***
Дни тянулись невыносимо долго. Искра гнева вскоре потухла под волной давящего уныния. Азир не находил покоя и одиноким призраком бродил по пустым коридорам дворца. Каждый поворот, каждый закоулок отзывался в душе болью. На третий день Азир выбрался в город. В страшном сне не смел представить то, что увидел перед собой. С высоты всё казалось… лучше? Пустырь, усеянный обломками, тянулся от дворца на целую лигу и заканчивался где-то в торговых и ремесленных кварталах. Здания из саманного кирпича потрескались, но выстояли, как и монолитные храмы, отстроенные по всей округе. Дыхание вдруг перехватило. Мираж. Всё мираж! Из каждой подворотни, окна, дверного проёма на Азира смотрели сотни неспокойных взглядов и пустых глазниц. Они корили, вопрошали, за что погибли, чем заслужили такую участь. Азир упал на колени, зажмурился, но ничего не изменилось. Они… все они мертвы… Лица знакомых, слуг, товарищей всплывали в памяти, и ни в одном не находил он утешения. Спустя миг всё закончилось. Азир посмотрел вверх. Никого. Только слабый ветер закручивал песок в маленькие вихри. Солнце стояло в зените, но тело пробирал холод, а разум утопал в зыбучих воспоминаниях. Азир бессильно осел на песок и замер. Небосвод озарялся новыми восходами, однако здесь, в павшей Шуриме, время, казалось, остановило ход. Азир бродил и бродил по городу, ссутулившись и укрыв себя плащом. Не смел поднять глаз, чтобы не увидеть тех, кто упрекал его. Боялся повстречаться с пустыми взглядами близких и жрецов Солнца. Ни плащ, ни ощетинившиеся пиками солдаты не уменьшали тяжесть ноши, не разделяли её с Азиром. Всю осознанную жизнь рядом был Зерат, готовый поддержать, помочь, а теперь… Тщетно Азир искал причину предательства, строил догадки, но всё чаще закрадывалась в голову ужасная мысль, что всё произошедшее — всецело его вина. Руины ближайшего храма вдруг задвигались. Азир поднял голову. Кто на этот раз пришёл осудить его? Для скольких судеб его гордыня стала роком? Показалось, будто кто-то живой отозвался на вопрос. Азир развернулся к обломкам и призвал из песка дюжину солдат. На его памяти лишь духи баккай и очень сильные маги умели читать мысли и отвечать на них. Кто бы это ни был, он такой же древний, как и сам Азир. Многотонные блоки снова задрожали и, словно игрушечные, разъехались в стороны. Всё вокруг потонуло в грохоте и сопении. Азир укрылся за щитами восставших воинов. Несколько больших камней ударило в строй и похоронило под собой двух солдат. Пыль и песок столбом взметнулись к небу. Азира накрыла тень, он отступил и прищурился. Наконец, разглядел голову существа, что нависло над ним, — вытянутую, точно кошачью, закрытую сверху золотым шлемом необычной формы. — Мару! Ты жив! Песочная химера замерла и в недоумении склонила голову набок. Затем резво подпрыгнула и закружилась, взмахивая широкими пурпурными крыльями. Едва опавший на землю песок вновь поднялся в воздух. — В этот раз, надеюсь, ты выспался? — Азир протянул руку ладонью вверх, и Мару, опустившись, ткнулся в неё мокрым носом. Азир огладил пятнистую серую шерсть и потрепал химеру за щёки. В мыслях отозвались благодарность и беззаветная преданность. — Раньше ты был ростом мне по грудь. В ответ Мару весело подскочил и снёс целый этаж шипованным хвостом. Видимо, сила вознесения, что он обрёл, повлияла и на его творение. — Но, похоже, совсем не поумнел. Это осталось-таки прежним. Мару виновато прижал уши и улёгся на горячий песок, ни на миг не сводя любопытного взгляда. Азир устало вздохнул. Одно потрясение за другим… С усилием отбросив давящие мысли, он продолжил: — Полетаем? Мару проворно развернулся и подставил спину. Азир усмехнулся: песочные солдаты — игрушки рядом с химерой. Мару воплощал одну из вершин искусства живого песка. Он обладал собственным разумом и крепкой связью с создателем, без которого рассыпался в бесформенную груду, как и любой другой песочный слуга. Это значит… И вдруг Азир осознал: если Мару не умер, то, получается, и сам не умирал. Он ничего не помнил, где был, во что превратился после предательства Зерата, может Насус смог бы ответить, если он всё ещё жив. Азир небрежно отвёл руку с посохом, который подхватил один из воинов, и, вцепившись в шерсть, взобрался на Мару. Химера нелепо замахала крыльями, рванула с места и взлетела. Ветер обдал лицо, и Азир ухватился крепче. Смех вырвался из груди. Наивная детская мечта воплотилась в жизнь! Быть может, потому он и стал ястребом? Они пронеслись между статуй древних героев на внешней стене и повернули обратно, набирая высоту. От полёта перехватывало дух. Надежда и вина сплелись в одно томительное чувство. Вид Солнечного Диска, столь огромного, что видели его от гор Таргона до самых Иштальских джунглей, заставил сердце зайтись от радости. Символ Шуримы возвышался над её столицей и знаменовал возрождение и новый восход. Из-под него по водонапорному сооружению бился водопадами источник целебной воды. Его потоки заполняли уцелевшие каналы и акведуки. Здесь брала начало священная Матерь Жизни и уносила воду далеко-далеко, возвращая истощённой земле плодородность, а людям — надежду. Азир восстал не один. Вместе с ним вся Шурима обретала новый рассвет и возвращалась к жизни. Заворожённый видом, Азир смотрел на город, и тот по-прежнему восхищал. Мару облетел дворец и приземлился на уцелевшую террасу. Азир не спешил спускаться — так хотелось до конца насладиться мгновением. — Я рад, что ты жив, Мару. По-настоящему рад. Химера заурчала и довольно повела ушами. Из-за спины появился солдат, нижняя часть которого срослась с лошадиным телом. Азир соскочил с Мару и повернулся к слуге. Тот, стуча копытами, подошёл ближе и с низким поклоном передал посох. — У нас много работы. Не по-императорски встречать мой народ в такой разрухе.***
Следующие дни Азир провёл в глубоких размышлениях и медитируя. Сила, дарованная Солнечным Диском, раскрылась ещё не полностью: ей, как и пустынному цветку, требовалось время. Пока Азир раздумывал над туманным будущем, все прочие заботы пали на плечи слуг. Мару переносил самые тяжёлые обломки, а отряды воинов расчищали помещения от завалов и другого мусора. Они повиновались, словно самые совершенные конструкты, и постепенно приводили в порядок опустевшие чертоги, а затем и их окрестности. Если бы Азиру захотелось, он мог управлять каждым из солдат отдельно, слышать и видеть то, что и они, однако это требовало предельной собранности и вызывало ужасные головные боли. На рассвете одного из особо знойных дней Азир ощутил первых путников. Из любопытства и отбросив осторожность они приближались к городу. Это был вопрос времени, когда к Шуриме начнут стекаться люди. Азир успел слегка разочароваться, ожидая, что они явятся быстрее. Он подхватил посох и устремился к западным воротам. Мару, повинуясь мысленному зову, опустился рядом и позволил взобраться на него. Азир поднял песок, и перед ним выстроились солдаты с пиками и в доспехах некогда славного легиона. С каждым днём он всё явственней ощущал, как растёт в нём дарованная мощь. Жалкие три десятка пустоликих воинов скоро превратились в сотни, а песок приобретал любую форму. Но стоило ослабить концентрацию, как солдаты всё хуже исполняли приказы и постепенно рассыпались, а предметы и вовсе распадались на глазах. Азир держал путь через Большой базар. И правда, в столице империи не могло быть ничего малого, или незначительного. Обычный ранок становился Большим, библиотека Великой, а в названии дворца обязательно имелось минимум три слова. И что же осталось от всей их величественности? Место, где продавались любые блага империи: от самых красивых рабынь до земельных наделов и магических артефактов, просто исчезло. Теперь же вместо него расстилалось голое поле с кое-где уцелевшей брусчаткой. Добравшись к западным воротам, Азир разглядел путников ещё задолго до того, как те принялись тыкать в него пальцами. Горстка торговцев и вооружённая охрана ехали налегке, без каравана и тюков с товарами. Наёмники о чём-то спорили с купцами и вскидывали руки к солнцу. Вскоре вся охрана развернула верблюдов и погнала их в обратном направлении. Двое оставшихся мужчин молчаливо поглядели им вслед. Мару недовольно зарычал. — Не вини их. Ты и вправду выглядишь угрожающе. — Азир потрепал химеру за загривок. Вскоре они остановились в дюжине шагов от замерших купцов. Старший первым упал на колени, а когда заметил, что второй медлит, дёрнул того за штанину и после сбивчиво затараторил. Азир не понял ни слова. Речь купца настолько отдалённо напоминала его родную, что, скорее, звучала насмешкой над истинным языком Шуримы. Азир поднял руку, и старик осёкся. — Приветствую вас, странники! Я Император Шуримы, Золотое Солнце, Возлюбленное Дитя Пустыни и законный правитель этой земли Омах Азир! Купец округлил глаза и, пожевав губы, заговорил: — Моё имя Хасиф. Рядом со мной мой сын. Мы оба купцы из Нашраме. — Медленно, словно неторопливый удильщик, он вытягивал из памяти нужные слова и явно боялся ошибиться. — Большая честь приветствовать тебя, мой император! Хасиф беспокойно одёрнул полы бежевых одеяний. Раньше, обращаясь к знатной особе без полного титула, наглец бы не избежал ударов плети, но Азира несколько польстили его старания, и он кивнул удовлетворённо. Всё же это была несказанная удача, что среди первых встречных оказался тот, кто его понял. — Рад слышать, что не всеми забыт исконный язык. Нынешнее наречие изменилось, и я желаю обучиться ему взамен на щедрую плату. Хасиф склонил голову до самого песка: — Я с радостью обучу тебя всему, что знаю, о Солнцеликий! Позволишь ли ты моему сыну продолжить путь? Ему нет большой нужды оставаться. — Пусть будет так. Хасиф поднялся и развернулся, чтобы попрощаться. Покопавшись в карманах, он достал оборванный клочок бумаги, быстро записал что-то карандашом и передал. До Азира долетело несколько фраз, суть которых едва удалось понять. Глаза купеческого сына заблестели, когда тот прочитал записку. Он кивнул, передал отцу часть припасов, и, развернув верблюда, помчался на север. — Пусть пески будут мягки под твоими ногами, — промолвил на прощание Хасиф. Спустя тысячи лет традиционное напутствие осталось прежним.