Драгоценная

Приходила в себя я с трудом. Хотя, наверно это не странно. Я не помню что вообще хотя бы раз просыпалась. Двигаться я не спешила, отчего-то от этого нестерпимо начинали ныть закрытые глаза. Мысли вязкой неспешной патокой проплывали мимо моего сознания. Кажется, больно было, даже пытаться осознать что там, в этих скудных обрывках памяти. Почему-то перед мысленным взором всплыло короткое воспоминание жара и яркой вспышки перед лицом. Кажется, я пыталась заслониться рукой и ударная волна впечатала мое хлипкое тельце в стену. Привидится же. Я слабо улыбнулась. — Принцесса Диаспро? — Неуверенный, тихий голос с трудом дорвался до моего сознания. Интересно, о ком этот голос спрашивает. Возможно, я ещё не до конца очнулась. Наверно. Чтоб убедиться, неловко щипаю себя за запястье и тут же поспешно потираю занывшую кожу. — Вы пришли в себя, — в голосе слышится явное облегчение, — вам нужно попить, вот, подождите. Заботливые сильные руки заставляют меня сесть и немного повозившись, устраивают полулежа. Не сплю. Но почему я не могу открыть глаза? Руки сами тянутся к лицу, но мой помощник останавливает их на пол пути. — Не надо, пожалуйста не тревожте глаза и не снимайте повязку. Вот, лучше, — в слабые ладони мне тычется холодный стакан, — выпейте пока, а я схожу за персоналом. Сейчас ночь, но доктор не откажет вам в консультации, принцесса. Судя по шарканью и щелчку двери, я осталась совершенно одна. С гудящей пустотой в голове. Я сидела неподвижно, сжимая непослушными пальцами стакан, не в силах осознать что происходит. Наверно, это шок? Сухой комок встал поперек горла, не позволяя сделать ни единого вдоха. Как же так. Неужели та вспышка связана с моей слепотой? Усталый мозг без труда захлестнула паника. Кажется меня затошнило. Остервенело, с какой-то иррациональной надеждой плещущейся в сознании, я сдернула с глаз повязку. Пустота вокруг. Пустота в голове. Пустота внутри. Я не вижу. Я ничего не вижу. Меня называют незнакомым именем и я не понимаю даже сон это или нет. Это кошмар? Бесполезный стакан полетел в сторону, ударился о стену и брызнул осколками, разбиваясь так же легко как и остатки моего самообладания. Почему? Как же плохо. Я вцепилась в свои неожиданно длинные волосы. Вцепилась тонкими слабыми руками. Жуткая догадка мелькнула в сознании. На ощупь я поспешно и дергано изучала свое лицо и не узнавала его. О боже. А как меня вообще зовут? Я не помню своего лица. Это шизофрения? Я умерла? И человек так поспешно ушел. Бросил меня. Не объяснился. Боже... Кажется я кричала. Царапала острыми ногтями ноющие глазницы. Плакала чем-то вязким и горячим. — Нет. Нет нет нет! О боже, нет! — пара капель, стекавших по щекам и размазанных по лицу случайно попали на язык отдаваясь в памяти смутно знакомым стальным привкусом. Меня душили рыдания, в неясном порыве я соскочила с постели. Оставаться тут одной стало просто невыносимо. Но ноги меня подвели так же подло, как и глаза, подвернувшись сразу же, даже не позволив сделать пару шагов. — Нет! — В колени вонзились острые осколки. Видимо даже отшвырнуть стакан подальше я была не в состоянии. Сил кричать больше не было. Ощущая только тянущее опустошение, я замерла стоя на коленях, вцепившись в спутанные сухие волосы, невидящим взглядом шаря по комнате. Ничего. Кажется, я даже слышала жалкий скулеж вырвавшийся из моего скованного спазмом горла. Щелчок открываемой двери. Голоса людей резко обрываются. До меня, сквозь воспаленное сознание, сквозь стучащую в висках кровь и тихий скулеж, доносится сперва судорожный вздох. И шепотки стремительно набирающие силу. Кто-то бросился ко мне, поднял обратно на постель. — Тише, тише девочка, — в чужом голосе тоже слышатся отголоски паники, пока его владелица трясущимися руками выпутывает мои тонкие пальцы, из волос. Так шумно. С лица осторожно вытирают кровь. Меня тошнит от одного ее запаха. Так сухо во рту, а я ведь так и не выпила воду из злосчастного стакана. Голоса все отдаляются, я слышу их словно сквозь вату. Опять тошнота. Я ловлю себя на мысли, что начинаю заваливаться на бок и, наконец, мое истерзанное сознание выключается.