За третьим поворотом

Опустевшее здание библиотеки Сино нервировало. Далеко не сразу ему хватило банально времени, чтобы признать этот факт, но вот, одной зарёй, когда его дежурство — впервые за много недель — закончилось до восхода солнца, он пошёл прогуляться к озеру и застыл, наткнувшись взглядом на захиревший в отсутствие хозяина дом. Опечатанный четырьмя барьерами, для верности огороженный лентой, сплетённой из светящихся водорослей с южного побережья, он казался зловещим призраком с чёрными безжизненными глазами, только и ждавшим возможности утянуть кого-нибудь в своё монохромное нутро. Впрочем, Сино сомневался, что от причудливого внутреннего убранства что-то осталось: стены и оконные рамы, которые никто не удосужился застеклить заново, были покрыты сплошной копотью. От чёрно-белого на Западе могло уцелеть только чёрное. Стряхнув с себя холодное оцепенение, Сино развернулся и зашагал к дому. Настроение у него испортилось, а гулять расхотелось. Чем закончилось дело, он не знал, пытаться вытрясти что-то из Рутха или Шеня было бесполезным занятием, а к Вирр он лезть опасался: у их… знакомства? Дружбы? Общения, в общем, тоже были свои границы, которые ему без крайней необходимости преступать не хотелось. Сначала Сино попытался прибегнуть к своей излюбленной тактике избегания. Он нашёл другую дорогу к озеру, которая была в полтора раза длиннее и давала крюк ажно через студенческий квартал, и принялся ходить исключительно ею. На вторую ночь собственное поведение показалось ему птенцовым и нелепым: он координировал целый госпиталь в период эпидемии, он проводил хирургические операции не по специальности, пользуясь для этого кустарными формулами, он влез в религиозные разборки старше самого Запада, а теперь, перед полу-сожжённым домишкой, единственному жильцу которого он устроил экзистенциальный кризис, решил струсить? Тогда Сино просто разозлился и перестал ходить к озеру в принципе. Возможно, эта новая тактика продержалась бы подольше, если бы он до сих пор жил один, но Зитци заметила его домоседство сразу же, о чём не преминула сообщить посреди одного из чаепитий в доме губернатора — разумеется, в его же присутствии. А также в присутствии всех — кроме Куарна, что абсолютно не помогало ситуации, потому что от графа Белое Перо как раз можно было ждать понимания, — кто знал про чёрно-белую библиотеку чуть побольше большинства жителей Ханчао. Хорошо хоть родители уехали. Прожигая подругу — дорогую, лучшую, ближайшую, напоминал себе Сино под всеобщим вниманием, — сердитым взглядом, обещавшим неприятный разговор дома, он признался: — Жутко мне от неё. Она вся почерневшая, как будто… — продолжать не пришлось: все как-то сразу всё поняли и поморщились. Иногда, под бледным лунно-звёздным светом, библиотека казалась покрытой не просто старым пеплом, а влажной чёрной плёнкой, как та, которую они выжигали, молясь, чтобы очаг не вернулся и не расширился уже не в селезёнке, а в лёгком. — Мы можем её снести, — предложил Шень. — А новую, например, открыть где-нибудь в студенческом квартале, где проживает основная часть её посетителей. Добавить разные форматы: читальный зал, встречи по интересам, возможно, открытые лекции… — По содержанию мы всё отсортировали, на заразу проверили, — добавил Рутх. — Ничего нового заказывать не придётся. Никто из них и слова не сказал про его внезапный приступ трусости. Сино спрятал признательную улыбку в чашке, даже растрогавшись. — Нет, — вдруг сказали от окна. К чести собравшихся, не вздрогнул никто. Вирр, сидевшая на самом дальнем краю стола с зажатой в клюве трубкой, выдохнула дым, в полумраке её угла казавшийся скорее чёрным, нежели серым, и перевела взгляд с карты области на её жителей. — Библиотека — семейное владение Острого Крыла. Дочь Хасау займёт место отца и станет следующим библиотекарем Ханчао. Это было не предложение. И уж точно не вежливая просьба. Тем не менее, Сино, нахмурившись, повернулся к поджавшей ногу цапле, и мягко, но всё же возразил: — Это не опасно? Мы не переживём ещё одну эпидемию. — Вступить в наследование семейной собственности есть неотъемлемое право каждого жителя Запада, — нараспев произнесла Вирр явно по памяти, всё ещё глядя куда-то вдаль. — Презумпция невиновности действует в отношении любого живого существа, что ходит по этой земле. Мы не судим по чужим опасениям. Или вы забыли сообщить мне о новых уликах, подтверждающих её причастность к делу Хасау? — Нет, — угрюмо отозвался Рутх. — Крит из семьи Острого Крыла к произошедшему не причастна. Безъядровая, родилась и выросла на севере, мать умерла от осложнений гриппа, росла у деда, пока тот не скончался, потом присматривала за его библиотекой в отсутствие отца. О его задержании, как сама заявляет, узнала из газет. По делу проходит свидетелем. — Почему Хасау не принял управление библиотекой отца? — прищурился Сино. — Спроси у графа Крутогорья, это его администрация проглядела оставшуюся без хозяина собственность. — С него спросят, — всё с той же прохладцей сказала Вирр. — С девочки же пока спрашивать нечего. Сино так и подмывало сказать, что чернь в первое время тоже охарактеризовали как «ну это просто странная простуда», однако ему было дозволено и прощалось многое, а не всё. Небольшого жизненного опыта с лихвой хватило, чтобы понять, что спор пора прекращать. — Хорошо, — ответил Шень вперёд него. — Я напишу в центр, чтобы ей поменяли прописку. Строго говоря, Крит могла сделать это и самостоятельно, однако со стороны губернатора это была такая же уступка, как и решение Сино благоразумно промолчать. Пару минут они чаёвничали в неловкой тишине. Затем не выдержала Зитци: — Рутх, ну ты был у них дома, может, она хотя бы от чёрно-белого оформления избавится? Тот покачал головой: — Там не дом, там… — замешкавшись, он махнул крылом. — Не сектантка она, короче. Зитци, которая и после выпуска понимала их без лишних слов, умело перевела разговор на озеро. Не на то, в котором заново учились плавать пострадавшие от болезни птицы да плескалась малышня, его решили оставить гражданским, а соседнее, искусственное, для промышленных целей. Искусно вписанное стихийниками в естественный ландшафт, оно медленно, но верно наполнялось магией, по последним контрольным замерам насыщение шло по плану и без отклонений, а его собрат естественного происхождения почти восстановился от накопившегося отравления диском: на пологих берегах снова пробились из-под земли камыши, по слухам, вечерами там теперь даже квакали лягушки. Поддакивая в нужных местах и попивая кофе, Сино пытался задавить в зародыше тревогу. Уже после того, как они разошлись: засветло, оставив Шеня и Вирр изучать чертежи каналов, по которым заряженную магией воду предлагалось доставлять на стоящую чуть ниже, в дельте одной из рек, мельницу, — он дёрнул Рутха за край одежды. — Точно она адекватная? — Она не сектантка, — упрямо повторил друг. — Но, когда она придёт на диспансеризацию, посоветуй ей врача, я оставлю у тебя данные и карточку. — Узкая сфера? Генетическое? — он бы не удивился, если бы закрытая секта оказалась ещё и кровосмесительной, такое часто случалось. — Нет, Сино. Просто психолог. Я сам не могу, конфликт интересов. А ей нужно. Стало самую малость стыдно. Сино взъерошил налившийся сумраком гребень: он стольких похоронил по вине чужих психологических отклонений, что рисковать ещё раз не хотел, мало ли, что там в голове у ближайшего родственника… …Сам же вечно хотел, чтобы его перестали сравнивать с родителями. Только ему при этом ещё и повезло: родители попались адекватные, в тюрьму загреметь не пытались. И ещё они были живы. У пока что незнакомой Крит этим мог похвастаться только отец. И то с натяжкой. Про Хасау Сино не знал ничего и без зазрений совести и укоров юношеского максимализма считал это благом. Его эксперименты с островными бинарностями, из-за которых Сино до сих пор годился только на лабораторную работу в собственной же больнице, спасли бывшему библиотекарю жизнь, но судебный процесс был закрытый, его формально опросили под сферой, как свидетеля, попросили предоставить письменный отчёт по развитию и течению заболевания, а также нагрузили сбором статистики: это милосердно взял на себя отец, едва взглянув на его изменившееся лицо. Какой был приговор? Этого Сино тоже не знал, но сомневался, что дочь его ещё когда-нибудь увидит. Смертной казни на Западе не существовало уже пятьсот лет как, изгнать его не могли, разве что прямиком в пучины морские, что та же казнь, только в профиль… Встряхнув оперением, Сино дал себе слово придерживаться принципа непредвзятости. Он врач. Это — главное его оружие. Он лечит, он поддерживает, он объясняет, что происходит. С остальным пациенты разберутся самостоятельно. Проходя мимо библиотеки на следующей неделе, Сино вдруг почуял в воздухе резкий запах не то краски, не то лака для дерева и остановился, как вкопанный. Двери здания библиотеки были распахнуты настежь, как и немногие уцелевшие при пожаре окна чердака, где и должен был жить библиотекарь, перед входом доверчиво валялись сумки и какой-то видавший виды ящик с самыми обычными инструментами. Даже пила была. Чуть-чуть проржавевшая, но достаточно острая. У Сино предательски сжалось сердце. Он осторожно обогнул явно забытые на пороге вещи и сунул голову внутрь. Запах стал ещё сильнее, почти перебивая горелую вонь. Посреди того, что раньше было приёмной, стояло ведро с уже помутневшей от копоти и прочей грязи водой. За остатками стойки методично двигались туда-сюда две — нет, три… четыре? — белые полосы. За остатками… Боже, оговорился Сино и немедленно поморщился, это же там Хасау вонзил Вирр нож в грудь, и самому ему там тоже досталось, что она там оттирает… — Извините? — заговорил он, как ему показалось, громко и уверенно, но на самом деле чуть ли не робко. Робко! Да у него на счету больше операций, чем у этой Крит книжек в доме было!.. Крит — больше некому, больно знакомый для грача окрас — нервно выпрямилась, чуть не треснувшись макушкой об повисший на одной петле ящик. Плечи у неё были ярко-красные, куда более естественного для вида оттенка. Если бы не белые полосы на крыльях — по одной — и две на хвосте, он бы и не подумал, что они с Хасау родственники. Глаза у неё были чёрные, влажные и как будто испуганные. А может, и не как будто. Она нервно перехватила поудобнее швабру, словно готовясь защищаться. Сино постарался ещё сильнее свернуть хвост и прижать гребень: он был крупнее раза в три, да ещё и занял весь дверной проём, тут любой испугается. — Вы там… вещи оставили, — он неловко указал крылом в сторону выхода. — Ваши. — Да, я знаю, — у неё оказался тихий голос, и в глаза она ему упрямо не смотрела. Уставилась куда-то в переносицу. И моргала иногда. Скорбно. — Простите, если мешают, я заберу, просто наверху я ещё не успела убраться, начала с библиотеки. Господи Милостивая, ну зачем он сюда вообще пошёл. Сино попятился от неожиданности: — Нет, нет, не мешают, я просто… — швабра была буроватого оттенка. Крит тяжело дышала и то и дело косилась на недомытый пол, поджимая клюв и шумно сглатывая. Оперение у неё было вздыбленное после путешествия по потокам. Сино стало дурно. — Давайте я вам помогу? Вы не брали жемчужин с простыми очищающими? — Что? — заморгала Крит растерянно. — Простите, я… я только про лечебные знаю. И про красные, для расчистки завалов. Есть ещё какие-то? Само по себе недружелюбное Крутогорье, Верхний Хохкон, небольшой городок в горах, сплошь безъядровое население, в зимние месяцы добраться до него можно только в сопровождении опытного защищающего, с местными метелями ни один стихийник не справится, от них прятались, а не пытались успокоить. Чудо, что там про жемчуг вообще слышали! Может, и не стоило так строго судить тамошнего графа: с распространением новостей и их передачей хотя бы в областной центр там было плохо. — Да, более простые в создании, в них загружают базовые очищающие, как правило, это стихийные в сочетании вода плюс воздух, действуют как очень эффективная влажная уборка, их даже под разные типы помещений начали придумывать… — Сино заломил крылья. — Я у Шеня спрошу. При упоминании губернатора Крит неловко поёжилась: — Нет, нет, пожалуйста, не надо, не надо никого утруждать. Я сама тоже справлюсь. Спасибо за предложение, но не нужно. Шень был абсолютно безобидной птицей, Сино не сомневался, что на Крит, если они и встречались, губернатор не шипел и хвост не распахивал, пытаясь запугать. Впрочем, её и напугать-то было легко. Она боялась… такое чувство, вообще всего. — На Севере, наверное, совсем всё по-другому? — Сино в растерянности схватил первую же попавшуюся тряпку и принялся оттирать щедро прокопчённый подоконник, раздумывая, как бы отогнать бедную птицу — чуть ли не младше его самого — подальше от пятен крови её отца. Честное слово, разведка тут всё чуть ли не вылизала, трудно им было очищающих по углам раскидать?! — Да? — ответила Крит с таким же вопросительным подъёмом, всё ещё судорожно сжимая в когтях швабру. — Вы… тоже следователь? — Нет? — перестанут они сегодня разговаривать вопросам? — А почему вы?.. — У вас просто перья фиолетовые, — сказала Крит. — Как у… ну, они представились мне следователями. Простите. Злиться не получалось. Острить не хотелось. Ком в горле сжимался всё сильнее и сильнее. — Не извиняйтесь. — Простите… — осознав, что она сказала, Крит осторожно прислонила швабру к шкафу и закрыла лицо крыльями. — Я… извините, я просто с дороги… Совсем ничего не соображаю. — Бросьте вы работать, — не выдержал Сино: у него внутри будто что-то сломалось перед этой беспомощной и испуганной усталостью. — Успеется. Пойдёмте, попьём чаю, вы хоть отдохнёте. Можете передневать у меня, если хотите. Крит тяжело вздохнула и окинула взглядом творящийся вокруг них бардак: — Неловко такой беспорядок оставлять. Не сочтите за грубость, но мне ещё столько нужно сделать… — Я Сино из семьи Белой Ивы, деревенский врач. Считайте это врачебной рекомендацией. Бросайте тряпку, выливайте воду и пойдёмте. Вещи ваши я возьму. Их, к тому же, было совсем немного: котомка, больше похожая на свёрток, рюкзак, который Крит всё-таки закинула на плечи сама, явно личная поясная сумка-кошель, и ещё два холщовых мешка совсем небольших размеров. Ну, для павлина немного. Грачу такое в одиночку тащить было бы тяжело. — Разве вы не чародей? — покосилась на него Крит, когда он поднял всё крыльями. — Мне пока нельзя колдовать, — ответил Сино, не видя смысла врать. И ляпнул зачем-то: — Перенапрягся, пока лечил. Крит вздрогнула. — О, Боже, — и ещё раз. Господи. Сделай ты что-нибудь. — Простите, я не хотел… — Ничего-ничего, — она нервно забила крыльями, — это мне надо извиняться. Наверное. Да вам не за что, с чего вы это взяли, это я сморозил, хотелось заорать Сино во весь голос, но он сегодня уже достаточно намудрил, поэтому решил промолчать. Обменявшись неловкими взглядами, они молча пошли дальше, глядя под лапы. Видимо, Крит прилетела уже после полудня, но до заката, и ей даже в голову не пришло поискать гостиницу или хотя бы заявить о себе. Чудо, что Сино мучала бессонница. Зитци гостью встретила с деловитым энтузиазмом и мигом утащила её на кухню, успев бросить на Сино ошарашенный взгляд: это, мол, наш новый библиотекарь? Помладше найти не могли? Тот только плечами пожал, осторожно устроив чужие вещи в прихожей, чтобы Крит сразу наткнулась на них взглядом, когда вернётся из закутка кухни. — Вы чай? Кофе? Восточный даже завезли, кисловатый, но Сино нравится, — трещала Зитци, усадив новую знакомую на высокую жердь и суматошно распахивая все ящики. Крит впилась когтями в ветку так, что оставила на ней глубокие белые полосы, и осматривалась с плохо скрываемой паникой во взгляде. — Меня Зитци зовут. Из Крутого Вихря. А вы Крит, да? — Да. Я… — Крит вжала голову в плечи. — Простите, но я ни чай, ни кофе никогда не пробовала. Что из этого… не горькое? Сино и Зитци переглянулись над её головой. Первому захотелось присесть. И скрючиться, как будто основанием хвоста ударился. Вторая же нацепила на лицо улыбку: — Молочный чай! Очень рекомендую! — и, пока она мешала своё варево, попутно успевая следить за его туркой, спросила: — А на Севере с чаями туго, да? — Мы заваривали полынь, — ответила Крит. — Она горькая. Иногда делали морс на ягодах, но он кислый получался, — она приняла кружку, кивком поблагодарив вспорхнувшую на свою жердь Зитци, и сделала аккуратный глоточек. Улыбнулась неуверенно и так неверяще, что Сино снова захотелось выйти поорать на улицу. — Спасибо большое. Вкусно. Говорить им было практически не о чём. Об озере Зитци рассказывать не стала, а ответы из Крит приходилось тянуть клещами, и то они были похожи на краткие вырезки из тех старых пыльных энциклопедий, которые обычно раскрывают свою прелесть и полезность приблизительно на втором черновике докторской работы. Сино невольно задумался, а знала ли Крит ещё что-нибудь кроме этих книг. Отец в её скудных воспоминаниях о доме не фигурировал вообще, равно как и мать, деда она упомянула пару раз и в прошедшем времени, а они, два дурака несильно старше собеседницы, испугались расспрашивать дальше. Когда Зитци отправила начавшую ронять клюв гостью спать, выделив ей свою комнату на первом этаже, они уселись на одну жердь, прижавшись друг к другу боками, и выдохнули. — Кошмар какой, — первой заговорила Зитци, ероша перья. — А мы ещё: еретичка, сектантка… Сино вспомнил лежащую у него на рабочем столе карточку — психолог, только немагическая терапия. Он про такое только читал: когда в жизни у птицы случилось что-то чудовищное, связанное с магией, организм мог настолько этим травмироваться, что отвергал любое колдовское вмешательство, даже навеянные лекарями сны, с помощью которых часто вели гештальт-терапию: модное течение откуда-то с юга большого материка, принесённое на Остров последними путешественниками. Приходилось работать классическими методами: словами, рисунками, шкалами, тестами и терпением. Знает ли Крит вообще, что такое психотерапия? На следующий вечер они оба вызвались помочь, взяв отгул на работе. Вместе с ними увязался и приехавший на каникулы Фаун, у которого началась практика старших курсов, поэтому в больницу его было не заманить: хватало и на учёбе. Крит сначала испуганно попятилась внутрь библиотеки под их напором, но в конце концов сдалась. Забрав у неё швабру, Сино отправил их с Зитци куда-то под потолок, как самых мелких и юрких, а сам вместе с полинявшим во взрослое оперение Фауном принялся оттирать пол. — Это… — Фаун в ужасе распахнул глаза, увидев, как Сино выжимает буроватую тряпку в ведро, прежде чем бросить на оставшиеся пятна жемчужину. — …не совсем та медицинская практика, которую ты ожидал, понимаю, — нарочито громко отозвался Сино, хлестнув его краем хвоста по лапам: заткнись! — и тут же принялся с усердием тереть покрытый уже одной только копотью пол. — Но это ты ещё легко отделался! Вот мы в мои годы… понимаешь ли… по полгода могли полы мыть и склянки дезинфицировать. Сверху кто-то хихикнул и сразу же зашуршал тряпкой. Зитци обычно заливалась зловещим ведьминским хохотом, который Шень однажды без объяснений причин назвал волчьим, поэтому Сино позволил себе понадеяться, что это была Крит. К полуночи они вытерли пол, залили задний двор грязной водой и устало прислонились к пока что пачкающимся сажей стенам. От чёрно-белого орнамента ничего не осталось: вода и магия смыли как грязь, так и краску. Крит не выглядела особенно расстроенной. Они с Зитци выволокли наружу разбитые стеллажи, привели в порядок чудом уцелевший потолок, проветрили и заново покрыли лаком чердак, который предварительно вычистили целиком жемчужинами, и отметили краской покосившиеся полки. Ими решили заняться завтра. Пока Фаун с Сино бездельничали, девушки вылетели наружу и принялись замерять пустующие окна, чтобы поставить новые рамы и стёкла. — Мне всегда нравились изразцы, — заметила Крит, осматривая непримечательные стены своей библиотеки снаружи. Сино и Зитци — столичный житель да южанка — уставились на неё с одинаковым непониманием во взглядах, а вот Фаун вдруг удивлённо заморгал и высунул голову в окно: — Плиточные? — Крит от неожиданности вспорхнула в воздух, уронив линейку. Фаун неловко заморгал третьими веками. — Простите, — он первый из них понял, что лучший способ заставить их библиотекаря перестать постоянно извиняться был просто извиняться первым. — Я не ожидал… Вы же тоже с Севера. Изразцы — это плитка такая расписная, на стены её часто крепят, чтобы симпатичнее было, — объяснил он им с Зитци, довольно распушив перья. — Мы на трудах такую в младшей школе делали. До Академии ещё. Фихшу моими, э, творениями даже входную дверь выложила. — Это очень мило, — заметил Сино. — Нет, это она чтобы меня опозорить, — отозвался Фаун абсолютно серьёзно. Зитци понимающе закивала. На сей раз непонимающе переглянулись уже Сино и Крит, единственные дети в семье. — Сейчас я уже получше рисую, — продолжил Фаун чуть неувереннее. — Если хотите, помогу вам. — Я не умею их делать вообще, — пожала плечами Крит. — Я была на домашнем обучении, потому что за дедом надо было присматривать. Он пытался, конечно, мне показать, на его библиотеке их очень много было, и все разные, но потом… В общем, мануальный труд мне оценивали… ну… просто так. Повисло очередное тяжёлое молчание. Фаун, впрочем, нашёлся первый: — А я научу! От этих южан толку… Будет у нас самая стильная библиотека. Крит неуверенно пожала плечами. Но извиняться не стала. Сино решил посчитать это прогрессом. На вторую ночь они стучали молотками, каждый с разной степенью успеха, пока Крит устраивалась наверху. Времени у неё ушло на это всего ничего, однако на ней инструменты — загадочным образом — кончились, поэтому она уселась на жердь посреди остатков стойки и стала медленно, аккуратнейшим, каллиграфическим почерком заполнять первую страницу книги посетителей. Перед ней стояли небольшие ящички будущей картотеки, которые Зитци ухватила на рынке, чтобы не добавлять им лишней работы, из обычного дерева, не мрачно тёмного и не чересчур светлого. Самой Крит, как они выяснили, оба эти цвета не особо нравились. Ей нравился зелёный: на голых подоконниках появились небольшие цветы и одинокий кактус, который на рынке явно погибал и погиб бы, но все ремонтники-дилетанты — как на подбор, зелёные — тайком подкармливали его магией первые пару ночей, поэтому кактус погибать передумал и начал выпрямляться. Ещё ей нравился синий: когда подсох и перестал вонять лак, она откуда-то принесла большой ковёр из лоскутов разных морских оттенков, тоже, наверное, северный, судя по тому, как разулыбался Фаун. — Он тут будет чаще пылиться, чем дома, — заметил он, подняв голову. Крит оторвалась от списков населения, которые переносила в картотеку, и пожала плечами: — Мне привычно убираться. Всё хорошо. О книгах пока говорить было рано, но выглядеть библиотека стала гораздо приятнее. Она не была… творением искусства, как когда-то описал Куарн специфику владений семьи Острого Крыла. Она была просто библиотекой. И это было гораздо лучше, чем какая угодно, даже самая оригинальная, художественная задумка. Ещё Крит нравился фиолетовый. Это она прятала лучше прочего: Сино случайно увидел сначала фиолетовую закладку, затем — явно вручную сплетённый фиолетовый поясок. Они подарили ей фиолетовую кружку, набор для заваривания чая и добрые три пакета этого самого чая, разных сортов, попробовать побольше нового — на новоселье, как приветственный подарок, да как что угодно. Крит подарки приняла, но её и без того чёрные глаза сделались, казалось, ещё чернее из-за выступивших слёз. — Мне не разрешали, — тихонько призналась она, заварив свою первую чашку и усевшись с нею на подструганную под её габариты жердь из лиственницы за стойкой: на чердаке они вчетвером не помещались. — Ничего фиолетового. — Почему? — брякнул Фаун до того, как они с Зитци успели его пнуть. Крит скривила клюв в подобии улыбки. — Это цвет Сунь’фо, — и тут же округлила испуганные глаза. — Простите, простите! Это Её цвет. — Если вы посмотрите грамматический справочник предыдущего года издания, который выпущен под редакцией Бао-вао из Мимолётной Прохлады, то обнаружите там следующую фразу: «традиция выделения местоимений интонационным подъёмом при обращении или упоминании Тёмной является данью языковому прошлому, как и замена имени дескриптивными синонимами или титулами, и служит для выражения уважения в первую очередь». Если вы оного не испытываете, — застывшая ещё первом слоге Крит вздрогнула и чуть не облилась чаем, Фаун подавился и зафыркал. Сино с Зитци склонили головы. Уважительно. — …То в вашем распоряжении остаётся ещё добрый десяток способов упомянуть главу государства в разговоре. Ни один из них не предусматривает наступления какой-либо ответственности. — Ты ещё и юрист? — поинтересовался Сино невинно. Вирр вздохнула и подошла ближе, с силой хлопнув дохающего Фауна по спине. Тот благодарно ухнул. — Всякое бывало. — Здравствуйте, — тихо сказала Крит. И, ещё тише: — Простите. — Есть за что? Крит заморгала. — Нет?.. — Вот и я так думаю, — пожала плечами Вирр. Принюхалась. — Ну, разумеется. Засилье молочного чая, — и забрала у Сино кружку с кофе. — Я Вирр из Красного Ока, отвечаю за безопасность каждого местного жителя. За вашу в том числе. Как вы осваиваетесь? — Потихоньку, — неуверенно ответила Крит, явно перепугавшись Вирр и её настойчивой манеры. И красных глаз, возможно, тоже: она атакующих, как они узнали прошлой ночью, видела только один раз в жизни, и это были двухветвенные разведчики, с утра пораньше выбившие дверь в дом. Сино постарался незаметно пошуршать хвостом и интенсивно об этом подумал. — Я говорила абсолютно серьёзно, Крит, — смягчившимся голосом заговорила Вирр, ниже и увереннее, — вы выросли в другой языковой традиции. Это нормально. Даже во многих университетских учебниках это правило не соблюдается, там обоих богов называют по именам. Очень удобно, если это свиток, а вы пользуетесь заряженным поисковиком по тексту. Если эта парадигма вам близка, вы можете продолжать её использовать. Явно пересилив себя, Крит вперила взгляд в одинокую чаинку на поверхности остывшего чая и едва слышно возразила: — Может, я не уверена, что хочу её использовать. — Значит, у вас достаточно времени, чтобы решить, что вам больше подходит. Мышление отражает язык, а не наоборот. — Точно? — снова вклинился Сино. — Мне казалось, языковеды об этом до сих пор спорят. — Они спорят, а я утверждаю, — закатила глаза Вирр. — Бездна с ней, с Сунь’фо. Вам нужна ещё какая-то помощь с ремонтом? С упорядочиванием данных? Прежняя картотека сгорела, но у губернатора могли остаться какие-то отчёты, а я могу передать вам нашу опись библиотеки. Так хоть с книгами будет попроще. Оправившись от такого богохульства, Крит растерянно пожала плечами: — Опись очень поможет, но… мы, вроде, справляемся. «Мы». Сино подавил желание растроганно улыбнуться. — Может… — она замялась, потом, посмотрев на каждого из них троих, абсолютно расслабленно подвинувшихся, чтобы впустить грозно выглядящую Вирр в свой безобидный — условно, конечно, — зелёноветочный круг, всё-таки набралась смелости продолжить: — Если вам не трудно, вы могли бы посоветовать мне нормальные книги по истории? И по языкам. И по литературе? — тут она осеклась: — В смысле, не вы конкретно, а вы все. Я… Вам, Вирр, наверное, не до меня? Извините, просто… Вы сказали про справочник, и про учебники, а я… Я ребятам говорила, я дома училась, и от меня не забирали ботанику да атласы. Ну, химию, может, тоже. Но оно всё было дедушкино… С тех пор, наверное, много что изменилось? — Время не стоит на месте, — отозвалась Вирр, внимательно её изучая. Крит поёжилась: даже Фауну она в глаза смотреть колебалась, а когда тот спросил, как всегда бездумно бесцеремонный, сказала только, что у послушников глаза иногда становились как у бога, разные, и… Додумать Сино не успел: Вирр плавно отвела взгляд на пустые полки. Крит, расслабившись, перестала вжимать голову в плечи. — Да, я посмотрю у себя. — А я тебе про восточный диалект лекции прочитаю, — добавила Зитци. — Краткое содержание: ничего не понятно и не особо интересно, но… — Мне интересно, — перебила Крит неожиданно дрогнувшим голосом, — мне всё интересно! — и снова спрятала клюв в кружку. — Прости, пожалуйста. Зитци молча положила на неё крыло. Когда они допили чай, а небо на востоке начало подозрительно перетекать из тёмно-синего в обычный синий, Сино отпустил Зитци с Фауном вперёд, а сам, попрощавшись с всё ещё не выпустившей из крыльев кружку Крит, остался ждать. Он был с детства наглый, любил говаривать папа. Первый и единственный сын, такой же первый и единственный внук, умелый чародей-продолжатель семейной традиции, павлин, в конце концов. В неизвестную эпидемию он полез с головой, в незаконные возможные методы её лечения пролез аж до хвоста, пока его обратно не выдернули, и пока что всё ему как-то сходило с крыльев, максимум, утомлённым ядром и парой неприятных минут на обследовании отделался. Наверное, поэтому он и остался. Вирр вышла первой, Крит вылетела её проводить — не мудрствуя, через окно. Стёкол ещё не было, а вот первые два изразца — с синими лилиями на серо-коричневом бледном фоне уже ждали своей очереди, с них решили начать следующим вечером. Пролетая над его головой, грач легко ему улыбнулась, сверкнув внимательным чёрным глазом, и приземлилась на груду мусора, до которой пока не дошли крылья. — Тихого утра, — попрощалась она. Кружки при себе у неё уже не было, но она держалась спокойно. — Я буду вас ждать. Вы ведь так и не выбрали, о чём вы будете мне рассказывать. Может, историю? — Оставлю профессионалам, — отшутился Сино, подавив желание подчёркнуто посмотреть на Вирр. Та всё равно едва заметно покачала головой. Да, наверное, выбравшейся из-под опеки сектанта молодой птице рановато разрушать и без того криво сформировавшиеся устои. — Я… я тоже что-нибудь придумаю. Времени же полно? — Думаете? — спросила Крит, и тень испуганной неуверенности вернулась в её голос. Она боязливо повела крыльями, когда с чёрной озерной глади, расчерченной белой полосой лунного света, потянуло холодком. — Да, — беззаботно отозвался Сино. — С чего бы нет? — Отец хотел испытать своё проклятие на мне, — ответила Крит так спокойно, так ровно. Сино застыл ледяной статуей, боясь даже голову повернуть. — Думал, что его бог, воскреснув, одарит меня своей милостью и зародит во мне магию. И заодно вернёт к жизни, раз уж на то пошло. Но пришло назначение в Ханчао. А я осталась ждать. Считать дни. — Но проклятья больше нет, — заметила Вирр откуда-то издалека. — А вы есть. — И этого будет достаточно? — Почём же мне знать! — изумилась цапля, которая была вовсе не цаплей. — Но вы уже существуете. Вам дали возможности — теперь вам решать, как вы ими воспользуетесь. Она спустилась к ним по крыльцу, остановившись за их спинами внушительным стражем. С восточной стороны неумолимо надвигалось утро, и все трое покосились на светлеющий краешек неба: один недовольно, другая затаив дыхание, третья безразлично и просто за компанию. — Мирных снов, — наконец попрощалась Вирр. — А завтра мы поможем вам занести книги. Может, библиотека Острого Крыла заставит местные студенческие стаи заняться чем-то ещё, кроме безбожного безделья.