***
Чимин третий день не выходил из своей спальни. Он находился либо в постели, либо в кресле возле камина, прижав к груди подушку Чонина. За это время он ни разу не поел, и Джину не удалось его ни заставить, ни уговорить. Сокджин волновался за него, но даже его авторитет не срабатывал. Сейчас следом за Сонуном с подносом еды в комнату проскользнул Чонгук. Он стал свидетелем того, как Чимин, даже не повернув головы в сторону омеги, отказался от еды и попросил его выйти. Альфа заглянул в тарелку, скривил нос и проговорил: — Ты чего его травой кормишь? Главный омега тебе травоядное какое-то? Мяса принеси жареного, да его любимые соусы сделай. И рис не забудь. Давай, выполняй быстрее. Омега кивнул и убежал на кухню, а Чонгук подошёл к камину и сел во второе кресло. Чимин нахмурился, но промолчал. — Папа волнуется за тебя. Плачет по ночам. Ты должен есть. — Не хочется мне, — безразлично отозвался Чимин. — Ты явно забыл слова Чонина. Только другие волки тоже слышали вас, и сейчас они недовольны твоим поведением. Чонин просил тебя заботиться о детях, но ты плохо выполняешь своё обещание. У тебя всего лишь третий месяц беременности, и в любой момент может быть выкидыш, и ты тогда точно не исполнишь своего обещания, и ваш альфа не будет главой клана. — Следующий на очереди ты. — И что? Я всегда говорил Чонину, что меня не интересует власть. Я и сейчас не собираюсь взваливать на себя эту ответственность. Чонин был настоящим вожаком, а мне вообще не хочется выслушивать жалобы волков и решать их проблемы. — Твой дядя так не считает. Он с пеной у рта доказывает, что ты будешь самым лучшим главой. Даже лучше… — Не смей! Не надо. Никого лучше брата никогда не будет. Я очень сильно его любил, и буду любить. Он всегда для меня был идеалом, я всегда стремился быть похожим на него. Мне тоже сейчас тяжело. Я потерял старшего брата. Папа потерял сына. И ему тяжело. Но ещё больше страданий ему добавляет твоё упрямство. Да, ты потерял любимого супруга, своего истинного, свою половину, и боль от этого вряд ли пройдёт, но Чонин оставил тебе самое дорогое — детей. И ты обязан их сохранить. Ты обязан есть, двигаться, перевоплощаться в волка и бегать по лесу. Ты обязан выносить детей и родить их, если не ради себя и Чонина, то хотя бы ради клана, ведь твой альфа наследник. Или ты хочешь, чтобы главой клана стал кривой Джанён, который каким-то образом оказался на очереди после меня? Так он же по миру всех пустит и пропьёт всю деревню, — Чонгук улыбнулся в ответ на слабую улыбку Чимина и его отрицательный жест головой, и остался доволен реакцией омеги. Значит, он его не только слышит, но и слушает. Помолчав, Чонгук спросил: — Ты знаешь, сколько там у тебя волчат? — Нет, пока не знаю, — Чимин улыбнулся и положил ладони на свой плоский живот. — Знаю только, что не один. Чонин уверял, что чувствует альфу. — Значит, альфе необходимо сырое мясо. — Ой, фу! С ума сошёл?! — Чимин в отвращении смешно скривил мордашку. — Я, видимо, слишком человек, раз не люблю сырое мясо. — Тогда ты обязан сейчас съесть жареное. Вот и Сонун как раз пришёл. Чонгук вскочил на ноги и подтянул к Чимину маленький столик, на который Сонун поставил тарелку с жареным мясом, пиалу риса и несколько соусов, которые обожал Чимин. Чашка чёрного чая и палочки завершали сервировку стола. Чонгук взял пальцами кусочек мяса и поднёс к Чимину, предлагая съесть его. Сонун округлил в ужасе глаза, попятился к двери и выскочил из спальни, спеша найти Сокджина. Чимин же ударил Чонгука по руке, выбивая угощение, и гневно заговорил, повысив голос: — Ты в своём уме?! Что ты себе позволяешь?! Только Чонин имел право кормить меня с рук, и отныне ни одному альфе это не позволено! Ты вообще не должен находиться в моей спальне! Я вдовец, ты должен уважать меня и не компрометировать. — Я не собирался тебя компрометировать. Я просто хочу, чтобы ты начал питаться. Давай, бери палочки и ешь сам. Вкусно же. Пахнет потрясающе. Чимин буравил гневным взглядом невозмутимого Чонгука, который спокойно уселся обратно в кресло, облизав пальцы, и жестом пригласил омегу приступить к трапезе. Чимин перевёл взгляд на еду, некоторое время разглядывал аппетитные кусочки мяса, а потом вдруг ощутил его запах, как будто до этого у него был нос заложен, и, наконец-то, появилось чувство голода. Чимин взял палочки в руки, выбрал самый лакомый кусочек, окунул его в кисло-сладкий соус и положил в рот, начиная медленно пережёвывать. Чонгук внимательно наблюдал за ним, а потом довольно улыбнулся, когда омега потянулся за вторым кусочком и взял немного риса. Вскоре в спальне появился Сокджин, быстро оценил обстановку, похвалил Чимина за то, что он ест, и напомнил, что сегодня вечером собирается совет старейшин клана, и всем им необходимо там быть. Он всячески показывал Чонгуку, чтобы тот вышел, но альфа не сдвинулся с места, пока Чимин всё не съел. Сонун забрал грязную посуду, быстро отнёс её на кухню и вернулся обратно, чтобы приготовить ванну Главному омеге и подобрать ему подобающий событию наряд. Джин и Чонгук переместились в свободную комнату, и Джин отвесил сыну сильный подзатыльник. — Ты с ума сошёл?! Ты что вытворяешь? Как ты вообще додумался до такого? Ты не имеешь права находиться в спальне Главного омеги. Ты не имеешь права предлагать ему еду, да ещё и из своих рук, как… как… супруг! Он вдовец. Он больше не может принадлежать другому альфе, а ты своими выходками испортишь ему репутацию. Да если об этом узнают старейшины, они не разрешат Чимину стать главой клана. Они запрут его дома и запретят даже выходить на улицу, как гулящему. Ты этого добиваешься? — Во-первых, папа, успокойся. Вдох-выдох, — спокойно сказал Чонгук. — Во-вторых, почему сегодня всех так интересует моё психическое здоровье? Всё в порядке, я в своём уме. В-третьих, никто об этом не узнает, если Сонун никому не разболтает, а он умеет держать язык за зубами. И, в-четвёртых, ну это же глупо! Этот обычай про вдовцов самое глупое, что может только быть! Чимину всего двадцать три, почему он должен хоронить себя вместе с супругом, и быть ему вечно верным? Да, он омега, но он имеет право быть счастливым. — Замолчи, негодник! Я разве плохо тебя воспитал, что ты мне сейчас такое говоришь? Этим традициям много веков. Не ты их устанавливал, не тебе их и нарушать. — Почему у кланов лисиц нет таких законов? У других оборотней? — не унимался Чонгук. — Почему ты вообще завёл этот разговор? — пропустив вопрос сына мимо ушей, спросил Сокджин. — Раньше ты всегда чтил все традиции, и уважительно относился ко всем вдовцам, особенно омегам. Но почему с Чимином ты ведёшь себя отвратительно? — Я люблю его, — легко признался Чонгук. Джин округлил глаза и даже рот открыл, пытаясь осмыслить шокирующую новость. Истинный Чонгука умер, когда им было по три года от воспаления лёгких. По прошествии стольких лет он не считается вдовцом, так как не было брака между истинными, и Чонгук просто является свободным альфой без пары, что даёт ему возможность создать свою пару. Только с такими вековыми варварскими традициями это проблематично. — Давно? — спросил побледневший Джин. — Всю жизнь. Я любил его, когда мы детьми носились по цветочному полю и ловили мышей. Я любил его, когда в догонялках я пытался его обогнать, видя его хвост как ориентир. Я любил его, когда он в двенадцать лет упал в нашу горную речку, поэтому без колебаний прыгнул за ним в бурный поток и вытащил его. Я любил его, зная, что он истинный Чонина. Я любил его, когда он расцвёл, как омега, и брат начал ухаживать за ним. Я любил его, когда танцевал на их свадьбе. Я любил его даже несмотря на то, что был свидетелем их искренней взаимной любви. Я любил его и молчал именно из-за брата. Я не хотел мешать их счастью. Но вероломство врага отобрало у нас Чонина, сделав всех нас несчастными, и я больше не намерен молчать. Я хочу, чтобы Чимин радовался жизни. Я хочу, чтобы он улыбался и смеялся от счастья. Я хочу, чтобы он любил и был любимым. И я смогу это всё для него сделать. — Замолчи! Замолчи, замолчи, замолчи! — Джин колотил ладошками непослушного сына по груди, но он не отворачивался, принимая папины удары. Джин вскоре остановился, схватил Чонгука за одежду, притянул к себе и в отчаянии спросил: — Ты понимаешь, что ты хочешь сделать? Ты хоть представляешь, что будет, когда ты всё это выскажешь старейшинам? Вас обоих выгонят из клана после того, как отстегают плетьми на площади. Чимин беременный, он не выдержит наказания и позора. Даже если он тебе откажет, он всё равно будет опозорен. Одумайся, сын! Не губи ни себя, ни Чимина. Умоляю тебя. Я не хочу терять ещё двоих сыновей. Умоляю тебя, Чонгук! — Папа, успокойся, — Чонгук обхватил ладонями кисти рук омеги и погладил их, заглядывая в родное обеспокоенное лицо. — Я не собираюсь сегодня признаваться. Чимину нельзя сейчас волноваться, ему и так сложно. Ему необходимо время пережить смерть супруга. Всем нам необходимо время. Он выносит и родит здоровых волчат. Он покажет себя хорошим главой клана. Я уверен, что он продолжит все дела Чонина и воплотит все его грандиозные задумки в жизнь, чем улучшит жизнь всей деревни. Ты будешь помогать воспитывать внуков. Всё будет хорошо. — А ты? — А я уеду через четыре месяца на учёбу, как и планировал. Три года меня не будет. Когда я вернусь, мне будет уже двадцать один, и я смогу предложить Чимину свою любовь и преданность. Я уверен, что никто не будет против: ни старейшины, ни остальные волки, ведь я стану полноправным претендентом на роль вожака клана. А если мы поженимся с Чимином, то это событие ещё станет прецедентом для слома этой ужасной традиции, обрекающую всех омег-вдовцов на одинокую жизнь. — Ты всё продумал, — тихо констатировал Джин. — А желание Чимина ты учёл? Он ведь может и не согласиться. Он видит в тебе младшего брата. Между вами разница в пять лет. Он не примет тебя как своего альфу. — Да, это единственная проблема. Но я уверен, что смогу его влюбить в себя. Мне главное, чтобы ты был согласен на это. Пожалуйста, папочка. — Можно подумать, ты не будешь воплощать задуманное, если я тебе запрещу, — обиженно пробубнил Сокджин. — Ты всегда был свободолюбивым, и делал только то, что тебе нравилось. Если за время учёбы ты не передумаешь и останешься верен Чимину и своим чувствам к нему, то я не буду вам препятствовать. Я хочу видеть своих детей счастливыми. — Спасибо, папуль. Я люблю тебя. — И я тебя люблю, Чонгук-и, — они обнялись, и пару мгновений так стояли, а потом Джин отстранился и снова ударил Чонгука по плечу: — Чтобы я больше не видел тебя в его спальне! — Хорошо. Но если Чимин не будет выходить в столовую, я всё-таки вынужден буду хотя бы подходить к его двери. Я хочу видеть, что он хорошо питается. Это необходимо для детей. — Ты молодец. Хоть и таким ужасным методом, но ты смог заставить его поесть. У меня не получилось, — Джин поцеловал сына в щёку, и именно в этот момент раздался стук в дверь, и молоденький омега-прислужник напомнил, что необходимо переодеться к собранию, после чего каждый ушёл в свою комнату.***
Цветами главы клана были красный и тёмно-голубой, и Чимин выбрал тунику последнего цвета, с грустью погладив красивую черную вышивку. Теперь подобная вышивка всегда будет в его одежде, ведь это отличительная черта всех вдовцов независимо от пола и социального статуса. Сонун крутился вокруг омеги, помогая ему одеваться, а потом красиво уложил его белоснежные волосы в стильной стрижке и надел на него необходимые его статусу украшения. Чимин был безумно красивым, несмотря на печать горя на его безупречном лице. Чимин в последний раз осмотрел себя в зеркале, вытер взмокшие то ли от жары, то ли от волнения виски, и вышел в гостиную, где его уже ждали Сокджин и Чонгук. Альфа одет был просто: черные брюки и черная рубашка с блестящими туфлями, но смотрелся великолепно. Чимин улыбнулся ему и подумал, что повезёт омеге, которого выберет себе в мужья Чонгук. Эта мысль мгновенно выветрилась из головы, стоило только посмотреть на Сокджина, которому шёл жёлтый наряд с чёрной вышивкой. Чимину стало стыдно, что он своим упрямством доставлял страданий и без того несчастному старшему. Ослеплённый своим горем он забыл, что горюет не только он. Чимин подошёл к Джину и обнял его, прошептав извинения. Они обменялись поцелуями и признаниями в любви, а потом поторопились на собрание, иначе если они оба расплачутся, то остановиться будет сложно. Вокруг большого центрального кирпичного дома собрались остальные жители, которые приветствовали Чимина и кланялись ему, признавая его вожаком. Чимин улыбался им, признательный за поддержку, но волнение всё-таки не уходило, ведь Главой именно их клана омега был в исключительных случаях и очень давно. За широкими столами, расставленными полукругом, уже сидели старейшины. Это были альфы от пятидесяти лет, заслужившие называться старейшинами за достижения перед кланом. Кто-то в военном деле, кто-то за другие заслуги, а самый главный среди них был семидесятипятилетний альфа, бывший вожак клана, сложивший с себя полномочия из-за возраста лет тридцать назад. После него вожаком долгое время был муж Сокджина, погибший во время большой охоты, а потом стал Чонин, которому тогда как раз исполнился двадцать один год. Чимин поклонился всем десятерым старейшинам и прошёл к креслу вожака, что стояло в центре комнаты. Присутствующие одобрительно загудели его поступку, но Чимин всё равно сжал от волнения кулаки, пряча их в одежде. Помимо старейшин на заседании присутствовали другие важные лица стаи, как, например, советник вожака; дельта — старший воин стаи, отвечающий за охрану стаи и тренировку молодых альф; лекарь, седовласый омега, успешно передающий свои знания ученикам; казначей; несколько почитаемых волков; и Чимин заметил в уголке недавно овдовевшего омегу, который явно хотел обратиться с просьбой к вожаку, и ожидал своего времени. Джин и Чонгук тоже сели за стол, а все остальные сидели на простых лавочках. Первым заговорил главный оратор, старейшина, ведущий переговоры и зачитывающий вердикты заседаний. Несмотря на острый волчий слух, глашатай все его слова передавал толпе, поэтому создавалось своеобразное эхо. — Уважаемые альфы и омеги, волки. Все вы знаете, какое горе постигло нас. В непрекращающейся вражде с упрямым кланом мы потеряли не только сильных воинов, но и любимого вожака. От такого горя тяжело оправиться, но необходимо выбрать нового вожака, ведь без него клану не выжить. Следующим после покойного Чон Чонина следует его младший брат Чон Чонгук, но он мало того, что ещё несовершеннолетний, так ещё и сам отказывается становиться вожаком по собственным причинам. К сожалению, двое следующих в очереди альф тоже умерли в этом бою, Чон Джонхён так же отказался, и поэтому я предлагаю кандидатуру нашего дельты, уважаемого Чон Дон Су. Вы все его прекрасно знаете, он хорошо показал себя на службе, поэтому считаю, что его кандидатура на роль вожака самая подходящая. Прежде чем голосовать, я хочу спросить: есть ли те, кто против этой кандидатуры? — Конечно, есть! — воскликнул Чимин. — В смысле лично против уважаемого дельты я ничего не имею, но почему вы меня игнорируете? — А что с вами такое, Главный омега Чимин-ши? — как ни в чём не бывало, спросил старейшина. — Чонин, как вожак, имел полное право назвать своего преемника, и у меня все воины в свидетелях, что перед… своей… — Чимин запнулся и зажмурился, не в силах произнести это слово. Он сглотнул, стиснул с новой силой кулаки, сделал глубокий вдох, открыл глаза и уверенно заговорил: — смертью он несколько раз сказал, что его наследник — наш старший альфа. Именно поэтому я должен стать вожаком до родов, а потом быть им до совершеннолетия моего сына, пока он не готов будет исполнить волю отца. — Но ведь вы же омега, — изумлённо констатировал факт старейшина, на что от присутствующих послышались смешки. Чимин тоже снисходительно улыбнулся и сказал: — Вы совершенно правы. Я — омега. Иначе я никак не смог бы родить волчат, среди которых будущий вожак стаи. Волки все за меня, они приветствовали меня как вожака, и вряд ли они захотят быть под предводительством другого волка. — Нам необходимо завершить войну с кланом Ли, и омега вряд ли доведёт это дело до конца. — Что-то я от альф не увидел конкретных результатов, — резко ответил Чимин, начиная раздражаться. — Больше века длится эта бесполезная вражда, даже из вас уже никто не помнит её причин, но я намерен прекратить это. Я раньше выступал за мирные переговоры, но сейчас вижу, что они не принесли того результата, на который я рассчитывал. Вам должны были рассказать, что именно я убил чёрного волка, а значит, я достоин стать вожаком стаи. Я в состоянии защитить её, несмотря на то, что я омега. И я требую признать меня вожаком. Снова одобрительный гул разнёсся по помещению. Дельта поднялся и поклонился Чимину, показывая тем самым, что признаёт его и не имеет ничего против его кандидатуры. Старейшины сгрудились вокруг главного старейшины и тихо шушукались, через пару минут рассевшись по местам. — Мы приняли решение, но перед его оглашением всё-таки вынуждены спросить у присутствующих: есть ли те, кто против того, чтобы вожаком стаи стал Главный омега Чон Чимин? — старейшина обвёл взглядом соплеменников, которые отрицательно качали головами, услышали как за дверью этот же вопрос повторил глашатай и следом разнеслись крики отрицания, а потом люди стали скандировать имя Чимина. — Раз нет никого против, тогда я рад сообщить… — Подождите! — донеслось с улицы. Открылась дверь, через которую в зал ворвался уличный шум и недовольство толпы, а так же вошёл уже немолодой, но миловидный омега. Чонгук тут же напрягся при виде его и прошептал: — О, Боже, нет. Зачем ты пришёл? — Омега Чон Даён, в чём дело? Почему ты против того, чтобы вожаком стал Главный омега Чон Чимин? — недовольно поинтересовался старейшина. — Потому что вожаком должен быть альфа, а точнее младший брат покойного вожака, Чон Чонгук. Он обещал жениться на моём старшем сыне, и тогда бы моё солнышко стал бы Главным омегой. — Дядя, как тебе не стыдно?! Зачем ты врёшь при старейшинах и моём папе? — не выдержал Чонгук и вышел на середину зала к омеге. — Почему же это я вру? — возмутился он. — Мой младший сыночек, мой ангелочек Тирен, был твоим истинным, но умер в трёхлетнем возрасте. Ты всё равно часто приходил к нам в дом и гостил у нас, а однажды пообещал жениться на Джесси. Вспомни, ведь было такое. — Дядя! Ты сейчас нагло врёшь! Я никогда такого не говорил просто потому, что я не собираюсь ни на ком жениться. — Что за глупости ты говоришь, Чонгук-а? — всплеснул руками омега. — Ты красивый, здоровый альфа, ты обязан жениться, и твоим мужем обязан стать мой сын. — Ну, хватит уже цирк устраивать! — не выдержав, прикрикнул на него Джин, который никогда не любил этого склочника и подлизу. — Если бы мой сын выбрал себе жениха, он обязательно бы сказал об этом мне, а потом об этом узнала бы и вся община. Так что прекрати орать и выйди вон. У нас тут серьёзное дело решается. Омега стал возмущаться и не хотел уходить, поэтому к нему подошёл охранник и взял уже под локоть, когда Чимин остановил их, пристально разглядывая Даён, который невольно сжался под его взглядом. — Омега Даён, скажите, а зачем вы так часто ездили в клан Ли? — Я? Я? Ездил? К ним? Нет… вы что-то путаете… я не… ездил… к ним… — испугано залепетал омега, повиснув на руках охранника. — Я знаю, что вы каждый месяц куда-то уезжали. А пару месяцев назад я сам лично случайно увидел, что вы ехали в направлении того клана. Что вы там делали? Вы готовили заговор? Это вы сливали им наши планы? — Что?! Нет! Нет! Это не я! Я не предавал вас! Нет! — закричал омега. — Я хочу, чтобы вы подробно рассказали о своих передвижениях многоуважаемому дельте Дон Су, — строго сказал Чимин. Он кивнул охраннику и тот стал выводить омегу из зала. Чонгук бросился к нему и придержал за локоть, прошептав: — Дядя, если я узнаю, что ты причастен к смерти Чонина, я не пожалею тебя и сам выпорю на площади при всех! — Нет, Чонгук-и, я ни в чём не виновен! Поверь мне, я не виновен! Омегу вывели на улицу, и Чонгук мрачнее тучи вернулся на своё место. В это время встал главный старейшина, взял в руки массивную, но красивую и лёгкую цепь и торжественным голосом начал говорить. Глашатай подхватывал его слова и тут же оглашал их толпе, которая ловила каждое его слово, затаив дыхание. — Мы, старейшины волчьего клана Чон, единогласно признаём вожаком стаи Главного омегу Чон Чимина. Мы даём ему все полномочия вожака стаи и просим у него помощи и защиты. Приветствуем тебя, вожак стаи Чон Чимин! Старейшина надел на шею Чимину цепь с печатью клана и в то же мгновение раздались приветственные крики в зале и на улице, а также аплодисменты. Чимин наклонил голову в знак благодарности и заговорил, дублируемый эхом за дверью: — Я благодарю старейшин клана Чон за оказанное мне доверие. Я буду день и ночь думать о защите и благополучии своего клана, и каждого жителя в нём. Близится зима, и нам необходимо заготовить мясо на зиму, поэтому в ближайшее время готовьтесь к Большой охоте. Также мне необходимо будет посовещаться с советником и старейшинами по поводу клана Ли. Будьте уверены — просто так им недавняя бойня с рук не сойдёт. Мы отомстим им за наших убитых волков. Толпа начала ликовать, и Чимин с улыбкой слушал голоса своих волков. Неожиданно его внимание привлекло движение в углу, и он увидел, что недавно овдовевший омега взглядом просит дать ему слово. Был он совсем молоденький, семнадцать лет всего, и у Чимина сжалось сердце от сочувствия к нему. Здоровый, половозрелый, красивый омега теперь обречён на одинокое существование. Чимин кивнул ему, разрешая озвучить свою просьбу, но в этот момент в зал влетел запыхавшийся голый альфа. Он был волком, но в зале должен был обязательно обратиться человеком, именно поэтому он сейчас кутался в тут же поданное покрывало, кланялся Чимину и извинялся. Чимин напрягся, так как этот волк был дозорным, и если он так торопился, значит, у него есть новости. Альфа отдышался и заговорил: — Вожак Чон, я обходил наши границы и проверял метки, когда услышал разговор двух незнакомцев. Я подкрался к ним и подслушал, что волки клана Ли готовят ответное наступление на нас. Они планируют в ближайшее время напасть на нас ночью, и ножами, смоченными в волчьем аконите, по-тихому полностью вырезать всю деревню. Так долго тянут потому, что у них нет достаточно запасов аконита, а тот человек, с которым встречался враг, является тёмным ведуном, который изготавливал для них яд. Он отдал часть яда волку Ли, и обещал остальное отдать через пару дней. Я хотел захватить ведуна в плен, но он сопротивлялся и, когда убегал от меня, напоролся на длинный сук глазом. Он так и остался висеть на том дереве, а я сразу побежал к вам. Ещё я знаю, что это новый вожак задумал такую месть за смерть своего отца, и его поддерживают все его волки. — Вот как. Все, значит, поддерживают, — задумчиво проговорил Чимин. Зрачки его стали загораться красным, и он сказал: — Ты молодец, дозорный. Иди, отдыхай и поешь хорошо. Дельта Дон Су, собирайте волков, мы сегодня наведаемся в клан Ли и покончим с ним раз и навсегда. Не жалеть никого, ни стариков, ни детей. Хочу стереть этот чёртов клан с лица Земли сегодня же. А их территория будет принадлежать нам. Выполняйте приказ. Выдвигаемся как можно быстрее! Дельта и несколько молодых волков тут же выскочили на улицу, а к Чимину одновременно подбежали Чонгук и тот омега, который упал перед ним на колени и, протянув к нему руки, попросил: — Вожак Чон, разреши, пожалуйста, и нам, вдовцам, отправиться с вами. Мы тоже хотим сражаться. Убийца моего альфы ушёл от возмездия, и я сам хочу его убить. Пожалуйста, разреши. — Разрешаю. Омега радостно улыбнулся и отвесил Чимину поклон до земли, а потом при нём же обратился волком, вылезая из одежды, и убегая на улицу. Джин тоже подошёл к Чимину и услышал, как Чонгук сказал: — Чимин, не делай глупостей. Скажи сейчас, что передаёшь кому-то из альф командование волками в эту вылазку. Ты не должен сам туда бежать и тем более убивать кого-то, подвергая себя и детей опасности. — Я вожак стаи, Чонгук, и я не могу, а главное не хочу отсиживаться за спинами альф. Я намерен сегодня истребить полностью ненавистный нам клан, и я сделаю это. Я вожак, и я поведу своих волков. Ты младше меня и по возрасту, и по рангу. Ты не имеешь права мне указывать. Так что либо ты мне помогаешь, либо не мешаешь. Другого не дано. Сокджин-хённим, не переживайте. Я вернусь живым и невредимым. Чимин обнял и поцеловал в щёку Джина, снял с шеи цепь и отдал её омеге, после чего перевоплотился в белоснежного волка, выбрался из одежды, и выбежал на улицу, где его с нетерпением ждали волки. Чонгук тоже поцеловал Джина в щёку, обратился коричневым крупным волком и побежал следом за Чимином, намереваясь не отходить от него ни на шаг. Чимин с того самого дня не перевоплощался, поэтому сейчас у него даже закружилась голова с непривычки, а потом он почувствовал как регенерация заработала: опостылевший токсикоз ушёл, тело окрепло и стали острее органы восприятия. Чимин потянул носом воздух, осмотрел своих волков, которых насчиталось шестьдесят штук и к ним примкнуло ещё восемнадцать омег. Маленькая армия возмездия. Чимин ещё немного подождал, а потом мысленно проговорил, зная, что его сейчас слышит каждый волк его стаи. «Братья мои, сегодня нам предстоит финальная битва. Вражеский клан дошёл до самого дна, планируя вырезать всех нас самым подлым образом: ночью, используя волчий аконит. Я не хочу больше терять никого из вас в бесконечных стычках с ними, тем более не хочу быть убитым во сне трусами и подлецами, поэтому мы первыми нанесём сокрушительный удар. К территории клана передвигаемся молча. Убиваете всех дозорных. В плен мы никого не берём. Скоро зима, кормить вражеские рты нам нечем. Не щадим никого: ни жестоких альф, ни вероломных омег, ни стариков, которые не хотели прервать вражду, ни детей, которые могут вырасти и отомстить нам. И я хочу, чтобы их деревня сгорела в огне. Хочу, чтобы даже памяти не осталось от их клана. Вперёд!» Чимин поднял морду вверх и завыл, и ему тут же ответили все волки, также подняв морды к небу. Чимин ринулся вперёд, а за ним побежало всё его сильное войско. По лесу они бежали тихо, замедляясь иногда, чтобы отдохнуть, пуская вперёд разведчиков. Совсем близко от своей деревни они поймали трёх вражеских шпионов, которые явно вынюхивали, чем занята деревня. Они были тут же безжалостно убиты. К чужой деревне волки добрались под вечер, сумев поймать ещё пятнадцать шпионов и дозорных, и ни один из них не успел предупредить свой клан об опасности, поэтому для жителей стало огромной неожиданностью нападение волков. Тут же поднялся крик, шум, вой, но волки Чон методично уничтожали каждого, кто попадался на пути. Чимин направился к дому вожака, а за ним по пятам бежал Чонгук, успев закрыть Чимина собой от напавшего альфы, и перегрызть ему шею. В доме их встретил молодой чёрный волк, новоиспечённый вожак, который был меньше своего отца, но намного агрессивнее. Он стал наступать на Чимина, но первым на него прыгнул Чонгук, и волки сцепились в драке. Чимин ждал момент, когда ему можно будет вступить в схватку, но альфы дрались не на жизнь, а на смерть. Чимин уловил движение сзади и успел отпрыгнуть в сторону, избежав атаки чёрного омеги. Чимин чувствовал все его эмоции, поэтому легко находил его слабые места. Омега атаковал из-за страха, поэтому совершал много ошибок, и сам подставил шею Чимину, чем тот и воспользовался, после отплёвываясь от шерсти. Чонгук с врагом продолжали драться. Они вырывали друг у друга клоки шерсти с мясом, но раны быстро затягивались, и они снова сцеплялись в ожесточённой схватке. Чимин хотел напасть сзади, но получил чёткий приказ от Чонгука не вмешиваться, и он в этот раз послушался. Неожиданно наверху Чимин услышал тихий скулёж, и быстро поднялся по ступенькам, идя по запаху. В одной из спален он нашёл старого омегу с двумя чёрными волчатами. Омега в испуге обернулся на шум, и Чимин увидел в его руках кружку, из которой он чем-то напоил детей. Испугавшись белого волка, старик допил то, что было в чашке, и прижал к себе скулящих волчат. Чимин потянул воздух носом и понял, что они выпили волчий аконит. Один волчонок забился в конвульсиях на руках старика, и Чимин оставил их, спускаясь обратно к альфам. Больше в доме никого не было. На улице продолжалась бойня, и Чимин вовремя увернулся от молотка, залетевшего в окно, и попавшего непременно в него, если бы не молниеносная реакция. В этот самый момент Чимин услышал предсмертный хрип, испугался, но с облегчением услышал мысли Чонгука, что с ним всё в порядке. Чёрный волк лежал поверженный, а Чонгук приходил в себя после долгой схватки. Можно было бы и уйти уже из дома, ведь вся семья альфы мертва, но что-то удерживало Чимина и не давало ему уйти. Он обошёл весь дом, проверяя комнаты, и на кухне увидел дверь в подвал. Омега дал команду Чонгуку открыть дверь, и он перевоплотился в человека, открыл дверь и первым спустился вниз. Чонгук даже не подумал прикрыться, а Чимину не пришла в голову мысль разглядывать идеальное обнажённое тело, ведь не до того им сейчас было. В подвале обнаружились два огромных сундука, полные ножей и кинжалов, а так же бочонок с волчьим аконитом. Значит, действительно готовились вырезать их клан. В подвале также было много еды. И Чимина озарило, что необходимо вначале опустошить все погреба, чуланы и подвалы, вывезти еду из деревни, а потом уже поджигать её. Он отдал команду волкам, которые всё это время рапортовали, что деревня зачищена и врагов не осталось в живых, после чего волки перевоплотились в людей и стали собирать продукты, складывая их в огромные повозки. Так же они забирали с собой скот и птицу, но не брали вещи и деньги: имущество мёртвых им без надобности, оно должно сгореть. Тела убитых разложили по их домам, облили всё горючим, после чего подпалили каждый дом в деревне. Ночь была безветренной, поэтому лес не загорелся. Деревня горела всю ночь и потухла лишь к обеду. Чимин сам обошёл всю территорию, всё тщательно проверил, а потом дал команду двадцати дозорным оббежать их новую территорию и пометить её, чтобы все в лесу знали, что теперь это территория клана Чон. Позже дозорные доложат, что нашли ещё четверых вражеских дозорных, которые были ликвидированы. После обеда вереница гружёных повозок, к которым были привязаны коровы, козы, свободные лошади, медленно двинулась по дороге домой. Чимин с Чонгуком бежали в стороне и по запахам выяснили, что на этой территории много всякой парнокопытной дичи водится, а значит, Большая охота перед суровой зимой будет удачной. Домой вернулись все волки в полном составе, лишь некоторые были ранены, и им предстоял курс лечения, так как даже регенерация не справлялась с ранениями. Джин плакал, обнимая Чимина и Чонгука, а потом занялся организацией праздничного стола на всю деревню. Окончание многолетней войны необходимо отметить с размахом. Гуляния растянулись на три дня. Волки не столько ели и пили, сколько танцевали и играли, наслаждаясь наступлением долгожданной мирной жизни. Чимин сидел во главе длинного стола и с улыбкой наблюдал за своими соплеменниками, лишь раз согласившись недолго потанцевать, ведь траур никто не отменял. После гуляний потекла обычная жизнь. Пригнанную скотину и домашнюю птицу распределили между семьями, также раздали еду и пополнили резервные склады. Так как раньше в их деревне не было столько скотины, то встал вопрос о том, где брать для неё корм на зиму. Потом обнаружили несколько обозов с сеном и кормом для птицы, которые додумался захватить дельта, но так как этого было мало, то Чимин снарядил шесть сильных волков для поездки в город для закупки необходимого. Они вернулись через неделю с качественным товаром, и рассказали, что в городе неспокойно из-за новостей о клане Ли, и что к ним собираются приехать некоторые представители кланов других оборотней, чтобы выразить свои дружественные намерения. Стая Чимина не была большой по сравнению с другими стаями, но все хотели жить мирно, удостоверившись, что на них нападать никто не будет. Чимин не очень обрадовался этой новости, так как представители могут быть как в количестве двух-трёх человек, так и целой делегацией, а тратить на них всех запасы еды не очень-то и хочется. Совсем скоро их деревня действительно наполнилась гостями, только они приходили не с пустыми руками. Лисицы в знак дружбы принесли много меха, так как их клан славился меховым искусством. Львы и тигры преподнесли чудесные гончарные изделия. Клан оборотней-медведей прикатил несколько возов крепкого кирпича, и Чимин сделал им новый заказ, так как у Чонина в проекте было строительство трёхэтажной школы. Водные оборотни преподнесли морепродукты и целую тонну рыбы, которая тут же была распределена между всеми жителями деревни Чон. Оборотни-обезьяны навезли всяких фруктов, а другой клан рыжих волков, живущие на юге, подарили несколько сундучков с ювелирными украшениями. Чимин всех встречал приветливо, каждого вкусно угощал, и с каждым подписывал мирный договор с лёгкими условиями, в которых было указано лишь взаимовыгодное сотрудничество и дружественные взаимоотношения. Клан Чон, кстати, занимался ткачеством и вышивкой, поэтому мастера смогли продать свои изделия и получить новые заказы. Раньше все для торговли ездили в город, а благодаря такому неожиданному наплыву гостей ехать оказалось не с чем. Вскоре наплыв представителей схлынул и Чимин сказал волкам готовиться к Большой охоте, так как начинало уже холодать, и зима с каждым днём чувствовалась всё явственней. Волки могут охотиться в любое время, если у семьи проблема с продуктами или просто хочется размяться, но в Большой охоте участвуют абсолютно все альфы, и некоторые омеги по желанию. Длится она целую неделю. Волки стаей загоняют оленей, лосей, косуль, животных поменьше, таких как зайцы или другую мелочь, а омеги, которые не участвуют в охоте занимаются свежеванием туш, выделкой шкур, копчением и вялением мяса, приготовлением колбас и прочих блюд из требухи. Отдохнувшие альфы потом помогают своим омегам. Никто не бездельничает, ведь если сделать недостаточно запасов на зиму и весну, то можно умереть от голода, а зимы у них суровые и снежные. Чимин работал наравне с остальными, помогая Джину и Сонуну, которые всё же старались давать ему не сложную работу. Чонгук хорошо постарался и принёс домой четыре огромные туши оленей, несколько заячьих тушек, даже умудрился поймать пять диких уток. Так как волки и другие оборотни не охотились постоянно, то лесные жители бесконтрольно плодились, что приводило к нехватке пищи для них, а Большая охота позволяла проредить их численность, что является обычным делом в пищевой цепи. Клан успел справиться со всеми заготовками до наступления сезона дождей, который принесла с собой поздняя осень.***
Чонгук пропустил момент, когда Чимин стал выходить в лес один, будучи волком. Он всегда перед сном заглядывал в его окно и Чимин всегда находился в своей постели, где до сих пор было гнездо из одежды Чонина. Запах безжалостно выветрился и исчез, из-за чего Чимину было плохо, но он не показывал никому своих страданий. Чонгук знал, что омега по-прежнему плачет только лишь потому, что слонялся под его окном, иначе тоже бы думал, как и все, что Чимин больше не тоскует. Тоскует, ещё и как. В ту ночь была сильная гроза и полнолуние, все сидели дома, поэтому Чонгук сильно удивился, услышав вой Чимина, который тоскливо выл на полную луну. Он утром расспросил дозорных, и те ответили, что не видели, как вожак покидал деревню. Следующей ночью Чонгук снова упустил Чимина, услышав позже его вой. Когда Чимин вернулся домой, Чонгук тоже прозевал, хотя постоянно был настороже. В третью ночь Чонгук стал вынюхивать Чимина, и по запаху он понял в каком направлении убегал омега и куда именно. В детстве они часто бегали на озеро купаться, а потом оно стало мелеть и заросло тиной, и купаться там стало невозможно. Пару лет назад Чонин приказал почистить озеро, и было обнаружено, что подводные источники были забиты камнями, а после их расчистки вода снова наполнила бассейн, поднявшись на привычный уровень. В городе закупили рыбу, а после запустили её в озеро, и за это время её стало много, что позволяло рыбачить в любое время. В ста метрах от озера была пологая невысокая гора, куда и взбирался Чимин, чтобы повыть на луну. Чонгук не подходил к нему, провожая обратно в деревню, пребывая на значительном расстоянии. Так они гуляли ещё три ночи. Чонгук оберегал Чимина, и думал, что омега не знает об этом, но потом попался, совсем забыв об осторожности. Сегодня ночь была тёплая, и Чимин спустился к озеру. Он повёл носом, улавливая запахи, а потом вошёл в воду и поплыл, держа морду над водой. Чонгук лёг под кустом, сливаясь тёмной шерстью с ночью. Он не сводил взгляд с Чимина, готовый в любой момент кинуться ему на помощь. Чимин же просто плавал, нисколько не боясь простудиться в холодной воде. Потом он неожиданно нырнул, и долго не появлялся на поверхности, что заставило Чонгука подняться на лапы. Время тянулось безумно медленно, и Чонгук сделал уже шаг из укрытия, когда белокурая голова появилась над поверхностью. Чимин под водой перевоплотился в человека, а значит, сейчас он полностью обнажен. Этот факт заставил Чонгука тяжело сглотнуть. Альфа сейчас вообще не имеет права смотреть на омегу, но отвести от него глаза он никак не мог. Чимин легко плавал, рассекая воду, а потом лёг на её поверхность, показывая наблюдателю своё красивое худое тело. У Чимина был пятый месяц беременности и живот уже был хорошо виден, особенно над водой. Чимин просто лежал на воде, широко раскинув руки и ноги для равновесия, глубоко дышал и смотрел в небо, а Чонгук его пожирал взглядом и не верил своему счастью. Он даже в мечтах стеснялся представить омегу голым. Потрясающее зрелище. Вскоре Чимину надоело лежать, и он снова начал плавать, а потом насторожился, замер и прислушался. Чонгук испугался, что Чимин услышал, как у него капает слюна и сердце грохочет в груди, поэтому даже дыхание задержал, но запах то свой он спрятать никак не мог. Ветер изменил направление, и подул с его стороны, поэтому Чимин его учуял. Он подплыл ближе к берегу, и, не вылезая из воды, с еле заметной улыбкой проговорил: — Чонгук-а, и давно ты за мной подглядываешь? Чонгук порадовался, что был сейчас волком, иначе лицо у него оказалось бы свекольного цвета от смущения. Он вышел на берег и вильнул хвостом, прижимая морду как можно ниже к земле, показывая тем самым смирение. Так как Чимин сейчас был человеком, то они не могли мысленно общаться, а лезть в холодную воду и тем более менять облик при Чимине, альфа не хотел. Он и так возбуждён, что Чимин бесспорно почувствовал. Омега перестал улыбаться, нырнул под воду, а вынырнул уже волком. Он выбрался на берег и всем телом отряхнулся от воды, разбрызгивая капли далеко от себя. Чимин несколько раз смешно фыркнул, так как вода попала в нос, а потом побежал в сторону деревни, чувствуя Чонгука рядом. Природная регенерация не позволяла телу переохладиться, поэтому Чимин даже успел высохнуть, хоть на улице и не летняя ночь. Перед деревней они замедлили бег, перекликнулись с дозорным, а потом пошли рядом. Чимин ограничил связь с другими волками и спросил только у Чонгука: «Ты так мне и не ответил. Ты давно подглядывал за мной?» «Я тебя охранял, а не подглядывал за тобой. Ты не должен один бегать по лесу. Ты подвергаешь себя опасности» «Твои мысли говорили о другом», — Чимин неожиданно дёрнулся в сторону и поймал жирную мышь, которую тут же съел, после долго ещё облизываясь. — «Боже, мне с каждым днём всё больше и больше хочется сырого мяса. Это просто ужас какой-то» «Альфа в тебе требует его. Это хорошо. Папа рассказывал, что когда меня вынашивал, то с первого же месяца постоянно ел только сырое мясо» «Да, он мне тоже рассказывал. А мой омежка постоянно требует парного молока. Несколько кружек могу выпить, и всё равно ещё хочется. Хорошо, что у нас появились свои коровы» «Омега будет таким же красивым, как и ты» — искренне проговорил Чонгук. Чимин фыркнул на это и вошёл в деревню, направляясь к своему дому. «Ты мне так и не ответил», — напомнил Чимин. Чонгук долго молчал, а потом возле самого дома произнёс: «А что мне отвечать? Ты мои мысли не мог читать, так как был тогда человеком, а признаваться тебе я ни в чём не собираюсь. Спокойной ночи, Чимин-а» Чонгук убежал в свою комнату, где перевоплотился в человека и прижался спиной к двери, глупо улыбаясь. Он услышал, как Чимин прошёл в свою спальню, после чего в доме наступила тишина. Чонгук выпил воды и нырнул в свою постель, укрываясь пуховым одеялом. Его влюблённое волчье сердце гулко билось в груди, а мозг услужливо воспроизводил перед глазами чудесное зрелище, что потом явно стало причиной горячего сна, и как его результат крепкий стояк, с которым Чонгуку пришлось разбираться утром. У него пальцы зудели от желания нарисовать Чимина, поэтому он быстро оделся, достал тонкий уголёк, взял большой белый лист и стал быстро набрасывать мягкие плавные линии на бумаге. В итоге получилось красивое гибкое обнажённое тело, плавающее на волнах. Лицо Чонгук никогда не рисовал, чтобы не компрометировать Чимина, но на всех его картинах это всегда был только он. У альфы таких рисунков накопилось уже великое множество, и все без лица. Ему этого было достаточно, и он лишь надеялся, что когда-нибудь всё-таки сможет закончить каждый свой рисунок. Однажды его рисунки увидел Чонин, и Чонгук тогда сильно перепугался, что его раскроют. Брат долго сосредоточенно рассматривал каждый рисунок, хмурился, задавал уточняющие вопросы, но свои догадки и выводы оставил при себе, похвалив лишь младшего за старания, сказав, что его талант необходимо развивать. После этого он предложил Чонгуку поехать в город, чтобы поступить в университет учиться на художника, и Чонгук с радостью согласился, ведь он давно мечтал об этом. И вот уже через два месяца ему придётся уехать в город, чтобы исполнить свою мечту. Они увиделись за завтраком в столовой. Как обычно поздоровались, обсудили дела стаи. Джин в который раз пожаловался на омегу Даён, который с самого утра уже успел прийти к ним и снова повздорить, убеждая Джина в том, что Чонгук нарушает своё обещание, которого он не давал. Чимин сказал Джину, что разрешает припугнуть настырного омегу публичной поркой за враньё, и если и это на него не подействует, то придётся тогда выполнить обещание. У Сокджина даже настроение поднялось от одного лишь предвкушения от выражения лица Даён, когда он ему скажет это всё. Чимин напомнил Чонгуку, что тот обещал раскрасить стены детской перед отъездом, и альфа тут же вышел из-за стола и принялся за работу. Он давно уже представлял, что хотел бы сделать, а Чимин дал ему полную свободу действий. Комната для детской была свободна и банки с красками даже успели запылиться. Чонгук поделил комнату пополам, сразу отделяя половину альфы и омеги, так как двойняшки будут жить вместе по крайней мере до подросткового возраста точно. Половину альфы он покрасил в зелёный цвет, а половину омеги в жёлтый, где вскоре расцвели буйными красками различные красивые цветы, а на зелёном фоне поселились животные. Чонгук управился за неделю. Чимин всё это время тоже был занят делами стаи, а ночью спал, предварительно наплакавшись. Чонгук это точно знал, слушая тихие всхлипы, сидя под его дверью.***
Время шло, омега Даён не унимался, позоря и себя, и своего сына, и Чонгука с Джином. Сегодня Чонгук сопровождал Чимина по деревне. Они проверили текущий ремонт нескольких домов, заглянули на склад, где обнаружилось нашествие мышей в зернохранилище, и пришли к строителям, обсудить окончательный проект школы, фундамент которой начнут закладывать как только потеплеет после зимы. Было уже холодно, и Чимин был тепло одет, а вот Чонгук даже куртку поленился застегнуть, за что омега его и отчитал. Чонгук остановился, чтобы застегнуться, и тут-то его и настиг неугомонный Даён, собирая своими криками зрителей вокруг себя. — Чонгук-и, что же ты в гости перестал к нам захаживать? Наобещал горы золотые, а теперь в кусты? Джесси каждый вечер наряжается, пирожки вкусные готовит, тебя ждёт, а ты всё не идёшь, и не идёшь. — Дядя, прекрати уже позориться. Я тебе тысячу раз говорил, что никогда и никому не обещал жениться. Уймись уже, — серьёзно отозвался Чонгук, буравя гневным взглядом омегу. Тот всплеснул руками и повернулся к толпе, заговорив: — Нет, люди добрые, вы это слышали? Как он со мной разговаривает неуважительно! Я к нему со всей душой, а он ещё и огрызается! — Омега Даён, а расскажи-ка мне, пожалуйста, почему это мой деверь должен жениться на твоём старшем сыне? — поинтересовался Чимин. Омега театрально поклонился ему, как будто только увидел вожака, и рот уже раскрыл для очередного монолога, когда Чимин продолжил: — Насколько я знаю, истинным Чонгука был твой младший сын, ушедший от нас ещё в раннем возрасте, а вот куда подевался истинный твоего Джесси? Я сам отвечу, помолчи. Он жив и здоров, работает в кузнице, и даже спрашивал у меня недавно разрешение на свадьбу. — Нет! Не давайте своего согласия, вожак Чон! — заголосил Даён. — Я против этой свадьбы! Я не хочу, чтобы мой нежный цветочек попал в лапы этому неотёсанному громиле. К тому же он в два раза старше его, и Джесси не может быть мужем старика. — Не такой уж он и старый. Кузнецу Лею всего лишь тридцать пять, он сильный и ловкий. В боях и охоте постоянно показывает себя хорошо. Он завидный жених для всех омег, кроме тебя, омега Даён. И своими публичными унижениями ты делаешь только хуже. Если кузнец публично откажется брать твоего сына в мужья, то он так и останется у тебя один, да ещё и опозоренный. Ведь ему уже двадцать три, засиделся он у тебя в мальчиках, перезреет скоро, и не возьмёт его в мужья никто. Это всё равно, что быть вдовцом, — на этом слове у Чимина дрогнул голос, но он справился с собой и продолжил отчитывать омегу. — Ты должен радоваться, что у твоего сына есть пара, а не устраивать балаган, веселя народ, и пытаясь навязать его чужому альфе. К тому же ты препятствуешь истинным, а за это следует наказание. Омега Джесси, выйди. Из толпы вышел красивый высокий омега, который поклонился Чимину, всем своим видом показывая ему уважение и подчинение, чем не мог похвастаться его папа. Чимин также в толпе заметил огромного и плечистого кузнеца, кивком головы подозвал и его тоже, и альфа склонился перед Главным омегой в низком поклоне. Щёки Джесси мило покраснели, а пальцы нервно перебирали пояс от одежды. Альфа же смотрел на него с тоскливой нежностью, ожидая, когда глава клана заговорит. — Омега Джесси, ответь мне, ты не хочешь замуж за альфу Лея? — Хочу. Мы любим друг друга, — тихо, но твёрдо ответил омега, так и не подняв взгляд с земли. Чимин посмотрел на альфу и тот быстро закивал, подтверждая его слова. Чимин строго посмотрел на вмиг сдувшегося Даён, и спросил у толпы: — Собратья, ответьте мне, какое наказание положено тому, кто препятствует браку истинных? — тут же со всех сторон люди закричали одно слово: «Порка». Чимин выслушал все выкрики, а потом задал новый вопрос: — А за враньё и публичную клевету, сколько плетей положено? Даён сам вместе с толпой прошептал ответ, и побледнел ещё больше. Он умоляюще посмотрел на Чонгука, но тот ничем ему не мог помочь, ожидая решение Чимина. Вожак задал новый вопрос о том, предупреждал ли его неделю назад омега Сокджин о возможном наказании, если тот продолжит в том же духе, и Даён совсем сник, давая утвердительный ответ. Сам виноват. Чимин смотрел на омегу, но говорил громко, чтобы его слышали все: — Альфа Лей и омега Джесси в конце этой недели обменяются брачными клятвами. Омега Даён приговаривается к публичной порке через десять минут. За то, что препятствовал воссоединению истинной пары, ему полагается десять ударов. За откровенную ложь и публичную клевету получит ещё десять плетей. За неуважение к своему вожаку и игнорирование его слов — десять плетей. Омеге Даён запрещено перевоплощаться в волка после наказания, иначе получит ещё столько же. Если голова пустая, может тело запомнит. Пусть палач готовится к исполнению наказания. Лекаря не забудьте позвать. И до лета омеге Даён запрещено покидать свой участок. Хватит уже, набегался по гостям, наговорил с три короба каждому. В случае нарушения запрета — повторить наказание. Всё понятно? Толпа ответила Чимину хором, а Даён смог лишь тихо пискнуть согласие, упав в руки своему сыну. Охранники встали рядом с ними, чтобы омеги не вздумали сбежать, а потом все двинулись на центральную площадь, где старшего омегу раздели по пояс, оголяя спину, и привязали его руки к столбу. Толпа шепталась, обсуждая происходящее, но никто не собирался вступаться, считая наказание справедливым. Чонгук тоже молчал, так как возразить было нечего. Да и вздохнул он с облегчением, ведь больше ему докучать никто не будет. Толпа увеличилась, так как сарафанное радио работало хорошо, и вскоре люди уже громко отсчитывали тридцать ударов, которые щедро сыпались на спину непутёвого омеги. После того, как унесли потерявшего сознание омегу в дом лекаря, к Чимину подошли ещё четыре пары и попросили у него разрешение на свадьбу. Чимин с каждым переговорил, узнавая подробности их отношений, а потом назначил все обряды на один день, устраивая тем самым массовые гуляния для всей стаи. Когда они вернулись домой, был уже вечер и Джин ждал их к ужину. У Чимина разыгрался зверский аппетит, так как обед они пропустили, поэтому он съел всё, что ему предложили и даже добавку попросил. Остаток вечера они втроём провели в уютной обстановке перед камином, в котором весело потрескивал огонь. Омеги занимались шитьём, а Чонгук читал им вслух интересный роман о приключениях. До этого Чонгук рассказал папе о сегодняшних событиях, и Джин одобрил решение Чимина, особенно о дополнительных десяти ударах, так как необходимо поддерживать дисциплину и наказывать за неуважение к вожаку. Вскоре все засобирались расходиться по комнатам для отдыха. Чонгук зашёл в библиотеку положить книгу, а когда развернулся, возле двери увидел Чимина, который смотрел на него и перекрывал выход. У Чонгука сердце пропустило удар, а потом под ложечкой засосало, когда Чимин улыбнулся, но улыбка эта была отнюдь не ласковая. — Ты подглядывал за мной. Даже не так. Ты смотрел на меня, пока я плавал голым, — Чонгук побледнел и тяжело сглотнул, чувствуя подступающую панику. Если от Чимина-друга он знал, что можно ожидать в той или иной ситуации, то от Чимина-вожака — нет. Омега не дождался ответа, подошёл ближе к Чонгуку, который додумался отвести взгляд и не провоцировать, и сказал: — Ты знаешь, что любого другого волка за это ждало бы наказание. Сто плетей не каждый альфа выдержит. А тех, кто подглядывает за Главным омегой, тем более вожаком, забивают насмерть. Ты знал это, но всё равно смотрел. Почему? — Ты слишком красив. Я не удержался, — прохрипел Чонгук, откашливаясь. — Я чужой омега. Я муж твоего брата. Я вдовец. Я вожак. В любом случае тебе смотреть было запрещено, — строго констатировал факты Чимин, прожигая альфу пристальным взглядом. — Ты подвергнешь меня наказанию? — спросил он. Чимин резко перестал гипнотизировать Чонгука и сделал шаг назад, из-за чего альфа физически почувствовал облегчение, так как Чимин его зачем-то прессовал психологически. — Нет, Чонгук-а. На первый раз прощаю. Я всегда тебя буду защищать. Ну, если только ты никого не изнасилуешь или не убьёшь беззащитного. А так я всегда буду на твоей стороне. — Почему? — В смысле почему? Ты брат моего мужа. Ты мой друг. Или ты думаешь, что если мы выросли, то я забыл, как ты за мной хвостиком бегал, мило перебирая толстыми лапками? — Чимин рассмеялся, после становясь серьёзным. — Но это не значит, что ты и дальше можешь подглядывать. Это запрещено. Не забывай больше об этом. Спокойной ночи, Чонгук-а. — Спокойной ночи, — поклонился Чонгук омеге, и закончил, когда он вышел: — Чимин-а. Чиминни. Так сладко его имя чувствуется на губах. Может, смотреть и запрещено, но вспоминать увиденное точно никто не запретит.***
Люди быстро ко всему привыкают. И Чимин привык. Кажется. Наверное. Днём, занятый делами стаи, некогда думать о своём муже, да и люди стали меньше сочувственно смотреть. У Чимина начиналась паника и появлялось жгучее желание расплакаться, когда ему выражали соболезнование и говорили слова поддержки. Хотелось закрыть уши руками и не слышать эти бесполезные слова. Чонина не вернуть. Его больше нет. Но люди продолжали давить на больную кровавую мозоль, как будто совсем не замечая состояния Чимина. А потом он привык просто кивать на такие слова. Привык пропускать их мимо ушей и не вслушиваться. Привык растягивать губы в неискренней улыбке. Привык терпеть жжение глаз, в которых собираются предательские слёзы. Только ночью можно дать волю чувствам. Ночью можно плакать в подушку. Во сне есть мизерный шанс увидеть любимого таким, каким запомнил его. Новых слёз добавило то, что запах супруга выветрился из всех его вещей. У Чимина даже этого не осталось. Через месяц он отдал почти все вещи мужа Сонуну, оставив себе лишь пару любимых мужем свитеров, и несколько рубашек, в которых часто стал ходить в спальне. А вот его мелкие предметы не выкидывал, а собрал в объёмный ларец, и часто потом перебирал. Расчёска, обручальное кольцо, бритва, маленькая сувенирная игрушка, которую Чимин ему подарил, блокнот, в котором Чонин делал различные записи, флакон одеколона, кусочек карандаша, цепочка золотая с кулоном на котором написано имя омеги, и прочая подобная мелочь. Иногда Чимину слышался его голос, и он даже пару раз вскакивал, пытаясь унять сердце, затрепетавшее от радости, а потом наступало горькое осознание, что нет, показалось. Привык и к его отсутствию. Привык жить без его прикосновений. Привык обходиться без огромного количества поцелуев, что муж ему щедро дарил, никого не стесняясь. Привык не называть больше его имя, хотя иногда позволял себе эту слабость. Как же его не хватает! Привыкнуть можно ко всему, но чем заполнить пустоту в душе? Хотелось выть от несправедливости судьбы и Бога, или кто там решает кому жить, а кому умереть? Хотелось выть от боли, но Чимин держался. Он чувствовал как дети растут в нём. Он делал всё, чтобы они были здоровы. Даже стал есть сырое мясо, которое требовал его альфочка. Он всё-таки волк, будущий вожак, ему это необходимо. Чимин часто смотрел в тёмное для него небо, и не видел в нём ни одной звёзды, а вот Луна вдруг сжалилась над ним и показала ему любимого. Чимин действительно чётко увидел на ней лицо супруга, но оно вскоре пропало из-за облаков, и больше не появлялось. И Чимин не выдержал, и завыл от тоски. Выл долго, выплёскивая свою боль, а Луна слушала, но больше не делилась Чонином. Чимин стал каждую ночь выбираться из деревни, общаясь с полной Луной, пока не понял, что за ним следят. Чонгук был для Чимина младшим братиком, который всегда таскался за ним следом, и пытался быть похожим на Чонина. Между братьями разница была семь лет, но они очень сильно друг друга любили. Чонин никогда не отталкивал младшего, учил его всему, играл с ним, и всегда брал на все вылазки в лес. Именно поэтому Чонгук быстрее других волчат научился охотиться, перевоплощаться и держать определённую форму, а не бегать с ушами и хвостом, как это делают дети до восьми лет. Хотя Чонгуку нравилось слушать смех Чимина, которым он заливался, стоило лишь чихнуть альфочке, отчего у него внезапно появлялся волчий хвост, либо выпрыгивали уши на макушке. Чимин тогда начинал тискать и обнимать ребёнка, отчего тот млел, как маленький щеночек. Чимин до сих пор ярко помнит момент, когда упал в реку. Тогда весна уже вступила в свои права и активно растапливала снег и лёд, из-за чего на реке началось половодье, и она стала слишком бурной. В тот день Чонина оставил дома отец для каких-то важных дел, а остальные дети пошли гулять. Обычно они любили сидеть на огромных камнях летом, которых вдоль берега было много, но в тот день они были почти не видны из-под воды. Внимание Чимина привлекла яркая рыбка, которая плескалась возле одного валуна, он побежал к ней и поскользнулся, после чего упал в ледяную воду, и его сильным потоком понесло вниз по течению. Он помнит жуткий страх, который тогда испытывал и помнит, как его тело коченело, а он не мог двинуть даже пальцем. Он помнит, как увидел решительный взгляд семилетнего Чонгука, который всё это время бежал по берегу за ним и звал его, срывая голос, а потом в полёте превратился в волка и нырнул за ним. Чимин помнил под пальцами мокрый густой мех, помнил как Чонгук тащил его на берег, а потом он видимо потерял сознание, так как очнулся от того, что грозный голос альфы приказывал ему перевоплотиться в волка. Чимин не мог пошевелиться, он чувствовал воду в лёгких и желудке, но приказ был отдан альфой, а обессиленному омеге хотелось ему подчиниться. Вот как он это сделал, Чимин не помнит, но стоило ему только трансформироваться в волка, как природная регенерация тут же вылечила тело, и устранила все признаки переохлаждения и обморожения. Когда он окончательно пришёл в себя, то увидел перед собой лишь мокрого Чонгука, с которого стекала вода, из-за чего шерсть топорщилась в разные стороны. Чонгук спас его тогда, и Чимин до сих пор помнит, какой трепет вызвал в нём альфа семилетнего мальчика. Хотя позже он всё списал на родство альф, ведь Чонин вызывал в нём чувства похлеще. Какой же у него красивый и сильный истинный. Чимину завидовали все омеги стаи, которые и могли только слюни пускать, а вот Чимин летал на крыльях от взаимной любви. Они дали брачные клятвы после третьей течки Чимина, которая как раз совпала с его семнадцатилетием. Супружеская жизнь для Чимина была счастливой. Он нежился в любимых руках, плавился от поцелуев и полностью отдавался во время частых занятий любовью. Супруги были счастливы. К сожалению, счастливое время пролетает быстро, и вот настала бесконечная чёрная полоса. Больше никогда Чимина не сможет поцеловать ни один альфа. Больше никогда его не обнимут с любовью, и тем более он больше никогда не сможет заняться этой самой любовью с альфой. А ведь ему всего лишь двадцать три. Хотя и сам Чимин ни с кем не собирался этого делать, ведь он будет хранить верность супругу, как и положено вдовцу. Чимин верно решил, что мысли о сексе его посещают из-за его положения. Ещё до замужества в бане он часто слышал от омег подобные откровения, но тогда он толком ничего не понимал, а сейчас и спросить не у кого. К обычным омегам он не пойдёт спрашивать, а к Сокджину стыдно обращаться с подобным. Может быть Чимину легче было бы перетерпеть, если бы не болтающийся постоянно рядом с ним Чонгук. На них и так уже косо начинают смотреть, но слухи пока не поползли. После того разговора в библиотеке Чимин любым способом пытался отдалиться от Чонгука. Он давал ему разные поручения, лишь бы альфа был занят постоянно, дома уходил к себе сразу же после ужина, а по выходным стал ходить в гости к собратьям, которые с радостью его встречали, рассказывая о своём житье-бытье. Пробежал очередной месяц, и вот уже завтра Чонгук должен уехать в город на учёбу. Приезжать он сможет редко, летом на каникулы, и то при условии, что городская суета не захватит его в свой плен. Джин переживал из-за отъезда сына и по несколько раз проверял, что из вещей он взял с собой. Ужин проходил оживлённо, но часто фразы обрывались на полуслове, вопрос приходилось повторять несколько раз, а иногда ответы никто не слушал. Было жалко расставаться, но Чонгук хоть и грустил, всё же был возбуждён из-за скорых новых впечатлений. Он всегда мечтал учиться, а учиться любимому делу мечтал вдвойне. Сонун убрал со стола посуду и расставил уже десерт, когда Джин с улыбкой сказал: — Чонгук-и, я много рассказов слышал, что городская жизнь захватывает в свой водоворот всех, кто туда приезжает, но ты нас не забывай. Вина много не пей. И с омегами связывайся порядочными, а не гулящими. У нас в стае нет таких омег, но в городе их полно. — Папа, с чего ты решил, что мне интересны подобные омеги? — спросил Чонгук. — Ну… у альф есть свои потребности… а ты свободный парень, не связанный ни с кем обещаниями, поэтому можешь встречаться с кем хочешь, — объяснил свою мысль Сокджин. Чимин слушал их спокойно, даже, кажется, не вслушивался в разговор, занятый безумно вкусным фруктовым пирогом. — Но это не значит, что я буду бросаться к первому встречному, — недовольно фыркнул Чонгук. — О, поверь, сын, стоит только тебе познать омегу, как отказаться от подобного удовольствия ты не сможешь, — Джин как ни в чём не бывало отпил какао, а Чонгук готов был вскипеть, как чайник. Чимин продолжал есть пирог, когда до него дошёл смысл, заложенный во фразу, и он поднял глаза на Чонгука, который покраснел, как рак, но теперь уже не от раздражения, а от стыда и смущения. Ну, спасибо, папа! — Ты до сих пор девственник? — спросил Чимин, замерев с полной ложкой у самого рта. — Подожди, а как же слухи, ходившие еще год назад о тебе и омеге Санним? Я думал, ты действительно с ним встречался. — Нет, Чиминни. Это были лишь слухи, — продолжил разговор Сокджин, так как Чонгук не мог решить то ли ему провалиться прямо сейчас сквозь пол, то ли убежать в город не дожидаясь утра. — Мой Чонгук-и до сих пор невинный, хотя ты можешь это и так почувствовать по его запаху. — Да я как-то не принюхивался к нему, — пробормотал Чимин, возвращаясь к своему пирогу. — Папа, хватит! — не выдержал всё-таки Чонгук. — Я ещё раз тебе говорю, что ни с кем путаться я не собираюсь. Я еду учиться, а не развлекаться и плодить тебе незаконнорожденных внуков. Все мои дети будут от одного единственного омеги, и я уверен, что он ответит мне взаимностью. — Тебе любой свободный омега с радостью ответит взаимностью, — улыбнулся Чимин. — Только вдовцов, пожалуйста, не трогай, иначе старейшина Минхо меня съест живьём. Я на днях пытался обговорить с ним вопрос на эту тему, ведь из-за бессмысленной войны у нас много молодых омег обречены на одинокую жизнь, а он упёрся и ни в какую. Говорит: «Нет, нельзя, и точка». Баран старый. У самого-то муж второй, а омегам не разрешает категорически. — А зачем ты интересовался этим вопросом? — осторожно поинтересовался Сокджин, пнув под столом Чонгука в ногу, чтобы тот молчал. — Омегам Минхёку и Сон Ки всего семнадцать, а они уже вдовцы. Один успел два месяца побывать замужем, а второй лишь неделю. Они оба красивые, оба здоровые. Они легко могут выносить здоровых волчат, а старейшина упёрся и ни в какую. Мне жалко их. Я уверен, что за три года, что тебя не будет, я смогу решить этот вопрос, и ты сможешь взять в мужья кого-то из этих омег. Да и вы, Сокджин-хённим, ещё в полном расцвете сил. Вон дельта Дон Су как на вас смотрит. Если бы не запрет, точно попросил бы разрешение на свадьбу, — Чимин подмигнул смутившемуся омеге. — А ты сам что? Тоже второй раз замуж хочешь? — резко спросил Чонгук, вмиг испортив игривое настроение Главного омеги. — Я вожак стаи, и в первую очередь должен думать о благополучии каждого члена своей стаи, — строго ответил Чимин. — Мы с Чонином не один раз обсуждали этот вопрос, и он хотел вынести его на обсуждение. Значит, и я вынесу обязательно, но не для себя, а для остальных омег, которые тоже заслуживают счастья и хотят любить, и быть любимыми. Я же замуж больше не выйду никогда, и останусь верным Чонину. — А ты, значит, не заслуживаешь счастья? Не хочешь любить и быть любимым? — не унимался Чонгук. — Всё моё счастье теперь в детях и моей стае. Вся моя любовь теперь только для детей. Я буду их любить, и буду любим ими. Большего мне не надо. — Ты пытаешься этим утешить себя, но пока звучит неубедительно. Мне не нужен ни один омега из стаи. Я никогда не женюсь на ком-то из них. — Чонгук, что за глупости ты говоришь? — скривился в усмешке Чимин. Джин полностью самоустранился из разговора, нервно комкая салфетку и не поднимая глаз от стола. Чимин понял, что поддержки от него не получит и снова повернулся к Чонгуку. — Ты потрясающий, красивый, умный и сильный альфа. Да на тебя даже молоденькие альфы заглядываются, я молчу об омегах. Я уверен, что ещё до совершеннолетия ты станешь настоящим альфой, и все в очередь будут выстраиваться ко мне, чтобы просить разрешения на брак с тобой. — Мне всё равно. Мне никто не нужен, кроме тебя. — Что? В каком смысле? — спросил Чимин. — В прямом. Я люблю тебя, и хочу только тебя видеть своим мужем, — Чонгук сказал это и прямо почувствовал, как камень свалился с его души. Чимин сидел поражённый услышанным, и переводил взгляд с сына на его притихшего папу. Неожиданная мысль посетила голову Чимина, и он воскликнул: — Сокджин-хённим, вы знали об этом? Почему вы позволяете своему сыну говорить такие глупости? — Почему ты считаешь моё признание глупостью, Чимин? Я люблю тебя. Только тебя, и я хочу быть твоим мужем. Твоим альфой. — Это невозможно. Я никогда не выйду за тебя замуж, — твёрдо ответил Чимин. Чонгук сжал руки в кулаки и ответил: — Это мы ещё посмотрим. У тебя есть три года на то, чтобы принять мысль обо мне, как о своём муже. Если не ты, то никто другой. Останусь холостяком на всю жизнь. Как там папа сказал? Познав омегу, больше не смогу отказаться от него? Так вот запомни: единственный омега, с кем я буду заниматься любовью, будешь только ты, Чимин, и никто иной. — Это мы ещё посмотрим, — повторил Чимин, расслабляясь. За три года многое может произойти, а уж остаться альфе девственником, да ещё и в городе, где одни соблазны, будет очень сложно. Это от омег требуют честь беречь, а альфе, да ещё такому красивому, стыдно будет оставаться девственником в таком-то возрасте. Чимин вышел из-за стола, пожелав всем спокойной ночи, но слова альфы взбудоражили его, и он всю ночь вертелся в постели, так и не сумев надолго уснуть. Утром Чимин обнял и поцеловал Чонгука в щёку на прощание, а альфа напомнил о своём обещании. Джин проводил его до самых главных ворот деревни. Они то и дело останавливались попрощаться чуть ли не с каждым жителем, и Чонгук вскоре всё-таки сел в повозку и уехал. Джин вернулся к Чимину, который всё это время стоял на крыльце, и они вместе зашли в дом. Вчерашний разговор они не обсуждали, сделав вид, что его вообще не было. А вечером пошёл первый снег. Приближалась зима.***
Зима в этом году действительно оказалась снежной и суровой. Почти сразу же навалило много снега, но альфы активно расчищали дорожки, поэтому дома редко кто сидел, радуясь зиме. Вскоре омеги получили письмо от Чонгука, в котором он сообщал, что с комфортом устроился в городе, уже подружился с одногруппниками, и ему безумно нравятся занятия. Письма приходили регулярно раз в месяц, и Чонгук каждый раз всё подробно описывал. Он вкладывал небольшие наброски комнат, лиц друзей, тех картин, что рисовал на занятиях и для экзаменов, или того, что видел интересного в городе. Омеги вместе читали только что полученные письма альфы, а потом вечерами по очереди перечитывали их вслух. Вскоре снега навалило так, что замело полностью всю деревню, и все жители сидели по домам, лишь в экстренных случаях выходя на улицу. Беременность у Чимина подходила к концу, и он всё чаще перевоплощался в волка, так как начинала постоянно болеть поясница, а в волчьем обличье не болело ничего, да и для детей это полезно. Наступил март, вместе с ним — долгожданная весна, а с ней приблизились и роды. К сожалению, рожать омеги могли только в человеческом теле, поэтому испытывали все прелести предродовых мук и самих родов. Сокджин сам готов был принять роды, да и не в первый раз он это делал, поэтому успокаивал Чимина, который нервничал и ходил из угла в угол, не в состоянии лечь. Сонун помогал всем, чем только мог. Чимин слишком долго не мог разродиться. Он мучился целые сутки: стонал и плакал, ходил из угла в угол, поднимался и спускался по ступеням, даже полы помыл на кухне, пока омеги искали его по всему дому. Ничего не помогало. Хотя обычно в таком деле помогал супруг и его запах, прикосновения и поддержка, но где же его возьмёшь? Джин решился пригласить к ним альфу, запах которого напоминал запах Чонина, но Чимин так раскричался, умоляя выгнать его, что сбежалась вся деревня. Лекарь тоже ничем особым не смог помочь, хотя дал одну травку, которая ослабила боли, и дала Чимину возможность передохнуть. Он смог лечь и даже уснул, когда неожиданно почувствовал резкую боль в животе. И Джин, и лекарь в один голос сказали, что начались схватки, а для Чимина начался новый этап мучений и боли, длившийся казалось вечность, но на самом деле шесть часов. Первым на свет появился альфа, оповестив мир о своём рождении громким криком. Через двадцать минут родился омега, отметившись плачем потише. Чимин потерял сознание, поэтому не чувствовал, как из него выходил послед, снова причиняя боль. Сонун вымыл омегу и привёл в порядок, а Джин и лекарь занимались детьми. Потом Джин обратил внимание, что Чимин не приходит в себя и забеспокоился. Чтобы оправиться после родов, он должен был обратиться волком, но Чимина никак не удавалось привести в сознание, а потом у него ещё поднялась температура и открылось кровотечение. Лекарь делал всё, что мог, но вскоре признался в своём бессилии. Джин пытался привести в чувства Чимина: бил его по щекам, давал нюхать резкие запахи, приказывал ему очнуться, даже детей положил ему на грудь, но ничего не получалось. Омега горел в лихорадке. Чимину было жарко. Было очень жарко. Он чувствовал, как ему в рот вливают холодную воду, и пил её всю, сколько бы ни давали, но жажда не проходила. Он слышал всё, что происходило в комнате. Чувствовал отчаяние Джина и страх Сонуна, ощущал своих крошек, и хотел открыть глаза, но у него не получалось. Было очень жарко. Казалось, что даже кости плавятся. Он тонул на время в темноте, а потом выныривал, снова слыша голоса. С каждым разом выныривать становилось всё тяжелее. Голоса раздражали, прикосновения опаляли, доставляя нестерпимую боль, а воду хотелось выплюнуть. Чимин понимал, что если сейчас снова упадёт во тьму, то вернуться у него вряд ли получиться. Сил нет совсем. Голос Джина вскоре стал слышен, как через толстый слой ваты. Тьма манила к себе, призывала, обещая освобождение от боли и страданий, и Чимин готов был уже упасть в неё, когда неожиданно услышал громкий приказ альфы: — Чимин! Я приказываю тебе вернуться обратно. Я приказываю тебе открыть глаза и вернуться в сознание. Чимин, я приказываю тебе обратиться волком. Выполняй мой приказ. Ты не можешь его ослушаться. Чимин действительно не мог ослушаться. Омега создан, чтобы выполнять приказы альфы, но не каждого, а только своего. Подождите, но ведь альфа Чимина умер, и он никак не может ему сейчас отдавать приказ. Значит, это чужой альфа, не Чимина. Но почему же тогда он не может ему сопротивляться? Сознание Чимина плавало на грани тьмы, не в силах выполнить приказ, всё больше склоняясь к тьме, а потом он снова услышал его, более громкий и более настойчивый. Чимин не смог ему сопротивляться, идя на голос, а потом резкий свет ослепил его, а ведь он просто открыл глаза. — Чимин, обратись волком! Сейчас же! — прозвучал новый приказ, и Чимин попытался приподняться, всё же не в силах этого сделать. Сильные руки альфы его поддержали, и Чимин ткнулся лицом в чью-то крепкую грудь, с жадностью вдыхая густой запах альфы. Его приказ требовал выполнения, и Чимин сосредоточился на том, чтобы перевоплотиться. У него это получилось, хоть и забрало последние силы, распластав белоснежного волка по постели. Но он чувствовал, как его тело исцеляется, а сознание проясняется, и вскоре он смог осознанно осмотреть радостные, хоть и перепуганные лица родных. Сокджин и Сонун плакали, обнимаясь, лекарь с облегчением собирал свои склянки, а Чонгук гладил его по шее и лопаткам, приговаривая какой он молодец. Стоп! Чонгук? Что он тут делает? Как он тут оказался? Сокджин накрыл Чимина плотным одеялом и попросил превратиться в человека, что он и сделал, после кутаясь в ткань по самую шею. Чонгук улыбался ему, смотря с любовью. — Чонгук, что ты здесь делаешь? — спросил Чимин. — Тебя спасаю, — улыбнулся Чонгук. Чимин немного помолчал, а потом сказал: — Если бы не ты, я бы умер. Я ведь был уже практически во тьме, когда услышал твой голос. Спасибо тебе. — Я рад, что успел. Я со вчерашнего утра чувствовал, что тебе плохо, что я нужен тебе, поэтому ехал к тебе очень быстро. Иногда даже бежал со всех ног. Точнее лап. Лекарь не стал комментировать явную ментальную связь этих двоих, осмотрел Чимина, сказал, что опасность миновала, дал рекомендации по уходу за детьми, и покинул дом. Пока Чонгук отвлёкся на детей, омеги привели Чимина в порядок, сменили ему постельное бельё, и надели на него белоснежную традиционную длинную сорочку, в которой снова уложили его в постель, так как спать хотелось нереально. Чонгук принёс детей Чимину и омега расплакался, разглядывая личики своих крох. — Вы с Чонином обсуждали их имена? — спросил Чонгук, садясь рядом с Чимином. — Да. Альфу зовут Намджун, омегу — Юнги. — Хорошие имена. Мне нравятся, — Чонгук надолго замолчал, любуясь омегой, воркующего с младенцами, а потом спросил: — Чимин, ты же понимаешь, что значит всё произошедшее? — Я понимаю, но этого не может быть. Моим истинным был Чонин. Больше истинных у меня нет, хоть я и выполнил второй раз твой приказ. — Да, мы с тобой не истинные, но мы парные. Мы можем с тобой создать семью. Ты мой омега, а я твой альфа. Прими меня, как я принимаю тебя. Подожди! Не отказывай мне опять. Я предложу тебе это снова через три года. Вот тогда и скажешь мне своё окончательное решение. А сейчас отдыхай. Тебе необходимо поспать, чтобы у твоего волка появилось молоко, и ты смог выкормить этих чудесных крох. Чимин расцеловал каждого младенца, потом передал их альфе, и чуть ли не мгновенно уснул. Проснулся он утром, и сразу же услышал недовольный плач детей. Джин сообщил, что они голодные, и Чимин тут же обратился волком, чувствуя как его соски мгновенно наполнились молоком. Было больно, пока Джин не приложил каждого ребёнка к своему соску. Джин придерживал малышей, а Чимин довольно урчал, чувствуя непередаваемые ощущения от своего нового статуса. Теперь он папа. Теперь вся его жизнь только для детей. В дверях показался Чонгук, неуверенно топтавшийся на пороге. Он во все глаза смотрел на интимный процесс кормления младенцев, к которому обычно не допускались посторонние. Джин шикнул на альфу, прогоняя его, но он не ушёл, так как Чимин вильнул хвостом, показывая, что не против его присутствия в спальне. Когда дети наелись, Чонгук тактично отвернулся, пока Чимин перевоплощался и одевался. Потом Чонгук, на правах старшего и единственного альфы в семье, взял по очереди каждого младенца на руки и провёл специальный обряд, помечая их своим запахом, чтобы все знали, какой именно семье принадлежат дети. А ещё Чонгук жадно дышал специфической смесью запахов, исходящей от новорожденных, что просто сводило с ума: сладкий детский запах, природный аромат Чимина, запах молока, и собственный запах. Этот коктейль вызывал уйму чувств и ощущений, среди которых были умиротворение, покой, нежность и желание защищать и оберегать. Чонгук разглядывал новорожденных, которые в свою очередь внимательно смотрели на него. Альфочка проявил уже своего волка, показав всем серые маленькие ушки, а вот омежка никак не хотел ничего показывать. Чонгук легонько провёл пальцем по его нежной щёчке, и расплылся в умилительной улыбке. Юнги не сводил с альфы своих чёрных глаз-пуговок, и смешно двигал губками-бантиками. — Юнги-я, покажи дяде своего волка. Хочу знать, на кого ты похож: на папу или на отца, как твой братик. — Бесполезно, Чонгук-а, — сказал Чимин, прижимая к себе Намджуна. — Я его всё утро уговаривал, так и не показался. Позже обязательно проявится. — Но меня ведь не будет здесь, — надулся Чонгук. — Мне завтра уезжать уже надо. А я хочу сам увидеть, каким волком ты будешь. Ну же, Юнги-я, порадуй своего дядю. Давай же, кроха. Но всё, что сумел выпустить Юнги это пузырёк слюны, чем всё равно вызвал улыбку Чонгука. Он взял ребёнка на руки и стал качать его. Чимин и Чонгук разговорились, и последний рассказывал то, о чём не успел написать в письмах. Позже Чонгук снова попросил Юнги показать свои ушки, и просто любовался им, когда увидел появление маленького дрожащего белого волчьего ушка на макушке. Чонгук ойкнул от неожиданности, и ушко тут же исчезло, но Чимин успел увидеть его. — Чимин-а, я же говорил, что твой омега будет таким же красивым, как и ты! Я оказался прав. Он тоже будет белоснежным волком. — Хорошо, хорошо. Не кричи ты так, а то Юнги от испуга не проявится аж до подросткового возраста, — смеялся Чимин, забирая омежку себе. Чонгук смотрел на Чимина с детьми и грудь его распирало от любви. Он хочет, чтобы Чимин в будущем баюкал также их общих детей. Оказалось, что Чонгук проговорил свою мечту вслух, из-за чего Чимин нахмурился. Он попросил альфу оставить их, так как он и так непозволительно долго находится в спальне омеги, что категорически запрещено. Чонгук послушался и ушёл в зал, где долго ещё выслушивал нотации от Сокджина. Поужинали они все вместе, а потом Чимин ушёл к детям, куда вход Чонгуку теперь был воспрещён. Поздним вечером папа и сын сидели на крыльце, наслаждаясь первым тёплым весенним вечером, и тихо разговаривали. Вскоре к ним вышел Чимин, кутаясь в широкую тёплую шаль. Он подошёл к перилам и поднял лицо к небу, с грустью смотря в него. — Чонгук, скажи, ты видишь звёзды на небе? — вдруг спросил Чимин. — Конечно, вижу, — фыркнул Чонгук, удивляясь глупому вопросу. — Вон их миллион. Есть яркие и большие, есть маленькие, а есть тусклые. Их там много. — Сокджин-хённим, а вы видите звёзды? — Джин грустно посмотрел на небо и отрицательно покачал головой. Чимин горько вздохнул и сказал: — Вот и я их больше не вижу. Этим вдовцы и отличаются от обычных людей: потеряв истинного, они больше не видят звёзд. И я, Чонгук, больше никогда не увижу звёзды, поэтому не вижу смысла в дальнейших подобных разговорах. Найди себе в городе омегу, если в стае тебе никто не нравится, и возьми его в супруги, а обо мне забудь. Это мой окончательный ответ. Чимин развернулся и вошёл в дом, а Чонгук смотрел ему вслед, после переводя взгляд на небо. Как можно не видеть эту красоту? Ночное небо восхитительно. Люди всё меньше поднимают голову к небу, смотря только себе под ноги. А ведь в небе столько всего происходит. Как можно отказываться от желания снова увидеть звёзды? У них есть связь, крепкая связь, иначе Чонгук не смог бы два раза вытянуть Чимина с того света. И что это всё зря что ли? Нет, так не пойдёт. Чонгук сделает Чимина счастливым, сколько бы усилий ему это не стоило. И он добьётся того, чтобы Чимин снова увидел звёзды. Альфа очнулся от своих мыслей, когда Джин поцеловал его в щёку, желая спокойной ночи. Утром Чонгук уехал обратно в город, простившись с омегами и младенцами, а через месяц прислал очередное письмо. Только теперь в основное письмо помимо рисунков, вкладывался маленький конвертик с посланием лично для Чимина. В первом письме был его маленький портрет, во втором записка с признанием в любви, а в третьем очередные нежные строки, в которых Чонгук изливал душу возлюбленному. Чимин не показывал эти письма Джину, и тем более Сонуну, и даже не думал отвечать на них, но и сам не заметил, как начал с нетерпением ждать их, после перечитывая не один раз перед сном. Чонгук сошёл с ума, и постепенно делает тоже самое с Чимином. И вряд ли это сумасшествие приведёт к чему-то хорошему.