Драбблы

*** — Вот ты где, — сказал Леон, останавливаясь в дверях конюшни. — Я там, куда меня отправил Артур. — Мерлин только на миг оглянулся на него — и снова с силой провел щеткой по лоснящемуся темно-коричневому боку королевского коня. — Ему что-то нужно? — Нет, — Леон сделал несколько шагов, солома тихо шуршала под ногами. — Нет, я не видел Артура. — Тогда что же вы хотели, сэр Леон? Показалось — или в голосе правда мелькнула тень насмешки? Гадать можно было сколько угодно: за годы службы Мерлин наловчился даже над Артуром издеваться вслух так, что тот не замечал. — Я… — стоило Леону подойти достаточно близко, как Мерлин обошел коня и принялся надраивать его с другой стороны. — Хотел поговорить. — Да? — очень вежливо откликнулся Мерлин и даже склонил голову в знак того, что он весь внимание. Леон фыркнул и, не зная, чем занять руки, погладил коня по гриве. — Ну хватит. Сколько ты еще сможешь выдержать? — Выдержать что? — Эту свою молчанку! — он повысил голос — и тут же заметил, как Мерлин прикусил нижнюю губу, пряча усмешку. — Довольно долго. Да и о чем рыцарю болтать с простым слугой? — хитрый синий взгляд на короткое мгновение оторвался от лошадиной шкуры, стрельнул в Леона — как из арбалета, в упор. — Это нечестно, — заметил Леон и, потянувшись через коня, поймал его за руку. — Я был околдован. Мерлин помедлил, но все-таки высвободился и опять споро заработал щеткой. — Я помню. Вы все были. — Но с остальными ты разговариваешь. — А они извинились, — на этот раз даже закушенная губа не скрыла довольно ехидную ухмылку. — Сразу же, между прочим. Леон хмуро уставился под ноги. Из того злополучного похода они вернулись позавчера, и, надо признать, он сам избегал Мерлина. Хоть причиной всему и было колдовство Ламии, проще отчего-то не становилось. — Чем меньше вина, тем легче просить прощения. — О, вы не слышали, как со мной говорил Гвейн. И Персиваль. Прямо мурашки по коже, — теперь уже Мерлин откровенно веселился, и Леон почувствовал, как отпускает внутреннее напряжение. Мерлин не держал на него зла за несправедливые, брошенные в дурмане слова. — Я сожалею, что так вел себя с тобой, — само собой слетело с губ. — И с Гвен, — добавил Мерлин, хитро щурясь. — Да, — кивнул Леон, хотя в отношении Гвиневры не испытывал особого раскаяния. — Ну… — Мерлин покачал головой, словно оценивая услышанное, тихо рассмеялся и спросил: — И сколько же ты еще сможешь выдержать? Леон замер, глядя на него, потом поднырнул под коня, сбил Мерлина с ног и повалил прямо в кучу сена, высившуюся у стены. — Больше ни минуты, Мерлин. Больше — ни минуты.