***
Чимин, узнав, что Чонгук с его соседом уже собирают чемоданы, сначала снова включил личность «драма квин», отчитав друга за тот случай, а потом и за необдуманное решение, но после запищал от радости, понимая, что скоро они увидятся, и быстро побежал к ноутбуку, намереваясь купить билет. Намджун тоже улыбался и искренне радовался скорой встрече с друзьями, смотря как Чимин в спешке выбирает им место в самолете. Ребята не виделись полгода (для них казался этот промежуток времени вечностью), поэтому теперь такие события для них самые важные, а новость о том, что ещё несколько друзей находятся там же, где они будут отдыхать, вообще снесла голову у Чимина, который начал бегать по всему дому, смеша при этом Намджуна. А Чонгук тем временем почему-то нервничал, держа в руке паспорт с билетом, а некая тревожность не покидала его ещё при выходе из дома. Поездка в аэропорт тоже оказалась сложной, а тягучая боль в районе сердца только и выдавала его состояние. И сейчас, когда время уже близилось к посадке в самолёт, и зал ожидания стал пополняться, он нервно кусал губу, постоянно посматривая на часы. Друг рядом только и делал, что сонно облокачивался на его плечо, но Гуку спокойнее не становилось. В салоне самолета висела тишина, пока стюардесса рассказывала про правила безопасности при полете, а Чонгук то и дело поглядывал в иллюминатор и в который уже раз - на свою руку, пока бинт становился алым и мокрым от крови. Он отказывался понимать, что за черт происходит сейчас с ним, но сказать об этом Хосоку он не мог - при всём этом еще и не хочется мешать пассажирам. А тот удобно уместился и стал заинтересованно слушать бортпроводницу, ведь ему летать приходилось к сожалению не так часто, а чувство полёта между землёй и космосом - лучшее чувство. – Хосок, - тихо зовет Гук и легонько тянет друга за рукав толстовки. – А, что? - в ответ получает недопонимающий взгляд, а после переводит его на Чонгука, что кивает в сторону своей левой руки. Друг резко хмурится, открывает рот - не в силах сказать что-либо. Слов нет совсем на то, что он видит: Гука трясёт, а шрамы дальше продолжают кровоточить. – Ты что, снова? – Н-нет, - голос дрожит, как и всё его тело, при том всём, что у него на самом деле всё в порядке как и с настроением, так и со здоровьем, – я... я потом всё объясню. – Что за херня, Чонгук? Когда ты успел? - Хосок злиться, а потом тянется к рюкзаку, что лежит на коленях соседа. – Лезвия умудрился взять с собой, да? – Ч-что? Н-нет, я ничего не... – И как тебя только пропустили, а? - тот дальше продолжает копошится в сумке, параллельно не останавливая свой поток речи. – Ты же летишь отдыхать. Какие лезвия? - а после он останавливается, сводя брови к переносице - в рюкзаке ничего острого и металического нет, даже в самых скрытных местах. – Хосок, слышишь, я всё тебе объясню. Просто помоги, пожалуйста, - тяжело вздыхает, когда чувствует, что голова уже не соображает - открытая рана с множеством потерь. В ответ лишь молчание, а после еле заметный кивок и рука помощи. Чонгук искренне смотрит в глаза друга, взглядом благодаря. Хосок подзывает к себе, встаёт с сиденья и под тихие извинения тащит Гука в уборную. – Дай руку, - скалиться Хосок и без положительного ответа хватает чонгуково запястье, из-за чего тот взвизгивает от боли. – Какого черта? - взгляд непонимающий, особенно когда старший второй рукой тянет Чонгука за талию ближе к себе. – Ничего, - слышится резкий звук, когда он руками разрывает бинт, – ничего, Гук. Совсем, - берет рулон бумаги, смачивая водой, и начинает с нажимом вытирать кровь. Чонгук только может тихо стоять, иногда касаясь тела Хосока, что совсем с катушек слетел. – Три года. Три года я волновался за тебя. За каждый провал твоей жизни. Я рассказывал тебе всё и ни одного раза не солгал. А потом... Потом я слышу твое «допустим», - тяжелый вздох и намеренный нажим на шрамы. Гук сжимает зубы. – Знаешь, после того, как меня кинул Боксу, - <i>он даже не знал о тебе<i>, – до меня дошло, что я многое потерял из-за него. Точнее, тебя. Но, Чонгук, одно я понял, - Хосок через силу ухмыляется, не поднимая взгляд, - ты никогда в жизни этого не поймёшь. Последнее, что видит младший перед тем как дверь закрывается, – пустой взгляд друга и поджатые губы. На самом деле, те слова для Чонгука были в тот момент... ненужные? Ведь слеза предательски покатилась по щеке, а рука сжала новый бинт, который Хосок не успел повязать. Гук хотел простого отдохнуть, а теперь его не упускает мысль о том, что старший теперь не хочет видеть его. Он и вправду не замечал того, что Хосок мог быть подавлен и расстроен, особенно когда приходил после лекций и произносил тихое «Боксу снова проигнорировал меня». Возвращаясь на место, Чонгук замечает устало спящего соседа, что передвинулся ближе к проходу. Сердце больно колет от мысли, что теперь на него положена обида, а сам он отвержен. Вот что делает привыкание к тому, что все тобой дорожат и что жизнь - это что-то прекрасное и восхитительное, а после кто-то открывает тебе глаза на реальный мир и твоя жизнь становится иной, чем та, где ты привык ходить с розовыми очками.***
Уже одетый в белую просторную футболку и шорты, Чонгук расхаживает по террасе их номера на десятом этаже, откуда открывается невероятный вид. Отель находится рядом с пляжем, и этот факт только обрадовал его - любовь к океану никогда не покидала его. Сама погода ничуть не была хуже его настроения. Осознание того, что теперь он в безопасном месте и можно забыть (хоть и на время) все, что творилось с ним в Сеуле, и увидеть друзей, которые скоро прилетят. Лёгкий, тёплый ветер играется с чонгуковыми волосами, что за эти две недели стали немного длиннее обычного. Он совсем не занимался собой эти дни, что даже та уверенность и целенаправленность стали уходить, а на место них приходили тревожность и слабость. Стали ли те события причиной депрессии? Или же он сам всё себе настолько накрутил, что пришлось идти к врачу? Гук всё ещё находится в непонимании, ведь две недели назад его жизнь находилась на вершине успеха и счастья, а сейчас он где-то лежит на троечке из десяти возможных уровней самосовершенствования. Телефон вибрирует в кармане шорт, а разум приходит в себя, заставляя вернуться в реальность. Как-никак, но реальность тут выглядит как рай. – Чонгук-и! - слышится счастливый голос Чимина, который параллельно говорит что-то Намджуну. – Слышишь? Мы уже едем к вам! - в ответ младший лучезарно улыбается, зачесывая неспокойные волосы назад. – Мы вас уже как раз заждались. Встретим вас у входа, хорошо? – Конечно! Встречайте лучших тусовщиков этой осени! - смеётся Чимин, завершая звонок. А тусовщики из него с Намджуном ещё какие. Ночи тут точно скучными не будут. Чонгук усмехается, чувствуя приближение того самого блаженного спокойствия и радости. Хосок сзади него тоже улыбается после подслушанного разговора и подходит к Чонгуку со спины. – Гук-и, - тихий приятный голос рядом с ухом пугает младшего, из-за чего он вздрагивает, а кожа покрывается мурашками, – прости, - ещё тише, а руки тянуться к чонгуковой талии, некрепко обнимая. – Я не хотел тогда на тебя кричать, - Хосок кусает нижнюю губу, смотря вместе с Чонгуком на океан, чьи волны сверкали под лучами солнца. – Я понял. – Что? - сердце Хосока пропускает удар, пока младший дальше продолжает стоять, не обращая внимания на чужие руки, что остановились перед тем, как проникнуть под футболку. – Я игнорировал тебя на протяжении трёх лет. И... и я очень жалею об этом. Почему ты не открыл мне глаза ещё тогда, когда мы встретились? - в ответ старший лишь облегчено выдыхает, ближе прижимаясь к тёплому телу. – Открыл глаза на что? – На всё, что я делаю. Хосок, моя жизнь состояла из розовых очков, я совершенно не замечал ничего, - перед ними пролетает стая тропических птиц, из-за чего они на некоторые время замолкают, заворожено смотря. – Разве? Например, я всё это видел на твоём лице. – В смысле? - хмурится Чонгук, не сильно вникая в суть произнесённой фразы. – Ты сам накручивал себе, что жизнь прекрасная и невероятная. Ты просто мимо пропускал все тревожности и продолжал жить. Видимо, сейчас что-то заставило тебя остановится от этой нескончаемой гонки за успешной жизнью. Почувствовать себя на самом деле живым. – Что-то? - младший ослабевает телом, отклоняя голову на плечо Хосока, наслаждаясь пением птиц и шумом волн. – Две недели назад я впервые увидел тебя без улыбки. Ты выглядел... отрешённым, будто в своём мире. А когда ты сразу же взялся за таблетки, у меня просто не было сил видеть тебя таким. – Каким? – Таким, что даже те антидепрессанты не помогали тебе. И, если честно, это первый раз, когда я наблюдал, как таблетки делают только хуже, - Хосок закусывает губу, вдыхая ванильный аромат чонгуковых волос. – Что с тобой происходит, Чонгук? - старший проводит ладонями по прессу Гука, а тот только закрывает глаза и расслабляется, невольно улыбаясь. – Только Бог знает.