Изнутри

Левое запястье забинтовано, но до сих пор кровоточит. Хосок молча сидит на стуле возле письменного стола, настольная лампа всё также глухо светит, а за окном небо приобрело розовый оттенок - солнце уже встаёт, а парни даже и не ложились. Потирая глаза, Хосок переводит взгляд на сидящего на полу Чонгука, который каждые две минуты смотрит на руку, а после вздыхает. Сосед не может этого терпеть - он вообще без понятия, что происходит, а когда младший только молчит, то это только усугубляет ситуацию, ведь хочется обо всём расспросить его. – Чонгук, - и не выдерживает. Тот даже не поднимает взгляд, тупо смотря на пол. – Чонгук, - зовёт ещё раз, а в ответ тишина, что давит на них обоих, – Чонгук! - выкрикивает Хосок, резко повернув голову, но после сразу успокаивается, когда сосед вздрагивает. – Извини... Просто- Чонгук, я не понимаю, что происходит. Почему ты не рассказал мне, что у тебя депрессия? Как ты вообще смог прятать столько шрамов, как ты- – Хосок, - прерывает его, смотря красными от слез глазами, в которых отражается только пустота, – я... я сам не знаю, что происходит. – Знаю. Мы не всегда понимаем, почему появляется депрессия, так что... – Хосок! - тот сразу замолкает и вопросительно смотрит на соседа. – Я не делал- Я не- Черт! Ты не поймёшь, - Чонгук поджимает губы, а слеза предательски катиться по щеке, а сам он всхлипывает и подрывается с места, хватая на ходу чёрное худи со стула. Сзади слышатся крики Хосока, чтобы тот остановился и что на улице холодно, и вообще у него еще не зажившие раны, а Чонгук лишь отрицательно двигает головой, выбегая на лестничную площадку. Перед глазами левое забинтованное запястье, под которым несколько глубоких порезов. Чонгук машет головой, но мысли дальше продолжают затуманивать его голову, пока он не срывается на бег, перепрыгивая через каждые две ступеньки, а после шумно открывает парадную дверь. В легкие поступает утренний свежий воздух, глаза смотрят на пустые улицы, шаг замедляется, и Чонгук начинает успокаиваться, вдыхая глубже аромат зелени и прохлады. Идя по безлюдному району, он снова смотрит на руку, пытаясь вспомнить, когда ему удалось так порезаться, но помнит только кровать и его кошмар. Чонгук уверен, что он не вставал с постели, даже не открывал глаза, так как все четыре часа он перебывал в диком сне в виде воспоминаний. Голова снова начинает болеть, когда в кармане слышится громкий звонок телефона, и Чонгук вздыхает, смотря на экран. Сейчас вообще не время для разговоров, особенно если на часах пять утра, хотя Чимина это вряд ли волнует - разные часовые пояса. – Да? - после количества пролитых слез, голос звучит устало и с хрипотцой, из-за чего друг на другом конце провода вздрагивает. – Ой, Чонгук-и, я тебя разбудил? Прости, снова забыл, что у тебя другое время. – Нет-нет, всё нормально, я не сплю, - Чонгук дышит полной грудью, пытаясь нормализировать дыхание, чтобы Чимин не волновался, ведь он ещё та «драма квин». – А чего не спиться? Снова что ли смотришь свой сериал? - смеётся. – Так вот, чего я звонил. Вообщем, мы решили, что лучшей идеей будет приехать к тебе, чтобы потом из Сеула вылететь на острова. Знаешь, потеряемся вдруг, не найдём друг друга, а Намджун, вот, уже от счастья на люстру лезет, что сможет увидеть родной город. Так что? - у Чимин пропадает улыбка, когда он слышит в ответ тишину, после проверяя идут ли цифры разговора на экране, а потом снова прикладывает телефон к уху. - Эй? - Чонгук стоит через дорогу напротив кафе, кусая губу и чувствует, как запястье начинает сжиматься, кровоточить, а дорожки красной вязкой жидкости стекают по ладони вниз. Приходит неимоверное желание вдохнуть воздух, но легкие будто перекрыло, а покрасневшие глаза затуманиваются вместе с разумом. – Чонгук? - сердце отбивает громкие и быстрые удары, когда он ступает на проезжую часть, а потом делает несколько шагов, пока машина пред ним не проносится, резко поворачивая на следующую улицу и сигналя до максимума. – Господи! Чонгук, что происходит?! Ты как? Чонгук! - Чимин кричит в трубку, приводя друга в нормальное состояние, а тот бросает тихо фразу и блокирует телефон под громкие протесты. – Я перезвоню. Прямо перед ним та злосчастная дверь, что тогда по каким-то причинами была открыта, а сейчас на ней весит хилый замок с цепью. Из-за воспоминаний, включая ночь, Чонгук чувствует, как мурашки проносятся по коже, а ветер резко становится ледяным. Он не может объяснить эту тревожность, затуманенный разум и глаза, а также шрамы на запястье, которые сами появились этой ночью. И Гук тем временем пытается не обращать внимание на бегущую алую кровь, а также жгучую боль, что хотя бы позволяет чувствовать себя живым и что он в реальном мире. Перед ним два выбора: завтра же вылететь к друзьям, параллельно взяв Хосока, подальше от этого безумия, или все же разобраться со всем этим дерьмом. А это дерьмо становится ещё хуже, когда он смотрит на стеклянную вставку двери, что покрылось слоем пыли, а на нем отпечаток ладони, который Чонгук оставил ещё больше недели назад. Только вот ладони две, что выглядывает из-под его собственной и привлекает других своими размерами и тонкими пальцами. Чонгук сглатывает. Отпечатки будто слились воедино, только половина чужой ладони видна. Кто-то тут был после него? Кто-то тоже хочет выяснить, сносят ли его любимое кафе? Кому-то что-то нужно было здесь? Поток мыслей и вопросов снова затуманивает голову, и Гук расфокусировано смотрит на запястье, из которого всё также стекает кровь на асфальт, а бинт уже сам сползает из-за количества алой жидкости. Взгляд снова переходит на дверь, а после слышится звон колокольчиков, что сладко въедается в чонгуковы уши, лаская слух. Проходит минуты две, за которые Чонгук все также не мог пошевелиться, но после всё тело будто стряхнуло, сам он немного открыл рот от шока, руки сжались в кулаки от напряжения. След ладони, что был так хорошо виден из-за слоя пыли на двери, потихоньку стал исчезать, будто кто-то чем-то вытирал отпечаток. И у Гука сердце в пятки уходит, когда видит, что только чужой отпечаток стерся, а его - нет. Его ладонь даже не была затронута, будто только она была всё это время на двери. Ему не понятно. Ему ни черта не понятно. И Чонгук, сдавшись, обессилено выдыхает. Он не хочет в это верить, не хочет терзать себя непониманием, надеяться, на то, что шрамы не останутся на всю жизнь, и прокручивать в голове этот минуту назад минувший момент. Тело слабеет, и сам Гук понимает, что ему нужен отдых. Может, это всё случилось из-за перенапряжения на работе - там не так уж всё гладко в последнее время? Может, 5 часов сна - это всё же мало для человека? Или же недостаток воды после кучи выпитых чашек кофе? Но оправдания уходят прочь, когда перед глазами проноситься след ладони, что был отпечатан прямо на чонгуковой, а сам момент с исчезновением следа только даёт толчок, чтобы прямо сейчас позвонить Чимину и сказать, что сегодня же купит билеты на самолёт. Улететь от проблем и безумия - лучшее решение. Но у Чонгука сомнения. А лучшее ли?