Antidotum

      На следующий день после их первого разговора Дельта стал изучать особняк, и был удивлён, найдя просторную лабораторию. Хотя удивили, скорее, её масштабы и количество приборов. Но Блинд говорил, что занимается этим серьёзно, так что ему вполне свойственно загромождать комнату приборами и растениями. Правда, заходить в неё и осматривать всё детально Дельта не рискнул, да и не хотелось.       В остальном особняк мало чем отличался от всех остальных домов. Жилые комнаты, студия, гостиная, кухня, ванна — всё и в то же время ничего лишнего.       На третий день Дельта уже был в состоянии полностью стоять на ногах и не сваливаться в чужие руки — которые всегда так вовремя его подхватывали! — при даже небольшой нагрузке. И этому был рад больше всего: даже прикосновения Блинда его чертовски смущали. А объятия… О них и говорить не стоит.       Дельта вообще ощущал себя странно и непривычно рядом с Блиндом. И чем больше времени он находился рядом, тем было страннее и непривычнее. «Всё чудесатее и чудесатее», как говорила юная Алиса в известной сказке.       Акане просто не понимал, что с ним происходит. А стоило Блинду оказаться непозволительно близко — дыхание перехватывало, и всё, о чём думал Дельта, просто выходило из головы.       Блейдер всё ещё надеялся, что то предположение Шу о его… влюблённости просто предположение. Не мог же он?.. Нет, не мог. И лучше об этом и не думать, как тогда, после их сражения, когда улыбка и обещание Блинда вызвали такое странное, но приятное тепло, что Дельта просто не мог не улыбнуться в ответ. И оно всё время не давало Дельте покоя. А ещё он был расстроен тем, что ДеВой покинул турнир, хотя и понимал, что ему нужен был лишь он, Дельта.       И, честно говоря, только лишь эта мысль заставляла глупо улыбаться.       А потом стала мешать. Отвлекала от нужного, так резко стала странной. Неправильной? Непривычной? Пожалуй. Потому Дельта заставил себя об этих чувствах забыть. А когда, случалось, вспоминал, просто не давал себе думать о тех словах Блинда. Но за эти дни всё, что Дельта так старался забыть, всё крутилось у него в голове. И теперь не думать об этом было просто-напросто невозможно.       Дельта даже едва удержался от вопроса: «Ты всё ещё хочешь меня нарисовать?»       Но Блинд ни разу не прикоснулся к холсту за всё то время, что Дельта у него был. И Акане совершенно не понимал, почему. Он заставал ДеВоя в своей просторной лаборатории, в большом красивом саду, нередко видел на кухне — художник добродушно угощал Дельту собственноручно приготовленными сладостями, в которые Акане сразу влюбился, — но никогда в студии, за холстом у настежь открытого балкона. А спросить причину такой перемены не может.       — Что-то не так, Акане Дельта? — Дельта вздрагивает от знакомого голоса прямо над ухом, держа в руках горшочек с ростками лаванды. Её почему-то у Блинда было больше остальных цветов. Почему, Дельта спрашивать не стал: скорее всего их Блинд изучает на данный момент. Хотя говорил, что сейчас больше внимания стал уделять львиному зеву, чтобы помочь Дельте больше, чем он может на данный момент. Акане тогда даже улыбнулся: была приятна такая забота.       — Нет… я просто задумался, — парень поворачивается к художнику, стараясь подавить странное чувство волнения. А оно вот преследовало его очень часто в последнее время.       Два дня назад Блинд рассказывал ему, в каком состоянии его организм и что именно Дельте придётся сделать самостоятельно. И был при этом так близко, и касался Акане так удивительно нежно, и, Дельте казалось, почти шептал ему на самое ухо, что у того просто все мысли вылетали из головы, и приходилось просить ДеВоя повторить недавно сказанное, сгорая от стыда за свою невнимательность. Слава Богу, Блинд предположил, что это может быть из-за того, что Дельта запустил свой организм, и он ещё не успел восстановиться. И сам Дельта охотно и с облегчением поддержал эту теорию. Лишь бы ничего другого им обоим в головы не приходило.       — Ты уже почти в порядке, — Блинд улыбается, заставив Дельту нервно сглотнуть. — Ещё день, и ты можешь отправиться домой.       Дельта удивлённо моргнул. Так быстро? Нет, он не надеялся на то, что Блинд позволит ему остаться дольше, но… Но время пролетело так быстро, что Акане даже растерялся. И, судя по тому, что грусти в своих словах Блинд скрыть не смог, он тоже не очень рад тому, что Дельта покинет особняк. За прошедшие четыре дня — такой, казалось бы, маленький срок — блейдер успел привыкнуть к ДеВою.       Но Шу, скорее всего, за него беспокоится, поэтому оставаться здесь и дальше было бы эгоистичным решением. Куренай даже ни разу не пришёл сюда за всё это время. Не хотел мешать Блинду? Художник, вроде как, говорил, что Дельте нужен покой.       Времени остаётся мало, и теперь Дельта вспоминает о том, что вчера, исследуя от скуки дом, в одной из комнат нашёл шкаф с книгами. На самом деле, Акане тогда даже обрадовался, потому что это было отличным шансом узнать Блинда лучше — а Дельта, если честно, его совершенно не знал, — но разочарование настигло с первой же взятой в руки книги: они все были на французском языке. Все. Без исключения. Блейдер был неслабо удивлён, хотя об этом вполне можно было догадаться по обстановке в особняке и стилю привычной одежды Блинда. И всё же…       Дельта намеревается об этом спросить, поднимая взгляд к глазам художника, но отчего-то не может подобрать слова. Сердце учащённо бьётся, потому что Блинд слишком близко, а Дельта смотрит ему прямо в глаза. Все мысли просто выходят из головы, когда блейдер понимает, что взгляд от этих чистых глаз отвести не может.       Блинд… Непозволительно красив.       И именно эта мысль смущает Акане настолько, что отвернуться ему приходится, лишь бы художник не увидел его красного лица. Ну и почему только за эти несколько дней Дельту посещают такие странные и неправильные мысли?!       Он вздрагивал, когда Блинд прикасался к нему; чувствовал, как к щекам приливает кровь, когда ДеВой улыбался; не раз ловил себя на смущающей мысли о том, что ему нравится эта улыбка, а в эти глаза, сравнимые с чистым небом, Дельта бы никогда не устал смотреть.       Что с ним происходит?..       В первые дни Дельта очень плохо спал, но Блинд всё это время был рядом. Всегда сидел рядом с его кроватью, будто чувствовал, как блейдеру неспокойно. Потом оправдывался: «проверял пульс». Дельта, естественно, ему не верил. Но расспрашивать не решался.       Такая забота совершенно не мешала. Даже наоборот — умиляла и немного смущала. Дельта совсем не привык к такому вниманию со стороны человека, который…       Акане останавливает себя на этой мысли. Который что? Спас — продлил — ему жизнь? Оставался всё это время рядом и поддерживал, несмотря на то, что это было вовсе необязательно? Который вызывает у Дельты такие странные и непонятные, но столь приятные чувства?       Который что?       Дельта запутался. Запутался совсем. Он понимает, что его чувства, мысли и ощущения по отношению к Блинду не такие. Просто не такие, как к тем же Шу и Драму. Но Дельта не понимает, что это. Не может дать названия. И именно это его и пугает. Незнание, догадки. Он ведь даже не может быть полностью уверен хотя бы в чём-то.       Но вперемешку с растерянностью и страхом Дельта чувствует, что ему это нравится. Нравится проводить время с Блиндом и совершенно не хочется его покидать. Блинд, наверное, не хочет тоже.       Тот разговор с Шу дома вспоминается сразу, и только теперь Дельта задумывается над теми его словами. А если друг был прав? А если Дельта действительно в Блинда?..       Мысли прерывает сильный кашель со стороны. Акане замирает, боясь повернуться к Блинду, потому что страшная догадка заставила буквально застыть на месте.       Нервно сглотнув, Дельта всё же осмеливается повернуться к художнику. И не хочет верить в то, что в руке своей он сжимает окровавленные цветки лаванды.