Я звезда. Навсегда.

Брайан сидел за круглым зеркальцем с лампочками по периметру, некоторые из которых уже давно потухли, как звёзды, истратившие свое топливо. На столике валялась груда различной косметики: тональники всех возможных оттенков, клей для бровей, видавшие сотни разных губ помады, пудры, баночки с тушью, блестки, стразы, забитые щетиной бритвы и огромное количество накладных ресниц. Брайан быстро перебирал все эти предметы, раздражённо что-то бормоча. Его лицо, замазонное бледной тоналкой, напоминало маску французского мима. Наконец, найдя то что искал, он принялся рисовать острые скулы на своих щеках. — А теперь на сцену выходиииииит!.. — Брайан замер, зажмурил глаза и зашептал «not me. not me! Please…!» — Екатерина Петровна Замолодчиковааа! «Ow FFACK!» — прошипел он, кое-как нанес помаду на губы, смазал ресницы клеем и пришпандорил их на веки. В зале слышались вялые аплодисменты. С закрытыми глазами и запрокинутой головой Брайан махал ручками в попытке высушить клей на ресницах. Аплодисменты стихли в ожидании. И вот, Катя уже шла навстречу сцене и зрителям, с лучезарной улыбкой во все зубы. Должна заиграть Пугачева «Той жееенщине которааая поееет…» Николай стоял, как столб, намертво вбитый в землю. Пьяная толпа, облепившая его со всех сторон, пихалась локтями, хохотала и визжала дурным голосом. Когда двое парней, лобызавших друг друга, повалились на него, Коля с невозмутимым спокойствием защитился от них своей угловатой ладонью и прошел чуть ближе к сцене. Он с интересом разглядывал творящееся на сцене. Уже знакомая ему Екатерина Петровна открывала рот, точь-в-точь попадая в каждый слог песни. Создавалась полная иллюзия того, что поет она сама. «ДАЙ СЧАСТЬЯ МНЕЕЕЕ…» Финал настолько потряс Николая, что он смотрел на сцену глазами, полными слез… Катя улыбнулась, свойственной только ей одной улыбкой, подрыгала ножками и поклонилась, изящно взмахнув алтетичными руками и оттопырив зад. Продолжая улыбаться, она прижала руки к груди в жесте умиления, похлопала ресничками и упорхнула со сцены. Николай рванулся за ней, точно гепард за газелью. Он в секунду преодолел расстояние, отделявшее его от гримёрки. На двери из дешевого ДСП была шутливая надпись «Осторожно, обнаженная натура.» И коряво, как в школьном мальчишечьем туалете нарисовано весьма фигуристое женское тело. Не стуча, Николай отворил дверь, заглянул и тотчас захлопнул в ужасе. Слегка смущённый, он сполз вниз по стене и начал ждать, обхватив колени предплечьями. Но ждать ему пришлось недолго. Из-за двери выглянула голова Линды в капроновой шапочке, которую надевают под парик. «Дурачок, чего испугался? Что, в бане никогда не был?!» — с игривой улыбкой, он пригласил его войти. За дверью Николай увидел крохотную комнатку, уставленную столиками с круглыми зеркалами. В комнате было накурено. Катя сидела за столиком полураздетая, без парика, размазывая макияж по лицу и шее, чтобы потом его смыть. Рядом с ней полный мужчина в такой же шапочке старательно натягивал колготки и, растопыря ноги, поправлял свои причиндалы. Линда испытующе смотрела на Николая, выдыхая дым сигареты. — Ну-с, с чем к нам пожаловал такой дивный мужчина? — дёрнув бровью, спросила она. — Да я… Я… — обстановка несколько смущала Николая, и он не решался обратиться к Кате с восторженным комментарием по поводу её выступления. — Я… Мне надо выйти… — выдохнул Николай и, приложив ладонь к груди и слегка поклонившись, выскочил из гримёрки. -- Смотри не заблудись!!! — хохоча, крикнула ему в догонку Линда. Дверь громко захлопнулась у него за спиной. Николай вытер пот со лба. «Нахрена я сюда припёрся…» — маячило у него в голове. Он хотел есть и спать, весь день сегодня не задался, а ведь до этого он ещё не спал ночь… Как хорошо бы ему было сейчас в мягком кресле… Но ведь даже дома он не мог себе это позволить, он был противником мягких кресел! А завтра он обещал дать своим ученикам контрольную по «мемам Месопотамии». Он был измучен. Но что-то не давало ему уйти в свою квартиру и готовиться к контрольной. Он чувствовал, что должен сказать этой девице, что ее выступление что-то значит для этого мира. Он хотел ее видеть. Немедленно. Вдруг дверь отворилась и из гримерки вышел молодой мужчина, коротко стриженый, с гладкими щеками, ясными голубыми глазами и ослепительной улыбкой. Он не заметил Николая и уже было пошел по своим делам, но Николай, узнав по улыбке ту самую артистку, догнал его и, волнуясь, приступил к беседе. — Я видел вас на сцене… Это поразительно. Это совершенно новый вид… искусства… — Николай сам был удивлен, что произнес это слово в таком контексте. Он торопливо следовал за своим собеседником, широко шагая. Они приблизились к выходу и Николай вежливо придержал за собой дверь. — Thanks!— ответил на это его спутник. «Какой же я придурок! Он же не говорит на русском» — вспомнил Николай. — I remember you! — Ес! Ви мит естудей! Май нейм ис... — Nikolay! — Ес... анд юуу... кхм… катя? Последовал раскатистый хохот. — This is my stage name. I'm Bryan! Незаметно для них самих Катя и Коля все дальше отдалялись от клуба, оставив позади и Андрюшу, спорящего с охраной не на жизнь, а на смерть, и размалеваных ночных девиц, и яркую вывеску, тихо поскрипывавшую на ветру. Их поглотила кромешная темнота питерской подворотни, обжигающая своей сыростью и пронзающая холодом их лысыватые незащищенные затылки. Секунды перетекали в минуты, обволакивая путников своей легкой густотой. Теперь между ними не было языкового барьера, не было той неловкости, которая возникает, когда два рослых мужика далеко за полночь идут так близко друг к другу , что их руки невольно соприкасаются — сейчас ничего не могло нарушить их хрупкую и вместе с тем нерушимую связь. Но внезапно Брайан остановился, как заправской ирландский жеребец. Его женская интуиция рентгеном прощупала местность и, как ожидалось, обнаружила слепое пятно в этом ночном городе. Черные костюмы, блестящие чистотой ботинки, темные очки, странные светящиеся дубинки — по началу этих людей можно было принять за обычных гуляк, которые решили ночью увязаться за парочкой. Но нечеловеческие способности Катюши было не так просто обвести вокруг пальца. Разве станут добропорядочные питерцы уже больше часа холодом дышать людям в затылки. Уж если и дышать, то только теплом... или все русские такие?.. Но пар из уст Коли развеял остатки ее сомнений и она с разворота зарядила одному из преследователей локтем в челюсть. Не зря все клиенты отмечали её упругую бицуху. Если бы перед ней стоял человек, он бы уже давно лежал на земле, размазывая слюни по окровавленному лицу. Но жертва ее смертоносного удара почему-то не обратила на это ни малейшего внимания и уже в ту же секунду его дубинка опустилась на Катюшу, рассекая ткань и обнажая ее бледное плечико. Схватка развернулась кровавая. Коленька тоже приложил свою жилистую руку к общему мордобою, но в конце концов оставил это дело, как и Брайан. Обхватив руку спутника, он пустился в безудержный ирландский бег, сшибая все на своем пути: мусорные баки, укуренных питерских голубей, каких-то цветастых старух — ничего не скрылось от его проворных ножек. Коля же бежал подпрыгивая, как кузнец на луговом просторе — это была его стихия, его обычная полоса препятствий, которую он знал и любил, впитал с молоком матери. Неудивительно, что под их общим напором все преграды рухнули. Было очевидно, что эту силу, эту разрушительную мощь уже нельзя было остановить — она сметала все, стирала в порошок планеты, да что там планеты — вся вселенная могла бы разорваться на части от этого космического галопа. Наконец их завернуло в поворот. Их сердца выбивалосись из груди и бились в такт друг другу, обретя удивительную синхронность, которая не снилась шортовским барабанщикам. Это был идеальный, ясный ритм. Без пафоса и без показухи. Замерев, пальцы Кати и Коли слились воедино. Теплое дыхание русского парня бороздило макушку иностранца, который внезапно оказался слишком близко для того, чтобы Коля смог сохранить остатки здравого смысла. Казалось, их связь натянулась как прочная звенящая струна. Это была бесконечная минута молчания и нерешительности, наполненная внутренним огнем и трепетом. Нет, не любви, и даже не страсти — думаю, на Земле не было слова, чтобы описать то, что чувствовали они тогда. Но так же быстро, как тухнет спичка, в такие моменты нарушается драгоценное молчание. На сей раз это была пара слов, брошенных Брайаном в недры черного Колиного плеча. Что-то на ломаном русском. То ли «спасиба», то ли «я люблю тьебья». После этого рука холоднокровного музыканта сразу как-то обмякла, дав алому маникюру, вырвавшемуся из плена, свободно блеснуть в свете фонаря, поправляя несуществующие волосы по привычке. — Вам, наверное, тайм ту гоу… — тихо сказал Коля, глядя за бессмысленными действиями Брайана и его удивленными глазами, когда тот понял, что говорящий то был прав. — Oo, yes. Linda probably lost me… Бльять Катя закапошилась, засновала, пытаясь понять как попасть домой или хотя бы в вернуться в клуб, но Николая она с непоколебимым лицом заверила, что все "okay", волноваться за нее не надо, девушка как-никак сильная, мужественная, как-нибудь сама разберется. И она, собственно, разобралась. Расстались они скомканно и глупо, в лучших традициях жанра, разбежались быстро. Коля в съемную безманевренную квартиру, а Катя, пользуясь чутьем и гугл-картами, выбрела-таки к дому, так тепло встретившему ее своими одинаковыми панельными огнями.