***
Я с детства не любила когда меня кто-либо обнимал или целовал. Даже в младенчестве, я начинала плакать от простого держания на руках. От сюсюканий приходящих гостей становилось тошно, а от дружеского похлопывания по плечу становилось просто гадко. Но это можно было терпеть. До одного момента. Началось это... Примерно спустя два месяца после первого случая. Тогда был самый обычный день. Среда, кажется... Воспоминания о жутком пауке стали забываться, словно их и не было вовсе. Я тогда успела расслабиться. А зря. На втором уроке я успела чем-то насолить учительнице, за что она подошла ко мне и раздражённо взяла за руку, намереваясь отвести меня прямиком к директору. Она была удивлена когда я взвизгнула. На руку словно пролили бутылку с кислотой. Мне даже слышалось шипение во время разъедания плоти. Я посмотрела на руку: лоскутки кожи сползали с рвущихся мышц и падали на пол с характерным шлепком. Мясо, особенно на запястье, чернело и капли горячей крови капали на шахматную плитку, а вены безжизненными трубочками свисали с изуродованной плоти. Было чертовски больно. Ощущение будто в руку одновременно вонзили тысячу острых и раскалённых до бела иголок, прокрутили в ранах и ударили молотком, раздробив кости. Учительница стояла и смотрела на меня с непониманием и некоторым ужасом. Она видела только абсолютно здоровую девочку, раззевающую рот в крике боли. Но моё понимание происходящего явно отличалась от её зрения. Наконец, она не выдержала и позвала школьную медсестру. Медсестра прибежала быстро. Я сквозь пелену боли увидела, как её руки в лазурных перчатках тянуться ко мне. Я попыталась отстраниться от прикосновения, но боль парализовала тело... Снова это чувство... Медсестра успела меня тронуть. Мне больно. Очень. Бесполезно кричать, боль не утихнет. Но я понимаю, что эта боль была со мной всегда. С тёплых вод утробы. В глазах словно летают чёрные бабочки. Веки тяжелеют. Всё... Конец. Как я узнала позже, мою мать вызвали тогда в школу. Она меня и забрала домой. Я видела бабочек. Их хрупкие крылья были охвачены огнём. С тельца капала зеленоватая жидкость, противно шипя. Через пару минут, их головы начали вытягиваться, пока не стали человеческими. Лица были разные. Какие-то были знакомы, какие-то нет. Мне было спокойно, как в колыбели под звон очередной бутылки спиртного, выпитого отцом. Но, был ли у меня отец? Одна из бабочек села на мою руку. Привычная боль возобновилась. Слёзы наполнили глаза. В голове эхом раздался гулкий голос: —Твои страхи—часть тебя. Но проблема лишь одна. Я до сих пор гадаю над этой фразой. Я чувствую, она очень много значит. Я тогда очнулась от всхлипов мамы. Она сидела возле меня, на старой, поломанной табуретке и прикрывала лицо ладонями. Я слабо окликнула маму. Она открыла лицо и в чувствах обняла меня. Я ожидала боли, но ничего такого не последовало. Мама радостно улыбнулась и вышла из комнаты, сказав нечто наподобие "Выздоравливай".***
Все эти происшествия связаны. Я это знаю. И третий случай идёт прямо после второго... Рассказать?