Пусть укрыла от дольнего горя Утонувшая в розах стена, — Заглушить рокотание моря Соловьиная песнь не вольна! И вступившая в пенье тревога Рокот волн до меня донесла… Вдруг — виденье: большая дорога И усталая поступь осла…
Когда уходят родные — комок в горле заставляет задыхаться. Рёко тянет ладонь, но не смеет прикоснуться ею к белесому лбу.Уходи. Быстрее.
Она смотрит в след, не пытаясь бежать за ним. Слишком много было попыток и всё они провалились. Настало время серьёзных решений. …на самом деле, собственная причуда уничтожает. Выворачивает наизнанку, выжигает эмоции, чувства. Рёко не помнит, как это радость, как это грусть. Она просто пуста. Абсолютно. Только слёзы, почему-то, по щекам текут. И сердце в груди ноет. Саитиро Рёко всегда ненавидела свой дар. Манипуляция памятью: нечистая причуда, грязная, а уж какая отдача от неё… Забирая воспринимая, изменяя их: теряешь себя. Твоё «я» рассыпается на осколки, которые не соберёшь. Сейчас Рёко практически никто, просто пыль, белое пятно, стоящее у дома у реки и провожающее любимого равнодушным взглядом. Ей хочется… наверное, кричать? Не понимает. Всё слишком пусто. Никак. Рёко, своими же руками, стерла у себя всё человеческое. Нити, обвязанные вокруг запястий других — Кацуки, Асаи-сан, Маны, Аято-сана — связали теперь уже её. И их не разорвать. Поэтому, Рёко просто смотрит Бакуго в спину. Он уходит. Сбегает со спокойного мира. Уходит, ничего не помня, но четко зная, что его ждёт шумный город.Иди. Ну же!
Рёко не бежит следом. Рёко просто опускается на колени. — Что я хотела? — шепчет тихо. — Любви твоей?.. Нет. Я хотела тебя спасти. Защитить тебя… Сберечь любой ценой…Уходи…
Рёко сжимает собственную ладонь. Нет. Она больше ничего не сделает. Пусть делает, как знает. Как хочет. Он вспомнит всё, скорее всего, как только дойдёт до города. Тут недалеко. Далеко было только во лжи Рёко.Пожалуйста, быстрее!.. Я не могу… Я не могу…
Воспоминания Рёко под толстым слоем пыли. Она не помнит саму себе, не помнит, что такое эмоции. Единственное, что она знает — это то, что уходящий Бакуго Кацуки — ей чертовски дорог. Она любит его. Давно любила. Любила и как ученика UA, вспыльчивого и устрашающе улыбающегося в битвах, и как Граунд Зеро, сильного героя со шрамом в сердце, и как беспамятного парня, скромного, но всё такого же упрямого. Рёко просто любила его. Всегда. Точно… Она писала о нём статьи. Прошлое неуверенно стучится в закрытую дверь, нашептывая воспоминания, тихие и неясные, но такие родные, такие её… Когда в мире всё было хорошо, когда всё были счастливы — Рёко задорно смеялась, любовно печатала хвалебные оды, факты и стихотворения, и постоянно лезла на рожон, желая запечатлить каждую битву между героями и злодеями на камеру. Но потом что-то сломалось. Мир стал превращаться в Ад. Люди, которым было скучно, люди, которые ненавидели всё хорошее — объединялись, создавая убийственные организации. Рёко помнит, как орошалась кровью земля под ногами. Помнит, как её родители решили бежать. В лес, в старый дом у реки. Помнит, как она каждый час молилась о Кацуки. И как в ней умерла прежняя Рёко. Кацуки был в беде. Над ним издевались м о н с т р ы, и помочь было некому. Его друг, Киришима, Рёко так нравилось это теплое солнце… Был убит, его выпотрошили те страшные люди в синих масках… Кацуки, изувеченный ими до полусмерти, был брошен умирать. Они посчитали это супер отчаянным: умереть одному, истекая кровью, будто брошенная шавка. Прекрасная пытка. Но Рёко нашла его. Совершенно случайно. Господи… Ей так повезло. Задыхаясь от слёз, шепча как мантру — я спасу тебя, любимый, ты не умрёшь… — тащить его — было чертовски тяжело, но отчаяние, поглотившее другие чувства, не позволяло сдаться. Больно. Тяжело.Хочу домой… Мне так страшно…
Саитиро Рёко заставила себя уничтожить другие чувства в тот день. Ей нужно было только одно: спасти любимого. И плевать, что сил нет, плевать, что смерть следует по пятам. Рёко — просто дурная женщина, поэтому она идёт вперёд. Сохранить жизнь. Не дать вернуться в Ад. С такими мыслями она коснулась лба Кацуки, окровавленного и потного, впервые. Каждый раз, когда он всё забывал, когда мучался, не зная, кто он и что делать — Рёко говорила себе: главное, что он жив, это единственное имеет значение… Было больно представляться каждый раз, находить с ним общий язык, а затем слушать гадости и вновь стирать всё. Рёко манипулировала памятью собственных родителей, своей сестры, только бы всё было хорошо. Но всё было плохо. Сумасшествие от проживания одних и тех же дней — душило. Рёко закрывала глаза руками, чтобы ничего не видеть. Хватит. Пусть всё будет хорошо. Пусть Кацуки ничего не вспоминает. … но каждый раз он вспоминал. И вот сейчас, полностью разбитая и сломанная, Рёко смотрит, как он уходит. Больше нет сил останавливать. Больше не хочется возвращаться в прошедший день. Рёко должна была защитить свой любимый яркий свет, но не удалось. И теперь она должна позволить Кацуки уйти. — Любимый… Если ты вдруг захочешь вернуться… Дом у реки будет тебя ждать… И я буду ждать.И во мгле благовонной и знойной Обвиваясь горячей рукой, Повторяет она беспокойно: «Что с тобою, возлюбленный мой?» Но, вперяясь во мглу сиротливо, Надышаться блаженством спеша, Отдаленного шума прилива Уж не может не слышать душа.
Еле волоча за собой ноги, задыхаясь от усталости, ты, Бакуго Кацуки, уходишь прочь. Память всё ещё раздроблена. Ты помнишь лишь своё имя, но это не остановит тебя ни за что. Ты идёшь в свой мир и пусть твой нелёгок путь, ты обязан дойти. А дом у реки остаётся позади. Впереди тебя ждёт город. Война Но ты не тот, кто сдаётся, поэтому вперёд. В свою жизнь. — Каччан! Знакомый голос, да, ты признаёшь этот голос, слышится совсем рядом. Ты, отодвинув ветви дерева, поднимаешь голову и… взглядом встречаешься с большими зелёными глазами. — Каччан! Парень, ниже тебя ростом, стоит напротив. Взгляд его ошарашенный, неверующий, но… счастливый. — Чёрт, Каччан, это ты?.. Он делает к тебе шаг. Неуверенный. Один единственный. Будто бы становится светлей. Тьмы больше нет. Ты, надрывисто вздохнув, шагаешь к нему. — Деку. И слёзы выступают сами собой.