Вcё время мира

- Я блять сейчас не понял! Громогласное рычание раскатилось по подземному царству. Точнее, его определенному уголку, в котором обнаружился бледный синеглазый красавец с бронзово-рыжей гривой. Глаза его, чуть поблекшие, но не утратившие живости, метали молнии не хуже зевесовых, тонкие сильные руки, скрещенные на груди, явно удерживали друг друга от позорного мордобоя в адрес стоящего напротив человека. Тот, на кого было направлено это гневное рычание, смущенно покачивался с пятки на носок, заложив руки за спину, и смотрел нашкодившим слушателем в гимнасии. И выглядел слегка моложе своих почти тридцати трех лет. - Я не понял, мать твою! Ты что здесь делаешь?! Задница твоя неугомонная, оставил одного даже не на год! Двадцать, двадцать лет я за тобой смотрел! Один, мать твою, смотрел и справлялся! Так какого хера двадцать лбов не справились с этой задачей за год?! На утробное рычание начали подтягиваться любопытные. Кареглазый молодой человек, болтавший изящной ступней в тягучих водах Стикса, на миг поднял голову и кинул в реку бледный цветочек, хищно ухмыльнувшись. - Так его, тростинка. Пусть знает, каково нас пугать. - Помолчи, сделай милость, тебе я потом отдельно все выскажу. - А ему за что?! - Такой же светленький, но чуть постарше, зеленоглазый мужчина фыркнул и растянулся по призрачной траве, положив голову кареглазому на колени. Тот машинально запустил руку в почти белые пряди, перебрал и с любопытством уставился на разгорающийся семейный скандал. - Но я так скучал... Ты что же, не рад мне, Тион? - Какая нахуй радость, ты охренел вконец? - Я не понял, кто тебя научил так выражаться?! - Ты еще и орешь на меня? Никто меня не учи... - Ну, я. - Темноволосый мужчина в темном длинном хитоне покровительственно положил руку рыжему на плечо. - Но в самом деле, Тион, хватит. Не ори на парня. Как вышло, так вышло, обними лучше. Гефестион, отпустив первую злость и негодование, шагнул вперед, заключая возлюбленного в объятия. И вздрогнул, когда ему на ухо шепнули: - О, филэ!.. - Я все еще злюсь. - Конечно. - Я все еще очень злюсь. - Да не вертись ты, дай поцелую! - Я тебе... все... выскажу... Мммм... - Как можешь, так и выскажешь. Какой ты красивый... Сцена бурной встречи чуть было не переросла в сцену бурного примирения, когда от оврага раздалось тягучее с непередаваемым оттенком царственной лени: - И что там за ор? Кто опять бунтует? Выныривай давай, душа аптечная, усмиряй своего. "Аптечной душой" оказался высокий, чуть выше Тиона даже, молодой подтянутый мужчина, на ходу обтирающий плечи. Конечно, им это было не нужно, но привычка есть привычка. Цепкий взгляд бирюзовых глаз пробежался по толпе негодующих, по новоприбывшему и остановился на Гефестионе. - Твой? - коротко кивая на Александра, жмурящегося точно кот и прижимающегося к обожаемому плечу. Вопрос был риторический, но спросить что-то нужно было. - Мой, - ответ тоже был почти риторический. - А, ну тогда понимаю. Я б еще и не так орал. - Ты и орал. - Обладатель того самого голоса тоже поднялся на берег и встряхнул золотой гривой. - Напомнить, как именно? - Да ну тебя, не пугай людей. - А я пугаю? Мужики, я что, напугал кого-то? Павсаний лениво фыркнул, Клит просто пожал плечами. Что ожидаемо, царь Александр уронил челюсть. - А... Э... Ты... Вы... - Боги милостивые, когда ж это кончится? Каждый раз одно и то же. Ну я, я, что уставился, призрака увидел? - Любовь моя, смею тебе напомнить... - Не занудствуй! - Патрокл еле увернулся от легкого подзатыльника и отскочил. - То есть вы... то есть ты... - Ох, отрыжка Цербера, да отомри ты! Отмирал Александр долго и с трудом. Смотрел недоверчиво, жмурился, тер глаза, пытался ущипнуть себя за руку, даже сделал пару отвращающих жестов. Толпа наслаждалась. Тион - откровенно ржал. - Мог бы и предупредить! - накинулся царь на любовника с некоторой долей негодования. - О чем? И как ты себе это представляешь? "Филэ, иди сюда, познакомлю с дедушкой?" "Дедушку" сложило пополам от смеха. - Выпить дайте, - наконец слабым голосом выдал молодой царь и растерянно оглянулся. Спросил он, видимо, по привычке, но существовало ли тут такое понятие, он, ясное дело, не знал. Впрочем, всё прояснилось быстро. Нечто, напоминающее кисловатое, но всё же вино нашлось, судя по всему, в каких-то закромах самого царя Гадеса. Как и какими посулами (или посылами!) Тион его доставал, для истории осталось загадкой. Фактом же стало то, что Александр отпил из горлышка пару глотков, чуть скривился и поджал губы. - Кислятина! - Ишь, капризный какой. - Великий герой троянской войны, по совместительству вождь скифов, а также дедушка (на самом деле, конечно, пра-пра...дедушка), он же просто Ахилл Пелеид, забрал у потомка мех с вином и смачно приложился сам. - Другого нет, привыкай. Но, на самом деле, все не так плохо, как тебе кажется. Пошли, герой, познакомлю с нашими, оставим мальчиков пообщаться между собой, они у нас больно серьеееезные. Спустя полчаса до тонкого докторского слуха донеслось: - Там, за Танаис-рекой, за рекой, Скифы пьют-гуляют, Потерял грек покой, да грек покой! Скифы пьют-гуляют. Царь Пелей отдал приказ, отдал приказ Сбросить греков в море, И сколоты в тот же час - в тот же час! - Собралися в поле. - Ну началось. - Патрокл кинул травинку, которую жевал, и сел, обхватив колени руками. - Опять же нажрется как свинья, и что я с ним делать буду? В голосе его, впрочем, почти не сердитом, было столько светлой нежности и преданности, что было совершенно понятно - бурчит Менетид только потому, что ему хочется побурчать. И, кажется, составить компанию тем двоим. - Лихо въеду в Херсонес, в Херсонес, Там продам гнедого, А потом в кабак залез, в кабак залез - бы! Взял себе хмельного. - А кооонь всего дороже! - подхватил второй голос, не менее звучный и не менее пьяный. - Оставь, дед, пусть их, - Гефестион вытянулся на траве, закинув руки за голову и закрыв глаза. По губам его блуждала совершенно глупая и счастливая улыбка. - Кажется, теперь я понимаю. И злюсь на него, мерзавца такого, и счастлив, что аж сил нет. - Вот и не злись, - Патрокл кивнул и погладил внука по разметавшимся волосам. - Судьба она, сынок, такая. Вместе - значит вместе. И не стоит роптать. Перегорел, значит, срок вышел. По тебе тосковал. И ты не брани его, а лучше наверстай упущенное. Теперь-то у вас много времени. На себя.