просто неправильно его поняла: — Натурой? — Не сексом, — поспешно добавил Джек, видимо, по выражению её лица догадавшись, о чём она подумала. Тсуна даже не успела облегчённо выдохнуть. — Просто зарисовки с тобой в душе. — Чего?***
Квартиру таковой и назвать было сложно, потому что от картинной галереи этажом ниже она отличалась разве что видами из окон чуть более скромных размеров: не во всю стену, конечно, но ощутимо большие и, благо, хотя бы с плотными шторами. Из мебели был самый минимум: матрас, скромный стол, два стула и какой-то стенд для мелких вещей, больше похожий на магазинную полку, нежели на шкаф. Но места всё равно было не очень-то и много, потому что большую часть светлого пола занимали какие-то бумажки, сумки с инструментами, детали от мольберта и плёнка неопределённой длины, узлами раскиданная по всей огромной комнате. Это студия, но никак не жилая квартира, и Тсуна растеряно замерла в дверях. Дверей было всего две: входная и какая-то, сливающаяся со стеной, отделанной под камень, со скромной ручкой. И если бы не наличие стеклянной кабины рядом с этой дверью, Отори бы даже порадовалась. Но увы — очевидно, душевая кабина по какой-то странной причине располагалась всё в этой же комнате. — Я один жил, а мне не принципиально, — Джек посчитал нужным это прояснить. Тсуна медленно кивнула. — Так что можешь не стесняться. — Ещё раз… Зачем? Он снова посмотрел на неё, как на идиотку. Отори только поджала губы. — Если ты о том, почему именно ты — удачно подвернулась под руку. У тебя красивое лицо, хорошая фигура и интересный типаж внешности, и как минимум в скетчах, но я хочу это запечатлеть. А если про место-время, то вряд ли ты согласилась бы стоять пару часов, пока я рисую. Так что совмещаю приятное с нужным. — Я столько комплиментов о своей внешности даже от… — она внезапно споткнулась на слове, и Джек вскинул бровь. — От… парня… не слышала. — Это не комплименты, ты мне как пассия не интересна. А вот как объекта — очень даже, и я просто выделяю твои особенности, которые меня заинтересовали. — А. — Так что раздевайся, — он хлопнул в ладоши и указал на кабину. — У нас не так много времени, чтобы растекаться мыслями и строить из себя недотрог. Быстрее начнёшь — быстрее закончишь. Тсуна не могла не согласиться. — Полотенце хоть выдашь? — Полотенце, душевые принадлежности — всё выдам, — протянул он. — Или можешь взять сама, они в той комнате. Комнате. Если за дверью ещё одна комната, почему душевую кабину поставили здесь? Да, область в пределах метра покрывала плитка, да и сама кабина стояла в относительно слепой зоне, если вдруг кто-то захочет из окна понаблюдать, но всё равно это было даже не специфично, а просто странно и непонятно. И не совсем практично?.. Однако «комната» оказалось слишком громким словом для этого помещения, едва ли больше масштаба метр на метр. Туалет, небольшая раковина, наоборот очень большое зеркало — и всё. Стопка полотенец и корзина со множеством цветных банок стояли на краю раковины. Тсуна со скепсисом отметила, что для человека с короткой стрижкой — волосы Джека едва ли касались плеч — средств для волос было неприлично много, и выцепить что-то одно… сложно. Наугад взяла банку с надписью «шампунь», банку без надписи «шампунь» и одно полотенце, даже в сложенном виде казавшее чрезмерно огромным. Поставила на пластиковую табуретку возле кабины. Поняла, что раздеваться очень неловко. Посмотрела на Джека — тот с большим альбомом расположился на полу — и поняла, что отступать уже поздно. Попробовала себя успокоить мыслью о том, что это просто мытьё, и если не думать про то, что её банально рисуют — всё, в принципе, даже неплохо. Выдохнула и с трудом стянула водолазку. А затем и всё остальное. Если игнорировать присутствие Джека, всё правда было очень неплохо: тёплая вода, наконец-то возможность смыть пот, грязь и усталость от постоянного движения. И просто минутка посидеть под душем: дно кабины было из рельефного белого пластика и быстро прогрелось. Тсуна уткнулась лбом в тёплый прозрачный пластик двери и внезапно поняла, что на прежнем месте Джека не было. А потом резко полился кипяток, и она вскочила так резко, что едва ли не выломала дверцы кабины. — Помыться, а не сидеть под душем, время, — голос Джека перекрывался звуком смывающейся воды. Тсуна шустро выключила воду в душе. — У вас такой темы нет? — Какой? — простонала она, кутаясь в полотенце. — Когда воду смываешь, из душа начинает течь горячая вода. — Нет. — Ну, — он пожал плечами, — теперь знаешь, что такое есть. Тсуна сипло выдохнула. — Ты так быстро всё сделал? — Ну, да? — Джек хмыкнул. — Это мастерство. — Или желание поиздеваться. — Не без этого. Одевайся и поехали. — И всё? — А что, ты хочешь подольше походить голышом? Возбуждает? Тсуна поджала губы и покачала головой. — Нет. — Ну вот, не вижу смысла продолжать. Я ж говорю: быстрее начнём, быстрее закончим. Голову можешь даже не сушить, тут тепло достаточно, да и волосы у тебя прямые. Комментарий о структуре волос она не до конца поняла, но возражать не стала: быстро оделась, высушила волосы — насколько это вообще было возможно — полотенцем и по мере возможного расчесалась пальцами, приглаживая до состояния «хотя бы не гнездо». И в процессе всех этих манипуляций, Тсуна поймала себя на мысль, что как только войдёт в их с Ю номер — первым же делом примет горячую ванную, часа на четыре, а потом будет отсыпаться под кондиционером ещё сутки. Это желание одновременно и подкосило, и предало сил: появилось стремление наконец-то всё это закончить и вернуться к Ю, но в то же время до этого момента ещё столько всего надо было сделать, что очень сильно захотелось сесть и заплакать от усталости. Что моральной, что физической. Однако несильный шлепок по уху быстро привёл в чувства. Собралась и пошла — и всё тут. — Я больше нервничала, — призналась Тсуна, приглаживая торчащие по бокам пряди. — Я заметил, — хмыкнул Джек. — Очки надень. — Зачем? — Ты выглядишь так, словно сейчас в обморок свалишься. И даже я не знаю, что тебе предложить: чай, кофе или косяк. — Косяк? — не поняла Отори. — В смысле… — Марихуану, — пояснил он, пожимая плечами. Это было сказано таким будничным тоном, что Тсуна нервно посмеялась. — В Калифорнии можно. — А-а-а… — протянула она. — Нет, не стоит, мне таблеток хватает. — Ты поэтому так выглядишь? — Я лечусь, — отрезала Тсуна. — Извиняюсь, — Джек усмехнулся. — Но очки всё равно надень, тебе с ними лучше. — У меня их нет. — Я сказал «надень», а не «купи», — он раздражённо указал на ту недомагазинную полку. — Потом вернёшь. Тсуна на негнущихся ногах прошла к полке, взяла первую попавшуюся под руку пару и проследила за тем, как Джек мажет губы насыщенно синей помадой. Отчего-то возникло чувство дежавю. Потом перевела взгляд на альбом, пытаясь разглядеть, что он успел нарисовать. Но то ли предусмотрительно, то ли удачно-не-удачно, Джек положил альбом страницей вниз. — Добираться… как будем? — На такси, — небрежно пояснил он. Тсуна нервно хмыкнула. — Счёт? — Пополам. Да и там немного, не волнуйся. Не люксом поедем. — Да я и не волнуюсь, — она пожала плечами. — Просто за поездку сюда отдала тридцать долларов, второй такой заезд, мне кажется, бюджет урежет окончательно. — Сколько ты отдала? — Джек вскинулся так резко, что Тсуна невольно подскочила на месте. — Тридцать? — Тридцать три. Он прищурился. — Ты на чём ехала вообще? — На такси? — Я имею в виду… там на машине были какие-то опознавательные знаки? — В плане? — Ну… не знаю… Например, надпись «убер» во всю машину? Нет? Не было? — Не было?.. Джек мрачно хмыкнул: — Поздравляю, тебя развели как минимум на тринадцать долларов. Возьми ты нормальное такси, тебе бы вся поездка вышла бы во столько. Тсуна потёрла шею: и всё-таки, она была права. Но… Что сделано, то сделано? Не будет же она теперь искать того таксиста и выбивать деньги обратно — с другой-то стороны, сама ступила. — Ну развели и развели, не страшно, — попытка звучать оптимистично прозвучала как-то слишком уж жалко и вымученно. — В йены это переведи, — сухо предложил Джек. — Или это сделаю я, и тогда ты ещё сильнее расстроишься. — Я и не расстроена, — соврала Тсуна. — Переведи ты, у меня телефон севший. — Зарядить? — Потом. Джек вскинул бровь, но ничего по этому поводу не сказал. Достал мобильник, что-то быстро нащёлкал на экране и продемонстрировал ей, сколько тридцать три доллара в йенах. — Вот. — Меня развели, — согласилась Отори, тяжело вздыхая: цифра была не очень уж и большой, но всё равно достаточно внушительной, и у неё нервно задёргался глаз. — Поехали уже. Быстрее начнём, быстрее закончим. — Ты легенду поняла? — Легенду? — Ну, про родственницу. — Да. — Отлично.***
Идея начала казаться провальной ещё на выезде, но как только они подъехали в какому-то очередному бизнес-центру, Тсуна окончательно поняла, что план — дерьмо, и она в этом участвовать не хочет — брезгует. Однако ситуация была ещё более безвыходной, нежели позирование в душе, и отягощалась ещё и тем фактом, что она сама это и устроила — косвенно, но всё же. И если бы не импульсивное желание решить всё, не отходя от кассы, она бы давно была в Испании и отсыпалась. Мысль об этом заставила собраться и выйти из машины, повторяя про себя, что она — Люсиль, приехала из Вермонта к своему любимому племяннику Деннису Рейдену… Плеваться хотелось от таких имён: Люсиль — уродливое нечто, а новое имя Демиана заставила Джека долго и истерично смеяться, а Тсуну — раздражаться от невозможности понять «тонкую отсылку к американской культуре». Украдкой, стоя в тени каменной колонны в ожидании момента Икс, всё-таки загуглила: поисковик исправил «Рейден» на «Рейдер» и выдал кучу статей про какого-то серийника со странным псевдонимом. Просмотреть больше не успела — из дверей вышел юноша, по описанию очень похожий на «обросший задохлик, который выглядит, в принципе, как ты — как будто сейчас умрёт». Юноша действительно выглядел, как обросшее немощное чучело. Тсуна сипло выдохнула, косо глянув из-за плеча на сидящего с таким видом, словно ничего не происходит, Джека, расположившегося на веранде фаст-фудовой сетевой забегаловки, снова выдохнула и быстрым шагом направилась за парнишей, стараясь говорить с таким непринуждённым видом, будто бы она действительно тётя Люсиль из Вермонта. — Деннис! — её саму передёрнуло от того, как фальшиво и слащаво это прозвучало. Юноша аж подскочил на месте и потерянно оглянулся; из-за длиннющих серо-синих волос лица видно не было. — Ты так вырос! Вот это прозвучало достаточно искренне: Тсуна действительно запомнила Демиана мелкотнёй, а тут перед ней стоял вполне себе выше среднего роста юноша. — Вы… вы кто?.. — он попятился от неё, и она очень некстати заметила чёрный глаз камеры. — Твоя тётка. Парень поджал губы и — Тсуна была более чем уверена — вскинул брови. — Вы кто? — Дай тебя обнять, — она в один шаг приблизилась к нему и очень показушно обняла, наклоняясь к уху: — Демиан Харц, у меня к тебе есть небольшой разговор, и в твоих интересах пройти со мной, это не займёт много времени. Парниша, как ей показалось, не держи она его, отшатнулся бы. А так — просто вытянулся в струнку и таким же полушёпотом, неловко кладя руки ей на спину, чтобы жест действительно выглядел как объятия, уточнил: — Вы из правительства? — Похуже, — хмыкнула Тсуна. — Из полиции? — Из WBBA. И вот тут он всё-таки попытался вырваться, дёрнувшись в сторону, но хватку — что в прямом, что в переносном смысле — Отори, оказывается, растеряла не до конца, потому что неожиданно сильно прижала его к себе и несильно встряхнула. — Я никуда не пойду, — отрезал он с таким рвением, словно у него действительно был выбор. — Это короткий разговор, я никуда вербовать тебя не стану, на крови клянусь, — протянула Тсуна, надеясь, что такое нежелание у него только из-за этого. — Мне просто надо поговорить с тобой — и всё, можешь хоть на все четыре стороны катиться. — Почему именно я? — в сердцах спросил юноша. — Не этот клоун, не та парочка? А я? — Ну… — Тсуна неловко усмехнулась. — Про… Про клоуна ты погорячился. Деннис-Демиан поджал губы и очень тяжело вздохнул. — Он с тобой? — Он со мной. — Блять. Это было сказано так искренне, что Отори даже прониклась недовольством. — Без блядей, — хмыкнула она и указала на забегаловку. — Поговорим там. Просто ответишь на пару вопросов, и я тебя отпущу. Никто об этом не узнает, можешь и дальше ходить под именем серийника. — И ты туда же… — протянул он настолько устало, что Тсуна невольно посочувствовала: наверное, ему эту похожесть припоминают слишком часто. — У вас полчаса, и только потом, что я хочу есть. — Отлично, — она взяла его под локоть, как несколько часов назад таскала Йами, и повела в сторону этого несчастного кафе. Всего полчаса — и она поедет в аэропорт. Не прекрасно ли. — К тебе обращаться… Деннис, да? — Только попробуй обратиться как-то иначе, — угроза от такого тщедушного паренька звучала в каком-то смысле даже забавно, но испытывать судьбу Тсуне не сильно хотелось. — А ты кто вообще? — А… — она растерялась. — В смысле «кто»? — Я серьёзно, — фыркнул юноша. — Понятия не имею, кто ты вообще такая. — Не помнишь? — А мы встречались раньше? — А ты думал, что я просто какая-то левая тётка из WBBA? — Без продолжения. Просто какая-то левая тётка. И да. Я так думал. И думаю. До сих пор. Тсуна медленно кивнула: ну да, не только же ей ничего ни про кого не помнить. — Тебе… подсказать или… Объяснить? — Ну, если мы встречались в прошлом, можешь и подсказать, но вспомнить не обещаю. — Помнишь… — начала и осеклась: а что помнить-то? Каки-то рядовых статистов, которых он смёл как нечего делать. Сложно. — Это было лет восемь назад, я была в компании рыжего пацана. — Даже примерно не представляю, о чём, — фыркнул Демиан. — Джинга Хагане? Киойа Татегами? Кого-то из них? — Ну их-то да, — согласился он. — Я где-то там на фоне была, — пояснила Тсуна, тяжело вздыхая. — Не вникай, просто в их компании была, вот. — Ясно. Вести какие-то разговоры о прошлом не хотелось — она по поджатым губам прекрасно видела, как он рад и счастлив во всём этом участвовать, но увы — надо было. Один короткий допрос — перекрёстный, всё-таки — о прошлом, и все втроём разойдутся, как в море корабли. — Я не знал, что вы будете, так что просто взял три комбо, — оповестил Джек, когда они подошли к столику. — Рад снова тебя видеть. — Невзаимно, — отрезал Демиан, присаживаясь на соседнюю скамейку. Тсуна, не найдя, куда прибиться, села возле Джека. Есть хотелось неописуемо, но накидываться на еду сразу… — Так о чём поговорить-то? Конкретно. — Я просто хотел с тобой увидеться и убедиться, что с тобой всё хорошо, — хмыкнул Джек, и Отори косо на него посмотрела, вскинув бровь. — Обычное желание старых сокомандников, та парочка — следующие на очереди. — Говори нормально, — отрезал Демиан. — От твоей попытки косить под британца уши вянут. Джек издал непонятный звук — то ли вздох, то ли что, — а Тсуна непонятливо прищурилась: это имело такое большое значение? За всё то время, что они беседовали с ним, она ни разу не обратила на это внимание — банально не заметила, потому что у самой акцент громче слов. Но, может, дело было в естественности?.. В плане, «косить» явно подразумевало деланность, а Джек из этого, видимо, и состоял. И на фоне всех остальных его заскоков, непонятный акцент — меньшее из зол. — Так… — неловко протянула она, пытаясь начать разговор по делу. — Ты… Ты что-нибудь знаешь про Зиггурета или его жену? И что с ними сейчас? — Мне плевать, — Демиан пожал плечами. — Сто лет ничего о них не слышал и не хочу, если уж на то пошло. Тсуна, достав ежедневник, вычеркнула первый вопрос: ага. Тут понятно. — Что ты знаешь про его… деятельность?.. до ареста? И были ли у него в то время протеже или ученики? — Мне плевать, — повторил он. Отори про себя хмыкнула: очень информативно. — Было плевать… Да и сейчас, если честно, тоже. — А если подетальнее? — Что детальнее-то? — раздражённо утончил Демиан. — Я был лично его проектом, он ко мне кроме мелкого персонала для капельниц и уколов никого не подпускал. Да и мне, по большому счёту, на других всё равно было. Как та белка его, вот честно. — Белка?.. — не поняла Тсуна. — То зверьё, которое он на руках таскал всё время. Первый его удачный проект, — это звучало так, словно Демиан обижался. И вот непонятно: на Зиггурета ли или на эту несчастную белку. — Я был вторым. — Но первым среди людей, — мрачно добавил Джек. — Не-а. Первым среди людей был… не я, — Демиан наконец-то убрал с лица чёлку. На лицо — ещё более болезный, чем по телосложению; с очень острыми скулами и невероятно глубокими тенями под глазами. — По идее, я был нулевым пациентом. Потом был череда неудач, потом пара-тройку более или менее хороших результатов. Тсуна шустро записывала всё, что он говорил, стараясь не думать над тем, как его слова откликаются. — Хорошие результаты, я так понимаю, ваша команда, да? — Да. — Окей, а… ты… ты помнишь… знаешь… что-нибудь о том, что было до того, как ты попал к Зиггурету? Демиан посмотрел вверх, пожимая плечами: — Слабо, если честно. И я не уверен, что это было реально. — В плане? — Ну, все мои воспоминания из детства начинаются и заканчиваются в лаборатории, — он поморщился. — Мне конечно говорили, что он меня усыновил, но потом ещё поднималась тема с «созданием»… Я так и не понял, какая версия правдивая, так что здесь мне… мне не плевать, я просто не знаю. — Память отшибает? — И это тоже. Частично. Ты просто… — Демиан мрачно посмеялся, — начинаешь отключаться от боли, и все твои воспоминания превращаются в мешанину из уколов, боли, ещё большей боли, каких-то вспышек и… боли? Это пиздец, как больно, на самом деле. Всё то. Тсуна мельком глянула на Джека: тот поёжился, но продолжал держать лицо. — То есть, про учеников ты ничего не знаешь. Ни про них, ни про протеже, ни про дальнейшую судьбу? — Вообще нет, — фыркнул юноша. — И знать не хочу, если уж на то пошло. Я не для этого по стране катаюсь, меняя документы раз в три года, чтобы какие-то тётки из очередной корпорации ворошили мне прошлое. Ещё и впустую, видимо. — Не в пустую, — протянула Тсуна, перечитывая записанное. — Про боль-то понятно, но… создание? — Я не знаю, насколько эта байка-страшилка достоверная, но мне кто-то говорил, что меня в пробирке вырастили, — сухо посмеялся Демиан. — В это больше всего верится. — Почему? — Не знаю, просто кажется, что это наиболее приближённая к правде версия. — У него просто сын появился, — внезапно сказала она. — И, учитывая, как он выглядит и ведёт себя, я беспокоюсь, как бы и его в пробирке не вырастили… С дополнительной обработкой после. — Скорее всего, — едва ли не в один голос заявили Демиан и Джек. Продолжил юноша. — Если тебе кажется, что с ребёнком Зиггурета какая-то странная хрень — тебе не кажется, и всё ровно так, как ты думаешь, если не хуже. Поверь моему опыту, я тот самый ребёнок. — Я могу попросить твой номер на всякий случай? — Не можешь, — отрезал он. — Забудь вообще про моё существование. — Как скажешь, — Тсуна хмыкнула. — Если тебе интересно, он активизировался. — Мне не интересно, — Демиан так выразительно выделил это «не», что Отори снисходительно хмыкнула. — И не будет интересно, даже если от этого зависит судьба мира. — То есть, — мрачно подытожила она, — никто из вас о Зиггурете ничего конкретного сказать не можете? — Он очень грамотно держал дистанцию, — заметил Джек. — И получалось так, что ты о нём знаешь целое ничего, а он о тебе — чуть ли не историю твоей прабабки мог вытянуть, если так нужно было. Я не знаю, как у него это получалось, но… увы. — Не увы, — усмехнулась Тсуна, всё-таки закидывая в рот горсть солёной и уже остывшей картошки фри. Глотнула кислый кофе в стаканчике. На крышке было отмечено, что это латте, но по существу — это просто кислая хрень. — Я узнала, что мне нужно было. — Ты ничего не узнала, — Демиан вскинул бровь. — Я поняла, как быть, — соврала она и улыбнулась. На самом деле, ни хрена она не поняла, и просто пыталась методом самоубеждения доказать себе же обратное. Единственное, с чем можно было работать — Александр, и то — только по той причине, что он сговорчивый. Наверное. И, в принципе, это можно было обозвать «пониманием» ситуации. — Так что спасибо. — Да не за что. Буквально. Тсуна крестом перечеркнула остальные вопросы. При возможности — свяжется с Александром и пообщается с ним, если уж на то пошло. Хотя бы в формате дружеской неформальной беседы, но попытаться стоило. — Последний вопрос… время ещё не вышло. — Ну? — Что с тобой делали? — Я не буду отвечать. — Окей, — она и не надеялась. Просто сложила ежедневник в рюкзак и принялась за еду — чисто на автомате, потому что осознание ситуации выбило её настолько, что даже есть уже не хотелось. Ни есть, ни спать, ничего — а просто посидеть пару часов «в себе», отдохнуть от всего происходящего, поговорить с Ю. А потом уже ломать голову и рефлексировать над собственным провалом. И о впустую потраченном времени. И вообще… Да не вообще. Тсуна сделала ещё глоток кислого кофе и поняла, что невероятно соскучилось по тягомотной, рутинной жизни, когда всегда понятно, что будет завтра, послезавтра и через неделю. Хотелось просто отдохнуть в комфорте, чтобы самой не дёргаться, чтобы её не дёргали. Хотя бы пару часов. Потому что такой опустошённой и разбитой она себя не чувствовала очень давно.