«Утопия» для двоих

— Я дома, — Билл скинул шлепанцы у порога и потащил сумку с едой на кухню. Готовить после смены было лень, так что он просто сгреб с полки магазина весь съедобный фаст-фуд, не забыв проверить срок годности на упаковке, и отоваривался копеечными фруктами на местном рынке. Знакомая торговка на ломаном английском развела его на покупку гигантского вонючего дуриана, накинув в довесок кулек перезрелых авокадо — на тосты мазать — и штук пять собственно вырощенных плодов саподиллы на пробу. Билл в ахуе хлопал глазами, наблюдая за её суетой, и, улучив момент, всё-таки всучил деньги. — Билли! Папа, Билли домой пришел! — Джорджи вылетел ему на встречу и, одарив непродолжительным объятием, естественно тут же с головой нырнул в сумку, чтобы проверить, не залежалось там что-нибудь про его честь. А там было на что поглазеть. Он с щемящей теплотой мазнул взглядом по сосредоточенному брату, откапывавшему среди однотипных упаковок свой сюрприз, и принялся неспешно забивать холодильник едой. Сказывалась усталось после работы и предплечья рук при движении ощущались слегка скованно. Пофиг, потом завалится отдыхать.       В доме царила желанная тишина и свежесть; сквозняк с настежь открытых окон и дверей выдувал разгарячившийся за день воздух и приносил с собой соленые нотки моря. Он блаженно вдохнул полной грудью. Время клонило стрелки часов к семёрке, значит ужинать сегодня они будут тесным трио. Билл оставил на разогрев несколько упаковок рыбного карри с рисом, хопперсы с яйцом и пахнущие кокосовой стружкой питту. Последние очень полюбились Грею умеренной сладостью и возможностью пробовать их каждый раз с новым соусом. Одним словом гурман хренов, ну хоть отошел в предпочтениях от сосисок и макарон.        Билл, качнув головой, усмехнулся. В основном всё «семейство» собиралось за столом поздним вечером или на выходных, чтобы пожарить на углях тунца или запечь в банановых листьях лампрайс. И то далеко не всегда, ведь графики частенько не стыковались в нормах рабочего дня. Тед и Рад сообразили на двоих покупку подержанной яхты, довели её до ума и промышляли ловлей кальмаров, а в сезон отпусков возили туристов на материк и обратно. Таис проникся технологией сбора чайного урожая и приглядывался к небольшой плантации, где на продажу выращивали дорогущий «Silver Tips». Бабуля Юи и себе не отставала. Билл как-то раз застал её за тем, как она профессионально утыкала скрюченного мужика иглами, как дикобраза, и через пару сеансов китайской народной медицины тот бодрячком носился по пляжу за волейбольним мячом, позабыв про свой остеохондроз. И у него язык попросту не повернулся, сказать, что ей бы подумать о покое. Кто он такой, чтобы даже из лучших побуждений оспаривать чужое призвание? — Два инвалида на твою шею, — Грей, сто лет добиравшийся до коридора и обессиленно застрявший в нём же, не переставал бубнить. Он закатил глаза, хлопнув дверцей холодильника. Никогда бы не подумал, что пафосный мужик может быть таким унылым. — За твой счёт, между прочим, т-тусим, инвалид, — Билл поднырнул ему под руку, прижимаясь теснее, чтобы Грей на него упёрся. — Давай потихонечку двигать к столу. — Я сам могу. — Не сомневаюсь, милый, только задницей не з-забывай шевелить, — Грей в ответ недовольно поджал губы и запыхтел с удвоенной силой, стараясь минимально налегать на него своим весом. Гордый. Никогда не сознается, что ему что-то даётся тяжело.       Билл ничуть не лукавил, превознося его вклад. Наличие у Роберта энной суммы за душой позволило им начать всё с чистого листа, открестившись обеими руками от романтичного этапа ночовки под открытым небом на картонках с другими эмигрантами. Было уже такое — проходили. Поиск лучшей жизни в любой стране подносили вместе с терминалом и требованием банковской карты для списания заветных циферок с ноликами. Билл в шутку называл Роберта «богатеньким папиком», игнорируя злобное пыхтение в ответ. Не маленький. Перебесится.       Злоупотреблять чужими деньгами он не собирался и, когда первичные потребности были закрыты, а над головой вырисовалась крыша, заморочился с поиском работы. Долго ходить не пришлось, в первом подвернувшемся кафе Билл напытал вакансию помощника на кухне и с готовностью выполнял любые порученные обязанности, пока в нём случайно не раскрыли кулинарный талант. Чтобы он не делал с продуктами, в действиях чувствовалась мощная школа Грега, натаскавшего его во всех нюансах, начиная от различных видов нарезки и заканчивая правилами термической обработки овощей и мяса. Довольный владелец настаивал, чтобы он окончил колледж — и Билл добросовестно совмещал работу и учебу, отсыпаясь где-то в пятиминутных промежутках между ними. Зато потом, в общем-то, помог кафешке разогнаться до уровня неплохого ресторанчика. Можно теперь было говорить о самостоятельности.       Ворочаясь по ночам, он часто вспоминал Грега, мамашу Шино, Беверли, Стеллу, Эша, не решаясь вытравить их настойчивые видения из головы. «Ну как ты, дружочек?» И даже Шелдону, земля ему битым кирпичом, были выделены забавные эпизоды на пару с Кендрой. Но особенно сильно застрявшей занозой кололо под сердцем за Ричи и Эдди. Каких-то пару недель перетерпеть, переждать и их мечта на совместную жизнь вне «Утопии» осуществилась бы. Но как всегда — чуть-чуть не хватило. Не осталось даже могилок, а ведь были люди, жили, дышали, любили. И нет. Биллу свезло, что перед его скоростным экспрессом закончились ремонтные работы и трудяги небесного жэка успели проложить новый виток рельс. Но куда они заведут?       Белая полоса получилась не сплошной, с халтурными проплешинами. И если с инаковостью Джорджи он смирился, подобтерся и снизил планку ожиданий до «радуюсь, что он просто жив», то отношения с Робертом клеились дерьмово, как стекло с деревом. Вынужденная смена ролей не пришлась по вкусу, о чем ему не раз было заявленно в специфической хамоватой форме. Варили, варили, а по итогу вышла баланда без соли, без сахара, и острого молотого перчика, высыпанного горкой прямо на язык. Простая непрекрытая правда. Билл не питал иллюзий о «люблю не могу» и совместных планах на будущее. Будь у Грея выбор — его бы здесь не было. Возможно не было бы и Билла. Буквально. В «Утопии» всё ощущалось иначе. Там был экстрим, ебейший адреналин, риск попасться и уйти поплавком кормить рыбок под воду. Хождение по горящим углям без предварительного обмакивания ног в защитном слое песка. Даже секс — короткий период после выстрела, когда ты пытаешься надышаться перед неизбежной встречей с пулей-дурой. В условиях повседневной реальности с их личностей снимался слой дизайна и гель-лака, а под ним обычные ноготи, далеко неидеальной формы и состояния. И сидишь ты пилишь их, подтачиваешь и надеешься, что получится нечто путнее. А выходит неприглядный кособокий обкусышь. И с каждым так.       Привыкший контролировать любой чих Грей сейчас не держал в своих руках ничего тяжелее чашки. Ситуацию и подавно — ему приходилось полагаться на Билла в элементарных вещах, быть зависимым «от» и «до», терпеливо ждать, пока ему уделят внимание. Он, сам того не желая, стал порожком спотыкания для чужой безразмерной гордости. Грей не мог смириться с беспомощностью, даже пробовал как-то застрелиться. Билл вмазал ему, вернув должок за их первый неудачный акт знакомства, и отказался иметь с ним хоть какое-то дело, пока накопившийся за долгий период гнев не сошел на нет. Пока бабуля Юи, затянув пояс своего домашнего кимоно и подколов седой пучок простенькой деревяной шпилькой, о чем-то долго не поговорила с Греем наедине и тот, повергнув его нокаутом в шок, пристыженно извинился. Китайская философия работала безотказно и с прожженными циниками, хотя Билл был уверен, что у бабули просто рука оказалась потяжелее. Как бы то ни было, именно с её подачи к ногам Роберта по крупицам начала возвращаться чувствительность, а с ней былой бойцовский настрой порвать всем пасть. Он мог только тихонечко радоваться и дергать в молитвах индейских богов в расчете на подспорье с выздоровлением. — Врачи дают тебе неплохие прогнозы. Год-два реабилитации и сможешь самостоятельно колесить по дому.       Билл переложил бутылку прохладного пива в протянутую ладонь Роберта. По вечерам, когда пляж прекращал плавиться под солнечной микроволновкой, застывшей высоко в зените, и остывал, они выезжали поглазеть на море, заодно и проветрить головы. Иногда рыбачили. Иногда спали просто неба, решив не заморачиваться обратным путем, если на завтра у него приходился выходной. — Я тебе ведь не говорил, да? — Грей сделал глоток шипящего односолодового, смачивая першащее от сухости горло. — О всякой чуши вроде чувств, — последнее слово ощущалось чем-то инородным в его привычном лексиконе. Это же тебе не «овца», «молодцы» и «рот закрыли, пока я говорю». — И не скажу. — Оригинально, — фыркнул Билл и вдавил пальцы ног в песок. Блаженное тепло распределилось по ступням и устремилось вверх по телу. Кайф. Лёгкий ветер обносил голову, вытравливая из неё любые мысли и ненавязчивые шепотки. День выдался неплохим — не хотелось прибавлять к нему никому ненужной тяжести. — Благодаря тебе я свободен. И жив. И не умер с голоду, — криво усмехнулся Роберт, перечисляя его заслуги, забыв указать, что именно из-за него он слетел с насиженного годами места и хряпнулся позвоночником о фонтан. — И на моей заднице до сих пор ни одного пролежня. Кстати за это я благодарен больше всего. — Оу, заткнись. — Эй! Между прочим, я тут пытаюсь сказать, что люблю тебя, кишкомот.       Билл замер, застигнутый врасплох откровением Роберта, и отказывался верить, что ему не послышалось. Можно было списать всё на игру ветра, если бы «люблю» наббатом не разносилось в хмельной голове. Он считал, что в крайнем случае его терпят из благодарности, но о чём-то возвышенном не стоило и бредить. Это тебе не волшебство с феями Винкс, чтобы фантазиям предаваться. — У тебя не было ни единого ш-шанса устоять, мудила. — Да ну? Ты меня бесил с первого взгляда, а со второго я расквасил тебе нос. — Я и сейчас с этим неплохо справляюсь. Показать?       Грей демонстрации не дождался и выписал ему подзатыльник, напомнив, как мощны его грёбаные ручищи. Билл и не думал обижаться. Фыркнув, положил голову ему на колени и довольно зажмурился, когда чужие пальцы, поглаживая, осторожно зарылись в волосах. Может же на нежности разменяться, когда хочет.       Неподалёку Джорджи прикладывал к уху найденную раковину и каждый раз восторженно округливал глаза, услышав шум прибоя. Наверное представлял, что внутри неё каким-то образом заключено небольшое персональное море с крохотным, как спичечная головка, маяком. Посмотришь на него вот так — почти нормальный, почти не странный. Пусть и вечный ребёнок.       Билл понятия не имел, что будет дальше. Нисколечки не мог загадывать события наперёд. Было только сейчас, вот этот самый миг утопии на двоих для них с Греем.       Солнце садилось, напоследок вызолотив дорожку на чернеющей морской глади. Казалось, что вся жизнь ему попросту приснилась. Но не приснилась же ведь?