Loving The Stars.

Твоя комната завалена коробками, схемами, чертежами и книгами на незнакомом языке. В воздухе крутятся куски бумаги, мягко оседая на пол прямо перед твоими ногами. Стены покрыты белыми листами с надписями. Некоторые ты можешь прочитать, хоть и не знаешь, действительно ли они на английском, или же это встроенный переводчик ТАРДИС. На другие трудно смотреть, множественные круги, пересекающие поверхность бумаги, сильно рябят в глазах. Галлифрейский, конечно же, не переводится. – Доктор? – ты едва не поскальзываешься на маркерах, разбросанных по полу, сильно ударяешься о край дивана коленом и несколько долгих секунд пережидаешь возникшую боль. Наконец, двигаешься дальше, пытаясь взглядом отыскать в этом бардаке знакомый плащ или хотя бы светлые волосы. На удивление, находится инопланетянка довольно быстро. В конце концов, сложно не заметить, как из одного угла комнаты вылетают оторванные листы. Оттуда же доносится сдавленное бормотание, спорящей с собой повелительницы. – Если провести линию вот так, то это похоже на перевёрнутый смайлик. – Перестань, я пытаюсь восстановить свою историю, а не рисую какие-то каракули. На это нет времени. – На каракули всегда есть время! Улыбка трогает твои губы, когда ты слышишь последнюю фразу. Ты даже можешь представить, как Доктор надув губы, грозит сама себе пальцем, попутно рисуя ещё кучу разных смайликов буквально на всём, куда дотянется. Просто так, потому что ей нравятся смайлики, и у неё в руках есть маркер. – Доктор? – ты заглядываешь за школьную доску, убеждаясь в своих мыслях. Закусив кончик языка, блондинка спешно дорисовывает большую зелёную рожицу с широкой улыбкой. Однако, похоже, у маркера заканчивается жизнь, поскольку последний штрих – косые волоски на голове – он рисует совсем слабо. Доктору приходится нажать на маркер, отчего по комнате раздаётся неприятный скрипящий звук. И ты, и она морщитесь одновременно. – Кончился, – жалуется она и метким броском отправляет маркер в полёт. Настолько метким, что ты едва уворачиваешься, чуть ли не впечатываясь в доску. Предмет пролетает в сантиметрах от твоего уха, инопланетянка выглядит озадаченной. – Вот если бы ты не двигалась, он пролетел бы мимо! Стоит ли ей знать, что маркер летел тебе прямо в лоб? Определённо нет. Лицо Доктора покрывают разноцветные полосы, будь они толще и располагались бы только горизонтально – сошли бы за боевую раскраску. Ты пытаешься оглядеться, чтобы понять, кто с кем воюет. Тем временем повелительница роется в карманах своих штанов, отыскивая новый маркер. Он совершенно другого цвета, впрочем, её это не смущает. Поэтому синюю полосу на доске она продолжает ярко-розовой. А ты гадаешь, сколько ещё разноцветных фломастеров находится в её карманах. Судя по тем, которые ты встретила на полу по дороге сюда – как минимум настоящий маленький склад. – Я приготовила чай, – ты пытаешься привлечь внимание Доктора, пока та увлечённо рисует розовые озёра между своими схемами. От усердия она высовывает язык, и ты видишь, что край его неестественного фиолетового цвета. Твоя улыбка, должно быть, становится ещё больше. – Да? Спасибо, – Доктор, кажется, даже не понимает, за что благодарит. В какой-то момент ты моргаешь, и вот в её руках уже жёлтый фломастер, которым она добавляет надписи над стрелками. И, конечно же, звёзды. Доска выглядит красочно. Красные реки, фиолетовое небо и синие деревья никак не мешают настоящей цели её использования – какой-то важной схеме из черточек, стрелок и окружностей. В каждой такой окружности нарисован чей-то портрет. Ты не художник, чтобы оценить технику, но рисунки, пусть не детальные, очень понятные и простые. Несколькими штрихами Доктор буквально передаёт личность каждого из нарисованных мужчин. Почему-то тринадцать из них мужчины. На последнем – четырнадцатом – рисунке нет изображения, там лишь незнакомый тебе галлифрейский символ. То, что он галлифрейский ты узнаёшь по знакомому кругу со сферами и точками внутри. – Извини за бардак, – Доктор принимает у тебя чашку горячего чая, сразу делая из неё большой глоток. Ты кривишься, предполагая, что она только что сожгла себе все вкусовые рецепторы, однако, судя по довольному выражению лица блондинки, с ней ничего не произошло. – Какой приятный вкус! С нотками морской соли и революции. Мы с тобой не были на Бостонском Чаепитии? Вопрос звучит как раз в момент, когда ты решаешь отпить немного из своей чашки, и заставляет тебя подавиться. Невероятно, она узнала чай лишь по его вкусу. Способности Доктора всегда поражали тебя. – Н-нет, – хрипишь ты. – Это подарок. От Рут. Она резко разворачивается к тебе, ты только и успеваешь сделать шаг назад, чтобы ни выплеснувшийся чай, ни открытый маркер не оставили на твоей одежде следов. На лице повелительницы растёт тревожность, с которой она аккуратно ставит чашку на край доски. Краем глаза ты отмечаешь, что она всё же упадёт, но сейчас это не имеет значения. Гораздо больше тебя заботит выражение лица Доктора – напряжённое и в какой-то мере беспомощное. Пока ты раздумываешь, не сказала ли ты что-то не то, инопланетянка продвигается к тебе, чтобы задать волнующий её вопрос. – Захочешь ли ты путешествовать со мной, если узнаешь, что я не та, кто есть на самом деле? – Ты далек? – шутишь ты, но Доктор не улыбается. – Извини, глупо вышло. – Нет, – её пальцы стискиваются на твоей руке чуть выше запястья. Немного болезненно, если честно. Твоё сердце отзывается на этот простой жест, начинает биться быстрее. Взгляд Доктора бродит по твоему лицу, ты замечаешь, как вены на её шее вздуваются от напряжения. Её рука слегка дрожит, когда она тянет тебя ближе к себе. – Я солгала тебе. Себе тоже, но это не так важно. – О чём ты? – Я не… не Повелительница Времени, – наконец, взгляд Доктора останавливается на твоих глазах, она заглядывает в них, ища ответы. Однако всё, что находит в них – удивление. – Я не понимаю, – признаёшься ты. И тогда она рассказывает. О том, как Мастер запер её в Матрице повелителей, о том, что она узнала, находясь там. О лживой истории её расы, о том, как Рассилон лгал, глядя в глаза своим собственным соратникам. О различных версиях себя, которых она даже не знала до этого момента. О Рут, другой Рут, служащей в Дивизионе. Той, которой бы никогда Доктор не стала. О галлифрейских главах, решивших запрятать информацию о вневременном ребёнке. И о себе. О том, как считала себя обычным повелителем, укравшим машину времени и сбежавшим прочь, чтобы исследовать вселенную. И с каждым словом голос Доктора становится хрупче, отрывистые слова напоминают осколки стекла, режущие твой разум. Когда она уже не знает, что сказать, они повисают между вами в воздухе острыми напоминаниями. – Я не знаю, кто я больше, – шепчет она в конце истории, её пальцы на твоей руке ослабевают. Блондинка отпускает тебя, и ты видишь, как она слегка отстраняется, собираясь отступить. Ты хватаешь её за руку до того, как она это сделает. – Ты неправа, – твой голос звучит так уверенно, вы обе поражаетесь этому. – Ты знаешь себя. Доктор непонимающе смотрит на тебя. Ты вновь оглядываешься, но теперь, впервые за время нахождения в собственной квартире, видишь всё новым взглядом. Ранее разрознённые вещи становятся одним целым. Галлифрейские письмена, рисованные портреты, линии, ведущие от листа к листу на стенах. Ты видишь её, настоящую карту регенераций, которую Доктор разместила везде, где могла, чтобы проследить свою жизнь до настоящего момента. Понимая, как это важно, ты обводишь рукой всё это, приглашая повелительницу посмотреть твоими глазами. А затем тыкаешь на доску. Чисто интуитивно ты догадываешься о назначении четырнадцати кругов. – Это то, что ты помнишь? Спрашиваешь осторожно, словно стараешься вытащить осколки из открытой раны, не задевая сосуды и ткани, пытаешься не пустить кровь. Доктор молча кивает, и ты улыбаешься под её взглядом. – Тогда, – ты берёшь у неё маркер, тянешься к доске и обводишь все круги практически одним движением, – вот, кто ты. Вся твоя жизнь, насколько могу судить по твоему рассказу, твоё понимание себя. И пока ты объясняешь ей, она так и не отводит взгляд от доски. – Личность определяется опытом. Не имеет значения, сколько раз ты регенерировала ранее, – ты очень надеешься, что правильно понимаешь процесс регенерации, несмотря на многоминутные разъяснения, – сколько разных воплощений у тебя было. У тебя нет этих воспоминаний, а, значит, ты не можешь делать их частью себя. Это как если бы мне сказали, что в прошлой жизни я была собакой. Да, классно, но из этого не следует, что мне нужно сейчас спать на подстилке и гулять в парке в наморднике. – Но они… – блондинка касается ближайшего листа рукой, – они – это я. – Да, – соглашаешься ты с ней. – И нет. Ты помнишь дни своей молодости? Взросление? Обучение в Академии? – Конечно! – Что ты чувствовала тогда? – вопрос с подвохом, и ты знаешь это. Однако повелительница не замечает твоего дрогнувшего голоса, раздумывая над словами. – Энтузиазм, я была счастлива получать новые знания, у меня были друзья, – перечисляя, она загибает пальцы, – учителя, правда, ругались за мои методы обучения, но некоторые из них, впрочем, извинялись, признавая мой подход лучшим. – Ты готова отбросить всё это только из-за того, что тебе сказали, что это не первая твоя жизнь? – ты замираешь от собственных слов, они звучат резко, отрывисто. Доктор качает головой. – Никогда, – пальцы её руки сжимаются в кулак, ты чувствуешь, как напрягаются мышцы под твоей ладонью. – Весь твой опыт до сегодняшнего дня определяет твою сущность. – Но я даже не знаю, кто я… – Скажи мне, что ты обычно делаешь? – Бегу, – она хмурится, стараясь честно ответить, – путешествую с друзьями по вселенной. – Ещё. – Пытаюсь быть доброй, громко смеюсь... – Спасаешь, – подсказываешь ты. – Планеты, галактики, целые миры. Ты – Доктор. И всегда останешься Доктором. Больше ничего не имеет значения. Посмотри на это, – твой палец указывает на один из самых больших листов, прибитых над диваном, с того места, где ты стоишь, на нём видно слово «Другой», но не это привлекает тебя, – посмотри сколько возможностей у тебя было помогать другим. Ты же сама сказала, всё это не делает тебя хуже. Это просто позволяет тебе быть больше, чем ты есть. И отвечая на твой вопрос: нет, я не хочу переставать путешествовать с тобой. Ты даже не заканчиваешь говорить, когда Доктор осторожно поворачивает тебя к себе. Её лоб прижимается к твоему, и невозможно не отметить, насколько естественным выглядит этот жест. Поддаваясь моменту, ты закрываешь глаза, полностью переключаясь лишь на ощущения. Даже ускоренный ритм сердца не мешает тебе. «Спасибо». Чужие мысли вновь касаются твоего разума, ты не препятствуешь им, зная, что они не навредят тебе. Но в отличие от прошлых подобных моментов, в этот ментальная связь не ослабляется, а наоборот становится крепче. Обычно у тебя абсолютно плохое воображение. Ты всегда удивлялась, когда другие люди говорили, что могут представить что-то в своей голове. Считала это глупыми шутками над тобой. Потому что всё, что ты видела, закрывая глаза – темнота. Или бело-красный оттенок, в зависимости от времени суток и того, как сильно ты зажмуриваешься. Но ни предметов, ни лиц людей, ни каких-то животных твой разум не был в силе представить. Уже позднее, когда у тебя появился первый интернет, ты вдруг поняла, что приятели и друзья не смеялись над тобой. Они действительно могли видеть вещи в голове. Однако так же ты встретила и других людей, у которых, как и у тебя, были с этим проблемы. И это здорово утешало. Но сейчас прямо перед твоим внутренним взором вспыхивают картинки, настолько яркие, настолько детальные, что ты боишься выдохнуть, чтобы не спугнуть их. Ты не особо понимаешь их, они разные, некоторые из них чёрно-белые, другие настолько цветные, что, кажется, будто кто-то вылил на изображения все цвета в мире, перемешав в различных вариантах. Вот ты видишь далека, от одного его вида по позвоночнику пробегает холодок. Из темноты коридора шагает полуразобранный Кибермен, ты видишь ржавый металл его тела так, будто он стоит перед тобой. Рыжеволосая девушка протягивает тебе руку, широко улыбаясь, когда ты аккуратно берёшь её прохладную ладонь. Мужчина в доспехах пихает тебя в какое-то сооружение, напоминающее коня. Высокая женщина в фиолетовом платье спускается с неба на зонтике. Рут ты узнаешь, она прижимает к себе оружие и спорит с носорогами в броне. Их ты тоже знаешь, это – Джудуны. Изображений много, у некоторых есть звук, у других движения и небольшие сцены. Ты не стараешься запоминать их или размышлять над ними. Просто позволяешь этому потоку скользить по твоим мыслям, пробираясь в них. Доктор стискивает руки, которыми держит твою голову, прижимая ваши лбы ещё сильнее. Она не отпускает, даже когда поток заканчивается. Вы обе тяжело дышите. Она – потому что телепатия, похоже, забирает много сил. Ты же не понимаешь, что твоё дыхание вырывается резкими толчками, пока не думаешь об этом. Горло сразу сдавливает, тебе приходится дать себе ещё некоторое время, чтобы дышать в правильном, нормальном ритме. – Позволь мне отвезти тебя в одно место, – шепотом просит Доктор. – Куда? – спрашиваешь ты, тоже шёпотом, чтобы не разрушить момент. Хотя, на самом деле, просто не способна говорить в полный голос, настолько трудно довериться себе. Кажется, будто ты обязательно сорвёшься, если скажешь что-то громко. Впрочем, всё это теряется, когда звучит ответ, заставляющий тебя замереть. – На Галлифрей.