Будь со мной

      Но все хорошее имеет свойство заканчиваться и, хотя лечение мне действительно продлили, и эту и следующие ночи Маргарита Игоревна предпочитает проводить дома. А мне приходится оставаться одной в холодной больничной постели.        Согревают воспоминания. О тех чудесных выходных, об утре, когда я проснулась, обнимая, теперь уже совершенно точно, любимого человека и о ее улыбке. Мне очень хочется верить, что именно для меня она улыбается по-особенному, по-настоящему, верить , что это реальность, а не надуманная воспаленным сознанием фантазия. А еще хочется верить в чудо и счастливые отношения. Но я знаю, что чудес не бывает. Поэтому просто надеюсь на то, что она меня хотя бы просто запомнит и я останусь для нее чем-то большим, чем обычная пациентка.       Однако в ночь с четверга на пятницу моя непоколебимая вера в отсутствие чудес в этом суровом мире, перестает быть такой непоколебимой. Время уже близится к двенадцати, но мне по старой доброй привычке не спится. Я листаю ленту в сициальных сетях, когда на экране всплывает звонок и высвечивается сделанная недавно исподтишка нечеткая фотография. Высвечивается и тут же гаснет — вызов отменен. Всего доля секунды, даже звонок не успевает раздаться и если бы не уведомление о пропущенном вызове, я бы и вовсе решила, что мне померещилось. Но мне не померещилось. Она действительно мне звонила.       Через секунду радость сменяется тревогой — что у нее случилось, раз она решила набрать мой номер в такое позднее время? Успокаиваю себя — может случайно. И снова паникую — даже если она звонила не мне, то почему она не спит? К тому же, чтобы такое могло произойти случайно, мой номер должен быть в списке ее контактов, а это почему-то кажется мне маловероятным. Чтобы нажать во сне — и вовсе на быстром наборе, да и в отличии от меня не спит она с телефоном в обнимку.       Наконец решаю не гадать, а просто позвонить.       Трубку она берет сразу. Не спит.       — Здравствуйте, вы мне звонили? Что-то случилось?       — Привет, извини, не хотела тебя пугать. Если честно, надеялась, что успела сбросить вызов до того, как он дошел до тебя. — Ее голос звучит немного взволнованно, хоть она и пытается не показывать этого.       — Так что случилось? — Спрашиваю я и начинаю ходить по комнате, волнуясь все больше.       — Ничего страшного. — Отвечает она. Я многозначительно молчу и женщине приходиться продолжить. — Я просто не могла уснуть, потом снова стало страшно и я отправилась гулять по городу. Решила позвонить тебе, потом посмотрела на часы и передумала.       — Где вы сейчас? — Главное что я уловила из ее слов: страх — симптом панической атаки, которая, судя по голосу, еще не совсем отступила, и то, что она не дома.       — В парке, недалеко от больницы.       — Приходите сюда. Я бы предпочла прогуляться сама, но моя одежда в раздевалке и мне ее, конечно, никто не отдаст.       — Но… Надо ли? — неуверенно спрашивает она, но я слышу, что ей хочется прийти.       — Надо. Вам ведь плохо, да? Где ключи от отделения?       — На посту.       — Тогда жду вас внизу, у лестницы.       Кладу трубку и осторожно, стараясь не создавать лишнего шума, выхожу из палаты, нахожу на стойке маленький ключ и так же тихо покидаю отделение. Мой побег выдает лишь скрип плохо смазанной двери, который вряд ли может кого-то разбудить.       Внизу, под лестницей есть дверь, ведущая на улицу. Еще с прошлого раза в больнице знаю, что она закрыта только на задвижку с внутренней стороны.       Тяну щеколду и впускаю в коридоры холодный воздух. Весна называется. Минут через пять слышу шаги, которые не спутаю ни с чьими другими.       — Извини еще раз. — говорит Маргарита Игоревна, пока я закрываю за ней дверь.       — Все в порядке. Еще одна атака?       — Похоже на то. Не такая сильная, как та, но все же. Вдруг стало страшно.— Говорит она, опуская глаза в пол. — Снова остаться одной.       Я собираюсь подняться на верх, но ее холодные пальцы обхватывают мое запястье, заставляя остановиться.       — Ты же ключи там оставила? — Спрашивает она и, получив утвердительный ответ, продолжает. — Тогда пошли, у меня здесь есть еще кабинет.       Пока женщина ведет нас по темным больничным коридорам, я вспоминаю, что кроме детского, она, действительно, работает еще и в других, например, в инфекции и роддоме.       — Знаешь, когда мамы не стало, я у отца жила, это немного помогало. — Мы тормозим у белой двери, на которой приклеена табличка с ее именем. — А потом он умер, и я осталась совсем одна. Приходила домой, зная, что меня никто не ждет, что я никому не нужна. Я была так близка с родителями, что только когда их обоих не стало, поняла, что больше у меня и нет никого. Тогда-то и случился рецедив.        — Сейчас все будет хорошо, вы справитесь. — Я одобряюще сжимаю ее руку и мы входим в помещение.       Кабинет немного просторнее, чем тот, что в педиатрии, но главное его преимущество — раскладывающийся диван. Маргарита легко откидывает спинку и достает из шкафа две небольшие подушки и покрывало.       — Сегодня с комфортом. — Она слегка улыбается и присаживается на край. Я опускаюсь рядом и снова заключаю ее руку между своими ладонями.       — Все будет хорошо, я обещаю. Вы не одна, я буду рядом. — Слова, которые раньше было слишком сложно произнести, сейчас даются совсем легко.      Мы скидываем обувь и укладываемся совсем рядом друг с другом.       — Обещаешь? — В это раз она сама обнимает меня, и я в ответ тоже кладу руку ей на талию.       — Конечно, конечно обещаю.       Не смотря на темноту, я отчетливо вижу ее лицо, находящееся в нескольких сантиметров от моего. Она легонько кивает и закрывает глаза.       — Почему? — Ее голос нарушает тишину, когда я уже начинаю засыпать.       — Почему что?       — Почему ты делаешь это? Я могу понять, почему ты помогла мне тогда, во время приступа, но остальное? — Я открываю глаза и встречаюсь с ней взглядом, она внимательно изучает мое лицо. — Почему просидела со мной все дежурства, когда могла бы спокойно спать? И та, последняя, ночь, ты не собиралась идти, но пришла. А теперь вот снова оказываешься рядом быстрее, чем я успеваю услышать в трубке гудок.       Я молчу, не зная что сказать, но понимаю — говорить нужно.       — Вы хороший человек. — Тихо отвечаю я и осознаю, что эта ночь уже точно последняя в стационаре. Либо сейчас, либо уже никогда. — Вы понравились мне еще тогда, когда я лежала тут год назад. А сейчас я поняла, что это больше чем симпатия. Я, кажется, люблю вас.       Я подаюсь вперед и осторожно целую ее в губы. Она, так же несмело, отвечает мне.       Я боюсь разорвать поцелуй, боюсь, что как только дам ей возможность говорить, она прогонит меня. Но когда нам все же приходиться отстраниться друг от друга, в комнате царит тишина. В голове крутятся тысячи мыслей и слов, которые так и остаются невысказанными: я кручу их в голове до тех пор, пока не слышу рядом мерное дыхание Маргариты Игоревны, а затем и сама проваливаюсь в сон. Но они возвращаются, как только я открываю глаза: зачем я это сделала? Что она об этом подумала? Почему ничего не сказала? Понравилось ли ей?       Зато теперь я с уверенностью могу сказать: молодец Полина, теперь просто пациенткой ты точно не останешься, уж такое она запомнит.       Первый порыв: сбежать. Второго я не жду и потихоньку выбираюсь из кровати, готовая улизнуть обратно в детское. Меня останавливает ее рука и сонный голос:       — Ты куда?       Хотелось бы мне самой это знать. Пока я придумываю достойный ответ, женщина тоже поднимается с кровати и, глянув на часы, начинает убирать постель. Я на автомате ей помогаю.       — Мне надо вернутся в отделение до того как там все проснутся. — Я пытаюсь разрушить неловкое молчание       — Да, мне тоже следует прийти на работу как обычно и все же через главный вход.       Попытка не удается и все остальные сборы мы проводим в полнейшей тишине. Как случайные любовники, проснувшиеся вместе после бурной вечеринки. Мне многое хочется ей сказать, но я не решаюсь, похоже, я снова все испортила.       — Ну я пошла. — говорю я, открывая дверь кабинета, в надежде уйти первой и постараться уехать из больницы до того, как она придет на работу: справку напишет медсестра, меня уже выписали сегодняшним числом.       Но женщина выходит вместе со мной и мы, все так же в тишине, доходом до лестницы. Я уже наступаю на первые ступеньки, когда вдруг слышу ее голос:       — А обещала, что будешь рядом.       Я не хочу разбираться, что это значит, не хочу думать о том, как расценивать эти слова. Просто спускаюсь обратно и беру ее за руку.       — Буду, если позволите остаться. — Я смотрю в зеленые глаза, пытаясь увидеть в них ответ, но они остаются непроницаемыми. Она молчит так долго, что мне становиться страшно.       — А ты не боишься? — Спрашивает она, когда моя паника достигает высшей точки. — Нет. — Единственное чего я не боюсь, это остаться с ней и быть рядом. Всегда. — Я люблю тебя.       — Я, кажется, тоже. — Признается она, и я забываю, как дышать. — Так ты не уйдешь? — Робко, будто боясь поверить.       — Я же обещала. — Щепчу я, легко целую ее, а зетем добавляю, глядя, как ее лицо меняет выражения с счастливого до испуганнного и обратно. — Хотя нет, уйду. А не то в отделении заметят мое исчезновение. А потом я вся твоя.       Она облегченно вздыхает и уже направляется к двери, когда я останавливаю.       — Маргарита Игоревна, еще кое-что. — Женщина оборачивается, вопросительно глядя на меня — Улыбнитесь. Вы в последнее время такая серьезная.       И она улыбается.       И я чувствую себя самым счастливым человеком на земле.       И в первые уверенна — все действительно будет хорошо. А со всеми трудностями мы справимся. Вместе.