Несмотря на некоторое лицедейство в сторону окружающих, привитое ей с самого детства, по своей натуре Юфимия была человеком романтичным, мечтательным и сентиментальным. Ей очень нравилось наблюдать. Однако, хоть она и могла оценить всю красоту зелёных равнин, журчащих ручьёв и колосьев пшеницы, больше всего её притягивали люди. Многие не обращают внимания на разные мелочи в облике окружающих, такие как родинка на запястье, горбинка на носу, выцветшая прядь волос, и уж тем более какие-то характерные движения, свойственные людям. Юфимия всегда хорошо это подмечала, находя в этом нечто завораживающее. Все повадки, привычки… Это может быть глупо и смешно, но она точно может сказать, кто из её друзей как чешет нос. Сущая глупость! А всё-таки даже в этом люди отличаются. Кто-то кончиками, а кто-то костяшками пальцев.
Сидя на кровати и слегка пошатываясь из стороны с сторону, Юфимия следила за движениями расчёски по белоснежным волосам, старательно смахивая выступающие спросонья слёзы и сдерживая зевки. Изображение поплыло, а глаза стали сами собой закрываться, когда ей прямо в голову прилетела большая перьевая подушка, полёт которой сопровождался боевым кличем «Не спать!». Девушка пробурчала нечто нечленораздельное, смутно напоминающее «надоедливое создание», обхватила руками подушку и завалилась набок, словно плюшевый медведь.
— Я могу принести тебе что-нибудь покушать, если ты пропустишь завтрак, — над ухом раздался ласковый высокий голос.
Юфимия открыла свои голубые глаза и заглянула в блекло-серые, с розоватыми белками, напротив. Поморщила нос и откинула щекочущую его прядь белых волос. Она обхватила руками лицо девушки напротив и проговорила, вкладывая в слова всю свою благодарность:
— Делайла, если бы я могла, я бы воздвигла тебе памятник, но так как я не скульптор и уж тем паче не поэт, найду кого-нибудь, кто напишет тебе оду, — проговорив эту не совсем связную речь, Юфимия откинулась назад, расставив руки и вновь закрыв глаза.
— И я тебя люблю, — произнесла слизеринка, аккуратно погладив соседку по голове, на что та только слабо улыбнулась.
Делайла Уэйнрайт была девушкой довольно необычной, как минимум потому, что была альбиносом. Но дело не только в этом. Ведьма была, как бы помягче выразиться, «не от мира сего», что довольно просто объяснить. Она родилась в семье не сказать, чтобы очень аристократичной и благородной, но чистокровной и довольно обеспеченной, двенадцатым ребёнком. Само собой, ни о каком наследстве речи не могло идти, а потому и воспитанием девочки занимались чисто номинально. Большая часть её детства проходила за чтением сказок или общением с братьями или сёстрами, максимально приближённых к её собственному возрасту. Что бы вы там себе не подумали, семья была сплочённой и любящей. Возможно, это звучит неправдоподобно или наиграно, но так оно и есть. Никакой борьбы за наследство там нет и пока не намечается. Конечно не стоит забывать, что содержать двенадцать детей не так-то просто, особенно учитывая то, что Уэйнрайты мало в чём себе отказывали. Дети воспитывались в основном нянечками. Последние четверо, включая Делайлу, воспитывались дамой не то, чтобы пожилой, но в летах. Это была бездетная вдова, бывшая в девичестве Лавгуд. Нянюшка оказала большое влияние на воспитанников, в особенности на младшенькую, которая, ко всему прочему, росла в коконе любви и беззаботности, словно маленькая принцесса. Юфимия, наблюдая за ней и её неспешными движениями, нередко задавалась вопросом, как эта девушка очутилась на Слизерине, в обществе озлобленных, обиженных на весь мир подростков. Всё оказалось до безобразия просто: хоть шляпа настойчиво предлагала Когтевран, Делайле удалось уговорить головной убор отправить волшебницу на Слизерин. На вопрос «Зачем?» девушка невинно пожала плечами и ответила: «Порадовать маму с папой.»
Делайла встала с кровати и удалилась, напевая себе под нос какую-то песенку, в дверях столкнувшись с Эмили, вернувшейся из уборной.
— Я так понимаю, на завтрак ты не идёшь, — сказала она, сложив руки на груди.
В ответ Юфимия развела руками, мол, как видишь. Затем перевернулась на бок, подперев голову рукой и спросила:
— Откуда в тебе сегодня столько энергии?
Обычно именно Юфимии приходилось будить подругу, чтобы не опоздать на уроки. Но когда приходили выходные, всё становилось в точности до наоборот.
— Если ты не забыла, сегодня мы идём на свидание, — ехидно протянула брюнетка. — И верни мою подушку, — она подошла к подруге и с трудом выдернула из-под неё предмет. Затем развернулась и вышла из комнаты, получив в спину «А не надо разбрасывать!».
Когда дверь за Эмили закрылась, Юфимия вновь прикрыла глаза. Сон окончательно ушёл. Не прошло и пяти минут, как она уже взмахом палочки застелила покрывало, вышла из комнаты и направилась в ванную по коридору, минуя женские комнаты. Там скинула с себя ночную сорочку и оглядела себя в зеркале. Ей было четырнадцать, так что фигура была всё ещё подростковой и немного нескладной, но начало было очень многообещающим. Округлые бёдра пропорциональны плечам, тонкая талия, начавшиеся наливаться полушария груди. Всё это выдавало в ней в будущем очень привлекательную женщину. Девушка взъерошила золотистые волосы и зашла под тёплую воду. Она наблюдала за катящимися по её загорелым ногам каплями. Несмотря на то, что внешностью волшебница пошла целиком и полностью в отца, унаследовав светлые волосы, льдисто-голубые глаза и черты лица, от матери ей досталась немного смуглая кожа, так не свойственная бледным английским аристократам. Она, конечно, не походила на жительницу Средиземноморья, а скорее на славянку или немку, но болезненно-белым цветом лица не отличалась.
Юфимия вышла из душа, непринуждённым движением палочки высушила волосы. Похлопала себя по острым, порозовевшим от горячей воды скулам, остужая. Вновь залезла в ночнушку и накинула мягкий халат, подаренный Лили. Вернувшись в комнату, она забрала с пустующей кровати брошенную глупую книгу о любви маглорождённой девицы и чистокровного мага и спустилась в гостиную, не обращая внимания на свой домашний внешний вид. В углу в креслах сидели двое шестикурсников в пижамах, о чём-то лениво переговариваясь, а на диване у камина трое девочек-второкурсниц в ночных рубашках играли в плюй-камни.
Вообще, что бы ни говорили злые языки, Слизерин был одной большой семьёй. Да, в ней бывали разногласия, да, происходили конфликты. Но разве может быть иначе? Дети, нелюбимые обществом, считающим их всех поголовно тёмными магами. Страдающие от давления семей, всё время держащих лицо, ни на секунду не сбрасывающие свои каменные маски, плотно приросшие к их залитым слезами лицам, старающихся не ударить в грязь, держащих идеальную осанку и делающих грациозные реверансы. Они видят Хогвартс спасительной соломинкой, хватаются за неё в надежде спастись от постоянного контроля и находят здесь единомышленников. За пределами гостиной они всё такие же гордые аристократы, но среди своих — всего лишь подростки, которым тяжело вставать по утрам, которым не хочется делать домашнюю работу, которым тяжело дышать в корсетах и которым жарко в дорогих пиджаках. Девушки и юноши находят в этих каменных стенах, освещённых зеленоватым светом, отдушину друг в друге, позволяя себе не заботиться ни о внешнем виде, ни о поведении.
Юфимия примостилась на подоконнике у большого окна, открывающем вид на мутные воды Чёрного озера. Когда лучи солнца пробивали толщу воды, создавая зелёное мерцание, можно было рассмотреть дно с разнообразными водорослями и кораллами и живущих там морских существ. Однажды на первом курсе Эмма, которая даже в воскресенье первая улетела на завтрак, очень испугалась ударившего по стеклу щупальца гигантского кальмара, давнишнего обитателя озёрных глубин. Агата всеми силами пыталась успокоить плачущую девочку. Юфимия улыбнулась своим мыслям. Сейчас, строгая и ответственная Эмма очень смущается, если кто-то вспоминает тот случай.
И вот, когда Максимилиан наклонился, чтобы поцеловать Джейн, рядом с Юфимией раздалось:
— Даю руку на отсечение, дело кончится свадьбой.
Девушка подняла взгляд и увидела вальяжно расположившегося на другой стороне подоконника Снейпа.
— Или смертью, — блондинка согласно качнула головой и усмехнулась, — Чем планируешь сегодня заняться?
— Наверное схожу в Хогсмид, попытаюсь впарить бодроперцовое какой-нибудь пожилой даме, — парень пожал плечами, — Поттера с компанией очень интересовало сегодняшнее твоё отсутствие на завтраке.
— И что же? — ведьма заинтересованно подалась вперёд.
— Одна теория безумней другой, — слизеринец скривил губы, но потом развеселился, — Из самых запоминающихся: слизеринские подземелья такие холодные, что ты замёрзла насмерть и стоишь сейчас где-то в коридоре ледяным изваянием; что я, подлый негодяй, чем-то тебя отравил или что окно, — он постучал пальцем по стеклу, — Наконец-то лопнуло, затопило всю гостиную, но кальмар утащил, к сожалению, только тебя и ещё пятерых «несчастных», — юноша показал руками кавычки, — Весь гриффиндорский стол посыпал голову пеплом.
Юфимия рассмеялась. Затем в гостиную начали подтягиваться остальные ученики.
Сразу после обеда Эмили развела бурную деятельность. На улице стоял ноябрь, поэтому девушка пыталась выбрать красивое платье, в котором не будет стучать зубами, одновременно завивая волосы движениями палочки.
— Что ты наденешь? — спросила брюнетка, вытащив шпильку изо рта и вставляя её в волосы.
Юфимия махнула рукой на стул, где покоилась её школьная форма. Проследив взглядом по направлению, указанному подругой, Эмили вскочила из-за туалетного столика и упёрла руки в боки.
— Ты издеваешься? Ты идёшь на свидание. Сви-да-ни-е! — она грозно посмотрела на блондинку.
Девушка укоризненно взглянула на Тёрнер, сложила руки на груди и приподняла бровь.
— И что предлагаешь?
Эмили нахмурилась, подошла к платяному шкафу и открыла отделение, предназначенное Юфимии. Посмотрев внутрь, девушка немного стушевалась, но быстро вернула боевой настрой. В шкафу одиноко висело три комплекта одежды: летняя блузка с голубой атласной юбкой, синее, расшитое розовыми цветами платье с воротником и летняя школьная мантия. Эмили не понадобилось много времени, чтобы сообразить: у Юфимии нет одежды, помимо школьной формы. Неудивительно, что она не хочет надевать то, что носит в пансионе. Она быстро захлопнула дверцу, открыв свою, вытащила оттуда три платья, кинула их Юфимии и сказала:
— Выбирай, которое больше нравится. Можешь покопаться в шкафу, — затем снова вернулась к зеркалу.
На слабые попытки подруги возразить, чётко отрезала, что красивой девушке полагаются красивые платья. Потом добавила:
— Если тебе надо, можешь брать из моей одежды всё, что понравится. У меня даже не спрашивай. Уж чего-чего, а шмотья у меня полно. В крайнем случае будем носить по очереди. Мне не жалко, — она беспечно махнула рукой.
Юфимия горячо поблагодарила подругу и крепко-крепко её обняла. Затем надела тёмно-зелёное платье с длинным рукавом и покрутилась перед зеркалом. Верх у него был украшен серебряными пуговицами, а юбка до середины голени взлетала, если обернуться вокруг своей оси. Юфимия завязала пояс бантом и опять взглянула в зеркало. Ей определённо шло. Эмили хлопнула в ладоши и присвистнула: видеть подругу в чём-то, помимо рубашки с гербом факультета было необычно. Блондинка присела на пуфик перед зеркалом и сделала свою обычную, повседневную причёску. Она забирала волосы в небрежный пучок ниже затылка, не стараясь их зализывать, от чего ей на лицо падали золотистые локоны, придавая ей немного кукольный вид. Эта, казалось бы, незатейливая и небрежная причёска придавала ей вид элегантный и грациозный, делая из неё принцессу.
***
Девушки поднимались из подземелий, цокая каблуками о каменную кладку. У выхода из замка их ждали двое высоких красивых парней: один был высок, с чёрными прямыми волосами и синими глазами, в бежевых клетчатых брюках, с ремнём явно из кожи дракона и массивной золотистой пряжкой; другой чуть ниже, но более плечист, у него были русые вьющиеся волосы и светло-зелёные глаза. Заметив приближающихся подруг, парни переглянулись, подошли ближе и поцеловали руки девушкам.
— Видеть перед собой столь красивую юную особу честь для меня, миледи, — юноша игриво блеснул глазами, — Иджекил Альфиос, к вашим услугам, — он отвесил шутливый поклон.
— Юфимия Резерфорд, очень приятно, — девушка подхватила игривое настроение своего спутника и присела в реверансе, — А ваш друг?..
— Элиот Байетт, — тот приподнял невидимую шляпу.
Когда все со всеми познакомились, компания отправилась в Хогсмид, по пути разговаривая о пустяках. Поначалу Юфимия жутко смущалась, хоть и пыталась не подавать виду, но, как оказалось, у неё с Иджекилом нашлось много общих тем для разговора. Тот был юношей начитанным, не далёким от искусства, чем очень привлёк девушку. Эмили с Элиотом тоже нашли кучу точек соприкосновений.
Войдя в Хогсмид, Юфимия еле сдерживала себя от желания крутить головой по сторонам. Вдоль узеньких улочек были расставлены различные магазины и кафе, дома были небольшие и даже с улицы уютные. Многие были окружены маленькими садами, с аккуратно высаженными вдоль забора кустами, и деревьями, сейчас почти не сохранившими на себе листья, с привязанными верёвочными качелями. Дети бегали, врезались во взрослых, которые мягко их журили, сносили с ног учеников, пришедших из Хогвартса, чтобы расслабиться и отдохнуть в компании друзей.
Ребята вошли в «Три метлы», успев прошмыгнуть за столик у окна, к которому уже подбиралась стайка гриффиндорцев. Успев обозначить занятость места брошенными на стул пиджаками, парни, как истинные джентльмены, помогли освободиться дамам от мантий.
За столом было весело: все шутили и смеялись, пили сливочное пиво, обсуждали поэзию:
— Нет, русская поэзия однозначно хороша, вот только всё, что я помню из упомянутого тобой Пушкина, это:
У Кларисы денег мало,
Ты богат; иди к венцу:
И богатство ей пристало,
И рога тебе к лицу.
— проголосил Иджекил на ломаном русском с акцентом.
Юфимия хихикнула.
— Ну это очень неплохо. Да и на языке оригинала! Даже почти без акцента, — на последних словах она прыснула, не сумев удержать на лице серьёзное выражение.
Элиот засмеялся, хлопнув друга по плечу. Все остальные подхватили, но заметив с соседнего столика любопытные взгляды гриффиндорцев и парочки затесавшихся пуффендуйцев, мгновенно замолкли и синхронно одарили тех взглядами, от которых у львов и барсуков застыла кровь в жилах. Они поспешили отвернуться, а слизеринцы вернулись к весёлому обсуждению.
— Ну… из того что я помню… дайте подумать, — Юфимия постучала пальцем по губам и улыбнулась уголком губ, услышав звон от соприкосновения бокала и пирсинга Иджекила, — Ну вот например:
Люблю я в полдень воспалённый
Прохладу черпать из ручья
И в роще тихой, отдалённой
Смотреть, как плещет в брег струя.
Когда ж вино в края поскачет,
Напенясь в чаше круговой,
Друзья, скажите, — кто не плачет,
Заране радуясь душой?
Да будет проклят дерзновенный,
Кто первый грешною рукой,
Нечестьем буйным ослеплённый,
О страх!.. смесил вино с водой!
Да будет проклят род злодея!
Пускай не в силах будет пить
Или, стаканами владея,
Лафит с цымлянским различить!
Элиот толкнул друга локтем и сказал:
— Ну что, мой друг… тебя уделали!
Иджекил на это лишь смущённо улыбнулся и запустил руку в волосы на затылке.
— Ты хорошо говоришь по-русски. Гораздо лучше него, — брюнет наклонился ближе к Юфимии, перейдя на шёпот, но даже не собираясь скрывать свои слова от друга. — А то он так любит хвастаться, что знает русский! — на этих словах сидящий рядом юноша покраснел до кончиков ушей.
— А про что стихотворение? — полюбопытствовала Эмили.
— Про то, как прекрасно вино, и как ужасны люди, смешивающие его с водой, — на последних словах Элиот скривился, а Юфимия продолжила, — Вообще, мне очень нравится «Пророк», но его сложно перевести на английский, поэтому могу рассказать то, что будет всем более-менее понятно, — она улыбнулась и наклонила голову.
Идею поддержали, поэтому она вдохнула и начала:
— Avez-vous vu la tendre rose,
L’aimable fille d’un beau jour,
Quand au printemps à peine éclose,
Elle est l’image de l’amour?
Telle à nos yeux, plus belle encore,
Parut Eudoxie aujourd’hui;
Plus d’un printemps la vit éclore,
Charmante et jeune comme lui.
Mais, hélas! les vents, les tempêtes,
Ces fougueux enfants de l’hiver,
Bientôt vont gronder sur nos têtes,
Enchaîner l’eau, la terre et l’air.
Et plus de fleurs, et plus de rose!
L’aimable fille des amours
Tombe fanée, à peine éclose;
Il a fui, le temps des beaux jours!
Eudoxie! aimez, le temps presse:
Profitez de vos jours heureux!
Est-ce dans la froide vieillesse
Que de l’amour on sent les feux? *
Вечер протекал весело и интересно. Пока Эмили смеялась над историей парней, Юфимия взглянула в окно. Солнце начинало садиться, хотя было не так уж и поздно. Впрочем, ноябрь не июль, до ночи не погуляешь. Небо окрашивалось в тёплые тона, становясь розовым и делая розовыми облака. Деревья и люди отбрасывали причудливые вытянутые тени. Блондинка заметила копну рыжих волос, направляющуюся мимо «Трёх мётел» в Хогвартс. Рядом с Лили шёл Северус, что-то ей степенно вещая. Девушка усмехнулась. Примерно двадцать минут назад Лили сидела в другом конце зала со своей вечной спутницей Мэри МакДональд. Где же, интересно, она её потеряла?
Заметив, что на улице темнеет, а дамы начали уставать, парни потихоньку сворачивали вечер. Каждый из них расплатился за себя и свою спутницу, помогли накинуть мантию, взяли под руку и вызвались проводить прямо до дверей женских спален. Беседа шла текуче-медленно, словно мёд, подстраиваясь под ритм неспешных шагов.
Вернувшись в комнату, девушки сбегали в душ и улеглись на одну кровать. Они были хоть и уставшими, но счастливыми. Решение не убирать одежду было принято само собой, поэтому платья и чулки лежали кучкой на пустующей кровати. На Слизерине часто был недобор, поэтому некоторые места в комнатах оставались пустыми. Хотя
их год можно смело назвать урожайным: пять мальчиков и четыре девочки.
Вымотанные прошедшим днём и получившие кучу эмоций девушки уснули в одной постели.
