Не вспомнить все

Они встречаются на предрождественской вечеринке — и в этот раз приглашены оба. Когда она появляется, наконец, с обычной своей эффектностью и с до секунды продуманным опозданием, Джейсон мрачно цедит второй стакан апельсинового сока и смотрит как Дик и Уолли вместе с марсианкой Меган пытаются не допустить младших до выпивки, но понятия не имеют что наглый мальчишка Импульс уже бахнул бутылку бренди в безалкогольный пунш. Пока эти недотепы словятся, детки по углам уже во всю будут блевать. К тому времени Джейсон уже отсюда свалить рассчитывает. Давно пора, между прочим. Затанне сразу же подают бокал того самого пунша, мелкий спидстер подмигивает ей заговорщицки как сообщнице, и тщательно подкрашенные глаза у нее блестят так лукаво и весело, что у Джейсона на душе становится мерзко. Еще хуже становится, когда она мягко целует Найтвинга в щеку и ему улыбается. Впрочем, Дик с новой подругой по имени Кори сегодня; у нее волосы как живой огонь, неземные неоново-зеленые глазищи, и он не сводит с нее влюбленных глаз. Похоже, у них и правда серьезно, но Джейсон все равно ревнует. Джейсон сжимает в руке пустой стакан так, что стекло вот-вот треснет. — Не думай, что тебя это сколько-нибудь касается. — тихо шипит на него Артемида. Похоже, в ее глазах его акции упали до нуля, если не ушли в глубокие минуса. Похер, собственно. Зря он вообще приперся сюда, ему не место среди позитивных белоручек, чистоплюев и малолеток. Поигрались и будет. — Могу тебе тоже самое сказать, — кисло огрызается он. — Какого черта ты вообще на меня взъелась? Чуть раскосые глаза Артемиды мечут молнии. — А на что ты рассчитывал? После того как разбил ей сердце. Кто-то включает веселую музыку, Затанна смеется, Затанна отплясывает с одним и с другим, и после с третьим, особо не разбираясь как ураган, и сияет улыбкой так надрывно и слепяще, что Джейсону глаза режет. Кажется, здесь он единственный идиот, который все это время промаялся. — О, страдает она просто очаровательно. — выплевывает он с жгучим как яд сарказмом. — Ей разбитое сердце пиздец как идет. — Это же Затанна Затара. — вздыхает Артемида. — А ты кретин. Впрочем, ничего удивительного. У Зи всегда был ужасный вкус на мужчин. — Хочешь сказать — это я во всем виноват?! — взвивается Джейсон. Артемида внезапно теряет весь злой запал и словно бы грустнеет даже. — Да понятия не имею. Она не откровенничает. Просто каждые выходные приходит ко мне и приносит мороженое, и шмыгает носом, пока мы смотрим грустные фильмы про любовь, и едим это мороженное прямо из ведерок. И, знаешь, во-первых, меня уже тошнит от чертового мороженого… — А во-вторых, ты от него в бедрах поправилась? — не успевает Джейсон прикусить язык. И тут же получает звонкую затрещину. За дело, в общем-то, получает, но мысль что Затанна, надменная, самовлюбленная донельзя мисс Нет, и вправду может грустить без него, плохо укладывается в голове. И как-то больше похожа на злую шутку, вынуждая его огрызаться и отвратно язвить в ответ. — Ну и мерзкий же ты… — со столика Артемида машинально прихватывает чей-то забытый стакан с остатками обманчиво безалкогольного пунша и опрокидывает залпом. — Катастрофически ее тип. И, знаешь, мне ужасно, просто ужасно жаль, что ни мороженое, ни ромкомы в количестве ей не помогают. Покатав на языке изрядно отдающий бренди, должно быть, пунш, она мрачнеет и твердыми шагами идет наводить порядок. Хорошая она все же девчонка, эта Тигрица, и подруга хорошая. И бедра у нее тоже нормальные. Извиниться потом что ли… Краем глаза Джейсон видит, как Затанна поднимается на второй этаж, где комнаты и пока еще тихо. Никто, кажется, не замечает ее исчезновения — как будто бы и она здесь мимолетный гость, а не своя. Яркая вспышка прогорает быстро. Они оба чужие здесь - кажется, кроме друг друга никому особо-то и не нужные. Снова и снова он думает о ледяной резкости ее слов и сотне язвительных вариаций одного и того же «нет», о мягкости и тепле ее ладоней, касавшихся его лба. О разговорах ни о чем и обо всем, о подначках, больше похожих на флирт, и флирте, похожем на подначки. О том, что она была добра и она не судила словами других и их мерками, а неизменно смотрела своими глазами. Переменчивая, нежная и сумасбродная, Затанна действительно невыносима, она сводила — все еще сводит — его с ума. Он скучает невыносимо. И если не поговорить с ней сейчас — то, наверное, уже никогда больше. Когда он входит следом за ней в комнату, нарочито не скрывая шаги, Затанна стоит лицом к панорамному окну, за которым ядовитым неоном расстилается город. Свет не включен, она молчит. Все так похоже на ту, самую первую их встречу — и совершенно иначе. Руки его осторожно, напряженно ложатся ей на плечи. — Привет, Зи. — Привет. — внезапно Затанна кутается в объятие как в живое тепло, прижимаясь спиной теснее. — Я скучала, Джей… В ответ на шаг она тут же делает два. Сердце у него обрывается и из-под ребер куда-то прямо под ноги падает. Мог бы сказать ей что был неправ — не тотально во всем, конечно — и повел себя как мудила (хотя и сама она отнюдь не овечка), но сейчас это все так неважно, словно в какой-то другой жизни было. А в реальности она осторожно гладит его грубые пальцы, и приступ какой-то невыносимой нежности бьет ему в голову круче любого удара, любого шампанского или даже ядреной спидстерской выпивки. — Знаешь, кажется, мы не с той базы начали. — легонько губами касается Джейсон ее затылка, наконец. В ответ Затанна тихо смеется. — Ну, если проснуться в одной постели — это первая база, а поцелуи в макушку — последняя… Наверное, в этом есть логика. Наоборот. Кажется, просто вот так обнимать ее он мог бы целую хрупко-стеклянную вечность. Но вместо этого легко целует ее в висок, в теплую щеку, и, когда она оборачивается — в губы. Так же неспешно, коротко, словно пытаясь понемногу распробовать их вкус. — Черт, я столько раз думал об этом — какими были твои поцелуи в тот раз. — бормочет Джейсон, — Столько раз вспомнить пытался… Чуть умом не тронулся. Улыбка ее слегка меркнет. Спина под тоненькой тканью платья становится напряженной как доска и прямой. — Наверное, есть то, что мне стоит сказать сейчас… — говорит она медленно, щекой прижавшись к его груди и глядя куда-то в сторону. — Понимаешь, когда на той вечеринке ты вломился в спальню, я подумала, что это чертов Грейсон решил так по-дурацки меня разыграть. Или, может, Уолли. Или все вместе — а я просто не выношу, когда надо мной так глупо подшучивают. И тогда я решила сама разыграть всех.  — То есть, что, я ничего не помню потому что ничего и не было? — на всякий случай уточняет он. Затанна молча кивает. — Разыграла так разыграла… — обескураженно тянет Джейсон, пытаясь уложить все в голове. — Я чуть всю голову себе не сломал, пытаясь вспомнить хоть что-то. С расстроенным видом она кусает еще влажные и яркие от поцелуя губы. — Черт, надо было рассказать, когда все уже перестало быть смешным. — Так почему ж не сказала? — осторожно сжимает он ее лицо в ладонях, вынуждая не отводить взгляд. — Может, тогда я бы взял да и перестал тебя доставать. — Может, я и не хотела чтоб ты переставал. — бросает она вдруг с вызовом. — И сама отшивала меня столько раз, что я со счета сбился… — тщетно пытается Джейсон понять эту взбалмошную, непоследовательную девчонку. И внезапно в голове у него что-то щелкает, словно кусочек мозаики четко становится на свое место. — Ты что, думала, дашь мне разок и я мигом свалю с горизонта? — А ты, конечно, хотел домик с белым забором в унылом пригороде, двух детей и собаку? — хмыкает она. А потом просто смотрит своими прозрачно-голубыми глазами — долго и молча, и под этим взглядом у него хватает силы хотя бы себе самому признаться: да, именно трахнуть ее и свалить он и хотел — поначалу, пока не захотел неизмеримо большего. Едва ли он был первым и единственным в ее истории, кто польстился на смазливую мордашку и классные сиськи, не разглядев за фасадом острый ум, доброе сердце. И совершенно непостижимое, незаметное глазу одиночество. — Ненавижу белые заборы. — морщится он, с неохотой выпуская ее из объятий и поднимая руки. — Что ж, принцесса, пусть все будет невинно и чисто, как свежеотмытый детеныш единорога. Пальцем к тебе не прикоснусь, пока сама не попросишь. Глаза ее вспыхивают веселым лукавством. — Такие жертвы — и все ради меня? Ведь я могу думать долго, чертовски долго… Перспектива неопределенный и, возможно, бесконечный срок дрочить в душе до кровавых мозолей приводит его в отчаяние, но потерять Затанну еще более невыносимо. Уверенно Джейсон нацепляет на лицо самую нахальную и искреннюю улыбку из своего арсенала. — Ты чертовски аппетитная штучка, Зи, не вопрос. Но, пожалуй, я все же предпочту твое сердце. Ее тихий смешок почти касается его рта. — В последний раз мне такое говорил один демон… А потом он попытался когтями вырвать мне сердце из грудной клетки и съесть. — Вообще-то я тут пытаюсь быть максимально милым. — У тебя получается. Максимально. — говорит Затанна очень серьезно. — Но лучше просто поцелуй меня еще раз. Так он и делает. Целует ее — тягуче, медленно проходится языком по губам, нажимает, грубо раскрывая, вылизывает ее рот как мороженое, пока она задыхаться не начинает, сама не вцепляется ногтями ему в плечи, притягивая его ближе. Голова кружится. Хорошо. — Твое «долго» вышло не слишком-то долгим… — бормочет Джейсон, жадно зарываясь лицом в ее ключицы. Запах ее кожи мешается со сладостью духов и чем-то терпко-ежевичным вроде крема. — Надеюсь, с тобой такого казуса не случится. — тут же насмешливо стреляет она глазами. Но получив чувствительный шлепок по заднице уже сама прижимается к нему бедрами. — Знаешь, мне однажды приснилось, что мы занимались любовью, — маленькие, сильные руки настойчиво скользят по его спине под одеждой, задевая старые шрамы и свежие синяки. — И ты не можешь представить какими мокрыми были мои трусики, когда я проснулась. — Ужасная, испорченная девчонка. — хрипловато смеется он. От ядерной смеси желания и нежности горло сводит. Как бы все дальше не обернулось — на всю жизнь запомнить, сохранить, сберечь в памяти — первый поцелуй, мягкость кожи, вкус теплых, податливых губ. Очертания ее тела под платьем и то, как оно отзывается на каждое прикосновение. И как еще отзовется — позже… Как самое важное, самое драгоценное — сохранить в памяти каждое в прошлый раз неслучившееся мгновение. В дверь кто-то со смехом ломится. Джейсон хочет к черту послать все и всех, даже если где-то прямо сейчас рушится мир, но она с лукавым видом прижимает палец к его губам и открывает портал. — А то скоро нас на тусовки приглашать вообще перестанут… — Да плевать я хотел. — хохочет Джейсон. Прежде чем вместе с ним шагнуть в портал и исчезнуть с чужой вечеринки, Затанна смеется тоже и сама целует его до ломоты в губах и до онемения, закидывает руки на шею, прижимается всем телом — жадно, щедро, откровенно. И невыразимо хорошо что прежде ничего не случилось, потому что тогда это для него ничего и не значило б толком. Ну, а теперь — значит все.