Старые псы, новые трюки

      Тсуна примерно понимала, какая мысль крутилась у Ю, потому что взгляд у него был более чем говорящий, но, тем не менее, по факту ничего такого Тендо так и не сказал. Хотя мог бы — и был бы целиком и полностью прав, потому что ту запись, которую Вакия им включил, они, так-то, уже видели. Буквально на днях — сами нашли, когда искали информацию про Шу. С подачи, как раз-таки, Тсуны.       Записи просто не посчастливилось оказаться буквально по соседству с обнаружением неприятной ситуации про Рейджи, и на фоне этой информации необходимость покопаться и сравнить списки вылетела из головы: Тсуна забыла, сбилась, споткнулась и далее-далее, чем ещё можно оправдаться. И вроде что-то она припоминала-таки про то, что собиралась сделать это всё с Ю, но затем — следующим днём — он крайне подозрительно накидал в свой рюкзак сменные вещи для них обоих, сверху сложил документы, зарядки и прочее, что, как отметила Тсуна, нужно было в поездке, и потащил её к ждавшему недалеко от гостиницы такси. И поехали они не в БК-Сол, а в аэропорт.       Причину она поняла позже.       — Это последняя запись с ним, — заключил Вакия, поставив на паузу. Тсуна сипло выдохнула, стараясь даже не коситься в сторону мальчишек, потому что…       Потому что да: это они уже выяснили. И это же она должна была изучить самостоятельно, и где-то на подкорке Отори понимала, что, возможно, от неё тоже чего-то ждут. Не говорят вслух, конечно, но тема уже поднималась и, естественно, ожидания каких-то сдвигов вперёд висели в воздухе. Или не сдвиги, но хотя бы понятные или приемлемые объяснения — как минимум.       Тсуна потёрла шею.       Не то чтобы ей было стыдно, но какое-то неприятное ощущение всё равно расцвело.       Вопрос Дайны звучал где-то вдалеке, и Отори услышала только конец фразы:       — Если он так силён, почему он… просто исчез?       — Просто исчез? — она прищурилась, пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь, а не просто молчать, медленно обтекая у кресла.       — Блейдер его уровня — и так просто исчез со всех радаров, что никто не знает, что с ним, где он и дальше, — пояснил юноша. Закралось непонятное чувство дежавю: наверное, какой-то подобный диалог уже звучал. С теми же фразами, в том же контексте, и выводы обещали быть идентичными.       Тсуна прикусила внутреннюю часть щеки, понадеявшись, что Ю считает её телепатические призывы и сам ответит на вопрос. Но ничего не произошло, и когда эта кратковременная заминка начала приближаться к отметке «слишком долго», Отори-таки попробовала хотя бы подумать над ответом. Потому что ей-то как раз всё было более чем понятно, и в большей мере тут играл человеческий фактор: если захотеть — можно и не такое провернуть. Однако мотивы и предпосылки к подобным телодвижениям могли быть какие угодно, и она догадывалась, что суть вопроса заключалась больше не в «как», а в «почему».       Почему Шу исчез.       И на это конкретного ответа уже не было: объяснять абсолютно всё пресловутым человеческим фактором, конечно, удобно, но абсолютно безрезультатно.       — Можно и не такое провернуть, — протянула Тсуна, и это прозвучало настолько вымученно и невпопад, что ей самой захотелось глаза с такого ответа закатить. Пришлось изобразить невнятный жест, неопределённость значения которого давало ей немного больше времени подумать над конкретными словами, правильно объясняющими ситуацию.       Так, чтобы казалось, что это её собственный ход мыслей и она знает примерно столько же, сколько и остальные.       — Можешь записать или нарисовать, я в понятный переведу, — подсказал Ю, тронув её за плечо. Тсуна несколько раз моргнула и, покачав головой, наконец-то выдавила:       — Он не «просто исчез» с радаров, ему помогли пропасть, — потерев переносицу, она продолжила, откровенно игнорируя мнимую суть вопроса. Да, это «почему» висело в воздухе, но и «как» отметать сразу не стоило. Банально чтобы разобраться и хотя бы попытаться понять, насколько одно вытекало из другого. — Потому что ему сколько? Одиннадцать-двенадцать лет? Я очень сомневаюсь, что юноша его — и вашего — возраста способен так умело где-то скрыться, не привлекая к ситуации с очевидным исчезновением ребёнка того внимания, какое должно быть, если это было против его воли.       Тсуна выдохнула и посмотрела сначала на Ю, потом на мальчишек. И выдохнула.       — То есть… — начал было Рантаро, прищурившись, но Тсуна махнула рукой и продолжила:       — То есть, я имею в виду, что это или добровольный уход со всеми вытекающими, или кто-то его насильно удерживает, подстроив всё таким образом, чтобы никто — в частности, родители — ничего не заподозрил, — сказала и прикусила язык, понимания, что вторую часть фразы произносить явно не стоило. Ю, кажется, хихикнул. — Всё то же самое, но после второго «или» я ничего не говорила… Я к чему вот веду… К тому, что Шу банально помогли пропасть, вот и всё.       — То есть, похитили? — Вакия спросил это как будто с очевидным сарказмом, и у Тсуны, кажется, дёрнулось нижнее веко. — Потому что наши источники показали, что он сейчас в Мексике.       — Что ему делать в Мексике?! — Вальт вскочил с кресла, прижав сжатые в кулаки ладони к груди. И шумно выдохнул, словно не хотел кричать и на повышенных тонах заговорил случайно. — Шу здесь словно совсем другой человек…       — Камера какое угодно выражение лица могла выцепить, и по одной видеозаписи судить, насколько он стал «другим» — лишняя и откровенно бесполезная трата нервов, — Ю, как и Тсуна, сидел на полу, но ощутимо поближе к детям, так что вытянуть руку и слегка приобнять Вальта для него сложной задачей не являлось.       — Хва-атит, — на выдохе громко объявил Рантаро и откинулся на спинку сидения, посмотрев сначала на Вальта, потом на Вакию. — Не накручивай себя из-за этого. Хоть в Мексике, хоть в Индии — найдем его, где бы он ни оказался, да? Вакия, поддержи?       — Именно так, — юноша щёлкнул пальцами.       Тсуна на это всё только медленно кивнула, прикусив язык: в целом, хорошо, что мелкие сами во всём разобрались — относительно — и сами же всё организовали. Плохо — что она, будучи «ответственным взрослым человеком», по уровню полезности оказалась где-то в хвосте. И вроде трепеталось понимание, что во всём, везде и сразу не преуспеть, однако всё равно неприятный осадок появился.       — Как ты узнал, что он в Мексике? — она спросила это из чистого любопытства, но догадывалась, что выражение лица сейчас было… интересным.       — У корпорации моей семьи огромные связи по всему миру, — протянул Вакия, прикрыв веки. — И согласно проведённому анализу, в последний раз телефон Шу пинговался в Мексике, в Паленке.       — Повторяя вопрос… — Ю выдохнул, глянув на мальчишек. — Что ему делать в Мексике? Тем более в Паленке?       — А Паленке это?.. — Рантаро насупился.       — Название сохранившихся остатков цивилизации Майя, — сухо объяснила Тсуна. — Ну, и город, на территории которого они и находятся… В какой именно точке Паленке уловили сигнал? Город или руины?       — Руины, — Вакия что-то нажал на мелком пульте управления, и изображение на экране сменилось: во весь экран открылась карта мира, пересечённая узлами пунктирных линий, тянущихся от точки к точке. И единственная цельная нить протягивалась по простой цепочке: Япония — Америка — Мексика. — Точнее, в городе он тоже был, но недолго. И двигался по направлению к руинам, где, собственно, в последний раз сигнал и фиксировался.       — Звучит крайне обнадёживающе, — мрачно и с каким-то едва уловимым налётом иронии заметил Дайна.       — Звучит, — согласился Вакия. — Однако!.. Есть один интересный момент, благодаря которому можно с уверенностью в три сотни процентов сказать, что Шу именно там! Три! Сотни! Процентов!       — И ноль процентов логики, — Рантаро вздохнул, складывая руки на груди.       — Удиви, что за момент, — Тсуна потёрла переносицу: картина складывалась очень интересная, ничего не скажешь. Но отчего-то возникло непонятное чувство дежавю: словно когда-то где-то от кого-то она уже слышала про Паленке. И слышала явно не из брошюры — ассоциации шли далеко не с туристической точкой — или от кого бы то ни было, связанного с…       Мысль о Чичи отлетела сразу: майя и ацтеки хоть и территориально находились примерно на одном континенте, в картине мира Тсуны всё же были разными цивилизациями, и Чичи-таки относилась к последним. А в довесок ко всему прочему, если бы Отори услышала это от неё, вряд ли бы ассоциации шли с чем-то мутным, но забытым.       Чем-то, о чём вслух не говорят — Тсуна всё равно про такое слушала и фразу «по секрету» или синонимичные ей слышала чаще, чем следовало бы. Не участвовала, но знала — этого было достаточно.       Поэтому, наверное, ответ Вакии не так уж сильно её и удивил:       — Уже несколько лет ходят слухи про подпольный бей-клуб, — прозвучало это неожиданно серьёзно, и нижнее веко-таки дёрнулось. Тсуна почувствовала не удивление, а какое-то снисходительное облегчение — на пару секунд, но всё же.       Потому что не то чтобы всякие тайные клубы и прочее было совсем уж новым явлением и уж что-что, а удивляться юноше, который этим увлёкся… Ну, не он первый — не он последний, и на этом вполне можно было закончить, однако, провертев мысль в голове немного больше пары секунд, Тсуна поняла, что нет.       Нет.       Вообще нет.       В Японии подобных мероприятий, конечно, не очень-то и много, но они были, остались до сих пор, и при желании — и понимании, что, зачем и для чего — их вполне возможно отыскать. Даже юноше одиннадцати лет. Даже в Йокогаме. Однако, имели что имели, и Шу решил отправиться в подобного толка место не в Японии, даже не в Америке — в Мексике!       — Подпольный бей-клуб… — задумчиво протянул Рантаро и выдохнул. — Нет, таких не знаем.       — И что ему делать в… таком? Месте? — Дайна сложил руки на груди.       — И, самое главное, как он туда попал, — мрачно посмеялся Ю, и от его слов у Тсуны вдоль спины прошла волна болезненного, колючего холода. — Прям-таки вижу, как ваш погодка в одиночку пересекает границу, а потом едет в самые густые джунгли.       — Кто бы говорил, — Отори сказала это чисто для себя, чтобы как-то избавиться от накатившего страха. Ю в ответ несильно стукнул её локтем в бок. — Но… продолжай… подпольный бей-клуб?       — Ага, «Змеиная яма», — Вакия подпёр голову рукой, поставив локоть на колено. — Туда попадают только блейдеры высшей лиги, и, говорят, что это — самое мистическое, брутальное и опасное место для тренировок в истории бейблейда. Со своими подпольными турнирами и…       Он говорил это так серьёзно, что Тсуне даже как-то иронизировать не хотелось, мысленно в том числе. Понятно, конечно, что «самым-самым» в истории бейблейда это место точно не являлось, однако достаточно было того, что подобное мероприятие организовали даже с… бёрст-технологией? Её явно унесло не в то русло: почему-то при словах «подпольный бей-клуб» Тсуне представлялся — самое большое — какой-то небольшой клубешник в подвальном помещении, где можно было не бояться, что какая-то деталь отлетит в лицо и тому подобное.       Какая система, такой и размах — и никакой потенциально-опасной криминальной деятельности.       А тут вскрывается вот такое.       Потому что ну вряд ли в мексиканских джунглях всё будет настолько стерильно и в меру спокойно.       — Звучит угрожающе, — Тсуна вздрогнула и косо глянула на Вальта.       — Это ещё не самое пугающее, — на выдохе протянул Вакия и многозначительно махнул рукой.       — А может стать хуже? — Рантаро звучал более или менее уверенно, однако проглядывалось, как и на него, и на Вальта с Дайной обрушилась эта волна то ли напряжения, то ли лёгкого испуга.       — Может, — Комурасаки прищурился. — Потому что, помимо всего прочего, говорят также, что блейдеры там пропадают.       — Пропадают? — переспросил Дайна.       — Пропадают, — повторил Вакия и откинулся на спинку кресла, сцепляя руки в замок. — Уходят — и не возвращаются.       Повисла тишина, липкая и очень неприятная.       И вроде хотелось бы что-то вставить, чтобы разбавить напряжение, но на языке вертелось только такое, что вполне серьёзно картину бы усугубило: возможно, дело было не столько в клубе, сколько в месте, где он находился, и пропадали люди в джунглях. Как вариант.       Тсуна прикусила внутреннюю часть щеки.       — Это всё выяснилось по одному только пингу? — ей необходимо было слегка перенаправить рассуждение в другое русло; банально для того, чтобы выиграть себе дополнительные несколько минут на подумать. Себе — и, возможно, Ю. — Или были какие-то ещё источники?       — А что? — Вакия вскинул бровь.       — Мне просто интересно.       — Интересно, потому что у WBBA недостаточно компетенции, чтобы заниматься этим самостоятельно?       Нижнее веко снова дёрнулось, и Тсуна шустро потёрла точку между бровями, лишь бы не сказануть что бы то ни было в ответ… сразу. Да. И не то чтобы журение WBBA её как-то сильно задевало — причина скрывалась далеко не в этом, но точно сформулировать претензию не получалось.       — Не совсем, — она скривила губы и посмотрела на экран. — Мне интересно, потому что я не до конца понимаю, чем должна заниматься семья, чтобы иметь возможность отследить пинг чужого телефона не просто на территории Японии, но и по миру. И только ли пинг? Есть ещё что-то?       — Это потому что у WBBA недостаточно компетенции, чтобы заниматься этим самостоятельно? — Вакия повторил вопрос слово в слово. Тсуна только сипло выдохнула, сжимая и разжимая кулаки. Не потому что руки чесались что-то — или кого-то — стукнуть, а просто жест сам по себе был в меру успокаивающим. — Запросы у телефонных операторов — плёвое дело, и если вам или кому-то из вашего руководства не хватило мозгов, чтобы связать два и два — это проблема ваша и их, а не моя.       — Суть вопроса не в этом, — на выдохе протянула Отори. — Мне всё равно, сколько у твоей семьи и лично тебя мозгов, чтобы додуматься до запроса оператору. Я спрашивала, есть ли ещё сведения или всё ограничивается одним лишь мобильником?       — Нет.       — Что «нет»? — она прищурилась, пытаясь выдавить хотя бы подобие улыбки. И дёрнулась, когда Ю положил руку ей на плечо.       — Нет, — Вакия, очевидно, издевался, и Тсуна мысленно согласилась оставить эту тему. На сейчас. Вернуться к ней позже. Не здесь. Но вернуться. — Но тебе не кажется, что архивариус должен понимать, как это всё делается? Или роль играет то, что женщине эпохи Эдо о современных технологиях невдомёк?       — Перегибаешь, — фыркнул Рантаро.       Тсуна сначала косо глянула на него, потом перевела взгляд на Ю — тот медленно качал головой, закусив губу и, видимо, пытался не улыбаться, — а затем снова посмотрела на Вакию, высоко вскинув брови.       — Извини?..       — Извиняю.       — Женщина эпохи Эдо? — у неё дёрнулся уголок губ. Пришлось сделать несколько глубоких вдохов и выдержать неловкую паузу, чтобы банально подобрать нужные слова. Потому что тянуло одновременно и засмеяться, и возмущённо вздохнуть: так её ещё не называли, стоило отдать мальчишке должное. — Ты… Ты знаешь, что это значит? И когда была эпоха Эдо в целом?       — Нет, — отрезал Вакия. — Но тебе подходит.       — Вот уж не сомневаюсь, — прошипел Ю у Тсуны за спиной, и тут она правда обернулась с возмущённым вдохом. — Что? Он правильно сказал, тебе подходит! Самоизоляция и расцвет культуры — и только скажи, что не ты.       Тсуна прищурилась, пытаясь нахмуриться, но получилось так себе: тянуло нервно улыбнуться, и долго сохранять недовольное выражение лица просто не вышло. Поэтому она лишь со вздохом опустила голову, махнув рукой: ей определённо стоило запомнить подобное… оскорбление? Или чем оно вообще было… Попыткой задеть за возраст? Наверное?       Не суть.       — Ладно, допустим, — она раздражённо поморщилась и вскинула бровь. — Но, ребёнок, послушай: ладно за историю я тебя спрашивать не буду, но вот про работу архивариуса поспрашиваю, раз уж ты припоминаешь о ней в таком ключе… И знаешь ты об этом, потому что?..       — Потому что решение поднять о странной тётке данные более чем разумно, согласись? — Соглашаюсь, — Тсуна кивнула. И снова из-за плеча глянула на остальных мальчишек. — Правильное решение.       — А так как странная тётка не просто кто-то из лиги, а ещё и с WBBA связана… в общем, это было скучно.       — Чем чаще мне говорят про какие-то утечки данных, тем больше я радуюсь, не поверишь, — это были просто мысли вслух, но Тсуна всё равно широко улыбнулась. —       — Это ещё почему? — полушёпотом спросил Ю.       — Потому что на должности, ответственной за пресечение таких вот инцидентов, сидит человек, который мне крайне несимпатичен, и всякий раз, когда я слышу вот такое — не могу не радоваться, — процедила она и выдохнула. — И много узнал?       — Нет, — Вакия махнул рукой. — Кроме перелома и каких-то желтушных слухов о каком-то романе — ничего, да и это не могу назвать хоть немного интересным. Обычная тётка.       И всё-таки, Тсуна оказалась не совсем права: более или менее, но свою работу отдел Инко выполнял. С чем их можно было только поздравить.       — Основания должны быть! — Вальт прокричал это так неожиданно и прямо у неё над ухом, что Тсуну передёрнуло. — Должны быть! Основания! Чтобы думать! Что Шу! В Мексике! Это звучит слишком зловеще и неправильно, чтобы так просто согласиться!       — Согласиться… с чем? — Вакия прижал ладони к ушам и явно не спешил их опускать.       — С тем, что он решил отправиться в такое место! — Вальт шумно перевёл дыхание и продолжил уже спокойнее; всё ещё на повышенных тонах, но без очевидного крика. — Он думал только о том, чтобы стать сильнее, но… Но…       — Не так радикально? — подсказал Рантаро.       — Да!       — Заодно и проверим, — Вакия подпёр голову рукой и вздохнул. — Вариантов у нас всё равно не так много.       Тсуна смахнула с плеча ладонь Ю и подтянула колени к груди: всё услышанное складывалось в очень нелицеприятную картину, а лишний укор в недостатке компетенции был каким-то дополнительный слоем, усугубляющим и без того нерадостный итог. Подпольный клуб с пропадающими людьми не звучало как что-то новое или из ряда вон выходящее, однако теперь, когда они столкнулись с этим воочию, отодвинуть мысли на третий и дальше план просто не представлялось возможный.       К сожалению.       Однако, тем не менее, сложившаяся ситуация развязывала руки для кое-чего ещё, и Тсуна рефлекторно потянулась за блокнотом, куда, вроде бы, выписывала имена мальчишек, и который, как выяснилось, остался лежать в сумке.       В сумке…       Сухой, почти механический голос объявил, что они заходят на посадку.

***

      Плохо стало в первые две минуты, и Тсуна прошла по телетрапу на негнущихся ногах только на каком-то необъяснимом желании попасть в уборную и засунуть голову под холодный кран. Или из мнимой надежды, что в уборной будет немного прохладнее, чем в туннеле, а позже — под кондиционером в главном зале небольшого аэропорта. Стоило догадаться, что в Мексике будет не лучше, чем в Испании — жарко настолько, что хотелось закопаться под плитку в тени.       — Город небольшой, вещей немного, так что до отеля, думаю, можем дойти пешком — заодно местность осмотрим, — объявил Вакия, и его голос прозвучал так издалека и не по-настоящему, что пришлось несколько раз шёпотом повторить сказанное, лишь бы убедиться, что Тсуна услышала всё правильно.       От такого состояния сосало под ложкой — и не от самого чувства трижды пожёванности и выплюнутости с особым презрением, нет: начинало откровенно подбешивать, что каждый раз всё заканчивалось вот так, и, наверное, давно стоило задумываться над изучением каких-то дельных и не очень советов, чтобы быстро вернуть давление к нормальным цифрам.       Тсуна упустила из виду, как Ю с ней поравнялся и несильно, но достаточно ощутимо потянул за локоть, заставляя замедлить шаг.       — Что?       — Мне нужно услышать, что ты думаешь, — он поправил очки средним пальцем и, кажется, состроил какую-то аниме-позу, но отсылку Тсуна не поняла.       — О чём?       — Обо всей этой ситуации.       Говорил Ю спокойно, но руками размахивал так, словно пытался успокоить нервы. И, в целом, Тсуна догадывалась, что так, в теории, оно и было, так что вместо ответа только положила ладонь ему на макушку и несильно надавила: возникла мысль, что это сработает, и он замрёт.       Ю не замер и только резче начал крутить предплечьями, скидывая непонятные жесты.       — Ничего не думаю, — протянула Тсуна и выдохнула, отводя взгляд: её и так мутило, а от такого вертолёта перед глазами начинало сводить горло. Однако, озвучив первую мысль, она слегка задумалась и, прищурившись, процедила: — Это обещает быть интересно.       — Тебе… нравится? — Ю замер. На пару мгновений. И начал раскручиваться с новой силой, кажется, уже в другую сторону. — Или что?       — Мне это категорически не нравится, — отрезала Отори. — Но давно такого не было. Так что это не больше, чем просто спортивный интерес.       — Тсубаса, дети пропадают.       — И?       — Ты издеваешься, что ли?       — Ни в коем случае, — Тсуна кивнула и снова надавила ему на макушку. — Но мне правда интересно, что получится.       — Ты же, я надеюсь, понимаешь, что если случится что-то совсем уж плохое, то отдуваться тебе? Не в первую очередь, но явно к этому близко.       Она поджала губы и снова кивнула: вот лучше бы Вакия ей напомнил про это, а не упрекал в отсутствии должной компетенции, больше толку было.       Пришлось несильно, но ощутимо отвесить себе по лицу — бодрящий эффект гарантировано.       — Вы там идёте? — оказалось, пока они стояли тут, мальчишки уже отошли на достаточное расстояние, и окрикнул их Рантаро.       Тсуна встряхнулась и, надавив Ю на макушку ещё раз, на всё также негнущихся ногах быстрым шагом направилась за ними следом. Надо было судорожно сообразить, что и как делать дальше, и вообще… А что вообще?       Вообще, она собиралась зайти в уборную… Да, точно. Уборная. И пройтись по мелким лавкам с прозрачным ожиданием того, что у неё получится найти конкретные, нужные в данный момент устройства. Навигатор, например. Туристический. Или.       Или подождите.       Её прошибло так резко, что плечо повело от болезненной судороги, и прежде, чем Тсуна успела что-то осознать, она уже полезла копаться в сумке, доставая из кармана заодно и мятый блокнот. В целом, они были примерно на одном уровне потрёпанности, но сейчас важен был не он, а кое-что другое, что, хотелось надеяться, являлось настолько необходимым, что Тсуна при сборах положила это на автопилоте и просто не обратила внимание.       Потому что если не взяла — будет крайне неприятно.       Она вообще забыла к чёртовой матери, как собиралась, что брала, брала ли нужное или в процессе решила, что ничего такого не произойдёт и можно забить? И сколько из теоретически важного могло остаться там, в Испании? А сколько — в Японии?..       От ненужного вороха мыслей и неприятного копошения в собственных же дырявых воспоминаниях голова закружилась окончательно, и пришлось опуститься на корты, отползая к стенке, чтобы не мешать немногочисленным прохожим и не привлекать к себе ненужное внимание. Ю, вроде, затормозил мальчишек — или что-то такое, Тсуна следила за этим лишь в периферии и только для того, чтобы убедиться, что без неё не ушли.       Пара тряпок-вещей — самый базовый набор сменки в короткую поездку, «на всякий случай». Пластиковый дорожный контейнер, куда помешались только зубная щётка и маленький тюбик пасты. Складная расчёска, которая чёрт знает как очутилась. Блокнот — что важно. Зарядный провод. Кошелёк. Документы. Рабочий телефон. Обычный телефон. Какие-то исписанные чужими словами бумажки. Ручка раз. Ручка два. Карандаш. Карандаш сломанный. Почему-то — перо.       И в моменте это всё казалось настолько ненужным мусором, что Тсуне усилий стоило не вытряхнуть содержимое на пол, чтобы не мешалось. Усилий — и облегчённого вздоха, когда она, по десятому кругу прощупывая внутренности сумки, наткнулась-таки пальцами на небольшую, нарочно спрятанную молнию с мелким, заедающим бегунком. Во внутреннем кармане — но оно всё-таки нашлось.       Тсуна надела карабин на палец и, зажав крупный брелок в кулаке, резко выпрямилась, возвращая сумку на плечо. И посмотрела на Вакию — наверное, тоже резко, потому что юноша со странным выражением лица слегка попятился.       — Ты искала тамагочи? — с жирным налётом снисхождения поинтересовался Ю и протянул многозначительное «а-а-а», когда Тсуна показала, что висит на карабине. — Отлично.       — Ты искала тамагочи? — повторил вопрос Комурасаки и скривил губы. — Правда? Отори прищурилась и сипло выдохнула, разжимая кулак и показывая брелок ещё и мальчишкам.       — А это?.. — Рантаро вскинул бровь.       — Не? Тамагочи?.. — закончил вопрос Дайна.       Вальт, к счастью, ничего не сказал и только смотрел с горящими глазами так, словно увидел что-то невообразимое, и было в этом какое-то неуловимое очарование, отчего у Тсуны дёрнулся уголок губ.       — Это не тамагочи, — выдавила она, прикусывая внутреннюю часть щеки. — Но похоже. Так и задумано… Это навигатор. Трижды перепрошитый под собственные нужды, но изначально — в задумке — это был именно он.       — А навигатор тебе… для чего? — Вакия прищурился.       — А в джунгли мы как пойдём, по-твоему? — Тсуна вскинула бровь. Юноша скривил губы, но кивнул. — Вечером участие твоё понадобится.       — Зачем?       — С координатами разобраться, — она постучала ногтем по исцарапанному корпусу и шустро убрала брелок обратно, во внутренний карман, нарочно оставив карабин свободно торчать. — Потому что, при всём уважении, но подобные приключения даже без минимальной подготовки кучке молодых людей я не позволю.       — Думаешь, такая малявка что-то решит? — очевидно, не без иронии уточнил Вакия.       — Десять лет кряду что-то решала, почему сейчас не должна?       — Технологии не те?       — А ты так много в них понимаешь?       — А так много в них понимаешь ты?       — Вы двое, — прикрикнул Рантаро и, расставив руки, встал между Тсуной и Вакией.       — Давайте мы сначала разберёмся с насущным, а потом вы уже между собой решите, кто, за что, когда, кому и как? Идёт?       — Идёт, — беззлобно фыркнула Тсуна и посмотрела вниз, замечая невероятно интересный скол в углу плитки под ногами. Невероятно интересный — и явно заслуживающий, чтобы его разглядывали как минимум три минуты, лишь бы не встречаться с очень говорящим взглядом Ю. — И раз с этим разобрались, подождите пару минут, я сейчас.       Она развернулась на пятках быстрее, чем кто-либо ей ответил, и широкими шагами, чуть ли не спотыкаясь о край юбки, направилась-таки к заветной двери, которую успела выцепить на периферии. И то ли ей крайне повезло, то ли народу вокруг реально было не очень-то и много — Тсуна пронеслась поперёк скудной толпы, ни в кого не врезавшись и даже не задев плечом.       Пронеслась — и влетела в уборную, в последний момент споткнувшись о… воздух, видимо? Или что-то ещё, отчего корпус ощутимо накренило вперёд, и Тсуна на рефлексе мёртвой хваткой вцепилась в края раковины, которая от такого манёвра как-то опасно наклонилась. Явно сильнее, чем следовало бы, и пришлось таким же резким движением дёрнуться назад, спиной в стену, потому что намного безопаснее было сбить таблицу с отметками об уборке, нежели вырвать раковину.       Тсуна сделала глубокий вздох и подавила желание стечь на корты: при всём уважении, но она откровенно брезговала опускаться на пол в таком месте. Максимум, на что её хватило — поднять-таки несчастный планшет, поправить лист с корявыми подписями и попытаться приладить его на прежнее место. Вроде бы получилось, хотя он всё равно повис криво.       Хотя бы повис.       Отори со вздохом подошла к соседней раковине, побаиваясь прикасаться к той, которую чуть не обломала, и подняла взгляд на заляпанное брызгами зеркало. И увидела сначала, как ей показалось, себя — не отличить. Однако, всматриваясь в отражение всё дольше, она начала подмечать мелкие детали, скрыть которые Йами не сумело — и в итоге пришлось с фырканьем отвернуться, на периферии отмечая, что силуэт-отражение никак не пошевелился.       У воды был странный запах и непонятный, но очень ощутимый привкус, из-за которого Тсуна пожалела, что вообще решила умыться: легче всё равно не стало, а бонусом возникло крепкое ощущение, словно она плеснула на лицо воду с недорастворённым, крошенным мелом — неприятная пыль словно бы осталась на руках и вполне чётко чувствовалась на губах.       Бумажных полотенец тоже не было.       Тсуна посмотрела в зеркало ещё раз: отражение теперь двигалось вполне естественно, на лице ничего не было. Ничего заметного, по крайней мере, потому что она снова провела рукой по щеке и снова почувствовала мелкую крошку. И оно не было похоже на напыление или просто какой-то осадок, а скорее напоминало крошащийся под пальцами песчаник.       Тсуну передёрнуло.       Она шустро встряхнула руками и также шустро обтёрла остатки влаги о юбку, отмечая, что никакого порошка на тёмной ткани не осталось. А должно ли вообще?       Какая разница.       Какая разница, было ли вообще на руках что-то?       И какая разница, куда вообще запропастились юноши, потому что на прежнем месте Тсуна их не наблюдала.       Она остановилась посреди зала и сделала глубокий вдох, судорожно растирая предплечья: это не успокаивало и не отвлекало, но как-то занимало руки и работало на странном самоубеждении. Почему-то, но Тсуна была уверена, что от этого жеста станет немного легче.       Мысль оборвалась на полуслове.       Тсуна несколько раз нарисовала на ладони иероглиф «человека» и приложила ладонь к губам. Не то чтобы это помогло — скорее, только сильнее сгустило краски.       Телефон, как выяснилось, остался в сумке, и Отори только мрачно усмехнулась, оглядываясь по сторонам: ну сложно же потеряться в полупустом аэропорту, ну точно же должны были быть какие-то указатели направления или что-то в этом роде. На худой конец хотя бы попытаться взглядом их найти: они все достаточно цветастые.       Тсуна потёрла шею и снова помотала головой, пытаясь приметить хоть что-то. И единственным выделяющимся на фоне обычных декораций аэропорта оказалась тележка для багажа. Не металлический монстр на очень шатких колёсиках, к которому прикасаться лишний раз страшно — нет, такая, какую можно было в отелях увидеть.       И выглядела она здесь достаточно инородно, и везла всего парочку чемоданов, и…       Тсуна прищурилась, вскидывая бровь: среди мизерного количества багажа лежал и рюкзак Ю, и её сумка тоже.       Юношей она так и не увидела, вполне серьёзно начиная задумываться: может, в моменте случайно сказала всё на испанском? Или ещё каком, отчего её не поняли, не услышали — и в итоге вот такая ситуация. И чем больше Тсуна прокручивала в голове эти несколько минут, тем сильнее оно начинало походить на правду.       В любом случае, как бы оно ни было на самом деле, хотя бы траекторию движения определить получилось, и не то чтобы огромные стеклянные двери не являлись наиболее очевидным вариантом. Тсуна попробовала разглядеть хотя бы парочку знакомых силуэтов, однако навыком смотреть сквозь толпу пока не обладала, поэтому, немного потоптавшись на месте, двинулась-таки за тележкой, выдерживая небольшую дистанцию.       Выходить на улицу откровенно не хотелось: она заранее знала, что если здесь, сейчас — в аэропорту — уже начинает стекать от жары, то во внешнем мире, на территории без кондиционера и относительно, но прохладной плитки, ей станет ещё хуже. Оставалось только нервно посмеяться, потирая шею: деваться-то некуда.       За время в Испании могла бы и привыкнуть.       Тсуна краем глаза отследила, как тележка с сумками, вдвое больше щуплого парниши-носильщика, проскользнула за стеклянную стену, и только сейчас смогла выцепить фиолетовый пиджак. И ускорила шаг, опасаясь, что переход на бег закончится не лучшим образом. Каким — думать не хотелось.       Ю и пятеро мальчишек как есть: стояли чуть поодаль, в какой-то парковой зоне или чем бы оно ни было… Пятеро.       Пятеро.       Тсуна резко замерла, чуть не споткнувшись о край юбки.       Дайна, Рантаро, Вальт и Вакия — считать она пока умела, и их было четверо. А пятый ребёнок появился чёрт знает откуда, и, наверное, ей не следовало удивляться, что им оказался тот юноша с попугаем, но, тем не менее, она всё равно удивилась.       Удивилась — и зависла, соображая временные рамки: ну точно же не отсутствовала она настолько долго, чтобы за это время успел откуда-то взяться новый пацан.

***

      — И никаких птиц в номере, — недовольно объявил Вакия и ощутимо сильно дёрнулся, когда Тсуна положила руку ему на плечо. Без задней мысли и каких-то злых намерений — ей просто хотелось занять руки хоть чем-то, так что проверять остроту бутафорских шипов на плечах чужого пиджака оказалось единственным, на что хватило идей. — Не надо меня трогать.       — Никакой птицы в номере… — протянула она и косо глянула на Ю, который с этой фразы, кажется, поперхнулся смешком. Или кашлянул в неудачный момент. А потом перевела взгляд на Кузу — сумев-таки вспомнить имя, к слову — и покачала головой. — Совет хочешь?       — Хочу, — по кислому выражению лица было очевидно, что такая новость его вообще не обрадовала, однако это был ожидаемый исход.       Вакия, кажется, нашёл самый дорогой отель из всех возможных в откровенно не очень презентабельного вида городе. Меньшего от него Тсуна и не ждала, однако всё равно чувствовала себя… странно.       Не от жары — от внутренних ощущений.       Ей двадцать семь, она ответственное взрослое лицо — и за неё платит пацан, младше в полтора раза.       С другой стороны, от кого-то с частным самолётом во владении, наверное, другого ждать и не следовало бы вообще, однако от гадкого чувства отмахнуться не получалось, поэтому Тсуна перенаправила внимание на другое: балконы.       По коридорам внутри Карла — так, она выяснила, звали попугая — пронести не получится, ясно как день. Но никто не запрещал подозвать его снаружи, на балкон — в конце-то концов, мало ли, какая птица обитает здесь. Может, просто попугай сел и сидит — и плевать, что порода, к какой он относился, к Мексике не водится.       Залётный. Бывает.       Куза слушал и медленно кивал, а потом изобразил какой-то жест, после которого Карл взлетел — и буквально испарился, стоило на секунду потерять его из виду. Тсуна заломила руки за спину, довольно прищурившись, и косо глянула на Вакию, у которого, кажется, дёргался глаз.       — Что во фразе «никакой птицы в номере» вам не понятно? Особенно больших.       — Так он и не в номере, — заметила Отори, игнорируя очевидную почву для глупого недопонимания.       — Наверное, стоило спросить об этом ещё тогда, в самом начале, — протянул Рантаро, словно бы неспециально вставая между Вакией и Тсуной, — но напомни, на сколько мы здесь?       — Три дня максимум, — Комурасаки фыркнул, складывая руки на груди. — Не считая сегодняшнего, у нас ещё два целых дня. Бронь, в случае чего, можно продлить.       — Думаешь, за два дня не управимся? — Ю поправил очки и наклонился к юноше.       — Мало ли, — он закатил глаза.       — Ну, мы точно знаем как минимум одно место, которое обязательно надо проверить в первую очередь, — Рантаро криво усмехнулся.       — Сегодня мы уже никуда не идём.       — Почему?       — Потому что первое и пока единственное место, напоминаю, расположено в джунглях, и если вы не хотите стать строчкой в списке пропавших без вести, то советую отправляться в первой половине дня, а не после обеда, — раздражённо протянул Вакия. Тсуна медленно качала головой: в целом, да — он был абсолютно прав. — Мы на поиски отправились, а не в поход.       — Одно другому не мешает, — встрял Вальт.       — Мешает, — Тсуна дёрнула плечом. — Ни снаряжения, ни подготовки для похода в джунгли у вас нет, так что никаких ночёвок на дикой природе. Единоразовые вылазки — окей. Но без экстрима.       — Ты так говоришь, потому что?.. — Вакия прищурился.       — Потому что одного мёртвого ребёнка достаточно, — процедила она и фыркнула, когда Ю вполне так неслабо стукнул её локтем в бок. — Неважно.       — Важно, — на выдохе рассмеялся Ранатро, как-то уж чересчур нервно. — Мёртвого ребёнка?       — Я не про Шу, — поспешно заверила Тсуна.       — А про кого?       — Метафорически, — она дёрнула бровью и прикусила внутреннюю часть щеки: фраза вырвалась сама собой, и продолжать мысль откровенно не хотелось. Тем более, потому что на языке вертелись вполне реальные кейсы подобных происшествий. — Не бери в голову.       — В любом случае, — Ю похлопал в ладоши, привлекая к себе внимание. — Нам сейчас надо решить пару ключевых моментов и сориентироваться о завтрашнем.       — Займёмся этим в номере, — Вакия махнул рукой и кивнул, когда юноша в красной форме открыл перед ним огромную входную дверь. — И заодно сразу организуем ключевые моменты.       — Ключевые моменты? — Вальт вёл себя подозрительно тихо, и Тсуна вроде и понимала, что на это стоило бы обратить внимание, но прилюдно это делать не хотела.       — Еда, спальные места, техника… — Комурасаки начал загибать пальцы. — Это дело пяти минут, но это всё надо решить в первую очередь.       Тсуна снова потянулась ткнуть его в бутафорский шип, но мальчишка повёл плечом и посмотрел на неё не то чтобы раздражённо, но на удивление достаточно взросло, и она одёрнула руку, чуть наклонив голову.       — Подожди, спальные места? А там их разве не будет? — Рантаро быстро его перегнал и встал прямо перед ним, упирая руки в бока. — Или ты о чём?       — О разделении, кто с кем спит, — Вакия снова махнул рукой и непринуждённо, почти со скучающим видом, обошёл юношу. — Номер определённо большой, и я заранее обозначил, что нас будет пять-шесть человек, но ситуация немного изменилась, плюсом я не знаю, сколько в номере кроватей по факту. Так что придётся думать, кто, с кем и где. В теории, могут принести раскладушки, но посмотрим.       Снаружи здание казалось в полтора-два меньше, чем по факту оказалось внутри, хотя интерьер особо ничем не выделялся: ровно всё то же самое, что можно было представить, думая о ресепшене и гостинице в целом. Картинка идеального за свою цену места — не очень дорогого, но в тех условиях, что есть — наилучшего из всех возможных вариантов.       Заполнять бумаги и показывать документы пришлось Тсуне. Показывать — и удивляться, в какой момент времени Вакия вообще сделал пачку доверенностей о сопровождении, которые невзначай протянул вместе с паспортом.       И паспорта были, оказывается, у всех.       Отори с сильным опозданием сообразила, что, так-то, причин для удивления было не особо много: во-первых, она сама паспорт получила куда раньше шестнадцати лет, а во-вторых, мальчишек относительно, но раскидало по миру, так что очевидно, что документы имелись уже сейчас, в одиннадцать.       В аэропорту бумажной волокиты с оформлением не было, чтобы оно в двойной объёме свалилось сейчас, при заселении. Однако, что удивило сильнее всего — и почти добило, если уж на то пошло, — Тсуна поймала себя на мысли, что даже наслаждается процессом: заполнение бумажек шло так легко и почти привычно, что когда бумажки для подписи кончились, она даже как-то расстроилась. Слегка.       Пока девушка за стойкой ресепшена вбивала данные и, видимо, сверялась со всем внесённым заранее, Тсуна пыталась определить, сколько часов разницы между местным временем и временем в Японии. Висящие на стене часы с подписанными городами особо делу не помогали: стрелки показывали всего три часа, но где-то в глубине сознания отзывалось, что у этих трёх часов будет подвох, размером, например, с Меркурий. И эти три часа на самом деле не три, а все пятнадцать.       По местному времени — немного перевалило за обед.       По японскому…       Попытка посчитать отдалась неприятным, даже болезненным ощущением в висках, и продолжать попытку посчитать Тсуна не стала, мысленно согласившись, что отправить сообщения всем, кому нужно — Хикару и Киойе — будет более чем достаточно… Хикару, значит, да.       Очень хотелось узнать, как всё происходящее выглядело с её стороны, потому что тут к гадалке не ходи — более чем очевидно, что Хасаму эти выходки доведу на раз-два. Или уже довели, и как только, так сразу, но кое-кому с большой любовью прилетит по шее.       Тсуна вздохнула, про себя мрачно посмеиваясь: вся эта ситуация почему-то отозвалась воспоминаниями об учёбе. Может, из-за введённой когда-то программы наставничества ради практики: детям побольше давали детей поменьше, и надо было позаботиться, чтобы все остались живы, здоровы и почти целы.       Учёбе.       Прежде, чем она открыла рот, девушка за стойкой бодро объявила какую-то основную информацию про время приёма пищи и телефон в номере. Тсуна, сбившись с мысли, растерянно кивнула, и осторожно забрала ключи-карты, сразу же передавая одну из них Вакии. Документы же забрал Ю, а тележка с сумками незаметно испарилась.       — У меня такой нескромный вопрос возник, — уже в лифте, но Отори-таки вернулась к этой теме, и как только позолоченные двери, которые при желании можно было использовать как зеркала — игнорируя огромное, во всю стену, зеркало на противоположной стене кабинки — закрылись, она уткнулась взглядом в пол, где-то на краю сознания понимая, что смотреться в какие бы то ни было отражающие поверхности сейчас не стоило. — Вы, ребята, разве школу не прогуливаете?       Вальт то ли пискнул, то ли вздохнул — в любом случае, издал достаточно странный звук.       — К слову, да… — протянул Ю, приподнимая очки и потирая переносицу. — Сейчас же вроде не каникулы… Вы ещё не перешли в среднюю школу, да?       — Последний класс начальной, — Рантаро оттопырил большой палец. — В апреле следующего года переходим в среднюю.       — Поэтому последний класс вы прогуливаете? — Тсуна вскинула бровь.       — Тут сложно, — негромко заметил Дайна.       — Дистанционное обучение?       — Вроде бы?.. — он вздохнул. — Я не знаю, как это правильно называется.       — Заочное, — Вакия фыркнул. — Главное задания вовремя сдавать и экзамены в конце года хорошо написать, а что происходит между этими моментами — на вашей совести.       — Точно, — Вальт наконец-то подал голос. — Ты ведь!..       — Ага, — Комурасаки сложил руки на груди.       — Ты… что?.. — Ю чуть наклонился вперёд. — На заочном?       — Был. Потом перевёлся на очно-заочное.       — Разве такие… модели… Системы… — Тсуна прикусила губу, пытаясь подобрать нужное слово. — Методы подхода к учёбе и посещаемости допускаются в начальной школе?       — Мне кажется, это от школы зависит, — Ю кашлянул в кулак. — И, наверное, да, если в школе осознают, что у них половина учеников колесит по миру из-за спортивных дисциплин… У вас разве не так было?       — Не-а, — она покачала головой. — Наверное.       — Наверное?       — Я не знаю, что из себя представляет обычная модель обучения, чтобы сравнивать и говорить, как у нас было или не было. Так что опустим.       — Ты в школе не училась? — Вакия посмотрел на неё из-за плеча и дёрнул бровью.       — Я не учился, — Куза поднял руку.       — С тобой-то ясно, — отмахнулся юноша и на пятках повернулся к Тсуне. — А ты?       — Я — что? — она прищурилась и прикусила внутреннюю часть щеки, стараясь не улыбаться.       — В школе училась?       — Я училась по узконаправленной программе WBBA, что нельзя в полной мере назвать «школой», но бумажки об образовании у меня в любом случае имеются.       — У WBBA была программа обучения? — Вакия, кажется, не особо-то и поверил её словам. — Это которую свернули в начале десятых годов?       — Ну так а мне, по-твоему, сколько лет? — Тсуна сдавленно хмыкнула. — Свернули её как раз тогда, когда я уже пару лет, как выпустилась, грубо говоря.       — Мне всё время кажется, что ты из семидесятых, — юноша выдохнул и отвернулся как раз в тот момент, когда дверцы лифта после тихого звона открылись. — Большая дверь в конце коридора. Вещи уже должны быть внутри.       Отделка коридора слишком сильно отдавала стилем ар-деко, что немного не клеилось что с холлом, что с внешним видом здания, которое, если уж на то пошло, выглядело как что-то построенное в тетрисе: белые кубы со странными изветвлениями пристроек. А тут — вот: обои глубокого красного цвета с позолоченным паттерном, с искусственными белыми, под мрамор, панелями из материала, казавшегося пластиком, но явно им не являвшимся, и Тсуна даже не хотела ногтем пытаться продавить отметину, потому что где-то на подкорке понимала, что след точно останется.       Резные потолки, потёртый ковёр с едким орнаментом — и бессмысленно роскошные двери, на которых считыватель магнитных карт ощущался и выглядел как самый лишний из всех возможных элемент, вызывая странный порыв отодрать его к чёртовой матери, потому как тут явно должна была быть замочная скважина, а не этот технологический огрызок.       И номер продолжил это нагромождения стиля, потому как от сочетания чёрного, глубокого красного и искусственно-золотого быстро начало рябить в глазах, а в подобном стиле выполнили даже ванную комнату.       От огромной настолько, что в неё поместилось бы человек восемь, и ещё для парочки детей место бы осталось, сделанной под мрамор ванной у Тсуны задёргался глаз: первая мысль, которая у неё возникла — тут было бы очень легко утопиться. Или на балконе повеситься: перила какого-то чёрта тоже были позолоченными.       Сильнее всего Тсуну из равновесия выбила отделка стен, потому что на изголовье кроватей, а также вдоль потолка и на филёнках отдельных дверей изобразили, блять, глаза. Пары глаз, вполне себе узнаваемые, с ресницами и зрачками, смотрящие… куда-то. В никуда, на самом деле, но было более чем достаточно фактического их присутствия.       Три спальни, одинаковые по отделке, большой главный зал, огромнейшая ванная комната и ещё пара помещений, практическое назначение которых Тсуна не поняла. Но в одном из них стоял их багаж, так что, в теории, можно было поставить на гардеробную.       Как минимум, королевский люкс. Как максимум — президентский. На фактическую разницу этих двух определений было как-то всё равно, Отори судила чисто по внешнему виду номера.       — Сразу решите, кто где спит, я пока техникой займусь, — протянул Вакия, махнув рукой. А потом, выдержав небольшую паузу, добавил: — Комната с одной кроватью — моя.       — Как скажешь, босс, — усмехнулся Рантаро и замер посреди помещения. Зал и для Тсуны казался неприлично огромным, а для детей, кажется, он был просто гигантским. — Подожди, но это получается…       — Мы с Тсубой можем здесь лечь, — Ю указал на стоящие возле огромного кофейного столика софы и оттопырил большой палец вверх. — Поместимся.       — Может, всё-таки ляжете на кровать, — не очень уверенно поинтересовался Дайна, тронув Тсуну за тыльную сторону ладони. В шею ударил лёгкий порыв ветра, и она, дёрнувшись, обернулась: Куза втихую вышел на балкон.       — Я не буду спать с детьми, — Тсуна вздохнула и, поведя плечом, добавила: — В одной кровати. Нормально на диване, не волнуйся.       — Но с Киойей же вы спите, — Ю кашлянув в кулак и резко опустил голову, стоило Отори медленно повернуться в его сторону. — Неважно.       — Ю…       — То есть, слухи про то, что вы с Татегами в отношениях, не слухи? — вопрос Вакии выбил Тсуну настолько, что ей пришлось схватиться за Ю, чтобы ровно встать на ноги. — Ты эгосёрфингом не занимаешься вообще, да?       — Чем не занимаюсь?.. — Тсуна шумно выдохнула, надеясь, что фразу про «спишь» услышал только Вакия. И, глянув из-за плеча на остальных, в целом, почти в этом уверилась: Куза так и остался на балконе, а остальные неторопливо прохаживались по спальням.       — Имя своё в поисковике не вбиваешь?       — Нет? — она вскинула бровь и не без помощи Ю стекла в кресло. — Зачем?       — Ну, мало ли, — Вакия пожал плечами. — А если бы так делала, то знала бы, что одно из первых, что всплывает при запросе — какие-то сплетники о том, что топовые блейдеры из лиги состоят в отношениях. Но когда пожениться успели? И ты кольцо не носишь?       — Пожениться?.. — переспросила Тсуна, пытаясь провести логическую цепочку суждений.       — Подожди, что именно ты подумал, когда услышал, что они «спят»? — Ю прикусил губу, очевидно — как расценила Тсуна, — чтобы не засмеяться.       — Спят, — повторил Вакия. — В одной спальне. Так делают супруги.       — Да, — Отори резко кивнула. — Да, именно. Именно это.       Ю опустился на корты, зажимая рот ладонью, и, кажется, был на грани приступа истерики; Тсуна даже по спине его похлопала — так, на всякий случай.       — Я не хочу знать, что имелось в виду на самом деле, — фыркнул юноша.       — И не надо, — согласилась она. — Но тогда вопрос.       — Какой?       — Ты искал моё имя?       — Это первое, что я сделал, когда узнал, что ты тоже здесь, — Вакия прищурился, складывая руки на груди. — Мне кажется, мы подобное уже обсуждали.       — Может быть, — Тсуна медленно кивнула. — Я не помню.       — Подозрительная женщина не самого здорового вида, — подал голос Ю и выпрямился, тяжело дыша. Кажется, он даже заплакал от смеха. — Правильно себя ведёшь, так и надо.       — Не поощряй это.       — Как будто ты поступила бы иначе. Отори пожала плечами: в целом, парировать ей было нечем.       — В любом случае, — Вакия хлопнул в ладоши. — Если тебе интересно, сама можешь поискать, я тебе ничего не говорил. У нас есть дела и поважнее… Этот твой тамагочи — мощный? Рабочий?       — Относительно.       — Относительно? — он вскинул бровь.       — Задачу свою выполняет исправно и без задержек, но нуждается в калибровке и точном вводе данных, — протянула Тсуна, понимая, что устала от процесса просто перечисляя, что надо будет сделать. Это не было сложно — это было уныло и муторно. — Если обеспечишь переходник и точные координаты — я всё настрою.       — По рукам, — Комурасаки протянул ей руку, кажется, для рукопожатия. Тсуна осторожно ответила на жест, стараясь не сжимать неожиданно мелкую ладошку слишком сильно. — С техникой сама ведь разберёшься?       — А там… есть, с чем разбираться?       Юноша жестом показа идти за ним, чтобы в итоге многозначительно кивнуть на стоящие в комнате с багажом кейсы.       — Тут достаточно скромно, думаю, разберёшься сама, — и прищурился. Очень странно прищурился, отчего у Тсуны появилось нехорошее предчувствие. — Техники немного, всё просто. Ты ведь… Понимаешь в технике, верно?       — Верно, — она прикусила внутреннюю часть щеки.       — Отлично, — Вакия широко улыбнулся и развернулся на пятках, утащив Ю за собой. — Ты здесь, мы там. Тебе что-то конкретное на ужин взять?       Тсуна ничего не ответила, только медленно покачала головой и всё также жестом показала Ю, мол, сам выберешь. Наверное, Тендо показал ей в ответ большой палец — этого она уже не видела, сосредоточившись только на чёрных ящиках, которые до этого приняла за часть стены. Может, из-за полумрака комнаты — вполне возможно.       Усталость накатила сбивающей с ног волной.

***

      Где-то на подкорке сознания она понимала, что рамки комнаты три на четыре метра — просто ставшая слишком привычной обстановка, преследовавшая её всю жизнь. Дело было далеко не в поганом периоде затяжной… депрессии? Хандры? Наверное, хандрой это всё-таки правильнее назвать. Дело было не в периоде затяжной хандры — эти стены появились ещё раньше, кажется, во времена юности, когда она была возраста мальчишек, а то и младше.       Комната три на четыре — или даже меньше — с мебелью строго по периметру — обычная ячейка в учебном общежитии, куда расселили их поток, раскидывая по этажам в рамках возраста: чем старше — тем выше этаж, и каждые пару лет проходила небольшая ротация. По полу делить было бессмысленно: девчонки пересчитывались по пальцам одной руки, да и к концу обучения, кажется, Тсуна осталась единственной; остальные или уже нашли, куда пристроиться, или просто покинули программу, или…       Один раз — случайность, два — совпадение, три — закономерность.       Эта фраза мелькала при каждом подобном случае, когда мужчина в костюме — какой-то очередной учитель чего-то — бесцветным голосом объявлял, что тот или иной ученик больше не придёт в класс, а на парте в это время вместо ученика красовалась скромная ваза с ещё более скромным огрызком белого цветка, который, как иногда казалось, и вовсе был искусственным и просто использовался по ситуации.       По ситуации — не постоянно, но явно чаще, чем ожидалось.       По этой же причине Тсуна всё время жила в комнате в одиночку: кровать была двухярусной, но соседка появилась лишь однажды. Закинула вещи, сказала «увидимся» — и исчезла, кажется, ещё до начала обучения. Одна пустая кровать — одна пустая парта. А новых лиц не появлялось: Отори оказалась в числе если не финального, то явно одного из последних потоков именно этого направлена, и младших к старшим не селили.       На их потоке, как иногда казалось, учились не только студенты, но и преподаватели тоже, и роль «контрольной группы» — или «подопытных кроликов», если уж на то пошло — не то чтобы многим прельщала, однако имели что имели: куча молодых людей почти без возможности куда-либо сбежать первые несколько лет и куча взрослых, которые изучали, оттачивали, шлифовали и прорабатывали методики обучения, чтобы прийти к лучшему результату если не здесь и сейчас, то в обозримом будущем, не особо задумываясь над тем, как сложится судьба тех, на ком они это всё проверяли.       Комната два на полтора метра с мебелью строго по периметру.       С одним окном и вечно опущенными шторами-плиссе. Шторами, которые цветом никак не отличались от стен — такие же уныло-белые, почти серые.       Как-либо украшать комнату не запрещалось, однако смысла в этом было немного: какой толк тратить на подобное силы, время и желание, когда, во-первых, это всё можно было потратить на учёбу или тренировки, получая дополнительные баллы, которые обязательно зачтутся при следующих промежуточных экзаменах, а во-вторых, через год-другой всё равно придётся собирать немногочисленные вещи и перебираться в комнату этажом выше.       В первых потопах продвижение по карьерной лестнице было буквальным понятием: чем ты старше, тем ты опытнее и живёшь повыше, хотя смысла в этом не видели уже тогда и уже тогда же гуляла чёрная шутка: они селят старших повыше, чтобы тем было удобнее выпрыгивать из окон, на которых, кстати, защитных сеток не наблюдалось. В учебном корпусе, в классных и тренировочных комнатах они были, а в жилых помещениях — нет, и логика таких решений и правда являлась какой-то косой: предоставленные сами себе дети могли спокойно выйти, куда выходить не стоило, и ничего от такого не защищало, но вот в местах, где были взрослые и постоянных их надзор — вот тут да, вот тут обязательно надо вкрутить сетку, которую, тем не менее, научились скручивать чуть ли не сразу.       Комната два на полтора метра с мебелью строго по периметру.       Чаще всего в ней пахло лапшой. В соседних комнатах обычно заваривали, потому что некоторым не хватало порций с обеда. И запах химозного порошка, придававшего бульону вкус мяса, так въелся в стены, что стоял постоянно.       Комната два на полтора метра с мебелью строго по периметру.       У них не было своей техники, кроме пейджеров и, возможно, плееров, поэтому все задания, где надо было работать с электроникой, приходилось заканчивать на месте, не покидая компьютерного класса. От микросхем, копошения в проводах и постоянно мерцавших на экранах символов быстро начинали болеть глаза и голова, но приходилось высиживать и лекции, и практику до победного — это всё становилось дополнительными баллами, а дополнительные баллы шли в плюс общему рейтингу.       Чем выше твой рейтинг, тем ты лучше остальных. Тем больше внимания от взрослых ты получишь, тем больше шансов тебе откроется.       Тем больше возможностей сбежать отсюда в жизнь, как казалось, сильно и ощутимо лучше.       Комната два на полтора с мебелью строго по периметру.       С застоявшимся запахом мясного бульона.       С тихим жужжанием системного блока.       С монотонным стуком клавиш механической клавиатуры.       Такие клавиатуры Тсуне искренне нравились: на них можно было пассивно-агрессивно заниматься рутинной, утомляющей одним своим существованием хренью, громко и чётко прожимая клавиши. Или отбивать на них ритм — чем она также иногда занималась, развлекая и себя, и, возможно, тех, кто это слышал.       На огромном мониторе, который при других обстоятельствах Тсуна вполне обоснованно приняла бы за средних размеров телевизор, аккуратными рядами плыли цифры, и всё своё внимание она старалась сфокусировать именно на них, потому что большой кусок изображения занимали зелёные фракталы, от разглядывания которых начинало стучать в висках: они пестрили, съезжались и разъезжались, потому что требовалось постоянно изменять масштаб изображения, а пестрящие артефакты ощущались скинутой на гроб землёй — финальным аккордом, идеально завершающим это болезненное представление.       Ужасно хотелось отвлечься на что-то и просто отдохнуть глазами, однако Тсуна прекрасно понимала: сейчас вся концентрация направлена на результат, и любой сдвиг влево-вправо этот поток нарушит, и снова вернуться к подобному состоянию не выйдет. Поэтому надо было закончить всё сразу, здесь и сейчас, а потом уже возвращаться в реальность. И обращать внимание на такие мелочи, как, например, остывший давно обед-ужин или затёкшую шею. Боль сейчас наоборот служила дополнительным стимулом: хочешь от неё избавиться? Что ж, замечательно, сделай дело — и можешь хоть узлом завязаться, лишь бы избавиться от этого ощущения.       Чтобы отвлечься, но при этом по факту не отвлекаться в прямом смысле, Тсуна прокручивала в голове то, что ей надо было сделать. А что ей надо было сделать? Проложить маршрут — это во-первых. Во-вторых, просто изучить местность, потому что Вакия во время полёта сделал фотографии нужного ореола, и это зелёное непроглядное месиво с храмом в центре только с неба было очевидно-заметным: задним умом Отори понимала, что без первого пункта плана они в джунглях в лучшем случае просто потеряются, а в худшем — так и останутся.       А этого, желательно, надо было избежать.       Комната два на полтора метра с мебелью строго по периметру.       Заниматься чем-то в компьютерном классе было мероприятием раздражающим, потому что за спиной вечно кто-то мельтешил, пытаясь через плечо и под руку заглянуть, чем ты там занимаешься. Откровенно — ничем. Особенно сравнивая с нынешними технологиями, но тогда было достаточно вбивать объёмный текст на другом языке на несколько десятков секунд быстрее, чем сосед, чтобы привлечь к себе внимание.       Тсуна чувствовала, как несколько пар глаз прожигают ей затылок, внимательно изучая, чем она тут занимается. Расстраивать их не хотелось, но по факту, ничем примечательным она и не занималась, но одного лишь интерфейса очевидно незнакомой программы, видимо, было более чем достаточно, чтобы привлечь внимание.       — Я закончила, — объявила Тсуна скорее для себя и со вздохом откинулась на спинку софы, разминая плечи. Хотелось завалиться на бок и лечь, но для начала не мешало бы поесть… Поесть, да?       Ю поставил контейнер с чем-то, что сам для неё выбрал, кажется, пару часов назад, и до сего момента Тсуна не особо-то отдавала себе отчёт в том, что в номере очевидно не было микроволновки или духовки, а еда давно остыла. И не то чтобы это было проблемой — скорее, просто мелким, но при этом крайне обидным неудобством, из-за которого она всё-таки стекла в горизонтальное положение и подтянула к груди ноги, чтобы уместиться на небольшом диванчике целиком.       — И всё? — Вакия сказал это то ли сбоку, то ли сверху. Тсуна прищурилась, рассматривая ножку кофейного столика, и издавала звук, который и сама не до конца поняла: вроде, «ага», но не факт. — Стоит спрашивать, что у тебя с пальцами?       — Да, к слову… — это, кажется, говорил Дайна. — Ещё с самолёта интересно.       — Да так, — Тсуна махнула рукой, глянув пластыри. Надо было или заменить их, или, что нравилось ей больше, просто снять к чёртовой матери и не париться. — Да, всё. Это просто.       — Выглядело сложно.       Она снова махнула рукой и привстала на локтях, пытаясь сесть. С первой попытки не вышло, но кто-то из мелких — Ю-то сидел в кресле, это она точно выцепила — надавил ей между лопаток, чуть придерживая, и сел рядом, давая опереться на себя.       Надо было, наверное, хотя бы глаза нормально открыть, но помимо глаз настоящих были ещё и глаза в отделке, и от их взгляда становилось сосем паршиво, а они рядком шли вдоль стен что перед Тсуной, что за ней. И, кажется, в мебели тоже подобные мотивы присутствовали, но выискивать сейчас нарочно ей не то чтобы очень хотелось.       — А на деле — лег-кот-ня, — она прощёлкала пальцами, пытаясь заставить себя сфокусироваться хотя бы на собственных руках. — Вас в школе такому не учили?       — Нет, — очевидно, Вальт. И ответил так искренне, словно действительно должны были учить нечто такое. Тсуна прикусила внутреннюю часть щеки и сипло выдохнула, растирая шею.       Оказалось, что со скинутыми на пол ногами сесть становится в разы легче, но, кажется, Рантаро всё равно слегка её придерживал.       — Акклиматизация? — Ю уточнил это с такой странной интонацией, как будто действительно ждал от Тсуны ответа. А какой мог быть ответ? Потому что у неё закончились какие-либо понятные причины, тут уже только на второй — если не третий — круг идти, повторяя из раза в раз простую схему: акклиматизация, время, побочные от таблеток, побочные от ещё какой-то неведомой хрени, которая в теории была… Или Йами.       Записать это всё на кубик и скидывать каждый раз. Что выпало — то и ответ.       Вслух этого Тсуна говорить не стала и просто покачала головой. Или кивнула — чёрт знает, она не поняла.       — Но если серьёзно, где такому училась? — кто-то ощутимо сдвинул её в сторону и сел рядом. По уткнувшемся в бок неострому шипу получилось идентифицировать Вакию. — Правда в школе?       — Правда, — сухо протянула Отори. — И стрелять там же училась, и программы взламывать.       — Военное что-то, что ли? Или бандитское? — уточнил Рантаро, и Тсуна не до конца определила его интонацию: шутит ли он или неочевидно-очевидно спрашивает всерьёз. — По описанию звучит что-то, что могли бы делать во всяких шпионских кланах якудза.       — В фильмах оно сильно приукрашено, — фыркнул Вакия. — Да и не похожа она на военную или бандитку.       Тсуна со вздохом откинулась на спинку софы и обхватила себя руками. Ю шумно дышал в кресле, кажется, опять задыхаясь от смеха в себя, и, наверное, ему можно было только кивнуть: хоть кому-то было весело. Или это он от нервов — в теории, мог, так что журить его за это Тсуне хоть и хотелось, но кололось.       — Правда, не похожа? — спросила она, нарочно с сильной обидой. И про себя усмехнулась с того, как дёрнулись пацаны по обе стороны от неё. — Да я шучу.       — Вы шпионка, — щёлкнул пальцами Дайна. — Если не военная или бандитка, значит, шпионка.       — Для шпионки слишком легко информация ищется, — парировал Вакия.       — Подставная? — Тсуна вскинула бровь. Вакия опёрся на подлокотник и смерил её внимательным взглядом.       — То есть, шпионка? Правда?       — Как знать, — она пожала плечами. — Вы поели? По комнатам разбились?       — Да.       — Подожди, не уходи от темы, — Комурасаки щёлкнул пальцами. — Ты не училась в школе, у тебя был роман с другим человеком из лиги, ты сломала руку в прямом эфире, а потом пропала со всех радаров, а также просачивалась информация, что ты лежала на лечении, потому что у тебя с головой проблемы, а этот юноша твой бывший любовник-сожитель. Что из этого правда, что нет?       Вот тут уже Тсуна не сдержалась и поперхнулась воздухом, когда как Ю, до этого хихикающий тихо, засмеялся в полный голос и, кажется, согнулся так резко, что стукнулся головой о кофейный столик. По крайней мере, глухой стук Отори точно услышала, но откуда и от кого — не поняла до конца.       Ей не хотелось обижать Вакию такой реакцией, но на подобное заявление про их с Ю возможные любовные отношения как-то иначе среагировать не получилось, потому что это звучало настолько абсурдно и до ужасного нелепо, что хотелось плакать.       В целом, она и заплакала: может, не совсем от смеха, а скорее от усталости, нервов и общего физического недомогания, но смех стал последней каплей. Или это просто истерика по всё тем же причинам — не всё равно ли, когда из глаз всё равно потекли слёзы. Тсуна уткнулась ладонями в лицо и сделала глубокий вздох, пытаясь для начала определить, где верх, где низ, и где относительно всего этого она вообще находится.       — Тихо-тихо, — прошипел Ю, смачно шлёпая её по спине. Не так, как Рантаро, не осторожно, а чисто по-дружески: может, не со всей силы, но шлепки были достаточно звонкими и ощутимыми, чтобы прийти в себя. И Тсуна не удивится, если позже обнаружит на спине отметины, идеально совпадающие по форме с его ладонью. — Не пугай детей.       — Да кто пугает-то… — просипела Тсуна в ответ и резко выпрямилась, делая глубокий вдох. И шумно выдохнула, в полёте перехватывая занесённую для очередного удара руку Ю. — Нет… Нет, Комурасаки-чан, мы не… мы не любовники…       — В смысле?! — вскрикнул Ю, и Тсуна вздрогнула от неожиданности. — После всего, что между нами было!.. Ты такое заявляешь?! Да как у тебя только язык повернулся!.. Тсубаса!..       Тсуна приложила ладонь к лицу и тихо захныкала, потому что смеяться ей было просто больно.       — Я тебе всё это время изменяла.       — Как ты могла… — Ю протянул это таким дрожащим голосом, словно правда был готов заплакать. Но потом тряхнул головой и поправил очки, снова принимая серьёзный вид. — Пошутили и хватит. Но я правда надеюсь, что ты мне не изменяла.       — С кем… — простонала Тсуна. — Да и как…       — Вдруг у тебя появился новый лучший друг, а я не знаю, — вскинулся он.       — Это всё конечно здорово, — Вакия кашлянул в кулак. — Но не совсем отвечает на поставленный вопрос.       — А оно должно отвечать? — Тсуна вскинула бровь. Юноша недовольно прищурился. — Если это неправда, то смысла отвечать нет, а если правда, то тогда смысла нет вдвойне. Улавливаешь?       — Да, — он хмыкнул. — Правильного ответа нет.       — Вот.       — Но тогда надо собрать полную картину из того, что есть.       — Не надо, — Тсуна криво усмехнулась. — Достаточно того, что я сама сказала.       — Ты сама сказала, в основном, что ты алкоголичка с переломанной рукой, ушедшая из бейблейда из-за этого.       — Грубо, — заметил Дайна.       — Зато правда.       Тсуна поджала губы и кивнула, повторяя:       — Зато правда, да.       — Ладно, с тобой не разобрались, но это скучно, — Вакия закатил глаза и указал на Ю. — Теперь ты.       — А я что?       — С одним странным взрослым мы хоть и не решили, но что-то выяснили. А вот насчёт тебя у меня есть вопросы, и ты выглядишь относительно сговорчивым.       — Интервью, у-у-у, — Ю криво посмеялся. — Ну давай, я заинтересован. Вакия скорчил такое страдальческое выражение лица, что Тсуна не сдержалась и снова хмыкнула. Кажется, вместе с сидящим рядом Рантаро. А Вальта вместе с Кузой нигде видно не было — это она поняла с небольшой задержкой и огляделась по сторонам, пытаясь прикинуть, где они могли бы сныкаться. Учитывая размеры одной только комнаты, это был заведомо дохлый номер, а потом вспоминался размер номера в целом, и попытки стали казаться тщетными втройне.       — Это не интервью, — раздражённо процедил Вакия. — Я просто хочу уточнить пару моментов.       — Например?       — Например, про то, где ты учишься, кем работаешь, почему тебя нет в рейтинговых списках, в каких вы отношениях с Тсубасой.       «В каких вы отношениях с Тсубасой».       Тсуну снова пробило на смех, и она с трудом проглотила нахлынувшее желание засмеяться.       — Сейчас учусь в государственном университете, нигде не работаю, но неофициально стажируюсь в WBBA по программе наставничества, из рейтинговых списков убрали по моей заявке, потому что я хотел сконцентрироваться на учёбе, а с Тсубасой мы лучшие друзья вот уже… Много лет… Десять, кажется?       — Ещё один нескромный вопрос, — Вакий поджал губы.       — Да?       — Ты тоже хафу?       — Тоже? — Ю вскинул бровь. Вакия указал сначала на Тсуну, потом на себя. — А, ну. Да.       — Подожди, ты — хафу? — встрял в разговор Рантаро.       — Совсем глупый?       Комната два на полтора метра с мебелью строго по периметру.       Быть девушкой, быть хафу, быть необщительной и пытаться заработать учебный рейтинг вместо попыток заобщаться со сформировавшимися группами, от которых всегда подсознательно ждёшь подвоха — Тсуна не удивлялась ни кускам сырого мяса в шкафчике для обуви, ни приклеенным к стулу перьям, ни периодическим завываниям «Кагомэ-кагомэ». «       После занятий дверь в комнату закрывалась изнутри, и никакие социальные активности уже не особо волновали. Ни социальные, ни дружеские — смотреть старое кино на принесённом в общий зал кем-то из ребят постарше кассетнике звучало заманчиво только на словах, на деле же было пустой тратой времени и моральных сил, потому что какой толк в этих самых «дружеских» активностях, если друзей-то и не было.       Армированные стёкла внутри прочного каркаса, который точно мог выдержать землетрясения — и всё это образовало сетку в сетке, и смотреть в окно лишний раз не хотелось. Вот уж правда получалось — «птичка в клетке». И последующий вопрос «когда она её покинет» стоял как нельзя остро.       Может, именно поэтому все силы и желание уходили на продвижение по ученическому рейтингу.       Комната два на полтора метра с мебелью строго по периметру.       Тсуна вздрогнула и прищурилась, понимая, что сидит в полной тишине. И темноте — это не она сидела с закрытыми глазами, это вокруг было так темно, что хоть глаз выколи. И только спустя несколько долгих секунд — пока глаза не привыкли — удалось разглядеть смутно знакомую и до невозможного чужую комнату, где она уснула. На софе, вытянув ноги под кофейным столиком, частично запутавшись в проводах дорогостоящей техники.       Тсуна огляделась: кажется, Ю спал в разложенном кресле.       Она не знала, где включается свет, а даже если бы знала — не стала бы этого делать, так что ориентироваться пришлось в большей мере на ощупь. Балкон остался приоткрытым, а небо, вроде бы, озаряла луна, но шторы были достаточно плотными, чтобы проникал свет лишь через небольшие щели. И белые отблески шли волнами — слабый-слабый, почти что неощутимый прохладный ночной воздух едва ли беспокоил ткань.       Тсуна упёрлась локтями в колени и хрустнула шеей, понимая, что от дрёмы в положении сидя та ужасно затекла. Надо было дойти до ванной комнаты — естественные потребности организма никуда не пропали, да и банально умыться или принять душ тоже было бы неплохо… Вставать не хотелось. Вообще.       В комнате было жарко, майка неприятно прилипла к спине. Кондиционер, кажется, никто не включал: прислушиваясь, Тсуна не выцепила в ночной тишине никакого жужжания, да и каких-то огоньков, указывающих на возможную работу прибора, не было.       Ноги оказались ватными, голова — до невозможного тяжёлой. Тсуна вообще не понимала, сколько прошло времени и в какой момент она умудрилась не просто задремать, а откровенно отрубиться: в дрёме-то хотя бы что-то ещё недолго соображала бы, а тут просто кусок времени и пространства как отрезало.       Хотя, наверное, не стоило удивляться — ей не привыкать.       Источник света был настолько слабым и неуловимым, что проще было бы сказать, что его не было вовсе, однако при этом глаза в отделке интерьера всё равно бликовали и казались настоящими настолько, что хотелось смотреть только себе под ноги.       Тсуна шла по стенке, вспоминания, какая из дверей ей нужна была.       При свете дня обстановка казалась совершенно иной, потому что сейчас перед ней располагался только бесконечный в своей черноте коридор. И даже не сказать, что что-то проглядывалось на расстоянии вытянутой руки: попробовав, Отори поняла, что не видит дальше локтя.       Ничего там не было и не могло быть.       Тсуна потёрла переносицу и сильно прикусила губу, заставляя отвлечься на несильную, но всё-таки болезненную вспышку вполне реальных ощущений. Если она правильно запомнила обстановку при дневном свете, расстояние до ванной комнаты составляло от силы несколько шагов, поделить на два, если шаги широкие.       Рельефы на стене переплетались в единый угловатый узор, и в середине этих своеобразных, кажется, ромбов находились точки, что опять образовывало некое подобие беспрерывного ряда глаз. Хотелось одёрнуть руку, но стена была единственным ориентиром, поэтому Тсуна просто начала судорожно ощупывать поверхность, пытаясь найти или выключатель, или дверную ручку. И, нащупав металлическую завитушку, вцепилась в неё мёртвой хваткой.       Искусственный белый свет ванной комнаты резанул по глазам так резко, что Тсуна попятилась назад и больно стукнулась затылком о край дверной коробки. Закрыв глаза, снова наощупь нашла ручку и закрыла дверь, стекая на плитку. Тёплую, приятную, на которой хотелось растянуться и полежать. Однако пришлось напомнить себе, зачем она вообще сюда пришла.       Тсуна шумно выдохнула и осторожно приоткрыла глаз, постепенно привыкая к свету.       Ситуация происходила обратная той, что случилась буквально пару минут назад… Пару ли? Ощущение времени улетучилось, но на это она тем более не стала обращать внимание, не до конца осознавая, ночь ли сейчас или просто сильно раннее утро.       Раковина представляла из себя мраморный куб, на котором нестрашно было повиснуть, а вот случайно расшибить голову, ударившись об угол или край — более чем. Тсуна пальцами нашла углубление и с усилием подтянулась, с трудом выпрямляя дрожащие в коленях ноги: стоять было тяжело, и непонятно, от внезапного пробуждения или это всё те же последствия акклиматизации или далее-далее-далее.       Не то чтобы не узнавать собственное отражение было для Тсуны чем-то новым, но сейчас это почему-то казалось очень… непонятным, что ли. Может, потому что она ждала подвоха, а в итоге видела себя. В том виде, в каком была — тёмная фигура посреди светлого мрамора.       Глаза двинулись в сторону.       Тсуна в сторону не смотрела, продолжая смотреть на отражение. Однако за выдержанную паузу ничего не произошло, и она медленно опустила взгляд и потянулась к крану.       Фигура не двинулась, и Тсуна, резко вскинувшись, занесла руку для удара: насколько результативным будет ударить себя по щеке, чтобы проснуться, если это правда сон, или чтобы хотя бы попробовать прийти в себя, если сном это не являлось?.. Однозначного ответа не было.       В самый последний момент она сменила траекторию, ударив по щеке не себя, а фигуру в отражении. Ладонь с противным хлюпаньем тут же ушла во что-то мягкое и зыбкое, словно мокрый песок или разогретый пластилин. Тот факт, что она вообще смогла коснуться отражения.       Пальцы продавили кожу, и Тсуна почувствовала прикосновение к своему же лицу.       — Ты уже всё? — она сильно вздрогнула, начав судорожно оглядываться. Ю, очевидно напуганный такой реакцией, одёрнул руку и смотрел квадратными глазами. — Задремала?       — Да?.. — это был не ответ, это был вопрос, однако Тендо удовлетворённо кивнул и вернулся в кресло, складывая одну ногу на кофейный столик.       Тсуна несколько раз моргнула, дрожащими руками протирая глаза.       Перед ней — огромный монитор с открытой картой, блокнот с заметками, клавиатура и мышь. Где-то в соседней комнате слышались недовольные возгласы, смешавшиеся в единый неразборчивый шум, и распутывать это переплетение голосов не было ни сил, ни желания.       Тсуна приложила руку к лицу и провела ладонь от щеки до уха.       — Уломали включить им «Убить Билла», видимо, не очень нравится, — с очевидной иронией протянул Ю.       — Нашёл, что одиннадцатилеткам включать, — фыркнула Отори и попыталась понять, в какой момент успела задремать. И задремала ли вообще. А если задремала, то что из диалога ранее было реальным, а что она сама себе придумала… Какой диалог ранее?       Тсуна сильно закусила губу, надеясь, что это вернёт ощущение реальности происходящего, но кроме саднящего чувства это действие ничего не принесло. Поэтому долго этим заниматься она не стала и осторожно нащупала на столе названный тамагочи девайс.       Плевать, насколько происходящее было нереально-реальным, главное, чтобы он был в рабочем состоянии, и к её счастью, нужные значки на маленьком дисплее мигали, свидетельствуя, что махинации прошли успешно… Тсуна протянула его Ю.       — И что с этим сделать?       — Проверь.       Она снова дёрнулась: что-то в Ю изменилось, но понять что именно слёту не вышло.       — Это возмутительно! — раздался за спиной раздражённый голос Вакии, затем грохот, кажется, дверей, и недовольные шаги. — Ты! Ты как вообще до такого додумался?!       Ю указал на Тсуну, и она не сдержала возмущённого вздоха.       — Я-то тут причём?       — Она спала в это время, — резонно заметил юноша. Ю пожал плечами. — Что это должно значить?! Фильм-то определённо для людей постарше!       — Сцена в ресторане? — догадалась Отори, вспоминая, какие объёмные реки крови хлестали в одном конкретном моменте.       — Ресторане? Этот фильм может стать ЕЩЁ хуже?       — Подожди, а о чём речь тогда?       — Женщина в коме, мужчины, что-то с ней делающие, — Вакия скривился. — Объяснять Вальту и Кузе, что именно, никто не решился.       Тсуна открыла рот. Закрыла рот. Медленно повернулась к Ю.       — Ты…       — Виноват, — он неловко усмехнулся, потирая затылок.       — Ты бы ещё «Кинопробу» им включил, а чего нет-то?       — Винова-а-а-ат, — повторил Тендо, растягивая слова. — Сейчас переключу.       — Пожалуйста, — фыркнул Вакия и недовольно посмотрел на Тсуну. — Ты уже закончила? Я могу занять место?       — Закончила с чем?.. — не поняла она. Юноша указал на монитор. — Да?.. Можешь, твоя же техника.       Закрадывалось сильное чувство дежавю.       Тсуна прищурилась: она уснула, пока вокруг что-то обсуждали, и малявки дружно перекатились в другую комнату смотреть кино, или что?.. Или события раньше ей просто приснились, а на самом деле она отрубилась, как только закончила основную часть, и пришла в себя вот только сейчас?..       Она успела поймать Ю за руку, когда тот вставал из кресла, и слегка потянуть на себя.       Очки съехали, сам лохматый.       А на шее снова проступило чёткое кольцо: красные отпечатки ладоней, слишком видимые на бледной коже, словно их подсвечивали изнутри. Тсуна поперхнулась воздухом, а в ответ на немой вопрос Ю только провела пальцем поперёк шеи.       — Что?.. — не понял он и взялся себя ощупывать. След медленно исчезал, перекрываемый его пальцами, и начало казаться, что всё это Тсуне лишь привиделось, на деле будучи просто странно упавшей тенью. — Что там?       — Ничего, — просипела она, откидываясь на спинку софы. — Сколько времени прошло?       — С какого момента?       — С заселения.       — Пару часов, — Ю посмотрел на дисплей телефона. — С едой ещё не определились, так что если есть конкретные пожелания — озвучивай сейчас.       Тсуна резко села прямо и прищурилась: перед глазами расплывались чёрные пятна.       Что-то во всей этой схеме не сходилось, потому что она чётко помнила запах мясного бульона и Ю точно ставил на край стола лапшу. Настолько реалистичный сон, что и запахи присутствовали? И воспоминания? Сон внутри сна?       Тсуна отвесила себе несильную пощёчину и огляделась, только чтобы размять шею, отмечая, что, кажется, глаза в отделке слегка… изменились? Она не помнила, какого цвета они были изначально, но точно не красными. А может, они и сейчас не красные, и это просто свет так падает…       — Какого они цвета?       — Кто? — это спросил не Ю, это спросил Вакия. Который, оказывается, всё ещё стоял у неё за спиной. Тсуна моргнула и указала в потолок. — Кто?..       — Глаза?       — Не знаю? — он развёл руками.       — А они были какого-то цвета?       Тсуна раздражённо вжала голову в плечи и сипло выдохнула, пробуя размять ноги и потянуться: тело казалось деревянным и совсем чужим, и ощущение белого шума в икрах нисколько ситуацию не исправило. Наоборот, кажется, только хуже сделало, потому что вместе с тем, как её ноги начали распадаться на октиллионы артефактов, постепенно трещинами пошла и картина вокруг.       Просто в глазах чернело.       От жары.       Из-за неработающего кондиционера.       Майка неприятно прилипла к телу.       Тсуна упёрлась локтями в колени и хрустнула шеей, понимая, что от дрёмы в положении сидя та ужасно затекла.       Надо было дойти до ванной комнаты — естественные потребности организма никуда не пропали, да и банально умыться или принять душ тоже было бы неплохо… Вставать не хотелось. Вообще.       — Тебе воды дать?       Кто это сказал, она так и не поняла.       А потом ей на затылок обрушилась струя чего-то холодного, отчего Тсуна сильно вздрогнула и вскинула голову.       Встретиться взглядом с тем, кто это сделал, у неё не вышло: на лице не было чётких очертаний, только смазанное подобие носа и рта, ощутимо выше, чем те должны быть; создавалось впечатление, словно по невысохшему рисунку смачно провели пальцем.       Но при всём при этом, как бы парадоксально это ни было, Отори достаточно быстро узнала человека. Не по лицу, но по одежде, волосам, манере разговора и жестикуляции. Его — и группку, столпившуюся вокруг, хотя ни у кого из них лиц не было.       Тсуне казалось, что и её лицо тоже исчезло.       Холодные капли стекали по вискам и шее, затекали за ворот одежды, капали на деревянную столешницу, на раскрытую тетрадь, на колени. Облили её, кажется, молоком. Или водой из ведра, где промывали губки для доски. Чего уж мелочиться, могли бы просто губки стряхнуть.       Подумала — и вот.       Раздался глухой стук, и пришлось прищуриться, чтобы разлетевшаяся облаком белая пыль не попала в глаза. Тсуна сделала глубокий вздох, сжимая ткань юбки — или брюк, она не понимала — и резко встала из-за, как выяснилось, ученической парты, отчего и стоявшие за ней, и перед ней ученики попятились.       Все — кроме стоявшего впереди и держащего в руках смятый пакет из-под молока. Который он в итоге скомкал и подкинул так, что тот стукнул Тсуну по макушке и упал на парту.       Пытаясь отвлечься, Отори вцепилась взглядом в написанное.       Нечёткий, неясный текст расплывался рябью, и прочитать его не представлялось возможным.       — Присоединишься к просмотру? Там кассету новую притащили, кровяки тьма тьмущая, — рта не было, но голос откуда-то шёл. Тсуна рукой протёрла глаза и покачала головой. — А чего так?       — Что за фильм? — спросил кто-то из дружков.       — «Убить Билла» или как-то так… Говорят, не хуже «Кинопробы», но по названию слышно.       Откуда-то со стороны присвистнули.       Учебная парта как-то неуловимо и незаметно растянулась, превратившись в пошарпанный стол. А бесцветные капли на тетрадных страницах начали стремительно буреть, приобретая вид засохших кровавых отпечатков.       Тсуна медленно посмотрела на собственные ладони: сколько раз говорили беречь руку, столько же раз она это пропустила мимо ушей и в итоге занесла инфекцию, из-за чего этот несчастный обрубок ногтя, который ещё мог восстановиться, пришлось удалять с концами, и сейчас она от нервов или ещё по какой причине повредила шов. На марле, которой ей перетянули большой палец и запястье, проступила алая клякса, от которой след оставался на столе, на листах, на коже.       Тсуна сипло выдохнула.       Комната два на полтора метра с мебелью строго по периметру.       Эта обстановка настолько въелась в привычный уклад жизни, что когда появилась возможность самостоятельно выбирать себе жильё, выбор пал ровно на такую же комнатушку в жилищном корпусе, где в основном жили студенты и приехавшие в большой город из других префектур молодые и не очень люди, пока не нашедшие себе жильё побольше.       Комната три на четыре метра с мебелью строго по периметру.       Сначала Тсуна оправдывала такой выбор простым удобством: с гипсом, если уж на то пошло, особо сильно не разгуляешься, даже если она привыкла к такому положению и в целом чувствовала себя относительно свободно. Ей, скорее, хотелось спрятаться: признаваться в этом не хотелось, однако после «удобства» сразу же шло «уединение».       Уединение: наедине с собой, наедине с собственными мыслями, подальше от арены, подальше от высоких стеклянных муравейников, подальше от камер, в полной тишине. Не хотелось об этом думать, но оно само в голове прокручивалось: то, как дёрнулся голос ведущего, когда он понял, в чём дело; как рефери помог ей поднять волчок, а юноша, бывший её тогдашним соперником, сделал лицо кирпичом, дрожащей и холодной рукой пожимая протянутую левую, потому что правой пошевелить не получалось, и если бы не красная куртка, камера выцепила бы картину целиком.       Этот шов Тсуна тоже ковыряла.       Поэтому вместо пары рельефных полосок остались выпуклые, бледно-розовые толстые полоски. Слишком заметные, чтобы на них не обращали внимание, и слишком привычные, чтобы Тсуна просто забывала, что на ладони и вокруг локтя они вообще были.       Забывала — но ужасно раздражалась, когда замечала, какой взгляд на них кидают.       Она всё ещё сидела за столом, низко опустив голову, и что-то ковыряла: то ли ноготь, то ли ладонь. А то и всё вместе: если переплести пальцы в замок, то подобный трюк оказывался более чем реальным. Пахло, почему-то, рыбой и чем-то, что очень напомнило… пиво?       Пиво.       Тсуна сидела на коленях за низким столом и вполуха слушала, о чём шла речь.       На самом деле, ни о чём: каждый просто делился событиями за последние несколько месяцев, спрашивая то же у других, и, наверное, если бы её силком сюда не притащили, Отори бы здесь не было. Потому что и выходить за пределы этого маленького мирка три на четыре метра куда-то, кроме соседнего комбини или, ещё реже, на чашку кофе с кем-то из самых-самых близких знакомых, она не то чтобы не горела желанием — даже не думала шевелиться в этом направлении. Кто-то с работы, когда она проставляла печати и оформляла вторую тысячу бумажек, только чтобы уйти в себя официально, со всеми концами, пошутил про пенсию, и, в целом, так оно и было — чем не пенсия. В уединении, смотря в окно, читая, но чаще всего просто существуя на кровати, которая выглядела и чувствовалась медицинской койкой.       — Тсуба-а-а-аса, — протянули у неё под ухом и слегка потрясли за плечи. Тсуна дёрнулась и посмотрела на того, кто так нагло вторгся в личное пространство. И удивлённо вскинула бровь, увидев Джингу. Слегка покрасневшего, очень расслабленного, но Джингу — такого, как и запомнила: тёплого и улыбающегося. И вызывающего сильное желание встать и уйти, лишь бы не портить общее настроение своей угрюмой мордой. — Ты молчишь весь вечер…       — Потому что рассказывать нечего, — сухо заметила Тсуна и сделала глоток, краем глаза подмечая остальных присутствующих: Мадока, Киойа… И всё. Кента, кажется, ушла ещё пару часов назад, Ю не приходил вовсе, сославшись на учёбу завтра — да и никому из них нельзя пить, если уж на то пошло, — а Хикару съехала в последний момент из-за работы. На последнее Тсуна только очень понимающе кивнула.       — Вообще-вообще нечего? — полуиронично заметил Татегами, на что девушка только сипло вздохнула. — Никаких поездок, ничего?       — Могу рассказать, как ко мне в окно птица влетела, единственное интересное из произошедшего, — процедила Тсуна и снова вздохнула, когда заметила, что после этой фразы и Мадока, и Джинга как-то приуныли. — Извини… те.       — Да ладно, — Мадока неловко посмеялась. Она, кажется, к алкоголю не притрагивалась и ограничилась в основном только чаем.       — Мою часть за весь вечер скажите, и я пошла, — Тсуна убрала за ухо прядь волос; по какой причине она подстриглась — а вот вопрос, сама забыла. И ходить с волосами, едва-едва ниже мочек ушей, было так непривычно и при этом легко, что ей тянулось трогать волосы при каждом удобном случае.       — Я угощаю, — Киойа махнул рукой.       — А что за повод? — это прозвучало излишне язвительно, и Отори раздражённо — из-за себя же — прищурилась.       Татегами только пожал плечами:       — Пытаюсь тебя задобрить, потому что не знаю, как ещё к тебе подступиться. И так редко видимся.       Тсуна резко огляделась, почувствовав, как в шею ударил холодный ветер.       Они стояли на общем балконе, потому что лифт завис на каком-то этаже, и подниматься пришлось по общей лестнице. Не то чтобы прогулка до нужного этажа представляло из себя какое-то больно утомительное мероприятие, однако Тсуна всё равно устала. Может, потому что выпила.       — Ты это сейчас флиртовать пытаешься или что?       — Нет, просто развести на секс, — Киойа пожал плечами.       — Ладно, пошли.       — Это была шу… Подожди, ты серьёзно?       Тсуна вскинула бровь.       — Абсолютно.       За эти пару-тройку лет, что они виделись от силы раз в несколько месяцев, Киойа как-то незаметно-заметно переменился: и повыше стал, и остепенился как-то, хотя в полу-офисной одежде всё равно выглядел как-то странно и инородно. И даже несмотря на то, что рубашку он носил по своему какому-то стилю, это всё равно казалось слишком непривычным.       И, наверное, стоило бы поинтересоваться, что такого случилось в его жизни, что он из уличного оборванца переоделся в офисного оборванца, но если совсем честно,       Тсуне было слишком всё равно. Может быть, как-нибудь потом интересуется.       И этого уличного оборванца, который для неё всё ещё был каким-то нелепым мальчишкой с сильным подростковым бзиком, она пустила в свой тесный мирок, в эту комнату три на четыре метра с мебелью строго по периметру. В комнату, где обычно ничем не пахло, потому что по какой-то — вполне конкретной, но осознанно игнорируемой — причине Тсуна не выносила посторонних запахов.       Не выносила.       От Киойи пахло алкоголем и, внезапно, сигаретами.       Почему «внезапно», Тсуна не до конца поняла: в целом, она несильно удивилась тому, что Татегами курит. Её больше поразило то, как у него руки дрожали, а на беззлобный вопрос, мол, что уже случилось, он как-то не очень-то и охотно ответил, что это его «первый раз». Ехидство озвучено не было: Киойа поспешно добавил, что это первый раз с девушкой.       На двоих места в кровати не было, так что в итоге Тсуна частично лежала на Татегами, не глядя проводя вдоль шрамов на его лице. Их всегда тянуло потрогать; выцветшие, но всё ещё рельефные, при взгляде на которые возникал закономерный вопрос: а как это вообще произошло.       — Я думал, ты тяжелее, — заметил Киойа, переплетаясь с ней ногами. Тсуну подобное как-то смутило даже сильнее, чем обстоятельства вокруг: они голые, они слишком близко друг к другу. А он про вес.       — А не всё равно ли? — сухо поинтересовалась Отори. Стыда она не чувствовала, но взглядом пересекаться всё равно не хотелось. Да и пригрелась она как-то, лёжа у него… не на груди. Повыше где-то. Почти щека к щеке, но нет.       Прикосновения к груди, к животу, к внутренней стороне бедра Тсуна как-то ожидала и особо не вздрагивала, однако осторожные, почти невесомые касания вдоль шрама на локте она предугадать не смогла. И едва справилась с желанием отстраниться и вскочить с кровати на другой конец комнаты.       — Это больно было?       — Не-а, — соврала Отори и по странному смешку догадалась, что Киойа ей не очень поверил. — Не сильно.       — Открытый перелом — и не сильно.       — А то, что на лице у тебя — больно было?       — Очень.       — Да, было больно, — Тсуна-таки подняла голову. Киойа криво усмехнулся и потянулся, кажется, убрать чёлку у неё с лица. — От тебя сигаретами воняет.       — А от тебя — башкой немытой, — хмыкнул он.       — Вот и поговорили, — Отори снова легла, прикрыв глаза и слабо, но всё-таки улыбнувшись. Вообще, хотелось усмехнуться, но смешок застрял где-то в горле, так что всё, что у неё получилось — скривить губы.       А потом пришло осознание, что лежит она в одиночку.       В душном помещении, в прилипшей к телу одежде, на собственной руке вместо подушки.       И темноте — это не она лежала с закрытыми глазами, это вокруг было так темно, что хоть глаз выколи. И только спустя несколько долгих секунд — пока глаза не привыкли — удалось разглядеть смутно знакомую и до невозможного чужую комнату, где она уснула. На софе, вытянувшись на ней почти в полный рост, положив ноги на подлокотник.       Тсуна привстала на локтях и огляделась: кажется, Ю спал в разложенном кресле.       Она не знала, где включается свет, а даже если бы знала — не стала бы этого делать, так что ориентироваться пришлось в большей мере на ощупь. Балкон остался приоткрытым, а небо, вроде бы, озаряла луна, но шторы были достаточно плотными, чтобы проникал свет лишь через небольшие щели. И белые отблески шли волнами — слабый-слабый, почти что неощутимый прохладный ночной воздух едва ли беспокоил ткань.       Тсуна села, упёрлась локтями в колени и хрустнула шеей, понимая, что от дрёмы в подобных условиях та ужасно затекла. Надо было дойти до ванной комнаты — естественные потребности организма никуда не пропали, да и банально умыться или принять душ тоже было бы неплохо… Вставать не хотелось. Вообще.       В комнате было жарко, майка неприятно прилипла к спине. Кондиционер, кажется, никто не включал: прислушиваясь, Тсуна не выцепила в ночной тишине никакого жужжания, да и каких-то огоньков, указывающих на возможную работу прибора, не было.       Ноги оказались ватными, голова — до невозможного тяжёлой. Тсуна вообще не понимала, сколько прошло времени и в какой момент она умудрилась не просто задремать, а откровенно отрубиться: в дрёме-то хотя бы что-то ещё недолго соображала бы, а тут просто кусок времени и пространства как отрезало.       Хотя, наверное, не стоило удивляться — ей не привыкать.       Источник света был настолько слабым и неуловимым, что проще было бы сказать, что его не было вовсе, однако при этом глаза в отделке интерьера всё равно бликовали и казались настоящими настолько, что хотелось смотреть только себе под ноги.       Тсуна шла по стенке, вспоминания, какая из дверей ей нужна была.       При свете дня обстановка казалась совершенно иной, потому что сейчас перед ней располагался только бесконечный в своей черноте коридор. И даже не сказать, что что-то проглядывалось на расстоянии вытянутой руки: попробовав, Отори поняла, что не видит дальше локтя.       Ничего там не было и не могло быть.       Тсуна потёрла переносицу и сильно прикусила губу, заставляя отвлечься на несильную, но всё-таки болезненную вспышку вполне реальных ощущений. Если она правильно запомнила обстановку при дневном свете, расстояние до ванной комнаты составляло от силы несколько шагов, поделить на два, если шаги широкие.       Рельефы на стене переплетались в единый угловатый узор, и в середине этих своеобразных, кажется, ромбов находились точки, что опять образовывало некое подобие беспрерывного ряда глаз. Хотелось одёрнуть руку, но стена была единственным ориентиром, поэтому Тсуна просто начала судорожно ощупывать поверхность, пытаясь найти или выключатель, или дверную ручку. Но вместо этого коснулась пальцем чего-то слизкого и мокрого и рефлекторно дёрнулась в сторону, прижимая руку в груди.       И вместе с этим окончательно теряя мнимый ориентир, потому что от такого телодвижения она должна была удариться плечом о стену напротив, однако ничего не почувствовала; неловко попятившись, Тсуна всё тем же рывком подалась вперёд, пытаясь руками найти хоть что-то, и мёртвой хваткой вцепилась в попавшуюся металлическую закорючку.       Оно не проворачивалось и не двигалось вообще, однако Отори было достаточно, что в этом тотальном ничто она смогла зацепиться хоть за что-нибудь, даже если это едва осязаемая мелочь. Которая, внезапно, начала двигаться вперёд, утаскивая за собой и Тсуну.       Может быть, оно правда было ручкой двери, просто чтобы эту дверь открыть, необходимо было немного надавать. И проскользнувшее через возникшую щель слабое, фиолетовое свечение Тсуне сразу не понравилось: она поняла, к чему всё идёт, и оглянулась из-за плеча, однако стоило на секунду потерять ориентир в пространстве — и стороны разъехались, рассыпались и безвозвратно пропали.       Возвращаться банально некуда.       Тсуна выдохнула и толкнула дверь.       Комната два на полтора метра.       Мебели не было, один лишь только старенький телевизор с огромным кассетным плеером.       И две фигуры возле него.       Одна — человеческая, а вторая в своих очертаниях больше напоминала какую-то переломанную, перекрученную вешалку, обклеенную чем-то лохматым и полупрозрачным. И слабый шум техники то и дело перекрывался влажным хлюпаньем, природу которого Тсуна не то чтобы сильно хотела знать.       — Давно не виделись! — это прозвучало так радостно, что Отори попятилась от неожиданности, сильно дёрнувшись, когда выяснилось, что проход у неё за спиной исчез. Деваться из помещения было некуда. — А мы тут фильмы смотрим!       — Мы?.. — когда она в последний раз видела Йами, вроде бы, оно было в одиночку. Точнее, о природе этого можно было поразмышлять, но, вроде бы, на памяти Тсуны Оно всегда представлялось как единое существо, даже если и состояло из множества… Или парадокс, или что.       — Мы, — повторило Йами, смотря не на Тсуну, а в телевизор, и медленно, размеренно поглаживая чучело возле себя. — Забыла уже, что ли?       — Забыла, — фыркнула Отори, не до конца понимания, куда деться. Какой-то открытой угрозы она не ощущала, и её больше напрягало не появление Йами, а новая фигура. — Это что?       — Ну, значит, скоро узнаешь, — Это только помахало рукой. Самым ярким источником света был телевизор, и пускай его едва-едва хватало, чтобы выцепить даже слабые очертания сидящих фигур, Тсуна всё равно кое-как пыталась разглядеть, кем был второй уродец.       Тонкие каркасные веточки, обтянутые влажными, полупрозрачными и бугристыми ошмётками, образовывали подобие какого-то переломанного птенца, и то, что в теории представляло из себя голову своей формой только это подтверждало. Лохматости же, кажется, были ранним пухом, который позже должен смениться оперением…       Возле Йами сидел огромный птенец. Разве что не пищал, но слышать ещё более отвратительные звуки, чем продолжающееся хлюпанье, откровенно не хотелось, особенно после того, как Тсуна-таки поняла, что издавало этот звук.       Птенец.       И Йами.       Уродец ковырялся у Йами в животе, и пробирающим до костей звуком сопровождалась каждая его попытка оторвать кусок побольше. Оно же, в свою очередь, медленно, почти нежно поглаживало птенца вдоль хребта.       — Что вы делаете…       — М? — Йами посмотрело на Тсуну так, словно она отвлекала их от какого-то невозможно важного дела. — Знакомимся.       — Знакомитесь?..       — С тобой, — оно указало на экран. — Надо же ребёнка познакомить с хозяйкой, не находишь? Это Турул, теперь он живёт с нами.       Турул.       Тсуну что-то сильно стукнуло по макушке.       Она медленно моргнула и повернула голову туда, откуда, в теории, в неё и прилетело. А что прилетело? Что-то нетяжелое, как будто даже бумажное, и с глухим стуком упавшее куда-то на пол… Или где они вообще были? Тсуна медленно подняла руку и ощупала собственное лицо. Голова была тяжелой, волосы — влажными, а сидела она на полотенце.       — Подъём, соня, — просвистел Ю, махая рукой у неё перед лицом. Отори сглотнула, чувствуя, как горло сводит судорога, и всё также медленно кивнула. — Очень плохо спала?       — Вы в порядке?       Второе явно спросил кто-то из мальчишек, но соображалось так сложно, что Тсуна с трудом поняла, что это был Дайна.       — Нет, — честно признавалась она, выплюнув это на выдохе.       — У нас пятиминутная готовность! — громко объявил Вакия откуда-то из глубин коридора.       — Ты идти-то сможешь? — как-то не очень-то и уверено поинтересовался Ю. — Всё утро как сомнамбула шатаешься.       — Смогу, — Тсуна махнула рукой и откинулась на спинку софы, надеясь, что в этот раз проснулась по-настоящему.

***

      Тсуна ещё на подходе к огороженной высоким сеточным забором чаще предположила, что от лёгкой прогулки — на этой фразе требовалось с соответствующим выражением лица изобразить кавычки — ей станет легче, а в итоге так и оказалось: густая листва почти не пропускала прямые солнечные лучи, в тени, среди деревьев и влажной земли, стояла приятная прохлада, и прогуливаться неспешным шагом в таком окружении было чем-то вроде отрезвляющей утренней пробежки. Тем более, без лишних каких-то опасений во всём этом пейзаже затеряться, потому что на экранчике мелкого прибора в руках вполне чётко указывалось направление, и для завершения образа не хватало только верёвки, один край которой несла бы Тсуна в начале колонны, а конец — Ю, в хвосте.       — Это похоже на поиск сокровищ, — заметил Куза. Карл снова куда-то незаметно испарился, хотя Отори наблюдала белую точку несколько минут назад.       — Или на спасательную операцию, — парировал Вальт.       Тсуна слушала их вполуха, положив свободную руку на пояс: кобура с лаунчером, волчки — и не хватало только небольшого походного ножа. Не для защиты — только чтобы прорубать обильную зелень в случае чего, потому что мечете размахивать было бы слишком.       Не в присутствии детей, по крайней мере.       — Сколько нам примерно идти?       — Ты спрашивал это полчаса назад, — Тсуна с опозданием подметила, что не настраивала на приборе время локальное, и он всё ещё показывал японские часы, однако даже так примерно смогла сориентироваться.       Шли они уже час с небольшим, и каждые двадцать-тридцать минут кто-то обязательно уточнял, как долго они уже в пути. Не очень долго — это единственное, что можно было сказать однозначно.       Высокая трава и торчащие жёсткие листья царапали ноги, однако Тсуне так давно хотелось выбраться хоть куда-нибудь на природу, подальше от города, что её от реальной пробежки останавливала только мнимая ответственность за кучку детей.       Малявки о чём-то между собой разговаривали, и Тсуна, может, и хотела послушать, но концентрироваться на чём-то, кроме окружающих их пейзажей, она физически не могла, механически вышагивая по направлению пиксельной стрелочки. И в себя мыслями ей тоже уходить не хотелось: сон выдался таким, что как будто и не спала вообще, и усталость накатывала от одной только мысли об этом.       Пока была бодрячком — надо было выжимать из этого максимум возможностей; терять сознание от усталости, жары и чего бы то ни было ещё посреди джунглей — перспектива крайне так себе, да и вряд ли её кто-то до номера дотащить сможет.       Деревья. Высокие кусты. Снова деревья. Какая-то растительность. Торчащие корни. Свисающие лианы. Отсутствие, как хотелось надеяться, змей и другой ядовитой живности, к которой никто из них явно готов не был. Это, в теории, была если уж не туристическая тропа, то явно недалеко от этого — в конце-то концов, они оказались здесь только потому что смогли незаметно пройти за открытый для посещения сектор древнего города.       И в целом, эта зелёная идиллия могла бы протянуться вплоть до точки назначения, однако на том месте, где по фотографиям со спутника — а потому и на схеме — был мост, в итоге стоял натянутый канатный спуск. Крепкий на вид, с ящиком с нужным обмундированием рядом — но всё ещё канатный спуск вместо полноценного моста.       — Это первый этап отборочных?.. — нервно поинтересовался Ю.       Тсуна пожала плечами и посмотрела на мальчишек: в целом, к их чести, напуганным никто не выглядел; Куза так вообще почти светился, так что, наверное, не стоило сильно беспокоиться… Вакия.       Вакия странно попятился назад и стал как-то бледнее обычного.       Может, просто свет так падал — кто ж знает.       — Ты — вперёд, страхуешь остальных на подлёте, — Тсуна указала на ящик со всеми карабинами, ремнями и прочей атрибутикой для спуска. — И вниз не смотри, главное.       — Вот уж постараюсь, — процедил Ю и снял очки.       Это нельзя было назвать прям-таки пропастью, да и голова кругом не шла, если посмотреть вниз, но всё равно подходить близко к краю как-то не сильно хотелось. Отори мрачно посмеялась, изучая содержимое ящика, потому что если сейчас выяснится, что кому-то не хватает карабинов, ремней или, что совсем критично, бегунков — этому кому-то придётся разворачиваться и идти обратно. Однако — нет, всем всего хватало, и несколько даже осталось на дне. Один из таких неиспользованных Тсуна взяла в руки, чтобы провести небольшой ликбез, ощущая себя стюардессой:       — Три ремня, — начала она, демонстрируя конструкция. — И два карабина. Большой цепляете, проворачиваете ремень, фиксируете его под себя так, чтобы сидел крепко, но не сдавливал, и цепляете второй карабин, маленький. Карабины раздвигаются, между ними ставится бегунок. Сильно отталкиваетесь ногами и едете. Если мощности не хватит, и вы зависнете, то толчками, собственным весом, докатываетесь до противоположного края. Снимается всё в обратном порядке. Шлем надевается в первую очередь и снимается в последнюю. Все всё поняли?       — Есть, босс, — Ю отдал честь. — А шлем зачем?       — Для вопроса без ответа, — Тсуна вскинула бровь. — В идеале ещё перчатки должны быть, но…       — У нас есть! — показал Вальт. И все, кроме Вакии, продемонстрировали пару.       — Отлично, — Отори щёлкнула пальцами. — Советую надеть, если не хотите ладони поцарапать.       Какому-то недовольству у Ю она в какой-то мере даже удивилась, потому что ей наоборот казалось, что он только и рад будет прокатиться на подобном аттракционе, практическое назначение которого всё ещё было покрыто мраком: слишком уж крепкой и даже относительно безопасной была конструкция для простого канатного перехода посреди джунглей.       Недовольным Ю был недолго: уехал на другой край он с радостным «у-у-у» и бодро помахал с противоположного края, как только чуть не врезался в столб, успев в последний момент зацепиться ногами за ступеньку.       Пацанам закономерно пришлось помогать с запутыванием в ремни, и Тсуна где-то в процессе отметила, что где-то в Японии точно должен быть канатный городок, куда по приезде точно нужно скататься. Отличные выходные: кататься над землей в пережатом в трёх местах подвешенном состоянии, но перспектива правда была более чем отличной.       Вальт и Куза попросили не просто помочь с зацеплением, но и подтолкнуть их для большей скорости, что Тсуна и сделала, отмечая, что мальчишек оказалось меньше изначального их количества. Мысль кольнула в последний момент: прямо перед тем, как она сама уже готова была зацепиться и поехать.       — Я тут останусь, — объявил Вакия, стоило кинуть на него удивлённый взгляд. — Езжай.       — Ты просто ехать боишься или что? — Тсуна вскинула бровь. Посмотрела на склон ещё раз и перевела взгляд на Вакию. — Или высоты?       — Неважно, — процедил юноша, складывая руки на груди. — Останусь тут.       — Тебя подстраховать?       — Как?       — Иди сюда.       Вакия скривил губы и сделал такое страдальчески-недовольное выражение лица, что если бы не обстоятельства, Тсуна вполне спокойно оставила бы его в покое. Однако — увы, деваться было некуда, и запихивала она его в ремни почти насильно, действуя по старой памяти: Ю не то чтобы сильно сопротивлялся подобным махинациям, но раньше, когда он был и ростом, и возрастом поменьше, приходилось своеобразно выкручиваться, выделывая сложные морские узлы из ремней.       Ю не сопротивлялся, сопротивлялся Вакия, и, наверное, если бы не его подвешенное — в буквальном смысле — состояние, у Тсуны бы не получилось совладать.       — Отпусти, — шипел он.       — Мы уже висим, — хмыкнула Отори, разбираясь с карабинами и подавляя желание просто привязать Вакию к себе; он и так оказался прижатым к ней и мог шевелить только ногами. — Глаза закрой и всё.       Раздалось недовольное шипение, и Тсуна оттолкнулась от ступеньки, стараясь в полной мере впитать эти несколько секунд полёта в высоте. Этого очень не хватало: полёты с парапланом, роуп-джампинг, прыжки с парашютом — Тсуна ужасно соскучилась по всему, что давало эти несколько долгих мгновений полёта. И даже наличие привязанного к себе недовольного ребёнка не портило момент.       Момент, который закончился слишком быстро, и она чуть не осталась без обуви, тормозя о ступеньку.       — Если Шу там не будет — я сойду с ума, — простонал Вакия. Тсуна потрепала его по волосам и осторожно отстегнула карабин, под руки придерживая юношу. Надо было, чтобы он сам встал на ноги, однако этого не произошло, и, пошатнувшись, он завалился в распахнутые объятия Рантаро.       — Он высоты боится, — тихо констатировал Дайна.       — Я догадалась, — шёпотом ответила Тсуна.       Ноги дрожали, так что будь такая возможность, она, на самом деле, тоже завалилась кому-нибудь в руки, но её участью было обжиматься со столбом, пока колени не перестанут дёргаться достаточно, чтобы можно было встать прямо и сделать шаг.       — Как полёт? — саркастично поинтересовался Ю, на что Тсуна только недовольно прищурилась, медленно стекая на корты и только после этого, почти гуськом, спускаясь с и без того низкой ступеньки.       — Я взбодрилась, — призналась Отори, оттопыривая большой палец.       — Я рад, — Ю повторил жест.

***

      Небольшая передышка оказалась незапланированным событием, однако никто спорить не стал, потому что ноги, как оказалось, дрожали у всех, кроме Кузы, и далеко в таком состоянии не уйти.       Пришлось переползти в тень и отсидеться минут двадцать, за которые Куза, как единственный, кому в себя приходить не требовалось, вытягивал информацию. В основном, из Вальта, потому как тот, как поняла Тсуна, знал Шу лучше всех. И из этого разговора единственное новое, что она узнала — это навыки Шу в приготовлении пасты. Почему на этом был сделан такой акцент, однако, она не поняла, а по реакции остальных предположила, что не только её смутило подобное уточнение.       Шу был лучшим другом Вальта с детства, входил в топ-4 блейдеров Японии, в целом был достаточно сильным и умелым игроком.       И отлично готовил макароны.       Тсуна переглянулась с Ю.       Идти оставалось всего ничего, поэтому нехотя пришлось подниматься и продолжать путь, и буквально через несколько минут они вышли к огромному каменному сооружению, по архитектуре подобному тем, из которых старый город и состоял. Тсуне свело колени от крутых, уходящих прямиком в поднебесье лестниц, и хотелось верить, что проходом в логово служила всё-таки пугающая своей чернотой арка.       — Кажется, — не очень уверенно протянул Ю, — мы на месте.       — На месте, — подтвердила Тсуна и зацепила прибор за висящий на кобуре карабин. — Теперь осталось понять, где тут вход. Дайна указал в черноту.       — По всем законам жанра — там.       — Какого жанра?.. — Тсуна вскинула бровь.       Постройка навевала конкретного толка воспоминания, но отвлекаться на приятную ностальгию сейчас не то чтобы очень к месту было, поэтому пришлось себя одёрнуть и на негнущихся ногах пройти в черноту, вымеряя шагами огромные глыбы древнего сооружения. И стоило им войти в это жерло, с ужасным грохотом опустилась огромная каменная плита, отрезая единственный путь к отступлению и погружая коридор в кромешную черноту.       У Тсуны на висках выпустил холодный пот, но ощущение реальности вернули вскрики мальчишек и Ю. И кучка мелких фигур облепила её за ноги в пару секунд; Ю же вцепился в руку и шумно выдохнул.       Двигаться в кромешной тьме пришлось наощупь.       Однако рельефная каменная кладка быстро сменилась неожиданно гладким покрытием, и прежде, чем Тсуна успела прикоснуться к стене, зажегся искусственный белый свет, резанувший по глазам с такой силой, что пришлось несколько мучительных секунды привыкать.       — Приветствую, — раздалось откуда-то, и с трудом прищурившись, смаргивая выступившие слёзы, Отори приметила динамик.       В конце коридора находился лифт.       — Видимо, нам туда?.. — Рантаро шумно выдохнул и протёр глаза руками. — Прямо как в фильмах.       — Что, испугался? — ехидно подметил Вакия.       — А ты будто бы нет, мистер-страх-высоты?       — А ну тихо, оба! — неожиданно громко и раздражённо процедил Дайна, вставая между ними. — У нас дела поважнее есть.       Тсуна хрустнула шеей: усилилось чувство не ностальгии, а дежавю, и она где-то на подкорке понимала, к чему стоит готовиться, чего ожидать и какую картину они увидят. Это — и чей голос раздался из динамика; осознание пришло с небольшой задержкой, но как только — так сразу руки свело неприятной судорогой и желанием придушить кое-кого конкретного.       — А это безопасно? — осторожно уточнил Куза.       — Выбора в любом случае нет, — решительно выдохнул Вальт и направился к лифту.       Металлические двери бесшумно закрылись, стоило зайти всем, и лифт медленно тронулся вглубь, и ожидание тянулось совсем уж напряжённо. Тсуна краем глаза отслеживала, какое выражение лица у Ю, а также пыталась представить или тренировочный полигон, или лабораторию — увидят они что-то из этого.       Тишину постепенно разбавлял металлический грохот, становившийся тем громче, чем ниже они опускались и, выйдя из лифта, приближались к массивным металлическим дверям, возле которых Отори отметила магнитный замок.       Однако двери открылись сами, и её догадки оказались правдивы: тренировочный полигон.       — Кто бы мог подумать, — фыркнул Ю, складывая руки на груди.       Экраны с физическими показателями и рейтингом имён, стоявший в воздухе запах пота, вздохи, стоны, всё тот же металлический грохот — они вышли в огромный зал, где тренировалось, кажется, два десятка юношей в одинаковой форме.       У Тсуны вдоль тела прошла неприятная дрожь, и она нисколько не удивилась реакции Вальта и остальных: им-то, наверное, в новинку видеть подобное. Ближайший к ним юноша в форме обессиленно упал на колени, тяжело дыша, и Вальт тут же кинулся в его сторону.       — Не трогай его, — объявил подошедший… Тоже юноша? Одеждой он явно отличался от остальных, носил маску, но всё равно ощущался и выглядел как подросток. — Если не справляешься, ты всегда волен уйти.       На упавшего эта фраза подействовала как пощёчина: он тут же рывком — насколько мог — встал и продолжил выполнять упражнения, потеряв всякий интерес что к Вальту, что к юноше в маске, и смотрел только перед собой каким-то потерянным, почти пустым взглядом.       Хотелось уйти.       — Так нельзя! — решительно объявил Вальт, сжимая кулаки. — Всем им нужен отдых!       — Все они вольны уйти, — повторил юноша в маске. — Все они здесь по своей воле. Идёмте, вас ждёт…       — Нет уж, подожди! — не унимался Аой. Юноша за тренажёром снова упал, но как только Вальт попытался снова помочь ему встать, резко оттолкнул его и продолжил размеренные выпады.       Только сейчас Тсуна поняла, что огромные кольца на руках, ногах и туловище были не просто элементами учебной формы, а утяжелителями.       — Вы в Змеиной яме, — сухо сказал юноша в маске. — Тут не терпят слабаков.       — Они вольны уйти, — повторила его же слова Тсуна. — Правда же?       — О чём вы?       — Уйдут или умрут?       — Вас ждёт Ашрем, — спокойно сказал юноша, выдержав небольшую паузу, и жестом пригласил проследовать за ним, к другому лифту.       Тсуна очень тяжело вздохнула, массируя переносицу: каждый раз, каждый раз одно и то же, и это уже переставало быть хоть сколько-то смешным, учитывая, что оно изначально таковым и не являлось. Наверное, какая-то закономерность-таки прослеживалась, если учитывать связи всех со всеми, но помнилось ей, подобное наблюдалось не только в условных «компаниях зла».       Ашрем.       Александр в странной маске и не менее странном наряде. А рядом с ним — юноша в такой же, как и у их сопровождающего, маске, только если он был серебряным, то стоящий возле Александра — золотым, и Шу.       Шу Куренай собственной персоной.       В подобном костюме, в подобной маске — разве что красной.       У Тсуны глаз задёргался: она хотела узнать, что случилось с Шу и куда тот пропал, но между «не знать ничего вообще» и этим она точно предпочла бы первое.       — Приветствую вас в «Змеиной яме», — Александр раскинул руки. — Надеюсь, вы впечатлены.       — Более чем, — фыркнула Отори, заламывая руки за спиной.       Даже учитывая, что маска — хотя это скорее было шлемом — скрывала большую половину лица Александра, у него всё равно проскользнула какая-то тень… удивления, что ли? Она не ожидала увидеть его, он не ожидал увидеть его — на этом бы и разошлись, если бы не обстоятельства.       Обстоятельство. Одно.       Стоящий по струнке светловолосый паренёк.       — Почему кругом одни маски?.. — раздражённо прошипел Вакия.       — Здесь важна только сила, а личность не значит ничего, — пафосно продолжил Александр и повернулся к ним спиной. — Таков девиз «Змеиной ямы». Такой подход помогает сконцентрироваться на нашей цели.       — Цели?..       — Создание сильнейших блейдеров. Укрепление выносливости, оттачивание навыков и дисциплины, — строго отрезал юноша в золотой маске.       Шу молчал.       — Уверен, некоторым из вас такой подход крайне близок, я прав? — Александр посмотрел на них из-за плеча. И пускай глаз не было видно из-за шлема, Тсуна всё равно прекрасно поняла, что взгляд направлен на неё. Поняла — и поёжилась. — Меня зовут Ашрем. Будем знакомы.       — Нисколько! — вскрикнул Вальт. — Что случилось с Шу?! Где он?!       — Шу?.. — Александр спросил это так делано-удивлённо, что Тсуну передёрнуло: вот же… — Ах, Шу. Он не справился.       Странно было слышать такое заявление, смотря прямиком на стоящего возле него Куреная. Который, кажется, даже не дёрнулся ни от упоминания собственного имени, ни от факта, что якобы «не справился». Если бы он правда не справился, где бы он сейчас находился?..       — А… — начал было Ю, указав на юношу.       — Красный глаз, — представил его Александр. — Золотой и Серебряный соответственно. А если хотите узнать, что случилось с вашим другом, для начала докажите, что заслуживаете знать правду.       — Доказать?.. — севшим голосом уточнил Рантаро. За спиной раздался громкий металлический скрежет: кусок стены подобно створке поднялся, и в слепящем белом свечении выросло пять фигур.       — Достойно проявите себя в бою с вашими соперниками, — с очевидной насмешкой объявил Серебряный глаз. И, вроде, добавил что-то ещё, но его слова растворились в очередном грохоте, только на этот раз из стены выросли ступени, ведущие прямиком в белоснежный коридор.       — Ю, — Тсуна дёрнула его за запястье и наклонилась к уху: — Я остаюсь здесь, ты следишь за детьми.       — Понял, — он мрачно кивнул и громко объявил, вскинув кулак: — Вперёд! Провожая взглядом компанию, Тсуна крайне жалела, что пошла налегке: кроме самого необходимого и, к несчастью, в относительной мере хрупкого, у неё с собой ничего не было. Даже обувь — и та слишком лёгкая.       Когда силуэты исчезли в белом свечении, сначала закрылся проход, а после пропала лестница, и снова образовалась гладкая, состоящая из панелей металлическая стена.       — Не думал, что увижу тебя здесь, — тон Александра вмиг сменился с напыщенно-серьёзного до обычного, просто и относительно привычного. — Впечатляет, согласись?       От удара у Тсуны перед глазами расплылись чёрные мушки.       Бить было нечем, так что ударить решил просто кулаком, и от того, как резко и больно ей свело руку, она едва ли сама не упала на колени, просто чтобы прийти в себя после болезненной судороги, прошедшей по вдоль руки и по всему телу.       Шлем Александра отлетел с всё тем же металлическим грохотом, сам Гилтен попятился в сторону и стёк на пол, держась за челюсть. Серебряной и золотой юноши хотели было дёрнуться к ним, но один взгляд — и замерли на месте.       Единственным, кому было всё равно — Шу.       Он неспешно прошёл мимо Александра, переступил через его шлем и, проходя возле Тсуны, вполголоса сказал:       — Не говорите Вальту. Я сам с ним разберусь, — и покинул зал.