***
В течение ночи Иккингу много раз звонили ребята из лейбла. Все очень переживали за Босса, потому тиранили его бедный Эхо до самых первых закатных лучей Сиен-93 (напомню, что на Гидре всё наоборот и закат тут числится как восход). Властелин Калек любезно отвечал всем, тихонечко так, чтобы не разбудить рядом лежащую Астрид. Она приобнимала его с левого боку, посапывала на груди и слегка улыбалась. Ещё бы, Иккинг ублажил её на века вперёд. — Да норм всё, живы-здоровы, — отвечает Хэддок Готаю (рэпер очень переживал за свою главную поклонницу), — Лежим отдыхаем. Утешил её слегка. — Ты же в курсе, что из всего списка вы одни в живых остались? — Угу… Надо будет отпраздновать новый день рождения. — Пиздец подорвался тоже, кстати. — Слышал. Смертник. Он короче знаешь что меня спросил? — Что? — Не я ли был моделью у Рапунцель. Он походу понял, что я Властелин Калек. — … Блядь… И что ты ответил? — Показал ебало одного долбоящера. Соврал про операцию на лицо. Сто процентов понял, что я пиздел. Но всё равно пропустил. Я кинул ему на счёт тридцать семь лямов, но он потом отменил платёж. — А как ты понял-то, что валить надо? — Давай я потом расскажу, окей? Ключевое слово: боско. — Заинтриговал. Ладно, отдыхайте. Сорян за поздний звонок. Свой коммуникатор Иккинг отшвыривает на край кровати. Да, он понимает, что все переживают, всё такое, но, блядь, нельзя позвонить хотя бы утром? Надо выспаться и забыть это всё как страшный сон. Но на часах уже пять утра, а значит половина чуваков Эксо не спит. Блядские не спящие совы. Астрид всё так же мирно посапывает рядышком. Её волосы так красиво переливаются разными цветами из-за летающих за окном камешков кварца. Иккинг вдруг осознаёт, что к нему пришло вдохновение, которое он так давно искал в себе. Неделю назад он познакомился с одним парнем. Имя у него странное. Вэриан, кажется. Его недавно привёл в офис Юджин, что устроился к Иккингу работать менеджером по пиару. — Поёт хорошо. Романтик с большой буквы, — поясняет кратко Юджин, хлопая друга по плечу. — Пишешь текста, биты? — интересуется Иккинг, доставая свой Эхо с записями. Всех новичков он фиксирует, как истинный специалист своего дела. — Только текст. У меня пока нет возможности создавать биты… — Ничего страшного. Музыкальное образование есть? — Ходил на фортепиано. Немного бренчу на гитаре. А, ещё в хоре пел, но не долго. — Угу… Как я понял, ты больше у нас поёшь про любовь, да? — Я могу в разные жанры, просто пока любовь у меня ведущая тема, — поясняет Вэриан, чуть потряхивая головой. Его чёлка с голубыми прядками так забавно дёрнулась. — Давай так, Вэриан, я беру тебя на испытательный срок. Неделя. За это время ты делаешь наброски какой-нибудь песни, а потом мы с тобой встретимся и начнём работу с фоном, окей? — Да. Спасибо огромное!.. Эм… Сэр Властелин Калек! — Зови меня лучше Иккингом, дружок, — хмыкает Хэддок, отключая Эхо, — Только никому, ясно? Вэриан недавно скидывал по Сети Икку уже готовые слова песни. А он продуктивный чувачок. Иккинг пытался подобрать хоть какие-то звуки, но ничего не подходило. А тут вот нахлынуло вдохновение. Может быть потому, что он начал любить открыто и полно? Впустил любовь в свою душу, так сказать. Только вот Вэриан писал в основном что-то про расставания, про то, что «Где ты сейчас, когда мне так нужна?», «Я хочу тебя при дневном свете», «Этот дом пуст без моей детки» и так далее. Депрессивненько и мрачненько, но это круто. Надо бы встать с кровати, да Астрид будить не хочется. Ладно, по херам, оставим всё до утра. Прикрываем глаза, вздыхаем поглубже… И тут нога как завибрирует! Опять забыл поставить на зарядку, придурошный. Астрид тут же начинает что-то бормотать себе под нос. — Ох, блин, извини, пожалуйста, — нервно усмехается Иккинг, потянувшись свободной рукой к проводам на протезе, дабы отрубить его. — Опять ты забыл про него, да? — наконец внятно говорит Астрид, чуть двигаясь в сторонку. Иккинг быстро отключает культяпку. — Ну да. Как всегда. Ещё раз прости, сейчас вернусь, — он чмокает Астрид в кончик носа и торпедой прыгает на край кровати, следом скачет на своей одной очень ловко и быстро в гостиную к зарядке. Прыг-скок, ёпта. Вернувшись спустя полминуты, всей тушкой прыгает на кровать и возвращается в прежнее и привычное уже столько лет положение: лёг на спину, живую ногу по привычке слегка согнул в колене. — Всегда была интересно, почему ты ногу в колене сгибаешь. Это из-за протеза? — У меня правая нога немеет, если я её выпрямлю. Но это когда протез на ноге. Сейчас может и не будет так… — Иккинг выпрямляет правую ногу, но буквально через долю секунд кривит рожу из-за боли и снова сгибает ногу, — Нет, это, похоже, так не работает. — С кем ты разговаривал, кстати? — Всё-таки слышала? Готай. Мне уже все звонили, спрашивали, как мы… Сказали, что мы одни выжили. Рейн уже, кстати, всё уладил, менты нас не тронут. Нам же не нужны допросы. Подписка о невыезде, пока идёт расследование дела. Плюс внимание… Просто выжили какие-то Ингве Пикша и Ангел Спенсер, всё. — Столько человек… — Триста семь. Минус два, — вздыхает Иккинг, пытаясь повернуться на бок, чтобы быть лицом к Астрид, — Получается, я должен сказать спасибо не только всем сверхсилам, но и ещё тому ужасному боско. Не надо было с самого начала соглашаться на эту хрень. Я теперь этого себе не прощу, — мотает головой он, крушась. Астрид понимающе кивает, кладёт свою ладошку ему на щёку. — Не кори себя. Мы не могли всего предугадать. — Я чувствовал, что что-то не так, понимаешь? Интуиция. Всё равно, блин… Но я же своё эго решил «покормить», тобой хотел похвастать: «Эй, вы все, смотрите, с кем я пришёл!»… — Популярность всегда оставляет на людях отпечатки, Иккинг. Ты знал, на что шёл. — Нет, миледи, не знал, — мотает головой Иккинг, горько улыбаясь, — Я поступил как истинный эгоист. Я улетел с Андромеды, не подумав о том, что может случиться потом. Ты же понимаешь, что если бы не тот отпуск, я бы тебя больше никогда не увидел? А я не хотел возвращаться, хотя чётко знал, что ты осталась там. Я стал тем, кем должен стать из-за славы. Скоро я вообще очерствею и стану таким ублюдком, что переплюну Спанера в этом, — усмехается калека, слегка закатывая глаза. — Не говори так. Я не дам тебе испортиться дальше, — серьёзно заявляет Астрид, при этом большим пальцем слегка потирая щёку Хэддока, даже чуть задевая его губы. — Хорошо… Эх, мне иногда кажется, что я тебя не заслуживаю, — начинает полусонно лепетать Иккинг. Сон как-то резко нахлынул на него; наверное, из-за того, что Астрид его усыпляет своей ручкой, — Бережёшь меня, кормишь меня, терпишь меня. Ангел… (дальше непонятный и непереводимый никакими блядскими словарями бубнёж). — Отдыхай, дурачок, — усмехается Астрид, чмокая калеку в приоткрытые губы. Позвольте кое-что интересное рассказать насчёт нашего милого калеки. У него не пахнет изо рта. Ну вот вообще. Что это за чёрная магия такая никто не знает, но это правда. Даже если он будет что-то есть или пить бухлишко, и он дыхнёт — вы ничего не услышите. Это круто, ведь Иккинга можно спокойно целовать в губы, не учуяв при этом запах чёртового гнилья. Скорее всего это связано либо с зубной пастой, либо с какими-то последствиями от антибиотиков. Но это, как говорится, совсем иная история. Просыпается парочка ближе к полудню, когда Иккинга опять начали терроризировать звонками. — Эти ублюдки когда-нибудь оставят меня в покое часов на десять, нет? — задаётся вопросом Иккинг, пытаясь встать, но, забыв, что у него протез не надет, тут же ебаквакается на пол, ибо привык вставать с левой ноги. Астрид на это коротко хихикает, сама собирается встать с кровати и помочь непутёвому калеке. — Принести тебе культяпку? — Был бы рад, миледи, — кряхтит Иккинг, — И кинь мне Эхо ближе, пожалуйста, отвечу на звонок, — Астрид ловко кидает коммуникатор Хэддоку в руки и уходит в гостиную за протезом, — Юджин, ты что ли? Привет. Нет, дома. Буду может через час, может через два, что-то серьёзное? Блядь, ну, пусть потусуется в комнате отдыха, раз пришёл. Всё, до связи… — А не хочешь получить по зубам за словечко, а, Иккинг? — Астрид передаёт Иккингу в руки железку с проводочками, широко улыбается. Тому, кажется, всё равно. — Вэриан уже в студии и ждёт меня, а я ещё здесь. Мерида сто процентов бухала в баре и сэмплы не подготовила. Опять возиться с этой мутью... ДА ХВАТИТ МЕНЯ УЖЕ КАЛЕЧИТЬ, ЧЁРТ ВОЗЬМИ! — срывается Иккинг, хватаясь за голову. Щелбан был очень мощным. Астрид лишь смеётся на это. — Ты знал, на что шёл, Хэддок. Вставай и пошли есть.***
Иккинг ходит сам не свой. Все стараются избегать его, ибо он стал просто блядским дьяволом во плоти. Но, несмотря на это, тот продолжает работать и обсуждать со многими свои делишки. Астрид заболела. Причём достаточно серьёзно: температура под сорок, в лёгких много мокроты… Одним словом — пневмония. Для Гидры сия болезнь достаточно частое явление. Девушка настояла, чтобы Иккинг вызвал скорую, и в итоге её забрали в больницу. Поэтому калека теперь мрачнее тучи — его пока не пускают навестить подружку. У неё даже Эхо отобрали. Врачи той клиники, куда попала Астрид, отличаются честностью, посему взятки не берут. Даже если деньжат будет целый ебучий фургон, не возьмут их ни при каких обстоятельствах. С одной стороны хорошо. Но с другой… Идёт третий день без Астрид. Хэддок ощущает это крайне болезненно: не может нормально проснуться без маленького поцелуйчика в губы, опять пересел на эти блядские мюсли с молоком, не следит за языком, в общем — снова возвращается к истокам. В офисе все только и говорят о том, как Иккинг рвёт и мечет из-за того, что его подружки нет рядом. — Да ты прямо без Астрид беспомощный какой-то, Босс. Бэтмэн без Робина, — фыркает Юджин, попивая кофе в комнате отдыха. Все чувачки лейбла, сидевшие на диванах, тут же выпучили глаза и прикрыли свои рты от ужаса. Иккинг сразу побагровел, насупил брови и встал в боевую стойку. — Ты случаем не записан на приём к хирургу? ПОТОМУ ЧТО Я СЕЙЧАС СЛОМАЮ ТВОЙ ЕБУЧИЙ НОС, УБЛЮДОШНЫЙ ТЫ ПИДАРАС! — кидается Властелин Калек на Юджина и со всей силы заезжает тому в жбан. К сведению, нос-то Иккинг Юджину реально сломал. Надо за языком следить, блядь, чтобы не попадать под горячую руку. Менеджер поехал в травматологию, все снова вернулись к работе. Не говорить про Астрид — галочка. Иккинг возвращается в кабинет, где его сидел и ждал Вэриан — пацанёнок сидел в наушниках и пытался самостоятельно сводить фон с записанными словами, но это у него никак не выходило. — Чё ты там мудришь? Я же сказал, блядь, ничего не трогать, — Иккинг садится на своё место, злобно зыркает на Вэриана, что виновато косился на него. — Ты задержался. Причём прилично. Я не хотел сидеть без дела, извини. — Вот теперь опять всё менять местами… Кстати, твой дружок-пирожок допизделся. — Юджин? Что случилось? — По щам получил своим ублюдским. Нос ему сломал. Как он вообще, блядь, смеет говорить про Астрид, уёбок! Видите ли, я без неё ничто! — Он так и не научился держать язык за зубами за столько лет, — комментирует Вэриан, закатывая глаза и слегка крутясь на стуле. — Ничего, если надо будет, преподам ему ещё один урок, — грозится Иккинг, устремляя взгляд на экран, тыкая пальцем на какие-то отрезки с волнами звука, — Вот скажи мне, на кой-хуй ты поставил бочку сюда? — Я думал, что здесь она будет круто звучать… — Она будет звучать здесь уёбищно, Вэриан. Ты хоть слушал это? Слушай давай, — передаёт парню свои пиздатые наушники, купленные ещё со времён учёбы в школе; тот их надевает и Хэддок врубает запись, — Ну, как тебе? Нравится? — Вэриан несколько кривит лицом, — Вот и я о том же, дружок. Она тут вообще не к месту. Давай лучше другой бас возьмём. — Блин, ты такой классный. Ну, я в плане музыки. Как давно ты занимаешься битмейкингом? — Скоро будет три года. Знаю, мало, но мне моих знаний, как видишь, хватает… — Иккинг потихоньку остывает. — А как Спанер на тебя вышел? — Через Сеть. Я на один форум кидал свои биты, и некоторые челы начали их покупать. Так и нашёл, предложил работу, и я свалил. — Ты не с Боде? — Не. Андромеда. — Глубинка… — Ещё какая. Но всё равно родина, как никак. — Слышал там война ужасная… — Угу. Знаешь Стоика Хэддока? — Кто же его не знает! Спонсирует лучшие пушки вояк! — Это мой отец. — Ты шутишь! — восклицает Вэриан, коротко хохоча. — Нисколько. Этот жирный и рыжий ублюдок — мой батя. — В принципе… Да, вы похожи. Слегка. У тебя волосы немного рыжеватые, — щурит глаза парень, — Позволь маленький вопрос: а это правда, что ты с Ковчега? — Да. А теперь не будем об этом. — Просто я, как бы, тоже оттуда. Вэриан поднимает правый рукав своей кожанки и Иккинг видит металлическую часть предплечья. Кисть у парня выглядит почти как настоящая, так что трудно сказать, что у него протез. — Я с девятого, — поясняет парнишка, — Тоже мелкий был, как ты. — Я был одним выжившим с пятнадцатого, — вспоминает Хэддок. — Да. А я — один с девятого. Видишь как? Не судьба ли это? — усмехается слабо Вэриан, — Два калеки пишут музыку… — Я не калека, Вэриан. Я — Властелин Калек, — серьёзно заявляет Иккинг, — А это две большие разницы. — Как скажешь… Может мой вопрос глуп, но, кто такой Властелин Калек? Я знаю Лагуна, знаю Готая, но ты, блин, что-то иное. — Лагун и Готай это реальные люди, без подводных всяких камней. Властелин Калек — это моё альтер-эго. Тот, кем я хотел стать очень давно. Это одна из причин, почему я до сих пор на плаву популярности. Я держу дистанцию между образом и собой реальным. Пытаюсь, по крайней мере. Потому-то я берегу Астрид. Она заставляет меня быть тем, кто я есть реально. — Вы очень близки, да? Я раньше встречался с одной художницей… Её звали Кассандра. — Знаю её. Царство ей туманное, — Иккинг принимается что-то тыркать по клавиатуре, чтобы не просто пустословить, но и заниматься делом. — Я с ней был очень близок. Но незадолго до её смерти мы расстались. Я в основном к ней обращаюсь в песнях. — Слышал. «Ты принимала яд, а я пытался тебя огородить». — Вы лично были знакомы? — Ты уж прости за прямолинейность, но я её выебал в рот, когда она приходила в студию за крокодилом. Не знаю, встречались ли вы тогда… Но фактически из-за её смерти я свалил из Эксо на время. — Мы как раз расстались к тому моменту, так что… — горько усмехается Вэриан. — Извини. Ладно, давай уже начнём работать над сведением, блядь. Надевай наушники и проверяй, вдруг тебе что не понравится. После работы Иккинг опять поедет в больницу и боем пробьётся на жалкие три минутки в бокс к Астрид. — Астрид! Услышав родной голос, девушка тихонько поднимает голову. Она начинает слабо улыбаться, машет Иккингу ручкой. Их разделяет толстое герметичное стекло с парой дырок, на которых есть фильтры. — Привет… — говорит слабо, почти шёпотом, — Как ты- *сильный кашель с мокротой* прошёл? Карантин же… — Ты сама знаешь мои методы, миледи. Лучше скажи мне, как ты? Лучше не стало? — Чуточку совсем. Температура слегка спала. — Ну, слава Фортуне. Я вот сегодня с Вэрианом свёл его первый трек. А ещё сломал Юджину нос, потому что он гондон… Я вообще сам не свой без тебя. Если бы была возможность, лучше бы уж я заболел, чем ты, — тараторит Иккинг, прикладывая ладони к стеклу. На душе стало так тоскливо: Астрид такая бледная, убитая… Боже мой, и подойти к ней нельзя, она лежит в этом чёртовом боксе как в тюремной камере. — Мне скоро станет лучше. Я слышала, тут парень один лежал, тоже с пневмонией, его через пять дней выписали после поступления. Правда на домашнее потом вернули, но всё же, — Астрид ещё раз сильно кашлянула, чем несколько напугала Иккинга. — Знал бы, не пустил бы тебя сюда. Надо было сразу договориться с фельдшером, чтобы хотя бы на дневной стационар перевели. — Что уже есть, Иккинг. Тут лучше, поверь. — Не могу засыпать без тебя. Срываюсь на всех… Боже, когда ты вернёшься, я, наверное, сдохну от счастья. Жутко скучаю, просто пиздец, — не выдерживает Иккинг. — Я тоже, Иккинг. Я тоже… Очень скучаю. Но что поделать, болезнь есть болезнь. Иккинга хлопает по плечу какая-то женщина. — Время истекло, молодой человек. Сворачивайтесь, вашей леди нужен покой. — Ещё пару сек, — просит Иккинг, — Астрид, я обещаю, что вытащу тебя отсюда как можно скорее, хорошо? И мандарины тебе куплю! Люблю! — Иккинг посылает губами воздушный поцелуй и отходит от стекла. Девушка улыбается ему, слегка краснеет. Боже, этот идиот только что… Врач заходит в бокс осматривать девушку. — Это твой парень, да? — Можно и так сказать… — Ты не поверишь, он чуть не подрался с главным врачом, чтобы дойти до тебя, — делится женщина, улыбаясь. — Правда? Я думала он взятку дал, — коротко смеётся Астрид и тут же сильно кашлянула с мокротой; выплёвывает зелёный сгусток в небольшую урну рядом с собой. — Нет, милая, у нас так не принято. Сразу в полицию сообщаем. Но его стремление, конечно… Всех нас в шок повергло. На что только не готовы люди ради пары минут общения с любимыми… — В этом весь Иккинг, — улыбается Астрид. Властелин Калек неспешно выходит из клиники, оглядываясь назад. Здание огромное, этажей в тридцать пять. Астрид лежит в инфекционном отделении номер семь, на двадцать шестом этаже, в левом крыле, в боксе номер один. В том крыле она лежит совсем одна. Зато в тишине, ибо многие пациенты отделения — маленькие детишки, что любят поорать перед уколами и капельницами. Сейчас на Гидре наблюдается подъём различных инфекционных заболеваний, поэтому в клинике ввели карантинный режим. Многие родственники болеющих не имеют возможности навестить их и передать элементарные вещи и фрукты. Многие маленькие детишки лежат без родных, потому вечно плачут. Но таковы порядки, к сожалению. Но Иккинг бы не был Иккингом, если бы не его упрямство и боевой настрой. Ради Астрид — хоть убьёт. Покажите цель, и Властелин Калек устранит все преграды и людишек, что мешают ему её достичь. А он своих целей добивается, милочки. И он во что бы то ни стало вызволит Астрид из этой больницы и переживёт эти тяжёлые для него времена. Он — Властелин Калек, а Властелин Калек, чёрт возьми, никогда не сдаётся!