***
Между обнажёнными грудями ложится раскрытая ладонь, мягко толкает, и падающей на кровать Хэдибель кажется, будто она погружается в раскалённую бездну. Простыня сминается в пальцах, невольно проверяемая на прочность; подушка топит голову в себе, и всё вокруг словно застывает. Хэдибель скашивает глаза, с клокочущим внутри волнением пристально и пытливо разглядывая, как разлетаются в стороны пуговицы рубашки и как сама рубашка соскальзывает со смуглых плеч, соприкасаясь с полом. Пальцы ловко размыкают молнию джинсов, за края сталкивают бельё к лодыжкам, а дальше крепкие стройные ноги споро, как в танце, переступают ткань, и открывшийся вид безжалостно опаляет глаза. Бледные шрамы, экономно рассыпанные по груди и животу, оттеняют кожу, делают её ещё более тёмной. Манящей. Заходя дальше, Хэдибель откровенно рассматривает крепкий ствол, едва не сверкающий от предэякулята. Между ног сладко тянет. Кэйа не торопится, наслаждается направленным на себя вниманием. Неспешно, точно голодный хищник, подкрадывается к беспомощной жертве, склоняясь и нависая над ней. Хитрые глаза плотоядно горят, в них поблёскивает искушение. Губы, тронув уголок рта, обжигают поцелуем, и Хэдибель тихо стонет, отвечая пусть слегка неумело, – не менее горячо. Обегая ладонями плечи, она останавливается у самой шеи и перебирается на спину, нежно очерчивает лопатки. Она не пьяна, не под внушением, и тому, как тесно она прижимается к холодному телу, нет оправдания. Кэйа снова и снова сминает губы влажными властными поцелуями. Хэдибель, в свою очередь, возвращает пыл сполна: вкладывает каждую эмоцию, испытанную за последние полгода, ему в уста. Лёгкие густым слоем тумана затапливает томительный жар; Хэдибель дышит рвано и часто, сжимая коленями жёсткие бока. Кэйа упреждающе рычит, кусается – не до крови, зато ощутимо – и царапает подбородок клыками, смещаясь к подставленной шее, а после остро проводя по сонной артерии. Дыхание сбивается, и чем сильнее Хэдибель пытается привести его в норму, тем более рваным и прерывистым оно становится. Тем сильнее горит распалённая кожа, тем громче стучит в висках разогнавшееся сердце. Страшно, однако страх скрадывают умелые губы, побуждая сильнее открыть шею, запрокинув голову на мягкой подушке. Руки у Кэйи безжалостно ледяные. Даже кончики пальцев морозят каждым прикосновением, спускаясь от ключиц к грудям, коротко сжимая соски. Эта прохлада, окутывая тело, проникает в мысли и их замораживает. Подушечки игриво щекочут живот и от колена вверх обласкивают бедро. Хэдибель долго выдыхает сквозь сжатые челюсти, когда сложенная чашечкой кисть томным холодом обжигает покрытую смазкой вульву, обхватывая, сдавливая, но не двигаясь. Тело само подаётся навстречу руке, но Кэйа сдерживает, входит во вкус. Ему нравится дразнить, исцеловывая шею, слабо покусывая плечо, втягивая мочку в рот. Не выдержав длительных терзаний, Хэдибель проводит ладонью по длине твёрдого члена, и Кэйа сдавленно охает ей на ухо, в наказание укусив за шею. Вот оно – это дикое чувство, трепет от осознания, что жизнь – как хрупкий бокал, брошенный через перила. Достигнет ли бокал кафельного пола или будет перехвачен в полёте – неизвестно. Хэдибель не прочь разлететься на осколки. Она, поскуливая, крепко вцепляется в синие волосы, с усилием оттаскивая Кэйю от себя. Кэйа же, распрямившись, смотрит ей в глаза, исследует покрасневшее лицо взглядом, а дальше руками разводит ноги и рывком затаскивает к себе на колени. Голова соскальзывает с подушки. Дыхание сбивчиво покидает лёгкие, ловится в горле. Хэдибель почти не дышит, широко распахнутыми глазами следя за каждым действием. Кэйа притягивает её ближе и грубо растирает клитор большим пальцем, на сей раз сразу же бросая в жар короткими быстрыми движениями. Хэдибель задыхается, учащённо дышит, но каждого глотка воздуха будто недостаёт. И прикосновений мало, хочется ещё, а пристальный взгляд опаляет щёки горячим смущением. Хэдибель, между тем, уверенно смотрит в ответ, опускается глазами на работу сметливой руки. Усмешка медленно растягивает чужие губы. Кэйа кладёт ладони на её бёдра, массажем разминает кожу. Ноги подрагивают. Дрожью пробивает всё тело, а краска возбуждения расползается со щёк на шею и грудь. Разгорячённая плоть, лишившись внимания, тянет ноющей болью. Смазка липко стекает между бёдер, отчего Хэдибель подрагивает и жалобно хныкает, сводя брови к переносице. Покрасневшую кожу по ощущениям печёт до дыма. Хэдибель сглатывает, медленно выдыхает ртом, и тут же на язык проскальзывают два пальца, скользко погружаясь вглубь. Она обхватывает их губами, ритмично посасывает кончики и вбирает. Томно стонет, касаясь языком подушечек, и стон её, теперь дрожащий, долго тянется, когда холодный вязкий лубрикант выливается на чувствительную кожу. Чужие пальцы тотчас распределяют гель по вульве, оглаживают налитые складки. Движения спокойные, с лёгким оттенком нажима. Хэдибель млеет; любые звуки глушит вторая рука, пальцы которой она усердно обрабатывает. Затем рот пустеет, а дышать становится немного труднее. На осознание того, что на горло давят, уходит несколько секунд, но паники не наступает: хватка несильная, предостерегающая, сдерживающая – не душащая по-настоящему. Одновременно с этим в тело плавно и осторожно проникают кончики пальцев, пробираясь внутрь размеренными толчками. Хэдибель хрипло хнычет, неосознанно поймав руками предплечье вцепившейся в шею руки. Таз почти сразу начинает подаваться навстречу, тело – отвечать, расслабляться, раскрываться. Кэйа довольно мурлычет. Взгляд у Хэдибель расфокусированный, перед глазами смуглое лицо и синие волосы. Она сосредотачивается и резко дёргается, когда встречается с испытующим, отчего-то пугающим взглядом, и это действие невольно помогает ей насадиться на пальцы. Восприняв такую реакцию по-своему, Кэйа принимается работать рукой активнее, постепенно набирает темп. Теперь два пальца проскальзывают свободно, а смазка стекает ему на бёдра: Хэдибель ощущает это неуклюже умостившимися на них ягодицами, елозящими вверх-вниз при каждом движении кисти. Она не верит сама себе, когда, изнывая от возбуждения, несдержанно, неприлично громко и совершенно бесстыдно просит: — Ещё!.. Самодовольную ухмылку она уловила бы с закрытыми глазами. Теперь же жмурится, потому что даже трёх пальцев становится мало. Внутри словно проснулся голодный зверь, своё отзимовавший и ныне требующий пищи. И неважно, что эту пищу он пробует впервые. Её вкус уже слишком лаком на языке. Кэйа вынимает пальцы так же быстро, как загонял, заставив нетерпеливо хныкнуть. Рывком притягивает Хэдибель выше на бёдра и пристраивается, водя головкой по чувствительной раздразнённой коже. Хэдибель хватается за запястье, смотрит в голубые глаза и, кажется, замечает в них своё отражение. Кэйа улыбается, мягко, заверяюще, ловко выцепляет руку из захвата и направляет член внутрь. Когда он подаётся вперёд, комнату наполняет натужный всхлип. Кэйа осторожен и вместе с тем двигаться начинает сразу. Всё ещё терпимо, когда он ведёт себя как человек. Хэдибель встречает его на полпути и даже успевает дышать. Но как только Кэйа сталкивает её со своих колен и резко переворачивает на живот, наваливаясь сзади, ей только и остаётся что скулить, потому что бешеный вампирский темп не оставляет места сделать вдох или выдох, или даже полноценно простонать. Cумасшедшие фрикции дико кружат голову. Ощущения настолько яркие, что Хэдибель взвыла бы волком, если бы не нужно было дышать. Дышать хотя бы поверхностно: достаточно того, что внутри Кэйа оказывается максимально глубоко.***
Она вырывается, пока не случилось непоправимое (пока ей не понравилось), и видит перед собой только широкую самодовольную усмешку и пламенный ровный взгляд. Запястье отпущено, на нём даже нет следов. Зато желание окатывает с ног до головы. — Если действительно этого хочешь, приходи ко мне, — воркует Кэйа хриплым низким голосом. Хэдибель на это упрямо молчит. Проходит несколько секунд. Они изучают друг друга глазами. Она не выдерживает, спешно выходит на улицу, в объятия ночи, и там, выжидая такси, убеждает себя, что никогда ни на что подобное не пойдёт. На представшую перед ней фантазию всего-то любопытно было посмотреть. Ледяной поцелуй же мучительно догорает на языке…