***
Когда Гарри очнулся, он лежал на траве, по другую сторону той самой дороги. Его лицо было исцарапано — видимо, Кроакер и Билл тащили его сквозь кусты и через подземный лаз не слишком деликатно. — Что это… — прохрипел он. Невыразимец приподнял его голову и влил в него довольно мерзкую и довольно знакомую на вкус жидкость. — От «Ступефая» еще никто не умирал, — ехидным голосом сказал ему Билл, — а вот от той гадости, что была на кольце… — Простите, — потупился Гарри, цепляя на нос очки. Физически после зелья он чувствовал себя намного лучше, а вот морально… — Ну, должны же мы как-то оправдывать те деньги, которые нам платят коротышки, — пожал плечами Билл. — Если это успокоит тебя — примерно так и выглядит типичное начало успешной карьеры Разрушителя Проклятий. Кстати, держи, — он нагнулся и надел на шею Гарри серебряную цепочку с серебряным же жетоном на ней. Гарри взял жетон в руку и присмотрелся. На гладкой пластине он увидел цифры: «1/1». — Один — это сколько раз тебя вытаскивали из таких вот ситуаций товарищи, — пояснил Билл, распихивая по карманам свое снаряжение. — А ноль — это сколько раз ты вытаскивал их сам. Обычно ты набираешь пятерку или даже десятку, прежде чем тебе самому удастся вытащить кого-либо. Если тебе интересно — я стартовал с шести, и теперь мой счет — семнадцать на тридцать два, точнее, уже на тридцать три, и это лучший показатель в Гринготтсе. — У меня… У меня две единицы, — пробормотал Гарри. — А нуля нет. — Ого! — удивился Билл, взглянув на пластинку. — И когда же ты успел? — В прошлом году, — вздохнул Гарри, наконец-то сообразив, в чем дело. — Гермиона уже совсем собралась надеть Диадему… — Ну тогда ты должен догадаться, что случилось с тобой. — Я пытался надеть кольцо? — спросил Гарри. — Именно. Ты попал под Чары Принуждения, твоя спина на мгновение замерла, это верный признак… Но, когда ты взял его, я успел оглушить тебя, прежде чем ты успел его надеть. Именно поэтому Разрушители Проклятий никогда не работают в одиночку. — Спасибо, — кивнул юноша, — теперь я тебе… — Ты мне ничего такого не должен, — возразил Билл, — во-первых, это в любом случае не покрыло бы долг за Джинджер. Во-вторых — это, как я уже сказал, наша работа, и она не подпадает под обычную практику. Иначе мы все просто не могли бы ходить, потому что были бы спутаны этими долгами от макушки до пяток. Кстати, в Аврорате такая же практика. Так что с тебя традиционная бутылка огневиски — и дело с концом. — Вы уже разобрались со своими долгами, джентльмены? — поинтересовался мистер Кроакер. — Судя по воплю, Том сварился и вселился в мистера Локхарта тридцать восемь минут назад, и времени у нас осталось не так уж и много. Ты уверен, Гарри, что должен сделать это сам? — Да, сэр. Билл, эта штука у тебя? — Конечно, — кивнул Уизли-старший. Кроакер встал и подвел все еще слегка пошатывающегося Гарри к почти плоскому валуну, на котором лежало то самое кольцо. В кольцо было продето несколько петель маггловского паракорда, так что сунуть внутрь палец теперь было попросту невозможно. — Довольно мерзкое проклятие, — сообщил Билл. — Сначала я сунул в него сучок подлиннее, просто чтобы подцепить его и вытащить из хижины, и тот сгнил меньше чем за минуту — к счастью, уже после того, как кольцо оказалось снаружи. Потом я вспомнил твой рассказ про то, как вы с Роном, — тут он едва заметно вздохнул, — ловили ключи. Эти маггловские веревки, не подверженные гниению, действительно великолепны, и я, пожалуй, куплю еще пару-тройку бухт в магазинчике Оттери. Ты уверен, что справишься? — Должен, — ответил ему Гарри. Да. Он должен справиться и должен сделать это сам. Потому что если Том вселяется в ближайшего, ну или в того, кто нанес удар… Не факт, что Билл или Кроакер смогут совладать с Томом, а у него все-таки есть опыт. И мама с папой. И Гермиона. Он нашел в своей голове Гарри-Которому-Очень-Хотелось-Надеть-Кольцо и загнал его поглубже. Стало легче, и желание немедленно распутать или разрезать веревку, чтобы надеть это великолепное кольцо на палец, наконец, ушло. Билл протянул ему тот самый превращенный во что-то вроде кинжала зуб василиска, который вручил юноше утром мистер Грейнджер и который он передал Биллу через Тонкс и Сириуса. Гарри выдохнул, подошел к камню и осторожно вытащил зуб из ножен. Теперь начиналось главное. Гарри привел в боевую готовность всех своих Маленьких Гарри и замахнулся. — Еще пять секунд, — мистер Кроакер смотрел на часы, не такие пафосные, как у Дамблдора, но явно превосходящие их функционалом. — Три… Две… Одна… БЕЙ! Гарри ударил. Кольцо треснуло, и дикий вой исходящего из него осколка души Тома Реддла остался неуслышанным в окрестностях только потому, что наложился на взрыв «Бомбарды» Гилдеморта. Черная тень, подвывая и рассыпая проклятия, поднялась над кольцом, и Гарри приготовился встретить очередного Тома. Добровольно впускать его он, конечно, не собирался — пусть засранец хотя бы пострадает немного, прежде чем присоединится к тем двум, что уже прицепились к его душе. Но тень, даже не попытавшись пробиться сквозь двойное «Протего» Невыразимца и Разрушителя Проклятий, развеялась в ночном воздухе. — Есть, — вздохнул Кроакер, — мы все-таки выиграли если и не всю войну, то этот бой точно. Сикль вместо галлеона, н-да. Это был третий из, предположительно, семи. Как жаль, что ребята Кингсли Шеклболта все-таки упустят эту мордредову змею… Ноги Гарри подкосились, и он сел на траву. Все оказалось проще, намного проще, и он, готовившийся к очередной битве в своей голове, теперь просто не знал, что делать. Две пары рук подняли его и посадили в наколдованное кресло. В его руках снова оказалась чашка с чаем — только теперь вместо молока в нем было что-то покрепче. Парень сделал глоток, потом другой… Билл водил палочкой над обломками кольца и вывалившимся из оправы черным камнем. — Эта штука теперь безопасна, — сказал он, — но… Но я чего-то не понимаю. Не взглянете ли, мистер Кроакер? Невыразимец подошел к Разрушителю Проклятий, и они вместе склонились над обломками. — Н-да, — наконец, сказал мистер Кроакер. — Гарри. Мы тут обнаружили одну… довольно опасную тайну, не имеющую, что странно, никакого отношения к Тому… Ну, кроме того, что он оказался еще глупее и необразованнее, чем я думал. И я, честно говоря, даже не знаю, что делать. — А к кому она имеет отношение, сэр? — поинтересовался Гарри. — Я про тайну. — К Певереллам и через них к Гонтам, — вздохнул Кроакер. — А где Певереллы — там еще и Поттеры. Но, к сожалению, к нашему дорогому Альбусу она тоже имеет отношение, причем… довольно неприятное. — Тогда… Тогда я не уверен, что хочу знать ее, сэр, — вздохнул Гарри. — До сих пор мне удавалось как-то закрываться от профессора Дамблдора, но… лучше перестраховаться. Я думаю, что… нет, если это, как Вы говорили, должное время, а я — должная персона… — Как персона-то ты вполне подходишь, — вздохнул Невыразимец, — а вот время… Я уже обещал тебе и мисс Грейнджер подробный разговор. И, боюсь, у нас появился еще один повод для него. Ты не возражаешь, если я возьму этот камень? На время? — Берите, сэр. Но… возможно, мне придется показать обломки Директору? — Это не проблема, — усмехнулся Невыразимец, — я, как и мисс Грейнджер, тоже не очень-то люблю приходить на экзамен неподготовленным. Гарри запаниковал: неужели мистер Кроакер… — Извини, что я попросил Тонкс пересказать ваш разговор с мистером Грейнджером, — вздохнул он, — если тебя утешит — я чувствовал себя достаточно неловко, делая это. — Ладно, — буркнул Гарри; это было лучше, чем если бы Невыразимец подсматривал за ними в пещере, но все равно не слишком приятно. — И как именно Вы подготовились, сэр? — Это пенджабский темный змеевик, — мистер Кроакер достал из кармана обломок черного с едва заметным зеленоватым отливом камня; Гарри встречал его описание в подаренной сестренками Патил книжке, — я подозревал, что мне понадобится возможность хотя бы понимать язык змей. И… такой камень в фамильном кольце змееустов был бы вполне логичен. — Ну… Да, — признал Гарри. Кроакер достал из кармана серебряный молоточек и обстучал змеиный камешек, довольно быстро придав ему форму, сходную с формой черного камня, который он, в свою очередь, прибрал в карман. Затем он немного подумал, перехватил палочку наподобие пера и ярко-синей озоновой искрой выцарапал на одной из граней рисунок: что-то вроде равнобедренного треугольника с вписанным в него кругом. — Вполне подходит! — решил он, с легким щелчком вставив камень в покореженную оправу. — Даже Гарпии не могли бы подшутить лучше! — подмигнул он юноше. — Здорово, сэр! — признал Гарри. — Действительно здорово. Но… у меня есть еще один вопрос. К Вам. — То есть, ты хочешь сказать, что он не для ушей мистера Уизли? — качнул капюшоном Невыразимец. — Прости, Билл, — понурился Гарри. — Но… — Мне все равно не помешает качественный «Обливиэйт» по поводу этого, точнее, того камушка, — пожал плечами старший Уизли. — К сожалению, мой контракт запрещает скрывать сведения о таких артефактах от работодателя при написании ежемесячных отчетов, а до конца июня осталось меньше недели. Сделайте это, сэр, и я, пожалуй, двину — надо успеть выспаться перед дежурством.***
Когда приведенный в должное состояние Билл скрылся с громким хлопком, Кроакер обратился к Гарри: — Почему бы нам не вернуться на стадион? Сейчас тут будет довольно людно, — и в самом деле, громкий голос отдававшей распоряжения мадам Боунс уже доносился со стороны кладбища. — Да, сэр, — согласился парень, и мистер Кроакер перенес их на ту же трибуну, где они сидели около полутора часов назад. Вокруг уже никого не было и, судя по тому, что мистер Кроакер не стал предлагать ему надеть мантию Невыразимцев снова, наложенные им чары все еще работали. — Отсюда тебе будет проще добираться до Больничного Крыла, — пояснил он. — Я оставлю тебе платок, на который накладывал чары портключа, а ты можешь сказать, что его дал тебе твой крестный. Ты активировал его сразу, но портал сработал с задержкой из-за чар Тома. Следы магии на платке это подтвердят, а с Сириусом я поговорю. Гарри кивнул. Отдел Тайн действительно был серьезной организацией: пожалуй, по уровню серьезности его можно было сравнить даже с Клубом. — Итак, — продолжил мистер Кроакер, — о чем ты хотел спросить меня, Гарри? — Когда я ударил эту штуку зубом василиска, — задумчиво сказал гриффиндорец, — я думал, что Том, точнее, кусок Тома, который сидел в ней, попытается присоединиться… еще к двум, которые уже сидели во мне. — К двум? — удивился Кроакер. — Ага. Один-то всегда во мне сидел, ну, не всегда, а, как я думаю, с того самого Хэллоуина. А второй к нему присоединился, когда я этим же зубом разбил Диадему. Он-то мне и сказал, что не все так просто, и даже спросил еще, согласен ли я впустить и остальных. Поэтому-то я и понял, что, помимо этих двоих, включая того, что прицепился ко мне в ту ночь, есть еще минимум два куска. — Остальных… — задумчиво сказал Кроакер. — И… ты справляешься? — Мне папа и мама помогают, — пожал плечами Гарри. — А теперь еще и Гермиона. Они, Томы эти, там как будто в клетке сидят, в такой окруженной пламенем клетке, — пояснил он. — Это мне сам Том жаловался — не старый, и не тот, который из Диадемы, а из дневника который. — А он… Том-Из-Дневника… Он не сидит в твоей голове? — Не-а. Может быть… Может быть, это потому, что я тот дневник сжег Адским Пламенем, а не зубом ткнул? — предположил он. — Может быть, и Диадему надо было?.. — Это было бы слишком просто, — вздохнул Невыразимец. — Адское Пламя — запрещенное, но хорошо известное заклинание. Да и сейчас мы использовали тот же самый зуб… Он, я имею в виду Тома, точнее, любого из Томов, говорил еще что-нибудь, связанное с этим? — Ну он сказал что-то вроде «Их защищают…» И он явно имел в виду свои якоря. — Поправь меня, если ошибаюсь, Гарри, — подумав пару минут, сказал Невыразимец, — но Том превратил свой дневник в хоркрукс в середине июня сорок третьего? — Да, сэр. Когда умерла Миртл. Он тогда учился на пятом курсе. — А кольцо он сделал якорем месяц спустя, в начале июля… Ну что ж. Значит, дневник был первым его хоркруксом, а кольцо вторым. — Почему, сэр? — Скорее всего — я не говорю «это очевидно», но скорее всего — созданные ранее якоря защищают не только Тома, но и те хоркруксы, которые он создал позднее. И оба Тома, гостившие, точнее, гостящие у тебя, не в курсе, что ты уничтожил самый первый. А теперь и второй, который остался без защиты. Видимо, диадема была как минимум третьей… Но, боюсь, тот осколок, что был в ней, уже успел зацепиться за твою душу. — Значит, их надо уничтожать в определенном порядке? — Пожалуй, да. В этом случае такой… атаки не происходит, и тебе будет намного легче. — Миртл сказала мне, — медленно произнес Гарри, — сразу после того, как я уничтожил эту диадему и Том-Из-Нее переселился в меня, она сказала, что теперь я пахну им, Томом, в два или три раза сильнее. А до того я пах точно так же, как и тот Том, который сидел в профессоре Квиррелле. — Вот как… Видимо… Видимо, каждый раз Том делил свою душу напополам, — задумчиво произнес мистер Кроакер, — а значит, ты был следующим по порядку после диадемы, и между тобой и ней Том якорей не создавал. Поэтому-то от нее пахнет в два раза сильнее, чем от тебя или от того, что осталось у самого Тома, когда он вселялся в Квиринуса. Змея — уже после, и… Осталось найти еще предположительно два хоркрукса, созданных между сорок третьим и пятьдесят шестым годами. — А почему пятьдесят шестым, сэр? — Потому что в последний раз перед своим вселением в Квиррелла Том появлялся в Хогвартсе — а диадема хранилась именно там — в Рождественские Каникулы пятьдесят шестого-пятьдесят седьмого годов. Альбус вынужден был рассказать мне это. Том тогда претендовал на должность профессора Защиты от Темных Искусств, и именно после этого года ни один из профессоров ЗОТИ не задержался в замке больше года. То есть это был последний шанс для него спрятать диадему в школе. — А он не мог спрятать ее на моем первом курсе? — Мы оба видели, что Том сделал из диадемы якорь еще до своего… исчезновения. То есть, она где-то лежала все эти годы. И, если уж никто не нашел ее за время его… отсутствия, значит, она и так была хорошо спрятана, и перепрятывать ее просто не было нужды. Нет, он поместил ее в Хогвартс, в важное для себя место, при первой же возможности. И значит, он создал этот хоркрукс с сорок третьего по пятьдесят шестой… Тринадцать лет… Ну что ж. Нужно будет узнать о жизни Тома в эти тринадцать лет как можно больше. И, пожалуй, эти ваши маггловские архивы тоже стоит перерыть еще раз. — Я думаю, это будет не очень легко, сэр. Профессор Дамблдор, по-моему, считает, что я потихоньку становлюсь вторым Томом. Вряд ли его обрадует мой интерес к его… жизнеописанию. — Ну, насколько я знаю, ты весьма успешно дурачил Альбуса, в том числе и с моей — хотя и неожиданной для меня самого — помощью. Так что я в тебя верю. А вот Альбус, как я уже говорил, не верит никому и ни в кого. Хотя иногда и утверждает обратное. — Он все время говорит, что доверяет профессору Снейпу, — вздохнул Гарри. — Хотя и знает, что тот был Пожирателем и даже выдал Тому то самое Пророчество, о котором Вы мне говорили. Нет, я понимаю, что Снейп вроде как раскаялся. Но я не могу понять, почему ему он верит, а мне нет. — Потому что признать свою ошибку в случае с Северусом — если, конечно, он и в самом деле допустил ошибку — было бы для него катастрофой. Личной катастрофой. А в твоем случае… В твоем случае у него есть внутреннее, не осознаваемое им самим, оправдание: дескать, глупая маггловская старуха вмешалась в мой гениальный план — и вот посмотрите на результат! Единственное, о чем я жалею — это о том, что мне так и не удалось побеседовать с той самой твоей старой учительницей. Полагаю, у нас с ней было… довольно много общего. К сожалению, когда ты совершил то самое свое Погружение, было уже слишком поздно, и у меня не было мисс Грейнджер для того, чтобы так грамотно составить список реперов для… сравнимой по длительности и рискованности авантюры. А потом стало поздно уже окончательно, как и… — он расстроенно махнул рукой. — И помощь со стороны мадам Боунс теперь тоже пропала, — печально заметил Гарри. — А как Вы считаете, сэр, кого Фадж назначит вместо нее? — Ну, если он самоубийца… Хотя нет. Корнелиус может быть идиотом, но он всегда был мастером выживания. Если он назначит Долорес… — Амбридж? Эту жабу розовую? — поразился Гарри. — Совершенно точное определение, — печально усмехнулся Кроакер. — Так вот: милейшая Долорес, получив в руки все ресурсы ДМП, сковырнет Корнелиуса уже к Рождеству. Нет, Амбридж он ушлет куда подальше, ДМП получит Скримжер, а Аврорат — Долиш или Тикнесс, он, Тикнесс, сейчас остался на хозяйстве в Министерстве и, вероятно, тоже поддержал Руфуса. — Точно, — схватился за голову Гарри, — этот Скримжер, который Руфус… Он хоть и не появился вместе с Фаджем… Но он единственный знал, что у мадам Боунс остался только резерв, да и тот скоро для чего-нибудь да понадобится! Поэтому Фадж прибыл только с двумя аврорами… — С шестью, — поправил его Кроакер, — еще трое, из личной охраны Фаджа, под командой самого Скримжера, были в мантиях-невидимках, и они уже стояли за спиной Амелии. И, похоже, она об этом догадывалась. Но да, ты прав. Руфус предал ее. И… это одна из причин, почему я… не смог предотвратить… того, что случилось. — То есть, когда мадам Боунс отправила его за Вами… — Да. Он появился у меня дома не сразу, совсем не сразу. Я понял это, когда составлял тот самый график. Видимо, сначала он обрисовал ситуацию Министру, получил некие обещания и дал ему время подготовиться. И это промедление стоило нам очень многого, хотя и не всего. — Но как же… Неужели они — все они! — не понимали?! — Человеческая алчность, самонадеянность и гордыня, — вздохнул мистер Кроакер. — Я думаю, они искренне уверены, что дементор решил проблему Тома окончательно — ведь так было всегда, и что может случиться? — и пришли к выводу, что пора делить плоды победы. — Я был дураком, — сказал Гарри. Слезы заливали его глаза. — Нет, я видел, что волшебный мир не идеален. Но я думал, что достаточно решить проблему Тома, и… А настоящее Зло — вовсе не Том, а… эти. — Ты стал взрослым, — покачал головой мистер Кроакер. — И… теперь проблемы, которые тебе предстоит решать — проблемы взрослого человека. Если тебя это утешит — мне пришлось понять это, когда я был намного, намного младше тебя. Я могу только надеяться — и верить — что ты не опустишь руки. — Нет, сэр, — голос юноши, этой ночью окончательно ставшего мужчиной — не прошлой ночью, а именно этой — лязгнул металлом. — Они не дождутся. Я знаю, за что я сражаюсь. Ну и… за кого — тоже.