И лекарство твоё по венам Перестанет действовать начисто. Не поможет болезни плацебо, Неоправданно твоё дурачество.
Дельта чувствует себя странно. Очень странно. Боль куда-то ушла, сменившись странной усталостью и приятным теплом в районе лёгких, левый глаз не чувствуется вообще, и впервые за столь долгое время Дельта этому рад. Даже осмеливается коснуться закрытого века кончиками пальцев, но не чувствует боли. Как и не чувствует жжения в венах и привкуса крови во рту. Тепло. Удивительно хорошо. Так легко, что даже и не верится, что это не сон. Он открывает здоровый глаз, некоторое время не понимая, где находится. Но яркий свет заставляет прищуриться, а затем закрыть его снова. Теперь Дельта заметил, как сильно болела голова. Будто раскалывалась. Но главным было совсем не это. Потому что он дышал. Он дышал. Дельта тут же принимает сидячее положение, но так же быстро жалеет об этом, хватаясь за голову. Последнее, что он помнил, — дикую боль по всему телу и голос Куреная, доносящийся будто из тумана. А затем, кажется, он отключился. Куда его принесли? В поисках ответа Акане едва сфокусированным взглядом оглядывает помещение, в котором находится. Первым на глаза попадается большое ростовое зеркало, стоящее слева от кровати, на которой он лежал. Кровать, к слову, с балдахином. Впереди огромное окно в пол, и по высоко поднявшемуся солнцу Дельта понимает, что сейчас не больше полудня. А по виду снаружи — что он минимум на втором этаже здания. Справа находится прикроватный столик, ещё дальше — высокий шкаф. И, естественно, дверь. И на стенах картины, в содержание которых Дельта не всматривается. Нет, здесь он не был. Но несмотря на это это место выглядело очень знакомо… — Уже проснулся? — погружённый в свои мысли, тихо открывшейся двери Дельта не услышал, а потому едва не подскочил на месте от внезапно прозвучавшего в тишине мелодичного голоса. Парень поворачивает голову в его сторону и… Едва узнаёт Блинда. Без привычных кафтана и цилиндра, да ещё и с собранными в хвост волосами ДеВой выглядит чересчур странно. Столь… повседневный и совершенно невычурный стиль: всего-то блузка с небольшим вырезом и длинные коричневые штаны. Это точно Блинд? Растерянность Дельты художник замечает сразу, и, с улыбкой прикрывая за собой дверь, подходит ближе. — Как самочувствие, Акане Дельта? Да, это Блинд. Никто другой более так к Дельте не обращается. Акане по инерции хочется ответить, что лучше, чем обычно, но он вовремя осекается, вспоминая, что о его болезни знать никому не положено. А затем появляется мысль, что, раз Акане находится здесь, в комнате Блинда, то он либо догадывается, либо уже знает. Выбор пал на второй вариант. Неясно только было одно: почему именно Блинд? Почему Шу не принёс его к нему домой, где есть обезболивающие препараты? Правда, они уже давно перестали помогать… Но Куренаю Дельта, по крайней мере, об этом ни словом не обмолвился. Незачем было его ещё сильнее тревожить. — Жив, как видишь, — грубо отвечает Дельта. Голос немного сиплый, но это не мешает ему грубить. — Что я здесь делаю и сколько времени нахожусь? Блинд на подобный допрос только загадочно улыбается — как, собственно, и обычно, — но Акане и не думал, что он хоть немного обидится. ДеВой обладал удивительной способностью полностью игнорировать недовольство Дельты, вызванное его же действиями. А если и не игнорировать, то относиться чересчур просто. Чем-то даже напоминал Драма… — Куренай Шу принёс тебя ко мне три дня назад. Примерно столько же ты и пролежал без сознания, — в ответ Блинд получает лишь молчание, поэтому спокойно продолжает: — Вижу, твоё состояние улучшилось. Мне говорили, что ты на грани смерти. Дельта вздрогнул, и это было прекрасно заметно. Шу… Какого чёрта?! Парень сжимает в пальцах край одеяла, обещая устроить ему хорошую выволочку, как только Дельта будет в состоянии посещать академию. Как можно было рассказать об этой тайне вот так просто? И ладно бы Ширасагиджо Луи, этот человек слишком проницательный сам по себе, и, скорее всего, Шу даже и говорить ничего не понадобилось. Но Блинд?.. — Выпей, — Дельта отвлекается от своих мыслей и переводит взгляд на протянутый ему пузырёк с прозрачной жидкостью, отливающей в лучах солнца золотистым цветом. — Что это? — Акане очень недоверчиво хмурится и смотрит на Блинда. Тот всё ещё спокоен. — Сыворотка от львиного зева. Яд против яда. Мне понадобилось немного времени, чтобы создать яд, подходящий именно тебе, но ты исправно принимал его два дня подряд. Сейчас третий, и нужно закончить процедуру, — Блинд улыбается доверчиво, да и не похоже, что он соврал. Но… Поверить вот так вот в то, что есть лекарство, что может искоренить росший из самого сердца цветок, просто невозможно. — Ну же, пей. Я не стану намеренно тебя убивать, — насмехается, что ли?.. Да нет, вполне искренен. Дельта берёт пузырёк очень неуверенно и пристально всматривается в жидкость. — Он ведь не уничтожит львиный зев, я прав? — киноварь в глазах парня завораживающе сверкнула в солнечных лучах. Блинд замялся лишь на мгновение. То ли засмотревшись на его глаза, то ли не ожидая такой догадливости. Чёрт разберёт этих художников… — Лишь замедлит процесс роста. И избавит от побочных эффектов. Боли ты тоже не почувствуешь, однако… Дельта не дослушал. Открыл пузырёк с характерным чпоком и залпом выпил содержимое. — Через время симптомы вернутся, — закончил после за Блинда Дельта. — Я понял. Спасибо. Внезапно прозвучавшая благодарность после небольшой запинки Блинда удивила больше, чем всё остальное произошедшее за эти три дня. Но Дельта искренен в любых словах, так что ДеВой только улыбается. Он всё равно бы не смог поступить иначе. Даже если бы и хотел. — Ванная справа через дверь. Если понадобится сменная одежда — она в шкафу. Тебе придётся побыть у меня ещё несколько дней, чтобы львиный зев не начал резко прорастать, — улыбается Блинд на вопросительный взгляд Дельты. Неужели ему серьёзно придётся здесь задержаться? На несколько дней?.. С Блиндом?.. — Я буду ждать тебя внизу. Спустись, как только приведёшь себя в порядок. Кухню найдёшь сразу, — тонкий намёк на то, что после нескольких дней мучения Дельте было бы неплохо нормально поесть. Даже мурашки идут от такой пугающей проницательности Блинда… А сам бы Блинд с радостью предложил и «завтрак в постель», вот только Дельта такого не одобрит ни в каком ключе. Реакция на такое была бы вполне очевидна, и, если бы ДеВой на такое и решился, то только ради того, чтобы свои догадки подтвердить. Но к шуткам ситуация не располагала совсем. С этой мыслью и улыбка с лица пропала сразу же, как только Блинд закрыл за собой дверь, выйдя из комнаты. А Дельта всё ещё переваривал сказанное Блиндом недавно. Ещё. Несколько. Дней. У Блинда. Чёрт бы побрал этого Шу!***
Блинд выдыхает, садясь за стол. Всё уже было готово, осталось только дождаться самого гостя. А Блинд не сомневается, что он придёт. Три дня назад, когда Куренай Шу в панике пытался объяснить ДеВою ситуацию, последнему стоило огромного труда вникнуть в слова альбиноса и сконцентрироваться на том, что ему самому нужно сделать. Потому что впервые в жизни Блинд за кого-то испугался по-настоящему. Эти дни больше были похожи на кошмарный сон, который тянулся очень медленно, а тебе становится от этого всё хуже и хуже. В первые сутки после пары приёмов противоядия Дельта вообще никак не реагировал. Жутко было наблюдать, как вытекает из его глаза кровь, а тело иногда сотрясается в мучительных приступах кашля. Акане не помнит, но он несколько раз просыпался, задыхаясь от душащих его цветков. Страшно было осознавать, что жизнь Акане Дельты скоро оборвётся. Страшно было осознавать, что это абсолютно необратимо. Страшно было осознавать, что он, Блинд, буквально последний шанс на то, чтобы хоть немного отсрочить и облегчить смерть Дельты. И каким огромным было его облегчение, когда с самого утра состояние Дельты вернулось в норму! В таком состоянии Акане должен был восстанавливаться около недели, но уже спустя двое суток был в норме. Удивительный человек… — Что-то не так, Блинд? — художник вздрагивает от неожиданности и поднимает голову к сидящему напротив Дельте. Когда он?.. — Нет. Всё в порядке, — ДеВой привычно улыбается, а Дельта благоразумно не поднимает тему глубокой задумчивости художника. Кажется, и вовсе о ней забывает. Что ж, это к лучшему. — Угощайся. — Спасибо, — тихо благодарит Дельта. Взгляд не отрывается от остывающего чая, а обед проходит в какой-то неприятной гнетущей тишине. Приходится занять свои мысли чем-нибудь неважным, чтобы хоть немного развеять эту неловкость хотя бы для себя. Говорить о обсуждать что-то не хотелось совершенно. Поэтому первое, что пришло Акане на ум, — Блинд хорошо готовит. Даже слишком хорошо. Это искренне удивило, потому что обычно у аристократов есть хотя бы прислуга, способная выполнить такие бытовые дела. Но Блинд, кажется, жил здесь в полном одиночестве и, видимо, на него и не жаловался. Но… Он и правда совсем один? Дворецкие, прислуга, хотя бы родители — кто-то же должен ещё здесь быть? Но Дельта, будучи здесь уже второй раз, слышит только тишину. Такая пугающая на вид пустота не была неприятной, совсем не была. Ни гнетущей, ни неудобной. Она была… Странной. Почему Блинд?.. — Почему ты живёшь здесь один? Повисает секундная тишина. И за эту секунду Дельта понимает, что высказал мысли вслух и определённо задал далеко не самый удобный вопрос. Акане поднимает на парня взгляд впервые за всё время их обеда, желая как-то оправдаться, но молчит. Потому что расстроенным Блинд совершенно не выглядит. Ему… весело?.. — Не люблю шумные места. Прислуга шумит даже когда находится в другом конце дома. «Настолько чуткий слух?» — в недоумении думается Дельте. Хотя, учитывая, что шум Блинд действительно не любил, а такая могильная тишина, судя по всему, была для него привычной, то это можно было посчитать за правдивый аргумент. Насчёт каких-либо родственников Блинд не сказал ни слова. Дельта не расспрашивает: наверняка неприятная тема. И снова неловкое молчание… Оно давит. Давит очень неприятно, и хочется эту нагнетающую атмосферу как-то развеять… Взгляд случайно натыкается на открытое нараспашку окно. Вернее, на цветы, которые стояли на подоконнике. Цветы… — Почему ты начал увлекаться ядами? — об этом спрашивать Дельте на самом деле совсем не хотелось. Но раз Блинд единственный, кто в такой ситуации смог ему помочь, то Акане искренне хочется узнать, почему именно он. Блинд поворачивает голову к окну, смотря на то, что привлекло внимание Дельты. Белладонна? — Интерес. Всего лишь чистый интерес, — Блинд загадочно улыбается, отпивая из своей чашки зелёный чай, и продолжает: — Наша жизнь не вечна, Акане Дельта. Рано или поздно за нами придёт смерть, не имеет значения, как она будет выглядеть. Разве не интересно её изучить? Ответ показался Дельте немного жутким. Самому тянуться к смерти?.. Акане переводит взгляд на свою руку, которая ещё недавно кровоточила из-за ростков львиного зева. Сейчас на ней остались лишь ещё не зажившие шрамы. Дельта бы в любой другой ситуации отнёсся к такому увлечению отрицательно и не нашёл бы в нём ровно ничего интересного. Однако… Однако сегодня это спасло ему жизнь. Или, вернее сказать, лишь продлило? Не имеет значения. — И как долго ты этим занимаешься? — Почти с самого детства, — зачем-то Блинд на мгновение останавливает взгляд на руках, облачённых в белоснежные перчатки, но после возвращает всё внимание к Акане Дельте. — Пришлось действительно постараться, прежде чем вывести нужное противоядие для белладонны. Это был первый удачный опыт, — не без гордости за себя улыбается художник. — Значит, ты создаёшь противоядия только на основе растений?.. — В самое яблочко, — кажется, Блинду искренне нравилось, что Дельта заинтересовался его странным хобби. Ну и хорошо. Обсуждать яды лучше, чем сидеть в гнетущей и неловкой тишине: — Люди, что больны ханахаки, но не могут добиться взаимности, вскоре умирают, не важно, было ли растение ядовитым. Умирают долго и мучительно, — на этих словах улыбка ДеВоя отчего-то стала грустной, а взгляд он опустил вниз, всматриваясь в чашку. — Никто такой смерти не заслуживает. Потому я хотел её облегчить. Отсрочить. Дать умереть безболезненно и без сожалений. Без сожалений?.. Дельта задумался. А есть ли у него самого какие-то сожаления? Хоть что-то, что он ещё не сделал? Нет. Ничто такого не приходило на ум. Наверное, потому что со своей неизбежной смертью он смирился уже давно. Только вот… Только вот, глядя на Блинда, такого необычайно грустного, но всё равно чему-то улыбающегося, Дельта перестаёт быть совершенно уверенным в том, что он умрёт без каких-либо сожалений. Что это за чувство, почему оно такое странное, чем оно вызвано — Акане не имеет ни малейшего понятия. Он даже не может сказать, расстроен ли тем, что у него есть что-то, что не даёт окончательно уйти ко дну. — Кто-то из близких тебе умер из-за ханахаки? Дельта тут же прикусывает себе язык. Довольно сильно, отчего даже морщится. Вот кто его за язык тянет?.. Даже не подумал перед тем, как спросить… Но Дельта правда не понимает, отчего Блинд такой грустный, а узнать… Узнать хочется. И предположений больше никаких не было, но спрашивать вот так вот в лоб… — Блинд… Акане замолкает, когда ДеВой спустя несколько секунд полной растерянности тихо рассмеялся. Дельте от этого тут же стало неловко. — Нет, Акане Дельта. Никаких потерь я не пережил, — Блинд поднимает к лицу чашку, пряча улыбку, и продолжает: — Но твоё лицо сейчас лучше всяких аплодисментов, — и медленно делает глоток. Дельта лишь недовольно фыркает на это замечание, и тоже, как и Блинд, прячет лицо за чашкой. Но для того, чтобы скрыть неловкость. Ну и какое у него было лицо? Лицо человека, который так редко за кого-то беспокоится? И который, как некогда ему говорил Шу, периодически хмурится, будто выражая ненависть ко всему миру… Наверное, недоумение на его лице, когда Дельта осознал свою оплошность, смотрелось и правда комично. Акане даже этому слегка улыбнулся. Отстранённость Блинда и тоскливый грустный взгляд сами собой забылись. Остальная часть обеда — для Дельты так завтрака — прошла менее напряжённо. В основном разговаривали «по делу»: Дельте нужно остаться ещё максимум на четыре дня, чтобы привести работу его организма в норму. А после лишь иногда принимать противоядие, чтобы львиный зев продолжал замедлять свой рост. Звучало просто. Дельте кажется, что у него будет достаточно времени, чтобы понять причину болезни и излечить её. Только поблагодарить ДеВоя за помощь так и не получилось. То ли художник сам не захотел принимать благодарность, то ли Дельта просто не успевал. С другой стороны, нежелание Блинда достаточно понятно. «Спасибо за то, что отсрочил мою смерть и дал мне время ещё подумать»? Звучит очень странно. И словно бы намекает на то, что можно было бы сделать больше, но ни Блинд, ни кто-либо ещё просто не в состоянии это сделать. Пожалуй, только сам Дельта.