Не такое нынче время

237 год Круга Ветра, месяц Летних Ветров. Талиг, область Фиеско, военный городок недалеко от границы с Великой Эпинэ. — Полковник Вайзанне, к генералу! Штабист лихо вытянулся перед полковником Армии Свободы Валентином Вайзанне, поднося руку к козырьку. — Сейчас буду. На пороге Валентин зачем-то обернулся, окидывая взглядом идеально чистый кабинет. Он содержал свои бумаги в безупречном порядке, за что был не раз поощрен руководством. На собраниях его не раз ставили в пример более неряшливым сослуживцам, любителям терять ведомости и задерживать отчеты… Но сейчас кабинет показался Валентину пустым и казенным. Единственной личной вещью была фотография семьи — он и Айрис с двумя младшими детьми во время прошлогоднего отдыха в Кэналлоа. На уголке рамки откололась краска. Повинуясь безотчетному порыву, Валентин вернулся к столу и сунул фотографию за пазуху: надо будет попросить жену украсить рамку чем-нибудь интересным: осколками ракушек или плетением: их младший сын недавно поступил в детский сад, и теперь Айрис, вдобавок ко множеству общественных обязанностей, увлеклась рукоделием. Полуденное солнце разогнало солдат и офицеров по домам и казармам, и в лагере царила тишина. Часовой у знамени мотал головой, стараясь отогнать присевшую на нос жирную муху. В тени платана зевал полковой пес Кагет, хвост его лениво подрагивал, гоняя тех же вездесущих мух. Возле штабного крыльца стоял новенький ОАЗ с открытым верхом. Солнечный луч отразился в чисто вымытом стекле, заставив Валентина зажмуриться. Он кивнул часовому и поднялся по скрипучему деревянному крыльцу. В штабе было прохладно, секретарь, поливавший комнатный фикус, отдал честь лейкой с отбитым носиком и ею же показал на дверь генеральского кабинета. — Вызывали, товарищ генерал? Валентин остановился на пороге, поднеся руку к фуражке и ожидая, пока глаза привыкнут к полумраку. Окна закрывали бархатные шторы, защищающие кабинет от раскаленного южного солнца. — Заходите, полковник, — генерал Вейзель стоял у шкафа с книгами, вертя в руках сборник Коннера, легко узнаваемый по ядовито-зеленой обложке. — Вам хотят задать несколько вопросов. — Вам придется проехать со мной. Из полумрака навстречу Валентину выступил человек в форме майора НКВД. В петлице виднелся орден Знамени Свободы, одна из высших наград ССГТ, а из-под фуражки выбивались белокурые пряди. Арно Савиньяк почти не изменился за прошедшие годы, однако приветствовать давнего знакомого не спешил. — Прошу, товарищ полковник. Разворачиваясь, Валентин успел поймать сочувственный взгляд генерала. Что-то случилось? За плечами полковника Вайзтанне пятнадцать лет безупречной службы, во время которой у сослуживцев ни разу не возникло подозрения о его происхождении. И то, что в часть неожиданно приехал один из немногих, кто знал его тайну, не могло не тревожить. Савиньяк сел за руль и распахнул противоположную дверцу машины, приглашая Валентина присоединиться. Часовой провожал их внимательным взглядом, и Валентин понадеялся, что он расскажет о его отъезде семье — Айрис будет волноваться. Лязгнули, закрываясь, ворота, и машина выехала на пыльную проселочную дорогу. Справа и слева, сколько хватало глаз, тянулись низкие виноградники. Двойная колея петляла в них, словно змея, ближе к горизонту втягиваясь в лес. Пахло сеном и пылью. Они не удалились от ворот и на четверть хорны, когда Савиньяк сбавил скорость и повернулся к пассажиру, задорно улыбаясь: — Ну что, гражданин Придд, узнали старого чекиста? — Разумеется, товарищ Савиньяк, — в тон ему ответил Валентин, чувствуя, как сама собой наползает на лицо улыбка. — Не думаю, что мог бы вас забыть. Тогда, пятнадцать лет назад, Арно выписал Валентину документ, подтверждающий его благонадежность и право служить в Армии Свободы, благодаря чему тот смог покинуть Васспард, а спустя три года — жениться на Айрис, успешно закончившей Рабфак. Молодая пара уехала на юг страны, где Валентин Вайзтанне вот уже больше десяти лет доблестно охранял границу ССГТ. Все это время об Арно не было ни слуху, ни духу. Его старшие братья по-прежнему возглавляли Армию Свободы и ВЧК, несколько лет назад переименованную в НКВД. — А говорили, что не найдете места в новой жизни, — усмехнулся Арно. — Смотрите, уже до полковника дослужились, а я все в майорах хожу. Валентин не нашел, что ответить, и некоторое время они молчали, слушая уверенное рычание нового мотора. — Как поживает товарищ Селина? — поинтересовался, наконец, Валентин. — Товарищ Селина поживает отлично. Наш старший в этом году заканчивает 8й класс. А как Нэнси, точнее, Айрис? Искоренила у супруга замашки эксплуататора? — Вполне, — кивнул Валентин. — Вы не можете себе представить, до какой степени… — Почему же, представляю… Думаю, что благодаря ей работа политруков в вашей части значительно облегчилась. Черные глаза Арно откровенно смеялись. — Вы правы. Моя жена отлично успевает воспитывать не только троих детей, но и половину гарнизона. Генерал Вейзель весьма ее ценит. Айрис Вайзтанне была душой всей невоенной жизни городка. Помимо партсобраний, она вела кружок вышивания для старшеклассниц, кружок вязания для жен офицеров, кружок поделки для начальных классов, курсы по политическому воспитанию для новобранцев… Валентин вспомнил о фотографии и полез за пазуху, неожиданно поймав тревожный взгляд Арно. Впрочем, при виде серебристой рамочки он улыбнулся и протянул левую руку, правой продолжая управлять автомобилем. — У вас двое? — Трое, — поправил Валентин. — Это в Алвасете, в прошлом году. Старшая дочь отказалась ехать с нами, предпочтя детский лагерь. — Вот оно, пролетарское воспитание! — рассмеялся Арно, возвращая фотографию. — А мои безвылазно торчат в столице. Фестивали детства и юношества, походы в музей, встречи с ветеранами революции — школа не отпускает их и летом. — Вы живете в Олларии? — Да. Кажется, вопрос показался Савиньяку бестактным. Лицо его помрачнело, а взгляд сосредоточился на вырастающих впереди деревьях — до леса оставалось всего ничего. Роскошные кроны, к сожалению, не отбрасывали тени, солнце успело лишь немного отклониться от зенита. Савиньяк прибавил скорости, стволы замелькали быстрее, и Валентин снял фуражку, чтобы не снесло рвущимся поверх стекла встречным ветром. Впереди показался поворот, и Арно вдруг крикнул: — Держись! — одновременно вывораивая руль. Валентин едва успел схватиться за дверцу, как автомобиль занесло и чуть не на одном колесе развернуло, подняв тучу пыли. Сразу же заслезились глаза, а в следующее мгновение сильный удар едва не выбросил Валентина из машины. Ударившись скулой об угол ветрового стекла, он откинулся обратно на сидение, чувствуя, как подкатывает к горлу тошнота. Рядом тяжело дышал Арно. Протерев глаза от пыли, слегка ошарашенный Валентин повернулся к Савиньяку. — Прошу прощения, я не совсем понял… Беззаботная улыбка из-под заливавшей лицо Савиньяка крови напугала полковника Вайзтанне больше, чем битва у Гюнне, унесшая жизни едва ли не четверти талигойской армии. — У вас есть с собой аптечка? Арно махнул рукой, указывая под сиденье. — Там узел с гражданской одеждой и деньги. Документов, простите, достать не смог, но Великая Эпинэ выдаст вам новые. Там любят политических беженцев. Валентин молча смотрел на собеседника, пытаясь вникнуть в его слова. Беженцы? Эпинэ? — Достаньте, — Арно кивнул на свою расстегнутую куртку — из внутреннего кармана торчал сложенный вчетверо листок. Вместо этого Валентин вынул платок, потянувшись, чтобы стереть кровь с лица Савиньяка, но тот раздраженно отмахнулся. — Доставай, я сказал! На печатной машинке западала буква «У». Валентин машинально отметил эту деталь, пробегая глазами ровные строчки, содержавшие приказ «о немедленном репрессировании бывших кулаков, уголовников и других контрреволюционных элементов». Печать с гербом НКВД не оставляла сомнений в подлинности документа, а внизу красовалась размашистая подпись Лионеля Савиньяка, известная по газетным резолюциям. — Местные рыбаки за умеренную плату переправят тебя в Эпинэ, — сказал Арно. — В Олларии уже начались аресты, до здешних мест доберутся через неделю-другую, но, можешь быть уверен, тебя не пропустят. Подняты все документы еще с Гражданки — охота начнется за всеми, за кем не стоит хоть пара поколений пролетариев. — Айрис, — прошептали разом заледеневшие губы. — Ее не тронут. Нэнси пришла в колонию с настоящим документом — ее горничная умерла от тифа за два месяца до того. А твое имя осталось в архивах, офицер королевской армии… До тебя доберутся рано или поздно, лучше беги сейчас. — А как же… ты? — непривычное дружеское обращение само сорвалось с губ. — Нарушение приказа… Арно мотнул головой и тут же поморщился от боли. — Скажу, что ты догадался, куда тебя везут, и напал на меня по дороге. Поверят. — А ты понимаешь… «…Что ждет тебя самого впереди?» — хотел сказать Валентин, и не смог. Арно Савиньяк — чекист почти двадцать лет, должен был видеть всякое. Но убийство десятков, сотен, тысяч людей, единственная вина которых — в их происхождении… Стоит ли быть верным стране, допустившей такое? — Понимаю, Валентин. Возможно, ты был прав тогда, в Васспарде: ССГТ принес счастье далеко не всем людям. Но сбежавший арестант и офицер при исполнении — это разные статьи кодекса. За меня достанется прежде всего братьям. — Близнецов Савиньяков считают всесильными. Арно на мгновение прикрыл глаза, а потом снова посмотрел на Валентина. — Вальтера Придда тоже считали. Тихо. Только стрекочут в траве назойливые кузнечики. — Уходи, Валентин. Твоя жена наверняка предпочтет, чтобы ты жил в другой стране, нежели валялся в расстрельной яме в Талиге. — Спасибо, товарищ… Арно, — Валентин нагнулся под сиденье, вытаскивая оттуда увесистый узел. — Передай… впрочем, не нужно. — Передам, — криво усмехнулся Савиньяк. — Сегодня же подпишу ордер на обыск твоей квартиры: семье скажут, что ты сбежал. Короткое рукопожатие — и Валентин перепрыгнул через заклинившую дверцу ОАЗа в высокую, по пояс, траву. Он решился обернуться только через пару десятков шагов. Арно Савиньяк откинулся на спинку сиденья и, улыбаясь, смотрел в небо.