"Негодяи" или злоключения группы незаконопослушных джентльменов и леди в жестоком мире

— Ты куда это, дамочка, намылилась? — Дорогу перед Клементайн перегородил охранник Арчибальда. Он нагловато ухмылялся. — Думаешь, рейнджерскую форму напялила — так босс сразу же и захочет с тобой говорить? — Я его родственница, Клементайн Тейлор, — сухо отозвалась девушка низким голосом. — Родственница — с рейнджерской лисой и придурочной фамилией «Тейлор»? — недоверчиво скривился громила, вызвав движение Эла навстречу. — Изучи семейное древо своего босса, — парировала Клементайн, останавливая суженого. — Кто его брат? — Ну, губернатор, это всем известно. — А дочь губернатора? В глазах охранника внезапно загорелся огонь понимания. — А-а-а, — расплылся в ухмылке он и почти заорал от восторга узнавания. — А-а-а! Та-самая Клементайн Тейлор, уделавшая в одиночку бораро! То есть, тьфу, какая ещё Тейлор? Хэнсон фамилия должна быть, Хэнсон, а не Тейлор! — За истёкший период семейные обстоятельства бывшей мисс Хэнсон изменились. Я её супруг, — сухо отозвался Эл, встав рядом. — О-о-о, — охранник глянул на парня испытующе и чуть поклонился, не забыв однако с молчаливой насмешкой отметить алое пятно на щеке от удара. Эл стиснул зубы, но смолчал. — Проходите, — согнувшись в поясе, указал на дверь страж. Войти однако гости не успели. Дверь открылась сама, и… — О-о-о! Кого я вижу! Малышка Кли! — и тушку Клементайн с рёвом и смехом закружил в объятиях высокий седобородый силач. — Дядя Арчи, как я рада тебя видеть, — промурлыкала Клементайн, пытаясь руками устроить для себя «просеку» в густой сивой бороде дяди. — А это кто? — спросил Арчибальд — не опуская племянницу, он повернулся к прочим, щуря толстую сивую бровь и придирчиво. — Я — Джошуа Грант, ты меня знаешь, — старый рейнжджер подошёл и пожал Арчибалду руку. — Как и моего помошника Маккензи. А этот малыш… — Я — жених Клементайн, — предпочёл представиться самостоятельно Эл. — То есть, никто иной как Альфонс Томас Тейлор? — с подчёркнуто отстранённой почтительностью произнёс седобородый. — К вашим услугам, — Эл вдруг улыбнулся и прижал ладонь к шляпе в отмашке. Арчибальд помедлил немного, затем ощерился в доброжелательном медвежьем оскале сам, прорычал что-то одобрительное, подошёл, смял Эла в крепком родственном объятии, затем отпустил и махнул рукой: — Заходите. Покажу своё логово… Да не в дом. Туда заходите, в проход… Логово оказалось большим тронным залом древних чанеке. Время лишило этот зал нескольких опорных колонн, обломки которых валялись на полу, часть стены, рядом с которой стоял трон, была разрушена, и сквозь образовавшийся проем виднелись иссиня-зеленые вершины елей. В помещении царил сумрак, разгоняемый факелами, но почему-то не столь глубокий, каким он должен быть при подобном освещении. Такое впечатление, что воздух здесь исподволь светился сам. Из полумрака выступали бока и лица трех каменных идолов у дальней стены — их гротескно искажённые лица казались чем-то, что не может быть создано на земле. У алтаря, по сути — камня с несколькими бороздами, лежал всякий археологический хлам — от кирок с лопатами, до карт и писчих принадлежностей. — Что это такое? — спросил Грант, сразу же обратив внимание на идолов. — В прошлый раз их не было. — Какие-то чаннекийские божества, — пожал плечами Арчибальд. — Ты их не знаешь. Да и я, по правде, тоже. — Надеюсь, ты с ними не… — начал Грант зловеще, но Арчибальд перебил, подняв руки: — Не волнуйся, Джошуа, никакого демонопоклонства. Для меня это просто куски камня, стоящие целое состояние. Я уже нашел покупателей. — Которые могут, в свою очередь… — не унимался подозрительный Грант. — …Микинакский университет, — пояснил, как ни в чём ни бывало, Арчибальд, явно полагая, что такого объяснения достаточно. Гранта оно, впрочем, успокоило лишь отчасти. — Далеко забрались, — процедил он. — К тому же, я нанял группу независимых магов-археологов, выпускников Исторической Академии. Они только недавно приехали, сейчас разбираются в подвале. Если я найду действительно что-то страшное, они это определят. — Академики? — удивился Грант. — В копеечку, наверное, влетело? — Нет. Нет-нет-нет, — рассмеялся Арчибальд. — Всё к моей выгоде. Они сами мне платят — за место для раскопок, охрану, еду, палатки и всякую мелочь, которая им по карману. Парни странные, но им нравится. Всё время ноют, что раскопки надо бы продолжить… Впрочем, что это мы всё о моих делах? Я полагаю, вы приехали не за интересными разговорами? — Арчибальд посмотрел в глаза Гранту. — Я слышал, в поместье Хэнсонов была какая-то буча. Грант кивнул, кисло сморщившись и почесав в шевелюре. — Твоего брата обокрали, — молвил он. — И… он подозревает тебя. — Меня? Постой, МЕНЯ?! — Смешок Арчибальда быстро сменился нарастающей злостью, — Старый чёрт, да что он себе позволяет? Как ты сам — осмелился являться сюда и обвинять меня в таком, при моей-то племяннице?! — Арчибальд, казалось, навис над Грантом, хотя был ниже его на пол-головы. — Я не считаю тебя виноватым, — ответил Джошуа, спокойно встречая этот взгляд. — Но не могу не признать, что у твоего брата есть повод. Ключ. Ключ имеется только у Кристофера, Клементайн… и у тебя. У тебя же есть ключ? — Грант вдруг запнулся, осознав, что из плана обвинения может выпасть самый важный «кирпичик». — Ключ? Какой ключ? — фыркнул Арчибальд с заторможенным раздражённым недоумением. — Ключ от тайной сокровищницы, с чанекийским замком, где Кристофер хранит свои богатства. Арчибальд молчал некоторое время, потом пыхнул — с раздражённой насмешкой. — Да нету у меня никакого ключа! Нету и не было! Папаша-жмот не дал. Кристофера — одарил, а меня — прогнал без гроша и от дома отказал. А вы думали, могло быть иначе?! Вновь повисло молчание. — Это… — процедил Джошуа, — очень плохо. Если бы был ключ — можно было бы доказать, что он не использовался… Не покидал лагеря, не вставлялся в замок… Но как убедить Кристофера, что ключа нет, если… его нет? — Не знаю и знать не хочу, — буркнул Арчибальд оскорблённо. — Я оправдываться в том, чего не совершал, не собираюсь!.. Сто-о-оп… А-а-а, — протянул он вдруг со свирепой радостью. — А у какого же отродья сегодня должен быть день рождения? — он вперил слепой от бешенства взгляд в Гранта. — Трёхрукий. Вот чьи именины, видать, «отпраздновали» у моего братца стейновские подстилки… — А почему — Стейны? — поинтересовался Маккензи. — Я думал, они легли на дно с тех пор, проблем не доставляют. — «Не доставляющие проблем Стейны» — это вещь, не существующая на свете, Дейв, — бесцветно молвил Арчибальд, нервно ходя взад-вперёд. — С Трехруким следует иметь глаза на затылке. Да, формально они соблюдают перемирие, обходят за три мили мои пути, но я уверен, что часть подлостей, причиняемых мне, не обходится без их участия… — Перемирие? — нахмурилась Клементайн. — Да, Кли. Я тебе не рассказывал, не хотел портить твою маленькую головку гнусными деталями взрослого бизнеса. У нас со Стейнами и О’Рейли официальное перемирие. И договор — о разделе города на зоны влияния. В моих руках — север, О’Рейли отхватили запад, юг забрали Стейны. Договор почти не нарушался, мы могли бы сосуществовать, как бы противно это ни было. Но три года назад объявился этот засранец Гринго. Он начал тотальную войну. Мне, Стейнам, федералам. Насолил всем крепко, хотя и по очереди, — Арчибальд аж поморщился, с трудом переваривая наплыв эмоций. — Сначала — ограбил салун Стейнов «Рога Дьявола», заляпав его стены кровью стейновских крупье, слуг и шлюх. Потом застолбил ранчо Максвелл, которое, опять же, стейновское… Трёхрукий почему-то решил, что это О’Рейли натравливает Гринго на него, хотя, именно О’Рейли всегда хранили нейтралитет и старались пить кровь только из обычных людей. И Стейны перекупили Гринго, велев ему взяться за О’Рейли. Баффало принялся за дело с обычным огоньком: разгромил ранчо Даймонд Дог, перестрелял чуть ли не половину банды… При этом на сей раз он уже намеренно умножал путаницу, притворяясь, что его наняли не Стейны, а мы! О’Рейли быстро смекнули, куда ветер дует, и заплатили Баффало отступные, дав понятно какую команду. Он пошёл убивать наших — моих курьеров, проституток… И так — по кругу. — В смысле — «по кругу»? Вы тоже заплатили Гринго?! — Клементайн кинула на Арчибальда острый взгляд. Тот на миг словно потерял опору под ногами. — А что делать, Кли? — пожал плечами он с отчаяньем на лице. — Хочет он немного — жалкие две тыщи клинтов в год. Проще отдать, чем терпеть от этих собак бешеных. Они совершенно неуправляемы и непредсказуемы, их как будто не интересует выгода как таковая. Им как будто… — Арчибальд вернул племяннице её взгляд, — доплачивает кто-то… со стороны. Чтобы плодить хаос. — Дядя… — бесцветно, но недобро молвила Клементайн. Арчибальд смотрел на неё пару секунд взглядом побитой собаки, а затем взъярился: — Да, племяшка, да, а ты как думала? Преступный мир — это не поле с цветочками, тут нужно уметь лавировать, договариваться и с убийцами, и с живодёрами, потому что иначе в этом мутном море не будет ни малейшего клочка суши для твоей ноги! — Но договариваться… с Гринго… платить ему… — Клементайн оскалила зубки с брезгливостью. — Всему — своё время и свои люди, — поднял ладони бородач сумрачно. — Чтобы «закрыть» Гринго, нужны большие деньги, нужны многочисленные умелые бойцы… Я, скорее, гробокопатель, чем вояка, — пошутил криминальный авторитет. — Живу в лесу, стараюсь не привлекать внимания к своей семье. Пусть лучше Гринго портят шкуру те, кому это ближе по профессии — вы, рейнджеры. Или охотники за головами, которых манит блеск кровавого золота. — Дя-ядя, — протянула Клементайн, — вот уж таких слов я от тебя не ожидала. Размяк ты тут, жалеть себя начал. — Что? Да как ты… — бухнул Арчибальд, хлопнув себя ладонями по бёдрам, и вытянул ручищи вперёд. — Да я тебя отшлёпаю, чертовка! Негодница! — Ха-ха-ха, попробуй, если поймаешь! — засмеялась Клементайн, уклонилась от рук Эла, выдвинувшегося её защищать, и принялась носиться по залу, уворачиваясь от грузного разбойника. Тот, хмылясь, блокировал её перемещения за счёт огромного размаха лапищ, и, наконец, загнал в угол между импровизированным алтарём-столом и стеной, сшибив попутно чернильницу. Он уже протянул руку, но тут Клементайн сделала странный «подкат» под него и, схватив дядю за протянутую руку, с оттяжкой швырнула его на усыпанный каменными обломками пол. Арчибальд крякнул, разом выпуская выбитый из груди воздух. А затем — лёжа — ухмыльнулся, демонстрируя сколотые зубы. — Я тебя проверял. Молодец, не подкачаешь в случае чего, — рыкнул он довольно. — Да, как же, проверял, — усмехнулась Клементайн, но тут Арчибальд сам как-то странно подтянулся и — трудно поверить, но факт — используя руку девушки, рывком поднялся на прямые ноги. Ещё раз крякнул, поправил усы, сливающиеся с бородой, и упёр кулаки в бока, склонившись лицом к лицу племянницы: — Между прочим, я вас с дядей, чтоб ему пусто было, в своё время от Трёхрукого спас. А ты… «себя жалею»… эх, — он махнул рукой и отвернулся. — А что же мы об этом спасении ничего не знаем? — прищурилась рейнджерша, вызвав в ответ ещё один обиженный, острый, но всё же по-отечески терпеливый взгляд. — Договор у меня был с Трёхруким. Не рассказывать никому, как я его уделал. — Ого! — в голосе Клементайн появились пугающие нотки. — Ты ещё и с Трёхруким беседы водишь?! Неожиданно Арчибальд рассвирепел и оказался совсем рядом, схвативши племянницу медвежьими лапами и затрясши её: — Да что ты понимаешь? — рычал он. — Я во время таких «бесед» ему, если хочешь знать, одну руку укоротил! Я у него клинок конопской стали отобрал, даром что он на меня с четырьмя вышел — во, видала?! — он хлопнул по ножнам на боку. Клементайн обидно захохотала… и осеклась, потому что Грант и Маккензи умудрённо кивали, переглядываясь. — Мы догадывались, — протянул Маккензи. — Значит, вот оно как? Вот как Трёхрукий потерял одну руку? — Подождите, я не понимаю, — у Эла совершенно ум за разум зашёл от всего, что он наблюдает, и от сказанного — в особенности. — Если вы… как говорите, отсекли Трёхрукому руку, он уже не Трёхрукий… Нет-нет, постойте, я посчитаю сам! Четыре клинка? Сходится, сходится, чёрт возьми! — в глазах парня горело изумление, граничащее с естественнонаучным восторгом и мистическим ужасом. — У него в начале было… четыре руки… Это сноллигостер! Четырёхрукий монстр из болот! Нет, погодите, не выходит, — огонь в глазах Эла угас. — У сноллигостеров не может быть потомства с людьми, а старший Стейн породил целый клан… — Он много чего может породить, — буркнул Арчибальд. — Не знаю, как это у него получается, гермафродит он, что ли, только — говорят, что, когда ему нужны люди, они просто выходят из его подвала в готовом виде. Но в одном ты прав, сынок. Это не сноллигостер. Сноллигостера Вильгельм порвёт так быстро, что тот даже пискнуть не успеет. Эл скосился на Клементайн, проверяя, не шутки ли с ним шутят, но та молчала, закусив кулак, и в её глазах плескался страх. — Что же, — раздался рядом сумрачный голос Джошуа, — похоже, старые легенды обретают смысл… Говорят, — пояснил он, скосившись на Эла, — что очень давно, два или более века назад, братья Вильгельм и Рихард Стейны прибыли Нового Нольбиана в Спрингвуд. Тогда это была девственная земля, дающая множество великолепных возможностей заработать — фермерским и трапперским трудом, грабежом нелюдских руин, охотой за головами преступников, укрывающихся в местных лесах от правосудия. Но не за этим шли сюда Стейны. Их внимание привлекли слухи о некой ведьме с болота Грейуотер, которая готова даровать невиданную силу любому, поклонившемуся ей. Хотя и цена, которую она просит… огромна. — Грант замолчал. — И что же это за цена? — скептически сощурился Эл. — Не догадываешься? — усмехнулся старый рейнджер. — Душа, конечно. — Брехня какая-то, — оторопело отозвался парень. — Как можно жить без души? Человек без души — это труп. — Верно, — кивнул Грант, — именно поэтому ведьма не пожирает души целиком и сразу. Ведь тогда в её распоряжении оказалась бы куча мёртвых тел. Подобные покупатели душ поедают полученный товар по маленькому кусочку, и не вырывают его из тела — позволяя своей собственности, если будет позволено сравнение, «отрастать». — Представляешь это невероятное ощущение — ты живёшь, а тебя едят? Каждую секунду, каждый миг? — печально поддакнул Маккензи. — И не только тебя, но и твоих потомков, — кивнул Грант. Потому что ведьме, по договорённости со Стейнами, принадлежали так же все их дети — до пятого колена. — Вот уроды… — Эл вытаращился, до него наконец-то дошла вся жуть легенды… или не совсем легенды. — А что они получили? Какие немыслимые подарки? — Старший брат, Рихард возжелал бессмертия. Но ведьма подшутила над ним, сделав его бессильным, а его дни — подобными мучению. Видя это, Вильгельм сказал, что ему не нужно бессмертия, достаточно, чтобы у него была сила — намного больше чем у любого из живущих в Новом Свете, и оружие, какого ни у кого больше нет… Ведьма исполнила его желание, но и тут — проявила дьявольское лукавство, потому что Вильгельм перестал быть похож на человека. Он раздался в мускулатуре, вырос вдвое, деформировался, и у него появилась ещё одна пара рук. Лишь на счёт оружия колдунья не соврала. Четыре клинка из конопской стали, которыми она вооружила Вильгельма Стейна, действительно не имели равных — среди человеческих мечей. Однако… — Арчибальд вдруг выхватил свой меч и нанёс сливающийся в полупрозрачную дугу удар, метя в голову Эла. Клементайн успела лишь дёрнуться пальцами к кобуре, но всё уже было кончено — раздался звон, и клинок Арчибальда оказался заблокирован накрест саблей Эла. Тот, кажется, сам этого не ожидал от своей руки такого и теперь косился на неё с лёгким недоверием. — Видите, мистер Тэйлор, то, что на какой-то момент у людей нет «равного оружия», ещё не значит, что оно не появится. — Дядя, — отрешённо и осуждающе молвила Клементайн. — Да ладно. Эти клинки способны останавливать пули. Вот этим обычным, пусть даже и очень добротным, палашом я мог бы лупить данного молодого человека ещё два часа, и ему бы не поплохело, — отмахнулся Арчибальд. — Если делать это без мастерства. — А если с мастерством? — насторожился Эл. — Если с мастерством… — на губах Арчибальда появилась отсутствующая сладостная и недобрая усмешка, — Как раз Вильгельму я и показал — что будет, если — «с мастерством». Его кожа от заклинаний ведьмы приобрела непробиваемость для человеческих клинков, сила же стала столь великой, что удары Стейна-старшего с лёгкостью ломали либо подставленные мечи, либо руки, этими мечами пытавшиеся блокировать. Но я был очень зол. Очень, очень, — голос Арчибальда спустился до яростного шипения, — зол. Я закрутил его финтом и заставил выбить у самого себя один из мечей. А потом — его же мечом — я отрубил ему руку. Это так напугало его слуг, что они бежали. А уж потом мои люди, появившиеся на поле боя, вынудили отступить Вильгельма. Иначе он, опасаюсь, всё же меня бы убил. Тем не менее, судя по всему, именно в этот день он болезненно осознал, что смертен, и пошёл на попятную. Я только-только собирался навестить Кристофера, О’Рейли и других значимых персон, собрать их в единый кулак, — Арчибальд стукнул могучим кулаком по ладони, — чтобы положить конец безумию Стейнов. Но Стейны прислали ко мне делегацию. И принесли… официальные извинения. — Извинения? Стейны? — пролепетала Клементайн — судя по всему, эта новость звучала для неё совершенно ирреально. — Да, представь себе. Официальные извинения, хоть и с глазу на глаз. Они пообещали, что Вильгельм больше не выйдет из подвалов и попросили никому не разглашать подробностей его поражения. Так же они вежливо, но непреклонно заявили, что забирают себе часть города, и будут соблюдать перемирие, касающееся так же и моих родственников, пока мы не лезем на чужую территорию… Я чтил этот договор, чтобы не расшатывать хрупкий мир, но теперь вижу, что Стейнов не утихомирить, и считаю себя свободным от него. — Что же, все детали укладываются на места, — Джошуа потёр подбородок. — Однако я не думаю, что данная инициатива исходила от Стейнов. Просто, когда ведьме стало ясно, что на её слуг идёт войной весь город, и она рискует потерять кормушку, она… испугалась. — Испугалась, не испугалась… — Арчибальд болезненно сморщил лоб. — Я, честно говоря, по первости времени «послал» послов и решил идти до конца. Но О’Рейли меня не поддержали, да и твой отец, — Арчибальд сумрачно глянул на Клементайн, — буквально от радости плясал. Ах, Трёхрукий, ах, присмирел. Знал бы господин кандидат в губернаторы, чем куплен этот мир. Что же, придётся напомнить Вильгельму Стейну свои первоначальные условия «мировой». — Хэнсон закурил, угрюмый, собранный, отрешённый. — Какие же это были условия? — уточнил Эл. — Смерть, разумеется, — по-людоедски оскалился Арчибальд. — Смерть трёхрукой гадины. — Вот так-так… — Клементайн выглядела бледной и оглушённой. — Какие подробности я узнаю о главе семьи, с которой, пусть и не по моей воле, Хэнсоны собирались породниться… — «Породниться», — рыча, передразнил Арчибальд. — Этот Кристофер иногда просто удивительный придурок! Вильгельм сожрал бы тебя на следующий же день после свадьбы! Как уже сожрал мою… ай, не хочу рассказывать. — Нет, нет, продолжай, кого он там у тебя сожрал? — почти обезумевшим от тревоги голосом переспросила рейнджерша. — Собачку, — процедил с усилием Арчибальд. — Служанку. Корову. Какая разница?! — И из-за этого ты… нет, нет, из-за этого не пытаются разгромить чужой дом во главе сборной армии всего города, — покачала головой Клементайн. — Что ты ещё скрываешь, дядя?! Отвечай! Арчибальд молчал, отвернувшись и дымя. — Некоторые вещи, — на плечо рейнджерши легла тяжёлая ладонь Гранта, — лучше не знать, мисс Тейлор. — От-ве-чай, — вымученно повторила Клементайн, передёрнув плечами и выходя лицом к лицу с дядей. — Потому что я… догадываюсь… кого… — она сглотнула и издала дикий короткий вой, не в силах удержать напряжения. Арчибальд долго молчал. — Элиза, — наконец, прошептал он почти беззвучно. — Да, верно. Это она. — Но… — на глаза Клементайн навернулись слёзы. Она посмотрела вверх, сжав кулачки, как бы ища там высшую силу, виноватую в земных бедах. — Ты же говорил, что… её унесли йети… — А что я мог тебе сказать?! — вдруг страшно заорал Арчибальд, тоже глядя не на Клементайн, а вверх. — Что ко мне прокрались в дом, пока все спали, и я проснулся связанным? Что передо мной сгрудились глумливые наймиты Стейна, которые передали Стейну мою дочь и мою жену, и он в красках принялся описывать, что с ними сделает, а потом именно это и начал делать? Он жрал мою дочь. Медленно. Смакуя её, избегая кусать, наслаждаясь ужасом… Пока не осталась одна головка… Потом — личико… Молли орала… Её насилу держали втроём… Моя бедная жена тогда помутилась разумом. Она обвиняла меня в том, что я немощный трус, потому что не могу пойти и убить Стейна. Как будто я мог разорвать верёвки… А людоед Вильгельм, тогда ещё Четырёхрукий, закончив… с Элизой… принялся как бы жалеть Молли, и пообещал, что найдёт ей куда лучших мужей взамен меня, сопляка… Которые сделают ей новое потомство — но уже с кровью Стейнов… После чего все они… все по очереди… — Не надо. Эл удивился, услышав чужой, лязгающий металлом голос среди знакомой компании. И ещё больше был потрясён, поняв, что это голос Клементайн — изменившейся, неожиданно постаревшей, с серым и невменяемым лицом. — Не надо, дядя. Я уже поняла. Я уже никогда не забуду… Неожиданно Арчибальд придвинулся к ней и обнял. — Прости, Кли. Я не хотел тебе рассказывать… Я понимаю, это такой удар… Я помню как ты любила Элизу… Рейнджерша твёрдо, но аккуратно вывернулась. — Столько лет… — прошипела она. — Столько лет… мне снились кошмары. Я просыпалась, я ревела, я засыпала и вновь просыпалась. Я возненавидела чудовищ до колик. Я научилась стрелять, скакать на лошади, я добилась от отца, чтобы приняли закон, разрешающий мне мстить! И вот теперь я узнаю, что… — она запнулась. — Ты мстила не тем, — смиренно закончил Грант и усмехнулся. — Не жалей о совершённом. Ты стала той, кем стала. И, в конце концов, ты защитила многих людей от их собственных чудовищ. — А теперь я пойду и убью самое главное чудовище — Стейна! — прорычала Клементайн, не находя себе места. Арчибальду снова пришлось схватить её — покрепче. — Именно этого я и боялся, — пробормотал он. — Ты представляешь, что такое Трёхрукий? Даже я… — Да плевать! — завизжала Клементайн так, что даже Эл, хорошо её знающий, вздрогнул. — Если надо — я дойду до него в одиночку! И не таких уродин клала! — Ну, почему же в одиночку, — промурлыкал Грант, поглаживая кобуру и вызывая тем-самым настороженный взгляд Маккензи. — Шеф, — молвил он. — Я всё понимаю, но рейнджеры вне политики… — Рейнджеры — всюду, где замешаны чудовища, — с некоей просветлённостью и даже азартом поднял палец Грант. — А Трёхрукий — несомненное чудовище, притом Тёмное. Ты не заметил по описанию? На него наверняка и «Свет Всесоздателя» действует. Так что… — Джошуа, — простонал Маккензи. — Не считай меня трусом, если бы речь шла об одиночной миссии, я без колебаний пошёл бы туда с тобой. Но что будет, если ты положишь там цвет рейнджерства? Поля порастут бурьяном и станут угодьем гром-птиц, в городах будет опасно днём появляться на улице! — Значит, надо сделать так, чтобы мы победили, — пожал плечами Джошуа так, словно этот вопрос был для него совершенно тривиален. Беседу Арчи с гостями прервал шум, раздавшийся со стороны лестницы, ведущей в подземелье. — Uglunk! Paglulaq dakkag! Dakkag!!! Ug par tararagaraq!!! Paraklunak! Ug dakkag ak pakokka!!! — верещал чей-то голос, похожий на наигрыш «флейты Пана». Визги приближались… Затем в зал из бокового прохода вбежало потешными прыжками маленькое существо, этакий «мужичок с локоток». Его с не меньшей неуклюжестью преследовал старый учёный. — А ну, стоять! Стоять, хулиган! — кричал мужчина, раздувая пушистые седые усы, поминутно роняя монокль на цепочке и сшибая сослепу по пути все, что попадается. — Кому говорю: сто-о-ой! — Par uglunk! Karatatara okluqat tarara! Glakagagala pakapaka taqakklaq! — ехидно кричал синекожий малыш, выделывая «антраша» в опасной близости от размахивающего руками человека. Росточком гуманоид едва дотягивал до человеческого колена. Внезапно беглесц осознал, что позади него есть кто-то ещё, опешил, заметался, попытался отпрыгнуть… И тут учёный наконец-то поймал его. — Ug paklata! Taraqaklanaraga! Dakkag!!! — успело возмущённо пискнуть неугомонное существо, крутясь, как угорь. Но человек держал крепко. — Попался, хитрюга! — радостно крикнул преследователь, поднял лицо… и Эл с изумлением узнал старого знакомого. Тот тоже вспомнил «Негодяя». — Оу-у, мистер Хэнсон, — почтительно поклонился учёный, прижав к груди левую руку и игнорируя попытки пленника вывернуться из правой. — Простите великодушно за весь этот беспорядок… Всесоздатель, да здесь ещё и рейнджеры! — Учёный расплылся в улыбке, с восхищением давая Гранту знак, что тот замечен. — Как тесен мир, как тесен… Нет, ну вы представляете?! И недели не прошло, а мы снова ходим по одной земле! Готов прозаложить свои баки, что Всесоздатель сейчас потешается, видя наше изумление!.. Кстати, вы, собственно, по какому поводу оказались в столь диких местах? Не иначе, вас тоже привлекли тайны древних цивилизаций? Понимаю, понимаю, этот город — просто находка… Сборище уник, кладезь чудес. — Нет, мы по другому вопросу, — скромно и с некоторым неудовольствием признался Эл. — А зачем же тогда… — оторопел учёный, и даже пойманный им человечек немного присмирел и прислушался. — Нет, нет, — рассмеялся затем седовласый, — можете говорить что угодно, но я-то знаю, что может вас влечь сюда! Увы, место уже занято. Мы уже нашли это. — Сойер, я тебе плачу не за болтовню, тем более — не за болтовню с моими партнёрами, — мрачно прервал его Арчибальд. — Выметайся. Хотя, нет, стой — что это за синяя дрянь у тебя в руках? Я таких прежде тут не видел. — Ug tragkulaq?! Par glagukutra qraq tragkulaq! — выразило существо недовольство, теперь уже в адрес Арчибальда — за что было дёрнуто учёным. — А это, господа… — заметив Клементайн, Сойер осекся и глуповато заюлил, — хи-хи-хи, и дамы, и дамы, конечно; так вот, перед вами ни что иное как физическая оболочка гнома! — Правда? Настоящий гном, что ль? — почесал затылок Эл. — Как в сказках? — Мистер Тейлор, умоляю, — Сойер театрально вздохнул. — Никто никогда не видел гномов, как они есть! Сие — всего лишь материальная проекция гнома. Боюсь, разницы вам не понять. Ведь для этого нужно знать больше о гномьей конституции, обладать зачатками научного мышления и развитым пространственным воображением… гм, — учёный стрельнул глазами на мрачного Эла, вдруг осознав, что слушатели могут обидеться, — Ну, как бы это вам объяснить? Гномы, в действительности, обитатели метаматериального пространства. Им не нужно плотное тело, даже в его отстутствии гномье сознание пересекает мириады миров ежесекундно — человеческий разум порвётся, если попробует даже просто представить поток знаний, обрушивающихся на одно такое существо, полный же объём, хранящийся в их памяти, вообще в человеческих цифрах не измеряется! Нет, конечно, гномы и тела для существования используют, — в доказательство археолог довольно невежливо встряхнул пойманного за шкирку, отчего тот обиженно надулся и скрестил руки на весу. — Выглядит глуповато, но вы не думайте, сознание, сидящее в этой головке, одновременно занимается тысячью дел и оно очень цепко. Продемонстрировать? — Ну, давайте, — промолвил Эл, всё ещё с трудом понимая, чем может обернуться столь сверхъестественная встреча. — Li gnome uile bie et perfeqert dinnore fut mui! Uiere est muitt quniff? — ядовито произнёс учёный, приподняв гнома и обращаясь к нему. Тот задёргался, вытаращив глаза и испуганно надув щёки. — Что это было? — поинтересовался Маккензи. — Истравский, — поднял палец археолог. — Я сказал ему «гном будет отличным завтраком для меня. Где мой нож?» И, как видите, он понял! Гномы вообще понимают любой язык. — Ну, это как-то жестоко, — пожал плечами Эл. — Что этот малыш вам сделал? — Таскал писчие перья и наброски, путал образцы… — Ug dakalulaq tik! — оправдывающимся тоном пискнул гном. Учёный закатил глаза, прижав ладонь ко лбу, и бросил: — Relajo, gnomos. Anio jasso kiddio. Гном опять надулся и отвернулся, скрестив руки. — Это я знаю, — кивнул Грант. — На пайсделоранском это значит «Расслабься, гном. Я просто шучу». — Рад встретить здесь полиглотов, — сладко отозвался учёный. — А руденский? Здесь есть кто-нибудь, кто понимает руденский? — и без предупреждения начал петь нестройным козлетоном: Slawja, slawja, rudensky tsar'! Wsebogom danny nam tsar-gossudar! Haj bude nesmrten twuj tsarsky rad! Bo jim blagodastuet rudensky lаd! — Это ещё что такое? — вскинул брови Грант, — Что за концерт для безголосых кошек? — Это, да будет вам известно, гимн Руденского Царства! — желчно отозвался учёный в ответ на критику. — Меня научил ему инженер Микола Тесович из, прошу минутку внимания, Паровой Башни в Новом Нольбиане! Сможете спеть лучше? Я бы вас послушал, рейнджер! Да только, мерещится мне, у кого вы в своём лесу могли бы научиться петь, кроме волков? — Вы бы — повежливей, учёный-кипячёный, — сухо сказал Маккензи, хотя, глаза его улыбались. — Перед тобой целый майор рейнджеров Спрингвуда! Глаза Сойера, до того задиристо прищуренные, широко расскрылись. — Бог ты мой Всесоздатель! Быть не может! Тот самый майор Грант? О котором слагают легенды, о котором пишут песни, не ровён час в учебники занесут?! Поистине великая личность! Прошу простить мне дерзость и хвастовство… Перед такой громадой опыта — я ничто! Лягушка! Тля! Наверняка, вы знаете столько языков, сколько мне не освоить за десять жизней! Лучше бы я остановился на истравском. Какой стыд, какой стыд! Его речь была прервана хихиканьем гнома. — Хватит, мистер Сойер, — усмехнулся Джошуа. — Я не в обиде. Продолжайте свой рассказ, что вы там нашли? Сойер прокашлялся, стрельнул глазами в сторону Арчибальда, сверлящего своего подопечного тяжёлым взглядом, и пояснил: — Ну, так… колонию гномов же. Пять штук. В смысле, особей. В смысле… — здесь Сойеру пришлось изрядно извернуться, потому что гном при каждой характеристике пытался его укусить — видимо, не одобрял, когда его называют «штукой» и «особью». — Да виси ты спокойно, неслух! Гномов, в общем, нашли. Удивительно, это достаточно неглубоко в руинах… там, вообще-то, опасно, с помощью людей мистера Хэнсона мы продвинулись только до шестого яруса… — Сойер, — предупреждающе рыкнул Арчибальд. Археолог сразу присмирел, пригнулся, вжав голову в плечи, и огляделся кругом. — Я, хе-хе, уже наверное задержал вас, хе-хе, пожалуй, вернусь к работе… К тому же, вот, экземпляр надо сдать… Ай! — на слове «экземпляр» гному наконец-то удалось впиться зубами в предплечье седоусого и тот, плача, ругаясь и пытаясь успокоить малыша, ускакал туда, откуда эта странная пара появилась. — Шесть этажей? — подумал вслух Эл. — Шикарнее брата живёте. У него в особняке только три. — Зато мои идут вниз. И чем глубже, тем страшнее, — безразлично парировал Арчибальд. — А вы, мистер Тейлор, с мистером Сойером откуда знакомы? — настороженно скосился он. — А, — махнул рукой Эл. — Работал я на них как-то. С приятелями. — Ты и сам должен был бы об этом знать, — напомнил Грант. — Во всех йеллоуфилдских газетах — какие два главных события этого месяца? Гастроли Джимми Кейджа и обнаружение огромного доисторического скелета в пустыне. — А, так вы ещё и помогали этому рассеянному отыскать те кости? Удивляюсь, как он их не потерял на обратном пути… — процедил Арчибальд. — Вы уж извините его, — с какой-то фальшивостью заухмылялся он. — Порет всякую чепуху, от дел отвлекает. Паровую Башню какую-то придумал… — Паровая Башня — это не выдумка, — возразил Грант. — Это научный центр всего Севера — то есть, не только Нольбиана, но и Истравии, и даже наших северных штатов. Наука не знает государственных границ. Пользы от них, правда, пока особой не видать. Кареты вот изобрели без лошадей… «Автомобиль» называется. Чадят, ползут медленнее коня. — Мы отвлеклись, — поднял ладонь Арчибальд. — Проклятье, этот профессор сбил меня с мысли, я как раз хотел рассказать свой план проникновения в имение Стейнов. — Мы слушаем, — с бодростью и интересом ответил за всех Грант, скрестив руки. — В честь своего дня рождения, Вильгельм всегда устраивает бал-маскарад. На нём принято встречаться представителям криминального мира со всего штата. На одного из них, это если не считать самого трёхрукого урода, у меня давно зуб. Шрамолицый Бульдог. Хозяин казино «Ветер фортуны». Он ведёт игру без правил, прикидываясь правильным, давит мой игорный бизнес. Я давно хотел с ним покончить, — руки Арчибальда сделали такое движение, словно выкручивали шею невидимого врага, как бельё. — А билетом, снятым с его тела — как раз можно воспользоваться. Он позволяет пройти на бал хозяину и команде его слуг. Оденемся подобающе — я буду Смертью, а вы — ангелами Суда. — Мы что, вот просто так пойдём и убьём человека за билетик? — недоверчиво поднял бровь Эл. — А сами-то мы после этого — люди? — Люди, люди, — перекривил губы Арчибальд. — Шрамолицый не только мне насолил. Он однажды сжёг дом в квартале бедняков, просто для развлечения. Погибло восемь человек, ещё десять получили травмы, а он стоял, смотрел и хохотал. Как ты думаешь, стоит ему устроить встречу со Всесоздателем? — Всё равно. Мне кажется, лучше было бы не крутить сложностей, а просто тайно пробраться, — смущённо возразил Эл. — Нельзя, — развёл руками Арчибальд. — Там много охраны, следят за каждым дюймом стены. Так что — только через вход. Давайте, други, собирайтесь — и едем в «Ветер фортуны». Если только кто-нибудь не перетрусил. — Хорошо, а костюмы смерти и ангелов мы тоже будем где-то добывать? — уточнил Эл. — Что-то не верится, что у вас тут своя театральная гардеробная в лагере. Хэнсон стал угрюм. — Как раз гардеробная есть. Только не при деле уже дюжину лет. Это Молли… Она любила театр. «Трагедию Сквайра Плагсбурга Вайсского», наверное, раз двадцать пересмотрела. Мы для неё выписывали не последних актёров в стране… Ну, и реквизитом их снабжали. Именно в момент разговора сквайра со Смертью Трехрукий проник в мой лагерь. В тот раз Смерть не смогла его взять… Думаю, он найдёт очень символичным, когда увидит, что она пришла взымать недоимки с процентами. Повисло тяжёлое молчание. — Не медлим, — бросила Клементайн, разрывая круг оцепенения. — Жду — не дождусь, когда это отродье окажется на том свете, и всем наконец-то станет спокойнее. Арчибальд снова закурил, прошел до двери и распахнул её, с достоинством отрекомендовав: — Прошу. Оружейная. Оружейной лагерь Арчибальда в самом деле мог гордиться. Помещение было полно винтовок, револьверов, холодного оружия, по многу экземпляров — в случае особо хороших моделей. Дабы ещё больше подстегнуть боевой дух вооружающихся, кладовую украшали чучела опасных зверей и головы монстров на стенах. В центре комнаты на витрине покоился меч с гравировкой змеи. Витрина тускло светилась зеленоватым светом изнутри. — Защищает сам себя, — с тайной гордостью пояснил Арчибальд, делая несколько пассов, как бы гладя невидимого зверя, и беря затем без помех оружие. — Он и такое умеет? — вытаращился Эл. — И это, и ещё многое, — подмигнул Арчибальд. — Хочешь, покажу фокус? Скрести со мной свою саблю так же, как блокировал обычный меч… Эла не нужно было долго уговаривать — выхватив саблю, он подставил её под опускающийся меч Арчибальда. Тотчас оба меча вспыхнули ярким светом, так что Эл от неожиданности даже был вынужден прикрыться свободной рукой. Его собственный меч горел зелёным, в то время как оружие Арчибальда — красным. — Видал? Никакие факелы не нужны, — ухмыльнулся криминальный король. — А теперь — потуши его, незачем привлекать внимание, пока мы на улицах. — С этими словами Арчибальд сам сделал отмашку оружием, и свет полетел с него брызгами, быстро угасая. Эл попытался повторить это движение — и у него получилось, хотя и неловко, с непривычки. — А теперь — ещё немного подготовки — и выдвигаемся. Вы повыбирайте пока, что вам надо, только громоздкого не берите — не на большую дорогу, чай, идём… — с этими словами Арчибальд вышел, захватив с собой меч. Спустя небольшое время — он вернулся, и товарищи ахнули. «Гробокопателя» невозможно было узнать. Задрапированный в чёрный балахон, с горбом, сжимая в руке косу с уродливо искривлённым древком, он, конечно, не напоминал смерть — скорее, пародию на смерть из постановки для детей. Но и узнать его было невозможно — так изменились его осанка и походка. — Что, впечатляет? — раздался из-под капюшона довольный бас. — Не утратил я ещё актёрского навыка… Трёхрукий оценит. А теперь — даёшь в путь! Через десяток минут пятеро всадников мчались по дороге в Йеллоуфилд.

***

Шрамолицый Бульдог курил трубку в своём кабинете. На его столе было всё, что необходимо для трудов вожака банды: табак, газеты, папка для бумаг, чернильница с пером… Сейчас к этим предметам, впрочем, был добавлен ещё один, выглядящий посторонним: изящный билет бал-маскарад, с виньетками и золотым тиснением… Бульдог уныло скосился в сторону, где на крюке висел заказанный загодя костюм истравского мушкетёра. Нелепо, конечно, выступать в роли ряженого, но раз так делают все — чем он хуже? Тем паче что костюм этот не слишком-то Бульдога менял. Бандит подошёл к зеркалу и принялся долго и придирчиво рассматривать себя, зачем-то оттягивая нижнее веко красного от прожилок похмельного глаза. Крупное, как бы являющееся одной большой небритой опухолью лицо преступника кривилось, но прилизанные сивые усы подрагивали, как у кота, скрадывающего мышь. Бульдог уже строил планы — с кем он перетрёт на балу дела, над кем грубо подшутит, а кого — попробует взять лестью. В плутовских глазках горел огонёк предвкушения интриг. Странные они были, эти глазки — по первости впечатления, взгляд их был взглядом обычного забулдыги… возможно, азартного игрока, промотавшего своё состояние, вынужденного ночевать на помойках, но не унывающего. Совсем иначе воспринимался этот взгляд теми, на ком он останавливался надолго. Даже бывалые, закалённые уголовники ощущали при этом смутное беспокойство, словно они бродят по тонкому льду, под которой скрываются чудища преисподней. И хотя твоё сердце ещё стучит, а лёгкие вдыхают воздух — тебя уже нет, ты выпал из категории живых. И ничто, ни судьба, ни сам Всесоздатель, не могут обратить этого вспять. С Бульдогом предпочитали не стоять рядом. Он относился к тому сорту людей, которые пролили столько крови и так легко относятся к убийству, что их как бы окружает облако могильной вони, аура проклятия. С подобным человеком по непонятной тебе самому причине не захочется пить в баре, играть в казино, трапезничать в ресторане. Его постарается спихнуть куда-нибудь даже карательный отряд, где все выполняют, вроде бы, одинаковую и схожую работу по отделению души от тела. С другой стороны, данного персонажа всё же можно было бы представить на определённых ролях, где он обладал бы подходящей харизмой. Например, Бульдог хорошо бы смотрелся как анархист-подстрекатель, ведущий за собой толпу в угаре кровавого и беспощадного бунта… Мог ли Бульдог стать другим? Наверное, мог, хотя, один черт знает. Каждый шаг по жизни, казалось, смещал Бульдога в определённую сторону. Ненамного, на полдюйма, но смещал. Началось всё ещё в армии, восемнадцать или около того, лет назад. Тогда, ещё совсем юнец, он пошёл на Республиканский Флот — занимавшийся в то время добиванием южан в Коралловом море. Во время одного из десантов на мятежный остров Бульдогу, его отряду и отряду противника досталось ядро — одно на всех. Слишком уж на тесном пятачке шла резня. Бульдогу осколки прилетели прямо в лицо… но неким чудом обошлось без повреждения каких бы то ни было органов. После мига ошеломления он понял, что лежит, отброшены взрывной волной, в груде тел — «своих» и «чужих» вперемежку. Некоторые ещё стонали. Именно тогда, повинуюсь некоему иррациональному наитию, Бульдог вытащил — но не своего соратника, а врага. Мятежного генерала. Тот был в богато изукрашенных тяжёлых латах и не смог бы выползти сам. Бульдог ещё не знал, что спасенного им зовут Бартоломью Льюис Кэмпбелл, и это один из лучших военначальников южан. Впоследствии мятежник предложил спасителю место в личной охране… Так начался боевой путь Бульдога на другой стороне — путь, щедро отмеченный кровью, пожарами и обломками тонущих кораблей на воде. Служба Бульдога, впрочем, продлилась недолго — генерал попал в засаду и на этот раз был ранен уже смертельно. Скорее всего, именно тогда он открыл Бульдогу местонахождение сокровищ, которые зарыл во время войны — на случай крайней нужды. Вероятно, Кэмпбелл не просто так сдал Бульдогу эту тайну, а приказал найти схрон и использовать по назначению — для продолжения борьбы. Разумеется, Бульдог выполнил первую часть приказа — нашёл сокровища. Что до второй, то он, конечно, не считал себя обязанным жертвовать найденное на какие-нибудь высокие цели. В его понимании эти сокровища были им честно заработаны — в ходе нелегкого и неблагодарного ратного труда… Бульдог снова дезертировал, теперь уже — от южан. Выбирая, где осесть, он пересёк несколько Северных штатов, промышляя в разных городах мелким бизнесом, какое-то время работал даже на федералов, но окончил тем, что выстроил свою криминальную империю. Вся центральная Республика была охвачена паутиной, которую сплел Шрамолицый — паутиной начиненных наркотическим дымком кабаре, казино с краплеными картами, борделей, куда продавали похищенных девушек, нередко — совсем девчонок, точками сбыта «подержанного» оружия, часть которого через некоторое время возвращалась обратно на прилавок, покрытая кровью последних покупателей. Сами Стейны завидовали этой грандиозной коммерческой схеме, повторяющейся, как шаблон, от города к городу и приносящей громадные доходы… Ну, то есть, как — завидовали? Стейны не покушались на монополию Бульдога. Они считали достойным себя лишь «элитарный» криминал, вроде подпольного сбыта произведений искусства; они перебивали губернаторские заказы, брали мзду с торговли, производства и транспорта, продавали аристократам компромат на них же… Зарабатывать на низменных позывах человеческой души? Пусть этим занимается кто-нибудь другой, например, удобный, предупредительный, готовый продвинуть интересы Стейнов там, где у него есть связи, Бульдог. По итогу оба «хищника» успешно поддерживали друг друга, по очереди вырезая криминальных королей и расширяя своё разделённое пополам, щедро политое кровью конкурентов «операционное поле». Бульдог любил резню. Любил искренней и радостной любовью мальчишки, которому любопытно, куда побежит подожженная кошка. Именно он с молчаливого одобрения Стейнов собственноручно прикончил Мэри Тейт, великую мамочку шлюх Йеллоуфилда, пока дюжину её девочек насиловали его головорезы. Девочек этих — не отпустили и позже, заперев в подвале и продолжая развлекаться с ними ещё много дней практически без перерыва. Такие эксперименты Бульдог тоже любил. Подспудно ему нравилось, особенно — обдолбавшись, искать пределы человеческого озверения — как в себе, так и в других… Возможно, какие-нибудь боги, жаждущие разрушения Земли и растления человечества, скажем — Вечножелающий, либо Вечногневный, с удовольствием бы приняли Бульдога на службу. Ирония однако заключалась в том, что Бульдог без всякой оплаты творил то, что от него могли бы потребовать боги Тьмы и Хаоса. Так что, скорее всего, последние просто наблюдали за Бульдогом и мило улыбались, довольные его самостийной инициативой. Размышления Бульдога внезапно прервал грохот выбитой с ноги двери. — Эй, ты чего?! — Вторжение не столько возмутило, сколько изумило бандита. Дом полон охраны — нужно быть безумцем, чтобы… Похоже, перед ним стоял именно безумец — притом, знакомый. — Приве-ет, — сказал седой и лысый бородач в кожанке. Широко улыбаясь и наставив в лоб Бульдогу пистолет, он пнул бандита в промежность. — Арчи, как я рад тебя видеть, — расплылся в фальшивой болезненной ухмылке Бульдог, скорчившись и разводя руками. — А я думал, ты никогда не заглянешь! — Заткнись, — лицо Арчибальда перекосило небывалой, несуществующей в природе ненавистью. — И молись, если помнишь какие-нибудь молитвы, хотя это и не поможет такой свинье, как ты! — Ой-ой, — прошипел пятящийся Бульдог, которого неторопливо отпускала боль, — А отчего такое обращение, милый? Не мог бы ты уточнить, чем обязан попытке меня убить? — Убийства, истязания, насилие, предательство, сжигание людей заживо, и многое другое, — процедил Арчибальд, захлопывая мыском ноги дверь. — Да ты и сам знаешь. Не паясничай. — «Ой-ой» дубль два, — поднял ладони Бульдог, скалясь и сверля Арчибальда взглядом, пылающим и ледяным одновременно. — Можно подумать, ты занимаешься очень сильно другим? — Может быть. Но перед тем, как уйти на покой, я решил очистить мир от такой мрази, как Стейны и их выкормыши, — ответил Арчибальд, не задумавшись ни на миг. — И ты считаешь, что я пойду тебе помогать? — ухмыльнулся Бульдог. — Ладно! — он торжественно поднял руки. — Ладно, ты сегодня как никогда убедителен, я пойду! Только скажи, кто платит, кто прислал тебя, кому интересно — занять стейновский трон. Чтобы ворваться сюда и так размахивать передо мной пушкой, нужно иметь основательную поддержку — там, за дверями… Итак, кто за тобой стоит? — Никто, — процедил Арчибальд так, словно у него заболел зуб. — Н-не понял? — Бульдог поднял бровь. — Никто за мной не стоит! — заорал Арчибальд, тряся пистолетом перед лицом Бульдога. — Я сам! Я сам продырявлю вам бошки! Я поотрубаю вам конечности! Вы будете корчиться и просить пощады, пока я выпускаю вам кишки! — Слушай, Арчи, — Бульдог потёр подбородок. — Я всё понимаю, но давай не будем переигрывать. Почему бы нам не договориться без вышестоящих — только ты и я? А? Мы бы — могли, честно… — Да как… Да как ты мог подумать… — задушенно прохрипел Арчибальд, надвигаясь, хватая Бульдога за горло и ведя его задом к стене, так, что тот сдвигал задом стол и стулья. — Ты обезумел, — ответил Бульдог сипом, за что получил рукоятью пистолета по носу. — Забавно… — продолжил он затем с непонятным выражением лица, а затем, делая вид, что споткнулся об очередной стул, повалился вбок и нырнул за стол. — Стой! — рявкнул Арчибальд и выстрелил несколько раз, выбивая щепу из столешницы — он определённо думал, что Бульдог полез за пистолетом. Однако тот внезапно выпрыгнул движением мурены из-под стола, скользя на спине, и Арчибальд отшатнулся, ощутив, что его брючина пошла лоскутами и набухает тёплым. Через миг Арчи однако уже наводил револьвер на открытое и доступное тело врага. Щёлк! Выстрела, кажущегося верным, не произошло. И это не было осечкой. — Я считал патроны, — процедил Бульдог, ухмыляясь, несмотря на текущую из носу струйку крови. Затем он резко перехватил нож прямым хватом, выбросил руку — и Арчибальд завыл. Его ступня была пришпилена к полу. Бульдог же ужом скользнул обратно, прежде чем Хэнсон успел до него дотянуться хоть какой-нибудь из свободных конечностей. Раздался грохот ящика стола — Бульдог судорожно искал своё оружие, а через пару мгновений — он уже вставал на согнутых, держа револьвер перед собой… Он однако не учёл, что у Арчибальда — значительно превосходящий боевой опыт, потому что прежде чем тело Бульдога распрямилось, он получил сокрушительный удар стулом и отвалился, беспорядочно махая руками, к стене. — Иногда я сам в горячке забываю считать, — оправдываясь, рассмеялся Арчибальд, подходя хромающей походкой с трофейным ножом наперевес. Бульдог сделал неловкое движение рукой — защититься, но это привело к тому, что его рука оказалась проткнута насквозь. — Так что, будешь мне помогать? — Арчибальд продолжал наносить удары с наслаждением мясника. — Конечно, будешь. Учти, я принимаю от такой мелочёвки, как ты, только один вид помощи, — он навалился на израненного Бульдога и прижал локоть к его шее, держа нож где-то внизу. — К-какой? — пролепетал враг. — Сдохнуть и не отвлекать меня, — ответил Арчибальд и вонзил нож между грудных рёбер Бульдога. Тот дёрнулся, открыв рот и вытаращив глаза, а потом обмяк и осел. Для контроля Арчибальд всё же перезарядил револьвер и дважды выстрелил — в голову Бульдога и в шею. Затем, не обернувшись на тело, вокруг которого быстро расплывалась тёмная лужа, вышел и спустился болезненной подламывающейся походкой на первый этаж. — Задержание провалилось, майор. Преступник сдох, — сообщил Арчибальд Гранту, ещё загодя делая отмашку револьвером, а затем, добравшись до низу, привалился к стене и сполз по ней. Грант, следящий за тем, как рейнджеры выводят связанных бандитов Бульдога, скосился на кровавые следы, оставляемые Арчибальдом, и глаза майора расширились. — Перевязка, срочно, — скомандовал он одному из рейнджеров, с медицинской сумкой на боку. Затем подошёл присел рядом с озабоченным выражением. — Ты, сука, какого дьявола это вот творишь? — спросил он у Арчибальда ласково. — Не мог тихо и спокойно Бульдогу голову продырявить? Теперь мы не можем идти с тобой к Стейнам. — Плевать. Всё равно пойду, — ответил Арчибальд, бесстрастно наблюдая за умелыми руками медика. — Если надо — поползу. Если надо — покачусь без рук и ног, чтобы вырвать Трёхрукому кадык зубами, — он ухмыльнулся нечеловеческой улыбкой, вытащил из походной сумки бутыль и присосался к ней. — Ценю такую преданность делу, — с серьёзностью кивнул Грант. — Только с такой ногой Трёхрукий тебя завалит в первые же секунды, невзирая на твой хвалёный меч. — Ещё посмотрим, — отозвался Арчибальд, на пробу вставая — его нога была покрыта спиралью перевязки, как конечность мумии. — У меня припасён для него кое-какой сюрприз… С бледным от боли лицом, опираясь на косу и всё ещё заметно прихрамывая, Арчибальд двинулся к выходу.