Старые псы, новые трюки

      — Я уже думала пойти искать вас, — в голосе Дорагон, конечно, слышались какие-то слабые нотки беспокойства, однако сидела она, в целом, спокойно, почти расслабленно. Сидела — и курила, чему Рьюга внезапно удивилась, потому как за всё время ни разу не заметила ни пепельницы, ни сигарет, ни даже запаха. Хотя, если уж на то пошло, не то чтобы выискивала и, кажется, даже если бы оно попалось на глаза, она бы не обратила внимание. А сейчас — вот, бросилось в глаза, потому что мелкий жёлтый огонёк был единственной точкой, за которую можно было зацепиться и сфокусировать взгляд. — История затянула? Или что?       Она сидела на ступенях, вытянув ноги во всю длину, и крутила в пальцах сигарету, наполовину истлевшую и осыпающуюся пеплом при каждом движении. Рьюга с этой картины только прищурилась, чувствуя странное покалывание на языке.       — Немного. Прошлись, — Джинга растерянно пожал плечами.       Рьюга сцепила руки за спиной и медленно кивнула: рассказывать о произошедшем не хотелось — ни рассказать, ни даже думать об этом снова, — но её раздражало загоревшееся любопытство и понимание, что так или иначе, но поделиться этим придётся. Условно. Не обязательно всем. Только чтобы получить, возможно, оценку извне или — при наилучшем исходе, — возможно, какие-то ответы.       Потому что ответы ей нужны были. Кошмарно. А собственный котелок не варил. Что тоже раздражало, причём куда сильнее.       На самом деле, раздражало её сейчас почти всё: и разбудившие насекомые, решившие поползать по лицу и шее, и тот влажный хруст, с каким они лопнули в руке, и мысль о похожести этого звука с другим — с тем, с каким разбилась черепушка, — и внеплановый сон, после которого приходить в себя было ещё тяжелее, и затёкшая шея, и болящие ссадины, и запах, от которого не получалось отделаться, потому что вытекшая жижа засохла на лице и в волосах, и воняло буквально под носом. Рьюга, конечно, попробовала потереться щекой о землю, чтобы хотя бы немного это сбить, но стало только хуже, потому что к вони протухшей крови прибавился ещё и аромат сырой земли, что только усугубляло положение, но никак не скрывало.       Бровь начала дёргаться ещё там, у ступеней, но сейчас, совсем слегка прояснив сознание, Рьюга поняла, что лучше бы и дальше сидела со звенящей тишиной в голове, не пытаясь собирать картину целиком — и самой легче, и злилась бы… На что-то конкретное, например. А не на банальное «всё», не имея возможности и даже понимания, чтобы объяснить, что именно выводило её из себя и как теперь с этого остыть.       Да никак: стоило подумать хоть немного в другом направлении, и перед глазами тут же вставали скукожившиеся в молитвенной позе рогатые лысые силуэты без носа и глаз, и по горлу проходил спазм. И Рьюгу откровенно злила эта реакция собственного же тела: от этого непонятного взвинченного состояния сводило желудок, а по ногам проходила судорога. Ударить и бежать — и Рьюга готова была сама встать на место разбившейся мумии, нежели признать простую истину, о которой Джинга, очевидно, хотел заикнуться, но поймал её взгляд и проглотил фразу на полуслове, так и не закончив.       Рьюга была напугана.       Чертовски, сука, сильно напугана — до дрожи в руках, которую она, тем не менее, пыталась скинуть на поднявшийся под вечер холодный вечер. Ну а как иначе: они валялись на влажной траве, а потом подуло — естественно, блять, они будут дрожать. Тут иначе не получалось.       Джинга на это ничего не ответил, однако реакция у него была достаточно красноречивой, чтобы и без слов понять. Рьюга поняла. И взбесилась ещё сильнее, потому что от его взгляда хотелось то ли его самого сильно стукнуть, то ли себя зарыть под землю — сделать хоть что-нибудь, лишь бы избавиться от ощущения, которое расцветало от этих больших карих глаз.       — Нас долго не было? — Джинга задал настолько странный в своей очевидности вопрос, что Рьюга на секунду отвлеклась и посмотрела на него с абсолютным недоумением: стоял глубокий вечер, и настолько конкретного указателя на прошедшее время, наверное, уже не найти. Учитывая, что уходили они где-то… после полудня, кажется? Да чёрт его знает.       — Не скажу что долго, но всё-таки, — Дорагон сделала глубокую затяжку и, медленно выдыхая, всё-таки стряхнула пепел куда-то вбок. — Оставили после себя разгромленную кухню и смотались.       — Извини.       Она махнула рукой и снова затянулась.       Рьюга сцепила руки за спиной и прикусила внутреннюю часть щеки, пытаясь для себя определить, стоило ли задавать вопросы или лучше было промолчать. Потому что в кои-то веки вопросы об этом имели под собой какую-то более или менее материальную почву, в которой она была относительно уверена — по крайней мере, это ей точно не снилось? Хотя бы относительно? В конце-то концов, рога у мумий видел и Джинга.       — Куда залезли-то хоть?       — А?       Дорагон сделала последнюю затяжку и потушила окурок о подошву сандалии, скинув бычок опять же куда-то вбок; пепельница, видимо, стояла рядом.       — Куда залезли? Старый город, гробница… куда-то ещё?       Рьюга дёрнула бровью и косо глянула на Джингу, пытаясь понять, слышит ли он то же самое или это её просто слух обманывает: в голосе Дорагон не было прям-таки раздражения, но какие-то нотки недовольства проскакивали.       Однако Джинга, даже если и услышал, в лице не изменился.       — Гробница, — Рьюга чуть наклонила голову. Дорагон медленно кивнула и, задержав на ней взгляд, указала на щёку, дёрнув бровью. — Что?       — От вас тухлятиной воняет так, что я даже здесь слышу, — ветер ощутимо дул в сторону, а между ними было где-то пару метров? Рьюга прищурилась и покачала головой: запаха она уже почти не ощущала, но, видимо, далеко не потому что он выветрился. От чего по горлу прошёл неприятный спазм, и пришлось сглотнуть, на что Дорагон только усмехнулась. — Вы от этого у меня не отмоетесь.       — И что делать?       — Дойти до храма и помолиться, а потом — на горячий источник, соскабливать с себя эту дрянь. Может быть, тогда хоть немного отпустит.       Пусть она и говорила это с неприкрытым сарказмом, Рьюга где-то на подкорке ощущала, что всё сказанное всё-таки стоит воспринимать всерьёз, и поэтому только выдохнула — не раздражённо или устало, а так, чтобы просто сделать в ответ что-то. Выдохнула — и медленно качнула головой, мол, хорошо, понятно. И спорить как-то не хотелось: в конце-то концов, как день было ясно, что они залезли куда не следует, столкнулись с тем, с чем сталкиваться не стоит, и поэтому…       Поэтому что?..       Утопиться в тэмидзуе, вот что.       Они залезли, ага.       Они.       Она.       А Джинга за ней.       Рьюга потёрла шею и дёрнулась, когда Джинга положил руку ей на плечо. Не опираясь, не повиснув, а в каком-то до странного уверенном жесте, которого она от него никак не ожидала.       — Можешь кое-что прояснить, пожалуйста? — говорил он… вполне серьёзно. И обращался к матери, отчего Рьюга успела сообразить, что он собирается спросить прежде, чем вопрос был озвучен. — Что это было за место?       — Смотря о чём речь, — Дорагон непонятно улыбнулась и встала на ноги. Вместо пепельницы за ней стояло блюдце.       Джинга сипло выдохнул, и Рьюга не без усмешки отметила, насколько напряглась рука.       — Вот. Туда, куда мы залезли.       — А я не знаю, куда вы залезли.       — Там, где… мумии?..       Дорагон сделала непонятный жест, словно снова хотела приложить сигарету к губами, однако в пальцах ничего не было, поэтому она просто подняла руку к лицу и, опомнившись, махнула в сторону входной двери.       — В дом зайдите. Расскажу кое-что.       Рьюга прищурилась ещё сильнее, однако, взяв Джингу за запястье, прошла за ней. На Хагане, однако, она тоже глянула. Из-за плеча, но всё-таки посмотрела, пытаясь для себя хотя бы определить: он так напряжён, потому что напуган, устал, расстроен, раздражён или всё вместе — и чтобы, желательно, это всё сложилось в цельную картину, потому что Рьюга ощущала, как он пристально смотрит по факту в никуда, но это «никуда» почему-то было у неё на шее.       И чувство закрадывалось не самое приятное, хотя понимание ощущений размылось уже давно, поэтому сейчас только и оставалось, что цепляться за какие-то конкретные всплески, которые ещё хоть как-то получалось идентифицировать.       Сейчас — в данный момент — то, что было явно-не-страхом почти сошло на нет, однако всё равно где-то внизу живота стягивался неприятный ком, а мысли в единую линию просто не собирались. И вместе с этим Рьюгу как заноза дёргало это состояние Джинги, потому что перед глазами то и дело вставал этот его блядский взгляд.       Они встретились глазами, и когда Джинга удивлённо вскинул брови, у Рьюги дёрнулось нижнее веко. И отвернулась она явно резче, чем следовало бы, и деваться с глаз долой было просто некуда.       Рьюга прикусила сначала щёку, потом — язык, и расслабила челюсть только после того, как почувствовала едва уловимый, но всё-таки привкус крови. Что, на самом деле, не сильно отвлекло, однако саднящее чувство во рту-таки слегка сбивало, чего, в целом, она и добивалась.       И за этот небольшой промежуток времени, что они, потупившись, стояли у порожка, Дорагон очень шустро накидала на пол какие-то блокноты, папки с листами и сами листы, и у Рьюги возникло какое-то непонятное чувство дедавю: когда-то, но по факту недавно, она уже видела нечто подобное, и прыгающая из стороны в сторону фигура в сером свитере и с растрёпанными белыми волосами… Поняла — и покачала головой: вроде, это было ну максимум несколько месяцев назад, а по ощущениям как будто целый век прошёл.       Век.       Уж ей ли к подобному привыкать.       — Что у всех за привычка… — неожиданно протянул Джинга, и Рьюга снова покосилась в его сторону, отметив, что скачущая в периферии фигура замерла.       — Ты о чём?       — Хиома, папа, ты… Тсубаса, Кента, Киойа… Мадока, — он начал загибать пальцы. — И наверняка много кто ещё.       — Ты о чём? — повторила вопрос Дорагон.       — Привычка бумаги хранить. Просто… для чего?       Дорагон посмотрела на него так, словно он задал самый глупый вопрос на свете, и Рьюгу от этого взгляда как-то даже передёрнуло: может, из-за вымотанности или почему ещё, но сейчас она впервые задумалась о вещах, о которых думать, по большому счёту, не стала бы вовсе. Например, как женщина вообще относится к их пребыванию здесь.       И не то чтобы Рьюге было неловко или стыдно.       Даже не близко — просто она поймала себя на мысли, что сейчас предпочла бы обойтись и без раздражения и сарказма Дорагон, и без побитого состояния Джинги, которое на мозг капало посильнее мнимого недовольства. И лучше бы он был недоволен — это хотя бы понятная для Рьюги эмоция. А то, что он изображал сейчас, она не понимала и не представляла, как к подобному подступаться.       Ссылаться на усталость было удобно, но на подкорке трепеталось понимание, что дело вовсе не в этом.       — Ну, ты знаешь, что это за бумаги? — Дорагон криво усмехнулась и села на пол, похлопав возле себя. — А тут целая история сокрыта… Наверное, надо было их сразу вам показать, а не ждать, когда убьётесь обо что-нибудь, но лучше поздно, чем никогда, не думаешь?       — Не думаю, — выдохнул Хагане, и Рьюга опять поймала его странный, не поддающийся определению взгляд. — Стоило всё-таки сказать «до».       Дорагон только пожала плечами.       — В любом случае, что вы там увидели?.. Я знаю, что там. Мне просто для понимания, что именно надо объяснить, рассказать и вот. Дальше.       Рьюга снова потёрла шею, выдохнула и медленно покачала головой: ну, там была темнота. Очень. Очень тёмная темнота. И мумии. И это, в целом, всё, потому что от попыток продраться дальше и собрать всё в единую картину начинало сбиваться дыхание, что, Дорагон, кажется, заметила, потому что молча ждала ответа явно дольше, чем, наверное, следовало бы.       — Мумии в молитвенной позе, — наконец-таки выдавила из себя Рьюга и поморщилась. — В глубокой… Пещере? Или что это…       — Зал с высокими потолками и резными стенами?       — Там темно было, как в жопе, — огрызнулась она и фыркнула. — Даже если стены и потолки резные, мы как-то внимание на это не обращали. Вроде.       Джинга, может, и обратил. Просто сейчас ничего не сказал.       — Ну, если светить, то да, там очень красивые сюжеты можно прочесть, — Дорагон сначала раскидала бумаги, а теперь принялась очень вдумчиво во всём этом ворохе шариться. И успокоилась только когда нашла сцепленные скрепкой, чуть пожелтевшие фотографии с мятыми углами. — Туда сложно спускаться, но оно явно того стоит.       — А ты там была? — Джинга забрал фотографии и словно бы демонстративно отодвинулся, подтягивая колени к груди. Не то чтобы Рьюге было прям-таки интересно, что запечатлели на снимках, но она всё равно вскинула брови.       — Один раз, — Дорагон смахнула с лица волосы. — Сложно туда спускаться, потому что там… трудно дышать, знаешь.       — Есть такое, — мрачно хмыкнула Рьюга.       Кроме фотографий, на самом деле, в бумагах ловить было нечего: в основном, они представляли из себя мешанину каких-то обрывков, вырезок, распечаток и снова обрывков, просто уже на пролинованной бумаге. И привычные уже иероглифы мешались с какими-то откровенно странными завитушками, отчего написанное превращалось в нечитаемое месиво рукописных строк.       И выглядело, на самом деле, как какие-то древние рукописи.       Или это у Дорагон был настолько странный почерк.       Рьюгу кренило ко второму.       — Люди спустились с неба вместе с драконами, потом драконов сожгли, люди начали молиться дракону… — протянул Джинга, размеренно складывая фотографии в стопку. И мыслями он казался где-то, явно не здесь.       — Легенду о появлении клана знаешь?       — Нет.       — Как нет? — Дорагон удивленно вскинулась. — Отец тебе не рассказывал?       — Он мне не рассказывал даже то, что ты из клана, — заметил Джинга с такой интонацией, какую Рьюга от него ещё не слышала. И вид у него сделался… явно не такой, к какому она успела так или иначе привыкнуть. — Поэтому нет, мам, я не знаю легенд.       Он очень выделил это «не», отчего Дорагон заметно стушевалась.       Рьюге их семейные разборки были безразличны. А вот подобное состояние Джинги — и осознание, что это состояние последовало после не менее привычного по какой-то причине взгляда побитой псины, — не то чтобы.       Она снова потёрла шею и решительно уткнулась взглядом в бумажки.       — А ты? — то, что вопрос адресовали ей, Рьюга поняла с запозданием. И качнула головой: может быть, знала, но очевидно не помнила. Дорагон шумно выдохнула: — Ладно, хорошо, с этого и надо было начать.       — Это играет большую роль?       — Если бы не это поверье, тебя бы здесь не было.       Рьюга дёрнула бровью и приподняла голову.       — В смысле?       Дорагон снова пожала плечами.       — Ты знаешь, что бывает, когда к людям приходит понимание, что их царь и бог на самом деле такой же смертный человек, как и они?       Рьюга прищурилась.       — Революция? — осторожно уточнил Джинга.       — Можно и так сказать, — женщина криво усмехнулась. — Смена власти, смена правящего режима, сильные изменения в обществе. Вспоминаешь что-нибудь подобное?       Рьюга втянула голову в плечи: ей и события нескольких часов вспоминать не хотелось, не говоря уже о том, что было… тогда. В прошлой жизни. Но цепочка всё-таки начала складываться.       — То есть…       — Я не знаю, как всё было на самом деле — это можешь только ты рассказать, — но всё-таки несмотря на то, что по легенде императорская дочь якобы погибла в бою — или от болезни, или от ран… в общем, погибла, — тот факт, что ты сейчас сидишь здесь, на самом деле, эту легенду так или иначе, но опровергает. А метод заточения… достаточно странный, не находишь?       — Мы про клан говорили, а не обо мне, — напомнила Рьюга, поспешив сменить тему.       — Да, но на тебе чистокровная императорская династия прерывается, а они, по ещё более древним легендами, были как раз-таки теми, кто породнился с древними драконами, придя на эти земли.       — Породнились с драконами в том значении, в котором?.. — Джинга как-то нервно перебрал фотографии, как будто выискивая именно этот сюжет. Дорагон на вопрос не ответила, но медленно кинула, что, в целом, за согласие сходило. — Хорошо…       — Я не знаю, какое событие могло произойти, раз пошла интерпретация о союзе с драконами, но долго строила теорию именно об императорской семье, потому что как бы магически это всё ни звучало, у мумий есть рога, и это отрицать нельзя.       — И что за теория?.. — Рьюга прищурилась.       — Рога могли быть просто. Знаешь. Генетической мутацией, — Дорагон выдохнула и изобразила рога пальцами. — Подобное и сейчас встречается. Редко, но бывает.       — И?..       — Смотри, как получается: древний драконий клан — это закрытая община горцев, живущая в условной изоляции от других древних кланов и племён, понимаешь? А монарх и его семья является едва ли не божествами в человеческом обличии. И… да, племя состоит из нескольких родовых ветвей, однако императорская ветвь одна. Мне заканчивать мысль?       Может быть. Может. Если бы Рьюга не была в состоянии выпотрошенного остатка сознания, она бы даже вышла из себя? За такие рассуждения? Но этого не произошло, потому что, во-первых, сил злиться не было, а во-вторых, у Дорагон внезапно оказался очень обволакивающий, вводящий в транс голос, и ответы, длиннее односложных, уносили куда-то, чёрт знает куда.       — Заканчивать, — простонал Джинга.       Рьюга фыркнула.       — Инцест, — заключила женщина. — И передающаяся в семья мутация. Отчего и этот образ рогатых людей. И некоторые другие возможные внешние отражения. Форма ушей, например.       — Но там… рога были у всех, вроде? — Хагане неуловимо, но вернулся-таки к своему обычному виду, и Рьюга снова фыркнула. — Настолько большая родовая ветвь?       — Возможно. Но проблема в том, что рога у людей выглядят иначе, чем у тех мумий.       — Да ну? — не без иронии уточнила Рьюга.       — Рога у людей — мутация. Опухоль. А у мумий оно выглядит так, словно это часть черепа, следовательно даже если это и носит какой-то наследственный характер, оно явно по природе своей отличается от того, что можно встретить сейчас. А больше объяснений, затрагивающих то, что я, как современный человек, знаю, нет.       — Как современный человек? — Рьюга вскинула бровь, а потом поняла, что именно Дорагон имела в виду. И цыкнула. — Я ни черта не помню.       — И это большая потеря, на самом деле. Потому что те знания, которыми ты, в теории, располагаешь, могли бы покрыть пробелы в истории, а их очень много.       — Ты не сказала, что за мумии и почему они там.       — Да… — Дорагон снова вздохнула. — Так вот, про то, что царь и бог такой же смертный… Опять же, опираться можно только на легенды и какие-то совсем маленькие обрывки письменности, но, насколько я могу трактовать это всё, когда великий император после смерти и сожжения не обратился в дракона, другие поняли, что он никакой не потомок богов, а такой же человек, как и они, но в дань уважения его прижизненных заслуг вместо преданию пепла ветру и горам из него сделали клинок, который отдали его единственной дочери. А после её смерти приближенные к императору люди так и не смогли похоронить её со всеми полагающимися почестями, отчего послушно ушли в пасть появившегося дракона, чтобы вечность молиться за её покой… Тут явно куски истории пропущены, но могу сказать, что «пасть дракона», вероятнее всего, и есть эта пещера, которая по своей сути или склеп, или храм. А вот клинок…       — А за клинком мы и пришли, — упавшим голосом заключила Рьюга и сделала глубокий вздох.       Рассказ Дорагон никак не откликался и ничего в душе не переворачивал, но всё равно было какое-то гадостное чувство, будто с только-только поджившей царапины смачно сорвался корку. Вместе с лоскутами кожи — чтобы уж наверняка.       Костёр.       Люди вокруг.       Костёр.       Пепелище.       По горлу прошёл спазм, и Рьюга судорожно сглотнула.       — Интересно, к слову, что произошло с кланом после того, как императорская дочь отправилась в мир иной?       Мир иной.       В целом, так и было.       — Что?       — Джинга, историю Японии знаешь?       — Конкретнее?       — Клан Ямато?       — Объединил другие племена…       — Ага. И Драконий клан не стал исключением, в конце концов оказавшись в числе завоёванных. И пускай особо ничего не изменилось, кровь постепенно начала смешиваться, а последующие поколения в силу природных сил или естественных изменений быта постепенно стягивались к крупным городам, отчего в итоге в нынешнем виде это место — не более, чем расположенная недалеко от Гнезда деревня, куда стягиваются те, кому не всё равно. Или интересно — одно другому не мешает. На самом деле, изменения вокруг чувствовались: одно поражение за другим, и пускай это были просто мелкие стычки, всё равно даже этого было достаточно, чтобы начались неприятные разговоры. Сначала — вполголоса и замолкая тут же, стоило появиться в непосредственной близости, но затем — всё смелее и смелее, и вот уже стало более чем понятно, что готовилось… что-то.       Изнутри.       Со спины.       Рана тоже была на спине.       Ранение боевое, однако какой уважающий себя воин будет атаковать таким подлым образом. Это было понятно с самого начала, и даже несмотря на небольшую победу, череда поражений уже произошла, а реакция уже была запущенна.       Затем — рождение третьего ребёнка, но смерть матери при родах.       Костёр.       Пепел.       Клинок в руках.       Волчок в руках.       Рьюга несколько раз моргнула и протёрла глаза.       Какие грехи они вообще замаливали и с какой целью.       Как будто это имело хоть какой-то смысл.       Захотелось вернуться и нарочно разбить черепушки оставшихся мумий, но, с другой стороны, получившийся в итоге исход событий её даже в какой-то степени веселил: она — здесь, живёт, функционирует, более или менее ясно мыслит и может существовать дальше; они — запертые и ведущие жалкое существование в иссохших телах остатки.       Её встряхнули за плечо.       — А что за сказка про невесту мертвеца? — Рьюга резко вскинула голову, отчего Дорагон — от неожиданности, видимо, — дёрнулась и снова села.       — А… — женщина потупила взгляд, но быстро пришла в себя. — Откуда ты?..       — Неважно, — Рьюга поморщилась.       — Это… — Дорагон пожевала губу и шумно выдохнула. — Это история про девушку из племени, что была так красива, что очаровывала всех юношей из своего и соседних племён, однако вместе с красотой она была и достаточно горда, так что отказывала всем женихам, приходившим свататься. Один из таких оказался сыном шамана, и тот, оскорбленным подобным исходом, обратился к лучшему воину их племени. Тот был самым сильным, самым ловким, самым… самым-самым, но увы — на тот момент уже погибшим. Шаман к нему обратился — и сосватал девушку ему, и мертвец безлунной ночью пришёл к девушке в том виде, в каком был. Конца не знаю. Предпосылок к истории — тоже. Просто легенда, не более.       Рьюга медленно кивнула и также медленно поднялась.       — Ты про источник говорила.       Вроде бы, произошло это незадолго до рождения — девушку эту Рьюга застала уже когда та была во взрослом возрасте. Выжавшая из ума, с обезображенным лицом, а по рассказам — сама же себя и обезобразившая, не выдержав того, что однажды к ней дом залез юноша и взял девушку силой. Не стерпел отказа или что-то такое, но после той ночи ребёнок у девушки появился синий, худой и мёртвый — как мертвец. И свататься больше никто не приходил — от неё несло мертвечиной, а тени в безлунные ночи собирались именно под её порогом.       Интересно, была ли она среди тех, кто ушёл дракону в пасть.       — Вас проводить?       — Да.

***

      Рьюга перестала считать после третьего: Джинга вылил на неё несколько ковшей холодной воды, прежде чем она всё-таки подняла глаза и обратила на него внимание.       — Если вам что-нибудь понадобится — зовите! — женщина, которую они встретили ещё в самом начале, металась из стороны сторону, то перекладывая бутылочки с мылом, то расправляя невидимые складки на сложенных полотенцах. Её было много, она была громкой, и Рьюге сразу же захотелось снова уйти в собственные мысли.       — Хорошо, спасибо! — энергично вскинулся Джинга, а потом на Рьюгу обрушилась очередная холодная волна. А после глухого стука съехавшихся сёдзи Хагане так резко взял её за подбородок, что Рьюга вздрогнула. От неожиданности в меньшей степени, от поплывшего перед глазами мира — в большей. — Вроде всё смылось. Запах остался, но это уже скрести придётся.       — Что ты делаешь.       — Отмываю тебя от крови… Ну, или чего-то подобного.       Рьюга сипло выдохнула.       — Целоваться не полезешь?       — Нет, — Джинга хмыкнул. — От тебя воняет тухлым мясом.       Душ. Подготовка к заходу в горячую воду. Сам источник. Сон после этого.       Простой порядок.       Они застряли на первом же.       В первую очередь, по той причине, что женщина долго не могла решить, нужно ли разводить их по разным помещениями или позволить провести все процедуры вместе. И даже несмотря на то, что само заведение было относительно небольшим, круги по нему наворачивать оказалось более чем затягивающим занятием. Рьюга поняла это, когда осознала, что даже в потоке отсутствующего сознания начинает соображать, что как-то больно уж долго они не могут куда бы то ни было прибиться, так что цикл был разорван одним раздражённым взглядом.       Душ — небольшая комната на три-четыре человека с каменными полочками и разноцветными банками на них.       Женщина принесла юкаты, полотенца, сказала, в какую корзину можно скинуть одежду — корзина будет ждать в «их комнате» — и какие шампуни-мыло-гели лучше всего попробовать; что удивительно, про запах она ни разу не заикнулась. Может, из вежливости.       — Сильно?       — Достаточно, — Джинга пожал плечами и посмотрел куда-то в сторону. Рьюга, проследив за его взглядом, поняла, что смотрит он на белую банку с нарисованной на ней ёлкой. — С волос тоже надо смыть.       В прошлый раз Рьюгу скребли всеми щётками и камнями, когда она только-только объявилась в городе. И делала это Кента, кажется, потому что, во-первых, Джингу не пустили в женскую душевую, а Рьюге не дали мыться в мужской, а во-вторых, кроме него и Юмии кандидатур на близкий контакт больше не наблюдалось.       Отмыли тогда на совесть.       Сейчас же Джинга как будто навёрстывал упущенное, и Рьюга хотела бы не обращать внимание на очевидный момент, но — увы.       Очередной занесённый ковш был опрокинут на Ханане одним не сильно осторожным движением руки.       — У тебя пыль на лице была, — Рьюга вскинула бровь.       Без одежды, что удивительно, Джинга совсем уж худощаво-тонким не казался, потому как наличие у него хоть какого-то, но рельефа отрицать было нельзя. Однако Рьюгу, помимо всего прочего, в какой-то незначительной мере крайне сильно веселил тот факт, что… да, они сидели абсолютно голые друг перед другом, и Хагане в кои-то веки не краснел от такого.       Может, потому что в душевой. Кто ж знает.       — Вода ледяная, — вскинулся он.       — И?       — И… тебе нормально?       — Я не заметила.       Джинга поджал губы и потянулся к душу. Обливаться черпаком из ведра, видимо, стало скучно.       — У тебя зрачки сейчас размером с монету, ты знаешь?       — Не знаю, — Рьюга прищурилась.       — А сейчас обычного размера стали… И опять расширяются.       — Ты так пристально в глаза смотришь, потому что не хочешь смотреть ниже?       — Не без этого.       От душа толку оказалось не очень много: он с резвым шипением выплюнул несколько сильных струй и принялся слабенько выталкивать какие-то намёки на нормальный напор воды. Рьюга с этого только снисходительно усмехнулась: аттракцион с ведром и ковшом продолжался. Или можно было закончить плескаться в лужах и пойти уже нормально окунуться.       До храма они так и не дошли. На это сил точно не хватило бы.       Как их не хватило на то, чтобы банально встать и перейти в другое помещение, но это до Рьюго дошло запоздало и болезненно, потому как за эти пару минут она успела стечь на пол и в каком-то смысле даже пригреться, снова лежа на… камне. Щекой в жидкости.       Мыльная вода, пахнущая чем-то вроде хвои.       Разумным решением будет сначала дойти до комнаты, немного передохнуть и уже затем окунуться, однако Рьюга догадывалась, что если ляжет — отрубится, и на этот раз нормально, надолго.       Наверное, это было неплохо.       Джинга помог сесть, хотя её всё равно ужасно кренило из стороны в сторону.       — Это становится проблемой, — подытожила она.       — Что именно? — Джинга спросил это, кажется, без иронии, но выражение лица у него было достаточно выразительным.       Рьюга поморщилась, попыталась поднять руку, чтобы протереть переносицу, но просто безрезультатно дёрнула плечом.       — Всё вот это.       — Что именно? — повторил Хагане.       Рьюга мрачно усмехнулась: тут бы начать пальцы загибать, но руки не слушались. Зато более или менее поддавались ноги, поэтому кое-как, шатаясь и упираясь плечом в стену, но выпрямиться получилось.       Это — и накинуть на плечи полотенце, игнорируя попытки Джинги помочь. Глупо было отрицать, что его действия так или иначе, но разбавляли атмосферу, потому что он правда очень-очень старался игнорировать наготу и смотрел во все возможные стороны. Не краснел, да. Хотя бы так.       Спасало ещё и то, что выделенная им комната располагалась буквально рядом, и Рьюга свалилась на футон буквально в чём была — то есть, ни в чём. Надевать юкату, как-то прикрываться — да к чёрту, на самом деле, абсолютно всё равно.       — Вот это, — она-таки ответила на вопрос. Джинга непонятливо на неё уставился. — Вот это становится проблемой.       — Ты про… усталость?       — Возможно.       Джинга выдохнул так выразительно, что следующую фразу можно было и не озвучивать:       — Ты… Ты же понимаешь, что оно взаимосвязано, да?       — Возможно, — Рьюга старалась держать глаза открытыми, но мир всё равно поплыл.       — У нас есть время. Просто. Я не знаю. Поспи? Нормально?       — Легче сказать, чем сделать, — фыркнула она и поморщилась. — Или нет.       — Я знаю, что после такого нормально засыпать то ещё испытание, но лучше попробовать.       — Ты знаешь? — Рьюга приподняла голову.       — Я однажды чуть не умер в горах, — Джинга усмехнулся. То ли неловко, то ли нервно. — Не хочу это вспоминать, но глядя на тебя — приходится.       Рьюга прищурилась.       — Впервые слышу.       — А я это и не рассказывал… И не буду. Пока. Потому что не об этом речь.       — А о чём?       — О том, что если ты и дальше в таком состоянии продолжишь пытаться что-то сделать — чёрта с два у тебя что-то нормальное получится, — это был первый раз, когда Джинга её… отчитывал? Или что-то близкое к этому. А силы это выслушивать утекали очень стремительно.       — Отдохну, когда всё закончится.       — Оно не закончится, пока не отдохнёшь, — процедил он. — Ты в таком состоянии нормально ничего не сделаешь — и это в лучшем случае. В худшем… Мы уже выяснили.       — Ты моей смерти боишься или что?       — Да! — Джинга вскинулся резко, а ответил громко. Рьюга уронила голову и закрыла глаза, делая глубокий вдох. — Что за вопросы такие?! Да, я боюсь твоей смерти!       — И смерти в целом, — вполголоса добавила она.       — А кто нет?.. — фыркнул он. И, чуть погодя, добавил: — Ты, видимо, да?       — Нет, — Рьюга снова выдохнула.       — «Нет» в значении?..       — Нет, — отрезала она.       Судя по звукам, Джинга сел рядом.       — Я не думал, что скажу это, но ты не в себе… Не в том смысле, что с ума сошла, а… мысли тебе в кучу собрать надо, вот что. А этого не получится сделать, пока ты банально не проспишься — и это минимум. Не проспишься — не освежишь голову, не освежишь голову — не сможешь нормально осуществить задуманное, мысль улавливаешь?       — Да.       Ей не то чтобы сильно хотелось слушать нотации, но и абстрагироваться от этого по какой-то причине не выходило, так что всё-таки пришлось выслушивать. И озвученным им план действий, на самом-то деле, не сильно разнился с тем, что Рьюга так и так собиралась делать. Тут не надо третий глаз иметь, чтобы понять, что тело на пределе, раз уж её так сильно вырубает, и энергия хоть и есть, но накатывает волнами и с каждым разом всё сложнее и сложнее хотя бы шаг сделать.       Надо было уснуть. Надо было поспать нормально. Если не получится — если выйдет так, что проспать долго не выйдет, — то попробовать снова. Пока не выйдет — пока не уснёт и не проспит несколько дней в тишине и под… Под взглядом Хагане?       Рьюга приоткрыла один глаз, чтобы проверить: ага, сидит. Не смотрит, но сидит рядом.       И воняет хвоей.       Который раз уже происходит что-то подобное?.. Это было явно не тем, что следовало бы считать, но раз подобная мысль вообще появилась, значит, повод, видимо, был. По крайней мере, Рьюга успела отметить, что как-то зачастил подобный сценарий.       И в этом определённо был какой-то непонятный, неозвученный подвох, который… Который что?       Джинга, может, и не смотрел, но руку ей на спину всё-таки положил. Невзначай так, осторожно — и провёл вдоль шрамов своим каким-то жестом, не касаясь голой кожи.       Хвоей тут воняло всё: и матрас, и простынь, и подушка.