Recuerdame.

Джилрой нахмурился, дёрнул носом, чихнул и перевернулся на другой бок. Тёплое летнее солнце запустило свои лучи в широкие окна лазарета и, отражаясь в бесчисленных баночках, скляночках и пробирках, запустило в маленькое стерильное помещение тысячу солнечных зайчиков, заставив тех резво скакать по всей комнате. Особенно забавно они смотрелись на спящем Поджигателе, сладко дремавшим на больничной койке. Маленькие солнышки, казалось, были повсюду, начиная от украшений на выжженных палящим испанским солнцем дредах, и заканчивая мягким пушистым пледом с котиками. Доктор Юрген Нихильштерн, невысокий, светловолосый врач команды Синих, тридцати двух лет от роду, осторожно, стараясь не разбудить единственного пациента, вошёл в комнату с множеством бланков в руках. Сбросив кипу макулатуры на старенький деревянный письменный стол, доктор Юрген устало упал в рабочее кресло и, протерев круглые очки белым, словно перышки свадебного голубя, платком, водрузил те на длинный тонкий нос. Доктор Юрген жил один-одинёшенек в своём лазарете, в своей крепости чистоты и порядка, в компании рентгеновских снимков да старой музыкальной шкатулки. Заведёшь её, и та начнёт потрескивать, словно маленькие поленьица в горящем камине, да только той чудной мелодии, что радовала старого доктора, увы, уже никто не услышит. Тихую, обыденную затворническую жизнь доктора нарушил негромкий, но весьма требовательный стук в металлическую дверь. В тот памятный вечер, доктор Штерн (или доктор Нихиль, а то и полностью — доктор Нихильштерн) сидел в уютном рабочем кабинете, заполнял отчёты о здоровье товарищей по команде и пил виски. Чего греха таить, Медик любил выпить намного больше, чем Шпион Красных, однако в отличие от пересмешника, знал себе меру и до состояния тотального беспамятства никогда не напивался. В конце концов, как пьяный доктор сможет вылечить пациента или, того хуже, провести сложную операцию? Сердито ворча, доктор поднялся с тёплого насиженного места и нарочито медленно, словно предчувствуя очередной пустяк, по которым обычно его любили отрывать от работы, направился к входной двери, на ходу легонько погладив по тонкому клюву домашнего щегла Августа. Птица благодарно чирикнула и как будто бы улыбнулась Медику. Едва открыв металлическую дверь, ведущую в пропахший лекарствами и виски медицинский кабинет, Медик Синих чуть ли не был сбит с ног тем тайфуно-урагано-цунами, что рывком ворвалось в его опочивальню. Это был не кто иной, как мистер Модест, Шпион Красной команды. На руках у запыхавшегося, взъерошенного и промокшего от проливного дождя трикстера, неподвижно лежал худенький дредастый мальчишка. Не произнеся ни слова, Модест прошёл вглубь уже не такой стерильной комнаты, испачкав белоснежный паркет и оставляя на том многочисленные лужи и следы грязи, и бережно, словно хрупкую фарфоровую куклу, уложил Поджигателя на одну из свободных коек. Медик вопросительно поднял бровь, как только Модест повернулся к нему, доставая из кармана промокшего пиджака портсигар. — Was passierte? Модест, что, чёрт возьми, происходит? Пересмешник лишь пожал плечами, лениво выпуская изо рта облачко дыма. — Хотел спросить об этом тебя, mon ami. Я сидел после боя в своей комнате и этот garcon заявляется на нашу базу и, tu imagine, решает дать мне сольный концерт прямо под моим окном. Je savais qu'il etait bizarre, mais a ce point.. Жаль, что так и не доиграл — Mignon Dragon упал в обморок и мне пришлось тащить его к тебе, а это, знаешь ли… Не удосужившись дослушать трикстера, Юрген, словно внезапно протрезвев, ринулся к лежащему без сознания пареньку и , пощупав мокрый от дождевых капель лоб, отпрянул, словно обжёгся о раскалённую печь. Джилрой, несомненно, был парнем горячим, но сейчас его жар был обусловлен отнюдь не работой с Чистильщиком, Дожигателем или Яростью Дракона. — Господи, да у него лихорадка! Модест, du Alter idiot, ты разве не видел, что он болен?!, — истерично произнёс Медик, судорожно накладывая на лоб и запястья Пиромана смоченные в холодной воде, ветоши. Мистер Модест же коротко хмыкнул, отсалютовал длинной рукой в чёрной перчатке взволнованному доктору и поспешил скрыться в невидимости, не забыв перед этим прихватить бутылочку дорого алкоголя. Доктор Нихильштерн лишь сердито цокнул языком, поправил чуть сползшие очки, покачал головой и занялся тем, что вне всяких сомнений, у него получалось намного лучше, чем распитие спиртных напитков на рабочем месте, а именно, приступил к лечению пациента. Из недавних воспоминаний доктора выдернул приглушённый кашель позади. Обернувшись на источник шума, Юрген не смог сдержать улыбку. На светло-зелёной больничной койке, в обнимку с плюшевым розовым единорогом сидел, свесив вниз тощие ноги, Джилрой. Мальчишка был бледен, явно не здоров, но источал собой такую радость, что Медик невольно улыбнулся. — Доброе утро, доктор Штерн!, — бодро произнёс мальчишка, широко потянувшись. Медик усмехнулся, беря из чистого лотка с надписью «стерильные инструменты» ртутный термометр и протягивая тот Пироману. — Если бы утро, mein Freund! Уже два часа дня, ты много проспал. Я и не удивлён, в твоём-то состоянии это считается нормой. Джилрой улыбнулся, засовывая градусник в подмышку и прищуриваясь от солнечных лучей. Не считая внезапной болезни, чувствовал он себя хорошо, даже отлично, однако единственный вопрос не давал ему покоя и крепкого сна, один глупый, но очень важный вопрос будоражил сердечко юного Поджигателя, заставляя заливаться краской, словно по уши влюблённый мальчишка (коим, по сути, Джилрой и являлся). — Доктор Юрген, а..А мистер Модест приходил? Лекарь нахмурился. Стоит ли говорить юнцу, что если Шпион красных и приходил в лазарет Синей команды, так только за тем, чтобы поживиться дорогим алкоголем из личных запасов доктора Штерна? — Да, милый. Модест приходил недавно, но ты так крепко спал, что мы боялись тебя будить. В конце концов, тебе нужен отдых. Поджигатель понимающе кивнул, однако взгляд глубоких синих глаз внезапно потух и, казалось, маленький безумный огонёк, что сиял там несколько секунд назад, потух навсегда. Медик, тепло улыбнувшись Поджигателю, ласково приобнял напарника. Скажи Юрген правду и кто знает, насколько болезненно бы отреагировал на неё Пиро. Мальчик не был безумен, отнюдь, его психика была крепче всех вместе взятых наёмников Синей команды, однако, если верить архивам, в детстве и подростковом возрасте Джи был очень одинок, отчего выдумал сказочную страну Пироландию. Иногда, если верить словам Джилроя, Пироландия появлялась словно из ниоткуда и как-бы замещала собой окружающую реальность — повсюду, словно в какой-то безумной сказке, появлялись гигантские кусты из леденцов, поля из съедобной мятной травы, а облака! Боже, облака можно было достать рукой и на вкус они были словно сладкая сахарная вата! Раньше Медик приписывал подобные рассказы безумно яркой фантазии Поджигателя, пока однажды не застал того курящим необычную сигарету, которую при всём желании, никак не получится выдать за «обычный» табак. Неловкую, неприятную сердцу тишину нарушало лишь тиканье старых пожелтевших часов, с округлым циферблатом и неумело вырезанными циферками, с которых уже давно слезла краска. Но не только часам было дозволено перебивать тишину, нет. Внезапно, словно гром среди ясного неба, прозвучал один-единственный вопрос от опалённого солнцем и любовью, мальчишки: — Доктор Юрген.. Он ведь.. он ведь не любит меня, да? Медик собирался было что-то возразить, но, сердито и даже немного печально Поджигатель шмыгнул носом и, отведя намокшие глаза в сторону, словно разглядывая белую кафельную плитку, произнёс скорее стене, нежели чем Юргену, практически скороговоркой: — Док, а вот я люблю его. Я правда люблю его, так сильно, как никого не любил в своей жизни. — Джилрой всхлипнул, лишь крепче прижав к себе плюшевого единорога. — Я не знаю, почему мои сердце и разум решили отдаться этому мужчине, но я уверен, что без него я не буду счастлив. Понимаете? Доктор Юрген лишь улыбнулся, потрепав по волосам Джилроя. «Такой юный малый, а уже с головой успел хлебнуть горя. Бедный, бедный Junge»— подумал Медик, поглаживая пушистые дредины. Пиромана было уже не остановить и, распаляясь всё сильнее и сильнее, мальчишка, наконец, не выдержал и буквально сорвался на крик. — Медик, пожалуйста! Я ведь знаю, что Вы и Мистер Модест давние друзья! Пожалуйста, помогите мне завоевать его и я, клянусь собственным именем, всё для Вас сделаю! Юрген молча сидел на клеёнчатой больничной кушетке и переваривал услышанное. Проницательный взгляд его серо-голубых глаз как бы невзначай упал на громоздкий железный шкаф с красным крестом на блестящих, сверкающих чистотой, дверях. Внутри стального гиганта покоились упаковки таблеток, всевозможные микстуры, бальзамы, лосьоны, эфирные масла, несколько прозрачных пузатых бутылей спирта, а также порошки, ватные шарики, упаковка стерильных латексных перчаток и бог весть что ещё. Доктор Юрген начал прикидывать в уме, а что же такого можно и нужно выписать мальчишке, чтобы тот не забивал светлую юную голову романтической чушью, но внезапно осёкся. «Что же ты такое думаешь, Юрген? А не ты ли, скажем, месяц назад, словно сумасшедший, писал стихи для одного рыжеволосого мальчишки, не прерываясь ни на еду, ни на сон? И не ты ли волновался, словно двадцатилетний юнец, когда увидел своего мальчишку, разворачивающего твой скромный подарок на вашу годовщину? И уж конечно не ты, словно в бреду, целовал бледные, тонкие губы своего веснушчатого солнышка, шепча на немецком смелые слова любви?» Нихильштерн удивился. Да быть того не может, чтобы он, Доктор с высшим образованием, лучший хирург во всей Германии, кандидат наук и весьма спокойный и рассудительный человек, вёл себя как подросток в пубертатный период. Но, что поделать, такова была реальность — любовь, она как насморк — приходит неожиданно. Её не купить за розы, не найти в интернете. Она придёт, посетит каждого, затуманит светлый ранее разум сильным чувством и с головой окунёт несчастного в дикий омут страсти и переживаний, пустых или не очень. Может, любовь и вправду болезнь, но, увы, не заразная. Медик ласково погладил Джилроя по пушистым дредам и, прижимая к себе, нежно произнёс: — Мы что-нибудь придумаем, mein Freund. Мы обязательно что-нибудь придумаем. В квадратной раме окна лазарета вновь показался жёлтый лимон солнца, и теперь он прогревал не только сухую пустынную землю Туфорта, раскаляя под собой всё живое, но и старался, словно бушующее пламя, объять своей бесконечной теплотой неприступную медицинскую крепость. Упоителен и горяч был летний денёк, и как же Джилрою приятно было лежать на уютной койке под освежающим ветерком от пузатых кондиционеров и даже не догадываться, что в мягком кресле неподалёку, покрывшись смущённым багровым румянцем в цвет своего излюбленного костюма, сидел Шпион. И никакой прохладой нельзя было спасти мужчину от того страстного, дикого и такого по-настоящему живого огня, бушевавшего где-то глубоко в сердце.