Мерлин. Великий и Ужасный

Часть 2. Отрезок 8. - Эх, Кривонос, ну ты и силен! – уважительно прокряхтел Скьор, ухватившись за мою руку помощи. Рывком я поднял его на ноги, чем заслужил еще одно уважительное хмыканье, как от самого соперника, так и от зрителей. Дело в том, что Скьор на полторы головы меня выше и где-то вполовину шире в плечах (и это притом, что он – мой ровесник). Длинные, белые волосы, завитые в многочисленные косы, шикарная борода, светло-голубые глаза. Прям стереотипный викинг. В бою привык полагаться на рост и силу, мастерства ему категорически недоставало. Потому и проиграл. Мне даже оружие не пришлось вынимать, зарядил со всей силы в солнышко, и готово. Надо отметить, представителей рода Каменные Руки, а, возможно, и у всех скандинавов все в порядке с чувством юмора. «Кривоносым» меня прозвали после того, как я сломал нос одному слишком дерзкому субъекту. Силу немного не рассчитал, и означенная часть тела уехала немножечко в сторону. Такое прозвище дала Анхильд, двоюродная внучка Ральфа, она вместе со своей сестрой прислуживает в храме. Довольно бойкая, несколько стервозная и острая на язык девушка. - Ну, кто следующий? – оглядываю собравшуюся за оградой толпу мужчин и женщин. Скьор уже ушел и затерялся среди людей. Наступила тишина, никто не отзывался на мой призыв. Все, как будто, воды в рот набрали. – Что? Неужели среди вас не осталось смельчаков, готовых сразиться со мной? Я был откровенно разочарован. Всего шесть человек! И то, чтобы справиться с двумя из них мне даже не потребовалось использовать меч. Ручками справился. В Камелоте у меня не было отбоя в желающих поспарринговаться, даже, если до этого они вдрызг проигрывали десять битв из десяти. Хотя, ради справедливости, такое случалось очень нечасто. Хотя ладно с ним, с Камелотом. Буквально позавчера мы с местной молодежью развлекались, будь здоров, в том числе и дубасили друг друга всяким колюще-режущим. Затупленным, разумеется. И, несмотря на то, что я оказался самой большой лягушкой в их болоте, многие, кто был уже по нескольку раз бит, упрямо вставали против меня. А тут что? Вроде бы, большой праздник, посвященный Одину, во время которого предусмотрено что-то отдаленно напоминающее турнир. Только без заранее утвержденного списка бойцов, кто хочет, тот пусть дерется, показывая молодецкую удаль, и совершенно без каких-либо правил. Хочешь, убивай противника, хочешь, калечь, хочешь, просто по шее надавать и отпустить с миром, пожалуйста. Тем более, что я никого не убил и не покалечил и даже сильно не ранил. В чем дело? - Я! Я хочу с тобой сразиться! – откуда-то из толпы раздался приглушенный девичий возглас. А затем, расталкивая людей, появилась и его обладательница. Высокая, чуть ниже меня, молодая девушка с тяжелой, рыжей косой, которая доходила практически до попы. Коричневые, кожаные штаны полностью облегали стройные ножки и упругую пятую точку. Сверху был надет довольно толстый меховой жилет. А под ним самая обычная рубаха, рукава которой защищали ее верхние конечности от холода. Ловким прыжком она перемахнула деревянную ограду и встала напротив меня, встав в угрожающую стойку с зажатым в обеих руках копьем. Вот, что называется, влип! Если выиграю, то никакого общественного профита мне с этого не будет, возможно, даже наоборот потеряю часть заработанного уважения. Если проиграю, все будет во много раз хуже. Хоть девы-воительницы и вполне обычны для скандинавов, но они все равно считаются априори слабее мужчин. - Что, испугался меня, Кривонос? – оскалившись, спросила девушка после того, как увидела мое поскучневшее лицо. Со стороны народа, в основном женской части, послышались смешки. Я не стал отвечать. Вместо этого стал отвязывать от себя перевязь с оружием. Бросив ножны с мечом на землю, принялся расшнуровывать плотную, кожаную куртку. Сбросив и ее, я снял рубаху, полностью оголяя торс. - Что ты делаешь?! – воскликнула Анхильд, уже не смеясь. - Уравниванию наши шансы, - спокойно говорю, чуть пожимая плечами. На этот раз послышался громкий гогот со стороны мужиков. В ответ девушка нехорошо прищурилась, чем стала сильно напоминать Ральфа, и кинулась в атаку. Судя по всему, своим демонстративным пренебрежением я порядочно ее разозлил, и она решила сделать мне, как можно больнее, как в физическом, так и в моральном плане. Стремительно несущийся к моему паху наконечник копья намекал об этом очень недвусмысленно. Реакция у нее, надо признать, впечатляющая. Стоило только мне начать уклоняться, как она тут же стала поворачиваться в движении, перенацеливая вектор своей атаки. Благо, площадку народ соорудил за гардром достаточно обширную. Пятьдесят на тридцать метров. Вместо того, чтобы и дальше вилять, резко бросаюсь навстречу Анхильд. Та немного замешкалась, видимо, подбирая новую тактику. Заминка не продлилась и секунды. Перехватив копье другой рукой и расставив пошире ноги, она встала и начала поджидать меня. Решила играть от обороны. Подбегаю к ней, протягивая руку, чтобы вырвать у нее копье, и приноравливаюсь, как бы половчее ударить ее по колену и свалить на землю. Она же перехватывает свое оружие второй рукой и собирается долбануть меня по лицу древком. Надо признать, стратегию она выбрала эффективную, очень вовремя перехватив копье. Уйти мне от такого удара очень сложно. В последний момент подставляю вперед ладонь и получаю по ней весьма чувствительный удар. Волевым усилием отстраняюсь от возникшей ноющей боли, обхватываю древко пострадавшими пальцами и резко тяну оружие на себя. Анхильд, которая весьма крепко держала свое копье, провалилась вперед вместе с ним, теряя, таким образом, равновесие. Эх, не хочется над ней издеваться. Но, выйдя на эту арену, она сама не оставила мне выбора. Быстро обхожу ее на сто восемьдесят градусов, и моя открытая ладонь встречается с ее попкой, порождая звонкий шлепок. Народ встречает мою выходку бурным хохотом и неприличными комментариями от некоторых. Анхильд стремительно разворачивается и рассерженной кошкой, видимо, позабыв о том, что вообще-то идет поединок, дает мне звонкую пощечину. Я даже не стал пытаться уворачиваться. Вместо этого, пережив оплеуху, хватаю ее за руки и максимально аккуратно в данной ситуации поваливаю девушку на землю, заблокировав ей еще и ноги. - Сдаешься? – спрашиваю яростно вырывающуюся Анхильд. - Пошел ты, я еще могу выпустить тебе кишки! - Вот как? Что ж, желаю удачи, - отвечаю, не отпуская ее. Пару минут она еще пыталась сопротивляться. Даже прокусила мне руку до крови. Но это никак не уменьшило ее беспомощности. - Все, отпусти! Я сдаюсь! – буквально процедила девушка. Ей было почти что физически больно признавать свое поражение. Я разжал руки и встал с нее, давая возможность двигаться. Она тут же вскочила и, не говоря ни слова, зато выразительно зыркая на меня глазами, покинула площадку. Из горла вырвался тяжелый вздох. Да уж, отношения с этой девушкой у меня складывались очень непросто с самого начала. На третий день моего здесь пребывания она самым наглым образом попыталась со мной переспать. Запрыгнула ко мне в постель и дожидалась, пока я улажу с Ральфом все дела. На известие о том, что у меня есть жена, Анхильд никак не прореагировала. Обычные увещевания на нее вообще не действовали. Пришлось силой выволочь ее из спальни. Но это был отнюдь не конец. Она повадилась устраивать мне подобный цирк практически каждый вечер. Дело осложняется еще и тем, что она очень даже привлекательная. Упругий третий размер с острыми, алыми сосками (что для ее шестнадцати лет очень впечатляюще), стройная, сбалансированная фигура, без излишней худобы и мышц, упругая, твердая, как орех попка. Аккуратный, чуть вздернутый носик, алые, в меру пухлые губки, синие, льдистые глаза. Густые рыжие, практически красные волосы. Чистая, молочная кожа. Все это в сочетании с хищной, кошачьей грацией при каждом движении. А с того вечера с Морганой прошло уже несколько месяцев. И организм вполне определенным образом реагирует на красивую девушку, которая, к тому же, очень настойчиво просит, чтобы ты обладал ею. Понятия не имею, почему все еще, как следует, не оттрахал ее. Видимо, очень сильно люблю Моргану. В какой-то момент Анхильд начала весьма агрессивно и едко со мной общаться. И при этом не переставала домогаться, только делать это стала с изрядной злобой. Как ни странно, но это увеличило мое влечение к ней. Однако если судить по ее характеру, это не очередная форма охмурения, девушка весьма искренна в своих эмоциях. Ах да, забыл упомянуть кое о чем. Она обладает магией. Как и ее сестра. Их с ранних лет воспитывает Ральф и передает свои знания. Девушки являются довольно таки сведущими в жреческом ремесле. Сестра Анхильд, Ингигерда довольно сильно отличается от нее, как по внешности, так и по характеру. Светло-желтые волосы, типичные для скандинавов, были довольно таки короткими, доходя до шеи. Лицо, в отличие от плавных, смазливых черт у Анхильд, было более грубым, хотя у меня язык не повернется назвать его некрасивым. Фигура не носила на себе отпечатка регулярных физических упражнений. Анхильд с самого детства, вдобавок к науке Ральфа, серьезно осваивала воинское мастерство и неплохо в этом поднаторела. Ингигерда не сильно утруждала себя этим, что сделало ее фигуру чуть более округлой. Характер же у сестры Анхильд был воистину «стойкий, нордический». Спокойная, в чем-то даже холодная, но очень твердая, а также очень настойчивая в своих желаниях. Это, пожалуй, единственное общая черта у сестер. С сестрами я провожу довольно много времени. Они живут со мной под одной крышей, в храме, часто помогают Ральфу с ритуалами и с трупами. Поэтому я неплохо успел их изучить. Надо признать, если бы не было Морганы, я бы с удовольствием завел роман с Анхильд. В принципе, она неплохая девчонка. Со своими, порой, достаточно странными закидонами, но для ее весьма юного возраста это вполне нормально. *** - Рыыы! – раздался справа от меня звук могучей отрыжки. Повернув голову, вижу, что мой сосед явно перебрал с элем и кабанятиной, и его желудок нещадно бунтует, выпихивая лишний объем наружу. Кладу ладонь на побледневший и покрывшийся испариной лоб страдальца, пускаю в него ману и с помощью нее отлаживаю пищеварительный процесс своего обожравшегося соседа. - Советую, сегодня больше не нажираться, будет хуже, но помощи ты от меня не дождешься. Ты меня понял, Лейф? - Спа.. ик… спасибо тебе, Мерлин. Но я не могу сегодня не есть. Я ж ведь разгневаю Одина! А гневить богов это… того… плохо, в общем… мне… потом будет. - Я разве сказал что-то о том, что тебе нельзя есть? Ешь на здоровье! Я сказал не нажираться! Будь более умерен до конца пира. Большую часть того, что ты мог сегодня съесть, ты уже съел. Праздник во славу Одину, название которого я так и не смог выговорить, подходит к своему логическому концу. Три дня шли всяческие опасные для здоровья развлечения, и сегодня, с наступлением ночи, после захода солнца начался пир. Так как зима, то собрались все не под открытым небом, а в доме собраний. Благо, он строился для того, чтобы вмещать в себя максимальное количество людей, поэтому вместились все, да еще и место осталось. Пир в момент своего разгара стал до боли похож на свадьбу, на которой мне довелось побывать еще в прошлой жизни. Все пьют и едят, как не в себя, кто-то, уже порядочно приняв на грудь, распевает всякую похабщину заплетающимся языком. То тут, то там начинается мордобой. И над всем этим стоит порядочный гул, заглушающий любые звуки в полуметре от тебя. Нет только молодых и периодических криков: «горько!». Я, в отличие от остальных, не спешил окунаться в праздник, так сказать, с головой. В ближайшие дни будут происходить очень серьезные вещи, и, будучи в трезвом разуме, намного легче достичь поставленных целей, нежели отходя от дичайшего похмелья. В том, что у всех здесь присутствующих оно будет, я даже не сомневаюсь. Хотяяя… Кого я обманываю? Избавить себя от последствий интоксикации алкоголем я могу без лишних вопросов. Проблема заключается совсем в другом… - А чего… ик… ты такой кислый, Мерлин, чего это ты такой кислый, как ослиная моча?! Ик! Чего не вес-с-сели-ишься?! - Все нормально, Лейф… - а, к черту все! Утром он все равно ни хрена не вспомнит! – Проблемы у меня Лейф и очень серьезные. Я даже не знаю, что делать! Понимаешь, Лейф, у меня есть жена, я ее очень люблю. Но она сейчас далеко, и мы уже давно не виделись. Но тут недавно появилась в моей жизни одна девушка, мое копье стоит при виде нее, словно стальное. Да и она как бы совсем не против. Но в то же время я понимаю, что если трахну ее, начнутся такие проблемы, что ваш Рагнарек покажется детской возней. Я даже, блядь, напиться не могу, иначе точно не удержусь и трахну ее! - Ну-у-у-у тебя… ик… и ситуация. По-моему-у ты сли…ик…шком загоняешься, дру-у-ужище. Возьми эту кра-а-алю второй женой. Ик! Или твоя баба слишком у-у-уж жесткая? Лейф продолжал заливать в себя эль, и язык у него стал заплетаться еще больше, тяня гласные и икая вдвое чаще, чем раньше. Видимо, мою рекомендацию: «не нажирайся!», он понял как: «пей больше!». - Дело не в характере, Лейф. Просто у нас брак всегда заключается только с одним партнером. Жену или мужа можно поменять, только если один из супругов умер. И то, не всегда. - Я-я-я т-тебе т-так с… скажу, х-хрень э-э-это все! Бум! – кое-как произнес Лейф и для подтверждения категоричности своих слов стукнул кулаком по столу. – П-поч-ч-щему т-ты не м-мо-о-ож-жешь вз-з-зять с-сто-о… ст-то-оль… К-ко-ор-ро-оч… - Лейф героически держался, но битву с зеленым змием он таки проиграл, отключившись и уронив голову прямо на недопитую кружку с элем. Емкость не выдержала такого издевательства и опрокинулась, облив неблагодарного пьяницу, который не только не допил, но еще и драться вздумал, нахал! А мне стало еще тоскливей. Умом я понимал, что никакого дельного совета, который позволил бы и на елку залезть, и штаны не ободрать, Лейф не даст. Но надежда все-таки была. Глядя на веселящиеся рожи, я решил все-таки немного приложиться к пиву. В самом деле, вряд ли от одной кружки пенного напитка случится что-то страшное. *** Непередаваемая простым человеческим языком злоба душила ее. В который уже раз. Да как он может?!!! С того самого момента, когда Анхиль стала превращаться из девочки в девушку, мужчины и юноши начали провожать ее полными похоти и желания взглядами. Сколько раз ее звали замуж, она уже давно сбилась со счета. Несмотря на большое внимание со стороны противоположного пола, Анхильд не слишком была заинтересована в отношениях с мужчинами и отказывала всем, кто хотел на ней жениться. Из-за этого в племени о ней ходили не слишком хорошие слухи. Говорили, что она воображала и любит издеваться над парнями, дразня их, а потом жестоко отказывая. И до этого у нее с друзьями не складывалось, а затем уж и подавно. Девушки видели в ней соперницу за мужское внимание и не слишком привечали. А с парнями не хотела общаться уже она сама. Похотливые взгляды, а иногда и попытки самым наглым образом облапать были бы ей обеспечены в мужском обществе. Поэтому в течение некоторого времени единственными людьми, с кем Анхильд общалась на постоянной основе, были Герда, старшая сестра и дедушка Ральф. Однако такое положение дел не продлилось долго, Анхильд подружилась с девчонками, которые выбрали для себя путь воительниц. Они не были похожи на ее бывших подруг. Веселые, добрые, сильные и нисколечко не завистливые. Не было у них второго дна, лицемерной маски, за которой прячется истинное к тебе отношение. Влившись в их общество, Анхильд очень быстро стала точно так же упражняться с оружием, весело мутузить им подруг и проводить много времени вдалеке от дома. И кое-что еще. Как она узнала позднее, ее новые подруги не только любили мужские развлечения, но и разделяли любовные предпочтения мужчин. Вместо парней они любили молодых девушек. Очень любили. У Анхильд не было совершенно никаких предубеждений против подобного рода отношений. Что-то слышала давным-давно краем уха. Поэтому ничего страшного в том, чтобы попробовать сделать это с девушкой, она не видела. Попробовала, ей понравилось. С тех ее отношения с остальными воительницами стали еще более тесными и теплыми, скорее даже горячими. Как ни странно, но дедушка Ральф знал обо всех сторонах ее нового увлечения и не имел ничего против этого. И нет, нельзя сказать, что ему было на нее наплевать. Когда ей было шесть лет, у нее проявился дар, как потом сказал дедушка. Соседские мальчишки стали кидаться в нее камешками, один из них попал ей в нос. Ей стало так больно и обидно, что она захотела убить их, этих мальчишек. И словно что-то внутри откликнулось на это желание. На мальчишек с огромной скоростью понеслось что-то, от чего так и веяло смертью и холодом. Саму Анхильд пробрало тогда до костей. Одному из мальчишек это задело руку, конечность за считанные секунды высохла и превратилась в руку мертвеца на живом мальчике. Его крик еще долго снился девочке в кошмарах. Она очень испугалась, побежала домой и рассказала все родителям. Вернее, попыталась рассказать. Вряд ли, они что-то поняли из ее испуганного лепета. От волнения и накатившей истерики Анхильд просто отрубилась, проспав весь оставшийся день. Проснувшись, она впервые в своей жизни увидела старого Ральфа. Родители сказали, что он заберет ее с собой, и теперь он будет о ней заботиться. Вместе с ней Ральф забрал и ее старшую сестру. Девочка не понимала, что происходит, почему она должна уходить с каким-то незнакомым стариком. Она плакала, цеплялась за все, что только можно, пыталась вырваться и убежать домой, но хватка у Ральфа была очень крепкой. Он сел вместе с ней в телегу, которой правил ее отец, и увез к себе в свой дом, находящийся в прибрежной деревушке, где жили рыбаки и куда, помимо всего прочего, приплывали корабли с большой земли и с других островов. Поначалу, будучи вырванной из привычного мира, ей было очень тяжело. Выручало то, что с ней была сестра, которая более спокойно отнеслась ко всему произошедшему, поддерживая Анхильд. Дедушка Ральф тоже не оставался в стороне. Он был добр и внимателен к ним, терпеливо разъясняя, почему они покинули родной дом. Оказалось, что незнакомый и пугающий (в тот момент) старик является родным братом их давно умершего деда. Забрал он их потому, что у них с сестрой есть сила, дар богов, который передался им через поколение. Если оставить все, как есть, это может привести к страшным последствиям. Дедушка объяснил ей, что произошло тогда, с мальчишками. Он много говорил о том, что она могла убить этого мальчика или даже обоих. А возможно и навредить самой себе. Он рассказывал истории про то, что бывает, когда взрослый человек обладает полноценным, сильным даром, но не умеет им пользоваться. Эти рассказы по-настоящему пугали, после некоторых она мучилась бессонницей. Боялась, что Эрик Коротковолосый, который однажды из-за ревности к жене обернулся черным туманом и в безумии убил всю семью, притаился рядом, во тьме. Дедушка сказал, что им необходимо овладеть своей силой, и он научит их этому. Со временем Анхильд чуть позже, а Герда чуть раньше поняли, что старый Ральф тогда несколько лукавил. Если бы вопрос действительно стоял в том, чтобы обезопасить двух юных ведьмочек от окружающих, ему было бы достаточно одеть на них специальные амулеты, которые выпивали бы излишки их силы. Дедушке нужны были те, кто продолжит его дело, те, кто станут жрецами племени. Точнее, в их случае, жрицами. Достойных учеников он так и не смог найти, а своих детей у него не было. В обмен на великий дар боги лишили его возможности иметь детей. Когда они это поняли, никакого желания обижаться на Ральфа или возвращаться домой у них уже не было. К тому времени сестры поняли, что та жизнь, которую им предлагает дедушка намного лучше того, что с ними было бы, останься они на ферме с родителями. Почет, уважение, относительное богатство, долгая, по сравнению с прочими людьми, жизнь, обладание силой, что подвластна лишь очень немногим. И все это в обмен на необременительные ритуалы несколько раз в год. А что их ждало на ферме? Тяжелый труд большую часть времени, брак с каким-нибудь соседом, необходимость тужиться и выдавливать из своего чрева детей, одного за другим. Сами они, конечно же, не знали каково это, но мать и другие женщины рассказывали им, что это очень больно и тяжело. С родителями девочки с тех пор виделись изредка. Обычно, когда они заезжали в рыбацкий поселок за какими-то своими надобностями. Спустя несколько лет после того, как она покинула дом, Анхильд без особого удивления поняла, что родичи с фермы стали для нее просто хорошими знакомым, с которыми ее уже мало что связывает. Еще позже девочки прониклись тем ремеслом, что преподавал им дедушка. Ощутили всю мощь и удивительные вещи, которые постепенно становились им подвластны. Герда окунулась во все это чуть ли не с головой, крайне слабо интересуясь окружающим миром. Анхильд же избежала подобной участи в силу очень живой и активной (порой даже слишком) натуры. Необходимость срочно покинуть родной остров, долгое плавание и новая земля, где им теперь предстояло жить. Все эти события, шедшие одно за другим, потрясли девушку и заставили ее взглянуть на многие вещи несколько с другой стороны. Что творится на уме у сестры - Анхильд плохо представляет. Откровенно говорили они за это время лишь один раз, во время плавания. Она никогда не была за пределами родного острова. Даже ближайшие острова представлялись девушке чем-то эфемерным и не слишком реальным. А тут пришлось сразу уплывать куда-то, вообще за пределы ее миропонимания, чуть ли не на край света. Ральф, как мог, успокаивал внучек и говорил, что за пределами острова люди не ходят на руках, и небо не меняется местами с землей, все везде одинаковое, и, что они почти не заметят разницы. Нахождение в течение двух месяцев посреди моря на драккаре, набитом людьми до такой степени, что яблоку негде было упасть, запомнилось Анхильд урывками, наполненными не самыми приятными ощущениями. Теснота, боль в спине, головная боль и тошнота – это все, что она вынесла из долгого плавания. Когда они сошли на берег и начали уже немного обустраиваться, Анхильд поразилась тому, насколько же огромна эта новая земля. Родной остров можно было обойти по кругу всего за день, а пройти из конца в конец и того меньше. Анхильд с подругами решили тайком пойти, узнать, насколько велик их новый дом. К их немалому удивлению, им не удалось пройти на другой конец и за три дня. Пришлось возвращаться. Дедушка тогда очень сильно отругал ее и наказал молчанием. Наложил на нее заклятие, которое не давало ей говорить. Длилось оно четыре дня. Надо сказать, Ральф очень редко наказывал Анхильд. Тем более, так. После этого девушка стала проявлять больше осмотрительности в тех или иных своих поступках. По здравому размышлению, они поступили невероятно глупо. Неизвестно, что с ними могло случиться на чужой земле. Все то время пока строился новый гардр, она вместе с дедом и сестрой помогали возводить дома для племени. Она, конечно, была не настолько умелая, как Ральф, и не могла одним заклинанием сложить бревна нужным образом так, чтобы получилось уже практически готовое строение, только без крыши. Однако подготовить фундамент девушка была очень даже в состоянии. Затем последовало множество событий, которые, по большому счету, прошли мимо Анхильд. Знакомство с чужаками, налаживание кое-какой торговли. Все это не сильно заботило девушку. Нужно было возводить алтарь богов, чтобы они защитили их племя в этой неизвестной и вполне возможно, таящей опасности, земле. Она трудилась в поте лица вместе с дедом и сестрой, и времени на то, чтобы интересоваться чем-то еще у нее попросту не оставалось. Несколько десятков дней назад у них в храме, помимо нее, сестры и деда, поселился еще один человек, чужак. Дед сказал, что это очень сильный колдун, и попросил их с Гердой, по возможности, подружиться с ним. Надо сказать, гость произвел на Анхильд довольно сильное впечатление. Он был совершенно не похож на мужчин, которых ей доводилось раньше видеть в своей жизни. Черноволосый, с короткими, жесткими волосами. Бороды у него не было, только редкая щетина. Темно-карие глаза, отливающие зеленью. Сам он не намного ее выше. Плечи не слишком широкие, да и сложение, в целом, больше похоже на то, что имеет она и ее подруги-воительницы, нежели на мужчин и юношей племени. Даже его лицо больше подошло бы какой-нибудь девке. Его имя тоже было очень странным: «Мерлин», оно ничего не означало, представляло собой лишь бессмысленный набор звуков. Еще Анхильд очень удивляло, как, будучи еще таким юным, их гость может быть таким сильным колдуном, что заслужил уважение и даже некоторый страх деда. Однако это было далеко не все, что черноволосый чужак пробудил в ней. Всего за несколько дней девушка отчетливо поняла, что хочет его, как мужчину. Это было странное, доселе неизвестное чувство. Ее лоно буквально изнывало, ей нестерпимо хотелось соединиться с ним. Причем, это появилось не сразу, а нарастало, как снежный ком, катящийся с горы. Анхильд решила не сопротивляться своему желанию и в тот же день, как оно окончательно оформилось, пошла к Мерлину с вполне ясными намерениями. И была им отвергнута. Он выпроводил девушку из своих покоев, оставив ее злой и до крайности возбужденной. Всю ночь она пыталась удовлетворить себя самостоятельно, но ничего не получалось. Лоно отчаянно текло и требовало вполне конкретного органа, а не пальчиков хозяйки. С тех пор девушка потеряла покой, заявляясь к чужаку каждый вечер и каждый вечер не добиваясь желаемого. В какой-то момент Анхильд стала чувствовать невероятную злость, ее начало раздражать буквально все. Неудовлетворённое желание просто сводило с ума. Благо, дедушка вовремя заметил, что с внучкой твориться что-то неладное, и заставил рассказать обо всем. Старый Ральф дал ей снадобье, которое на время заглушало жажду лона. Девушке стало легче, но полностью желание у нее не пропало, а легкое раздражение стало постоянным спутником. И срывать она его начала на непосредственном виновнике такого ее состояния, на Мерлине. При этом Анхильд ни на день не прекращала попыток получить желаемое. Постепенно это уже перестало быть для нее просто зовом плоти, а переросло в некую игру, соревнование, которую она уже не могла просто так бросить. Природное упрямство не давало этого сделать. Сегодня состоялось первое на этой земле чествование Одина. На рассвете каждый ее соплеменник, достигший дееспособного возраста, принес подношения Всеотцу, она вместе с сестрой и дедом принесла в жертву от всего рода трех упитанных коров. Затем пошли сами празднества. Один наблюдал в тот день за всем племенем, поэтому каждому было важно показать удаль, силу и храбрость. Может, бог заметит кого-то из них и отметит своим благословением. Анхильд очень удивилась тому, что Мерлин тоже решил принять во всем этом участие. У него свои боги, зачем в таком случае привлекать внимание чужих, ей было непонятно. Что-то стукнуло девушке в голову, и она решила тоже сразиться с ним, на законных основаниях пустить ему кровь, отомстить за все отказы и прочие вещи, уже скорее не реальные, а являющиеся порождением буйной девичьей головки. Она, конечно, слышала о нём и даже видела его, достаточно неплохие воинские навыки, но все равно считала себя лучше. Основания так думать у нее были достаточно серьезные. Год назад, на празднике Одина Анхильд победила всех, кто решился выйти против нее. И это были не простые драчуны с ферм, а серьезные воины из хирда Дитриха. Позже почти все они погибли, не вернувшись из похода, который, как уверял вождь, сулит несметные богатства. Анхильд имела редкий дар, она могла, когда это нужно, очень быстро думать. Ральф говорил, что это ее сила ей помогает, что у каждого колдуна есть одна или несколько способностей, которые, так или иначе, соответствовали их внутренней сути. Дед, например, мог чуять силу, это очень помогало в его ремесле. Вкупе с телом, закаленным множеством тренировок, девушка представляла собой очень опасного бойца, справиться с которым могли лишь немногие. И она шла на площадку с четким намерением побить и унизить черноволосого чужака. Однако все вышло с точностью до наоборот. Ее не побили, но унизили, будь здоров.