Властелин Калек

***

      Как же, блядь, бесит это слово. Ну, когда тебе нравится человек, а он видит в тебе друга. Ну, когда ты показываешь на совместной фотке рукой половинку сердечка, а человечек показывает класс. Ну, это, как его?.. А, точняк.       Френдзона. Откуда оно произошло точно никто не знает, зато въелось оно в речь конкретно. Поговаривают, что его придумали ещё людишки с Земли, в начале двухтысячных.       Иккинг даже делал проект по изучению этого словца. Ходил в библиотеку, рылся в архивах. Даже подключил древнюю хрень под названием Интернет (напомню, что в новом тысячелетии все пользуются Сетью), порылся в эсэмэсках людей и статьях. Докопавшись до истины, понял, что он сам невольно находится в этой хуете.       Все журналюги того далекого времени как один твердят через экранчик, что в нынешнем обществе существует дружба между мальчиками и девочками. Что она всегда остаётся дружбой и в любовь не переходит. Иккинг перечитывает статью раз двадцатый, бесится всё больше. Да как так-то, блядь?! Астрид ему нравится, просто он такой долбоёб, что боится всё разрушить!       Хэддок, кстати, защитил работу на высший балл. Даже рецензию получил с максимальной оценкой. И на вопросы ответил… — А вы были во френдзоне, Иккинг? — интересуется с долей издёвки какой-то учитель в зале, — Или может, уже находитесь? — Нет. Точно нет, — мотает головой Иккинг, глупо улыбаясь, но следом тут же собираясь с мыслями, — Но, судя по анализу моего анкетирования, многие другие сталкиваются с френдзоной в нашей школе. Я же в их число не вхожу.       Знал бы он, что Астрид втихаря участвовала в этой анкете. И на вопрос «Хотели бы вы иметь более серьёзные отношения со своим другом/подругой (любовь, брак и т.д)?» она ответила «Да». Троекратно. Она даже нарочно почерк немного изменила, чтобы он не понял.       Время летит. Чувства собираются как снежный ком, который явно скоро ебанёт с горы и всё сметёт на своём пути. Но Иккинг держится. Он не был бы собой, не будь он тормозным и стеснительным придурком-калекой, что просто при ходьбе спотыкается о блядский протез. Астрид тоже помалкивает касательно чувств.       На день Святого Валентина они тупо шли в киношку на сопливую мелодрамку. Поржали, поплакали и ушли, как говорится. На день мужчин рубились в Мортал Комбат, на день женщин — ходили по магазинчикам и покупали безделушки. Никаких подарков. Нет, они были, просто не дарили. Не решались. У него в старой квартирке, в картонной стене, до сих пор лежит коробочка с позолоченной подвеской. У неё — в уже давно разрушенном доме — лежали небольшие часы и пачка дорогого белого шоколада. Не судьба.       А потом Иккинг улетает. Скрепя сердце покидает эту помойку в дали Андромеды. Нет, Астрид всё ещё в его мыслях. Всё ещё помнит и думает. Раз тридцать на дню ну точно.       Иногда это мешало работе. Иногда это мешало расслабиться в клубе и пропустить пару стопок коньяка. Мешало трахать проституток, когда прямо сильно хотелось. Мешало спать по ночам. Мешало жить.       «Зачем ты улетел? Да, ты изменил свою жизнь, но какой ценой? Продал своё сердце за блядскую славу, которую ты никогда не желал?! Ты испортился, Иккинг! Ты стал таким же ублюдком, как и все эти люди вокруг тебя! Она бы этого не допустила, слышишь?! НИКОГДА!» — так однажды думает в полупьяном бреду Властелин Калек, раскинувшись в кресле в клубе. Но всё равно тянется губами к горлышку бутылки из-под пива, жадно хлебает алкоголь. Разум отдельно от тела.       Шлюха делает Иккингу минет, а ему всё равно. Мысли у него далеко от этого всего, пишет в голове письмо своей подруженьке: «Боже, Астрид, прости меня. Я не достоин больше находиться с тобой рядом. Я такой придурок. Надеюсь, что мы больше не встретимся. Живи своей жизнью, забудь своего дружка-калеку. Выходи за Сморкалу, он вроде неплохой чувак, просто прикидывается. С любовью, Иккинг Хэддок Третий».       Сейчас она лежит рядышком с ним в одной постели. Десятки минут назад поцеловал её в губы и теперь не может успокоиться. Всё ещё друзья. Всё ещё, блядь, во френдзоне.       Только это слово теперь не подходит. Если бы это реально была френдзона, она бы оттолкнула его. А она наоборот ответила ему… Чёрт. И что теперь делать? Как спать теперь? Как теперь, блядь, жить-то?       Не спится. Встаёт и тащится на кухню в поисках энергетика. С утреца надо слетать на Хоге за Джеком, что застрял где-то в аэропорту из-за теракта, потом записать подкаст на два часа, следом в офис проверять работу ребяток и до ебучего полнолуния лупиться в комп и восстанавливать за дурочку Мериду все удалённые сэмплы для Готая. Просто пиздос.       Нет энергетиков. Вроде заказывал на месяц короб. Закончился? Поправимо. На пару часов хватит и чашки кофе. Ещё витаминчиков ебануть — и вауля, — Властелин Калек как блядский Соник огибает галактики за сутки.       На завтрак опять мюсли с молоком. Три чашки кофе, пять капсул с витаминами — можно стартовать. — И куда ты собрался так рано?       Чёрт возьми. Проснулась? На часах, блядь, пять утра. С каких это пор Астрид такая чуткая во сне? Или она тоже не спала?.. Вот западня-то. — Джека забирать лечу. — Твой рейс будет в восемь. — Перенесли. — Врёшь. — Нисколько.       Нет, Астрид, ты его не уломаешь. Иккинг просто так не ломается. Его многие ломать пытались, и ты это знаешь. Если его ущемлять, он ущемлять будет ещё сильнее. Долбанный зеркальщик. — Это всё после вчерашнего, да? — Мне правда перезвонили. Можешь глянуть электронный билет, — спокойно говорит Иккинг, двигаясь к двери. Астрид идёт за ним следом, дабы проводить. — Я поняла… И когда вернёшься? — Чёрт знает, если честно. Может забегу на обеде, а там как получится. Я напишу тебе по Сети, хорошо? — решается улыбнуться наконец. — Ладно. Удачи тебе. — Спасибо.       На душе так поплохело сразу. Проще было сказать «да», чем придумывать эту муть про билет. Ему же реально, блядь, к восьми только надо быть в аэропорту. Хотя… Деньги есть, можно всё уладить так, что улететь можно хоть сейчас.       Что и делает наш дорогой Властелин Калек, в шесть уже улетая за дружком, попавшем в беду.       Фрост скакал как ненормальный, завидев Иккинга. Вдвоём летят обратно на Боде. — Ты чёт напряжённый. Что-то стряслось? — Астрид. — Оу… Может опишешь хоть часть? — Могу сказать ещё проще. Я долбоёб и теперь за это расплачиваюсь. — Слышь, драма-король, давай без этих твоих любимых фразочек, — коротко усмехается Фрост, всё никак не успокаиваясь. Руки трясутся, голова всё ещё слегка кружится. Не дай Фортуна ещё раз в жизни сидеть под дулом пистолета почти сутки… — Ну, я же говорил тебе про то, что как бы я её люблю, всё такое… Я её вчера поцеловал. — Вот как. И что? — Мы друзья, Джек. И я долбоёб. — Чувак, всякое бывает. И теперь ты не можешь типо совладать с этой хернёй? — Да. Мне стрёмно. И стыдно. И вообще зачем я, блядь, так сделал? — Иккинг прикрывает лицо руками, страдальчески вздыхает. — Знаешь, у меня была похожая ситуация. — Я помню. Тебя потом выебали в жопу до пролапса, — закатывает глаза Иккинг, аж дёргается. Жуткая история… — Но начало-то сходно! Тебе надо хорошенько с ней поговорить насчёт этого и всё станет ясно. Может всё не так плохо. Ты постоянно драматизируешь на ровном месте, Икк. Хватит с тебя этой хуйни, соберись! Ты же Властелин Калек, в конце концов!       Иккинг лишь кивает на это, хмурится пуще прежнего. Астрид сейчас, наверное, одиноко… Оставил её одну до десяти дня в пустой квартире, нагло соврал…       Открывает Сеть и быстро тыркает пальцем в голограмму по памяти её номер телефона. Джек лишь с прищуром лыбится на действия Хэддока.       Когда Сморкала узнал о том, что Иккинг и есть Властелин Калек, он обозвал его «Половинчатым калекой». Почему именно так? Ну, наверное потому, что Иккинг в какой-то степени поделился на «два».       Иккинг Хэддок и Властелин Калек существуют словно по отдельности, хотя это одно чёртово тело, один чёртов мозг и душа. Йоргенсон не так туп, как кажется на первый взгляд. Но всё равно долбоящер.       Как бы там ни было, Иккинг поговорит с Астрид. Да, всё расскажет. Пора бы уже… Раз помирать, так с музыкой.