Синус твоей мотивации на косинус моего кармана

В состав классического батончика «Сникерс» входит арахис, глюкозный сироп, сахар, пальмовое масло, обезжиренное сухое молоко, соль, сухой яичный белок, ванилин, шоколад, да и тот чисто условно. Всего 513 килокалорий на 100 грамм продукта. Первые десять минут тренировки по синхронному плаванию компенсируют эти калории. Казалось бы, такая мелочь. Маришка думала об этом, когда тоскливо смотрела на светло-бежевые разводы, украсившие слив школьного унитаза. Внутри нее распускались ядовитые кислотные цветы. Прямо там, в желудке цвели. В голове шумело, сдавливало виски. Но девушка к этому уже привыкла и не разделяла эти ощущения с процессом похода в туалет. Зато после этих тягостных ощущений приходила удивительная легкость, как физическая, так и душевная. К черту еду. Если бы это не вызвало паники в ее окружении, она бы давно бросила есть, честно. Но мама расстроится. Поднимаясь на ноги, девушка чувствовала, что ее еще качает. Надо переждать. Она прислонилась к двери туалетной кабинки, но не ожидала, что та окажется открытой. Марина просто вывалилась из кабинки, ударилась о большое зеркало, висящее на противоположной стене туалета, и обессиленно осела на пол. Черт возьми, как же она заебалась. Двенадцать лет из семнадцати прожитых Маринка потратила на плавание. Родители возлагали на нее большие надежды, а потому вкладывали огромные деньги в это занятие из своего в целом очень скромного семейного бюджета. Мама со слезами счастья на глазах встречала ее после каждого соревнования, на которых девушка не спускалась ниже третьего места. Папа довольно хвалился перед друзьями, мол, вот, вы поглядите – умница, спортсменка растет. А Маришка в это время больше всего себя ненавидела. Проклинала чертову воду, бассейны и тренера, которая лупила подопечных палками за недостаточное старание. Дурнейшими словами поминала душные раздевалки и душные же разговорчики своей команды, обсуждающей толщину ляжек каждой. И внутренне умирала от одной мысли, что этим ей придется заниматься всю – вообще всю! – жизнь. Их семья была даже не среднего достатка. Почти все средства уходили на дорогу для соревнований, оплату работы лучшего тренера и, конечно же, недешевых врачей после особо неудачной тренировки. Каждый раз, выкладывая половину своей зарплаты очередному эскулапу, мама смотрела на Марину такими глазами, что в них чуть ли не черным по белому читалось «вот станешь олимпийской чемпионкой, все окупится, все». Объективно, Олимпиада Маринке даже сниться не могла, она сейчас едва-едва получила мастера спорта. Но говорить это семье девушка не спешила: мама расстроится. Собравшись с силами, Марина выползла из туалета и, едва заметно держась за стенку, двинулась в сторону кабинета по физике. Вот физика девушке нравилась. По-настоящему нравилась. Да, было безумно сложно разбираться во всем этом, особенно когда времени на домашку оставалось до смешного мало – несколько часов между школой и тренировкой, а потом несколько часов между тренировкой и сном. Но оно того стоило. Удовольствие от решения сложнейших задачек было просто наивысшим. Никакое первое место муниципальных или региональных соревнований не сравнятся с этим. Но физика - так, увлечение. Теоретическая физика не приносит столько, сколько могут заплатить потенциальной олимпийской чемпионке. На самом деле, Маришка никогда не интересовалась, сколько зарабатывают физики и как. Она просто знала, что если она заикнется об этом маме, та ужасно расстроится. На урок она опоздала. Но преподаватель не обратил на это особого внимания, он сегодня был почему-то особенно напряжен и суетлив. Девушка опала на стул и уронила сумку рядом с партой. Новообретенная соседка, Аня, коснулась ее руки мизинцем, привлекая внимание. Маришка раздраженно обернулась к ней, но наткнувшись на неожиданно заинтересованный взгляд, придержала свои обвинения. - Ты где была? – одними губами спросила одноклассница. - По телефону разговаривала, - соврала Марина как можно более холодно, чтобы ни одной лишней, выдающей ее эмоции не проскользнуло в ответе. Аня усмехнулась и провела пальцем по ее подбородку, стирая каплю бывшего некогда содержимым желудка Маришки, а еще более некогда – батончиком Сникерса. Марина вспыхнула, пойманная на лжи, и быстро уткнулась в учебник, читая заглавие параграфа, чтобы ни дай бог не увидеть осуждения или жалости в глазах одноклассницы – да что она вообще может понимать в этом?! Но Аня больше не трогала соседку до конца урока, только после звонка помогла ей собрать принадлежности и быстро куда-то умчалась. Маришка умирала. Ей было стыдно, будто теперь, когда эта тайна стала известна кому-то кроме нее, будто только сейчас это стало по-настоящему позорно. Она весила шестьдесят два килограмма при росте в сто семьдесят один сантиметр. Ее мать в выпускном классе была на пяток килограммов меньше при том же росте. Ее сестра вообще гордо носила короткие топы и низкие джинсы, демонстрируя всегда, вообще всегда впалый животик и самые тонкие ляжки среди всех своих знакомых. Маришка была уродиной и она знала это. Она помнила местоположение каждой растяжечки на теле и мечтала когда-нибудь вырезать их перочинным ножом. Она брела по аллее, утопающей в ясном, почти летнем солнце, мечтая, чтобы время остановилось навсегда, и она больше никогда не должна была бы идти на проклятые тренировки. Но вредное время и не думало останавливаться, наслаждаясь теплым свежим деньком или Маришкиным отчаянием. - Эй, - окликнул кто-то сзади, и девушка тут же обернулась, всеми фибрами души надеясь на то, что это маньяк, который затащит ее в машину и вспорет ей живот где-нибудь в лесу. Но это был всего лишь Тимофей Урядов, богатенький мальчишка из ее класса. Она уже и забыла, как он выглядит-то, до того редко тот бывал в родном лицее. Про Тимофея ходили легенды одна краше другой, чего только он не вытворял в людской молве, но подтвердить или опровергнуть для себя Марина ничего не могла, поскольку ни разу в жизни даже парой фраз с ним не перекинулась. Кто знает, какие причуды у этих богатых? Единственное, что девушка знала, так это то, что парень вроде как встречался с той самой Аней, с которой она сегодня сидела на физике. Не сказать, чтобы Марина ее уважала, но Аня была занимательной. Она бы с ней даже пообщалась, если бы у нее самой выдалась хоть одна свободная минутка. - Прости, ты меня? – вежливо переспросила Маришка. - Нет, блядь, к скамейке, - скривился Тим, хватая ее под локоть. – У меня к тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться. - Слушай, - Маришка разочарованно высвободила локоть. – Мне пора на тренировку, я уже опаздываю. Так что извини, но я все-таки вынуждена отказаться. Извини. - Даже не выслушаешь? Марина застыла. Внутри нее сражались две сущности, одна та, что так отчаянно ненавидела нынешний порядок своей жизни, а вторая та, что больше жизни боялась расстроить маму. Она медленно подняла взгляд на парня. Интуиция вопила, что ей это не понравится. И что сегодня на тренировку она точно не пойдет. Маришка так же медленно положила руку Тимы обратно на свой локоть и двинулась вперед. - Я знаю, что ты делаешь в туалете, бесстыдница, - промурлыкал Тим тихо на ухо своей спутнице. Та вздрогнула, но не перебила. – Да, Аня сказала, но не злись на нее. Так вот, предложение. Ты сожрешь двадцать пять бургеров, запивая чем угодно, за два часа максимум, при этом ты обязана оставить это в себе. Я прослежу. Взамен я заплачу тебе за это столько, сколько ты захочешь. Подумай хорошенько. Сколько захочешь – это абсолютно серьезно, вообще любые деньги. Миллион за двадцать пять бургеров – а? Как тебе сделка? В эту секунду его лицо было абсолютно безумным. - Согласна, - выпалила Марина раньше, чем осознала, что сделала. Но… Подумать только, миллион! Если она отдаст эти деньги родителям, то скорее всего возместит все эти годы бессмысленных трат на спорт. А ведь они и правда не богаты, и этот миллион может серьезно поправить папины дела, он закроет свои долги по кредитам и полностью займется своим делом, может то начнет хотя бы окупать себя, кто знает? И если родители все-таки получат это вознаграждение за все свои труды, нервы, за эти годы, то быть может, то возможно существует крошечная надежда, что ей позволят оставить наконец-то спорт. Она сможет заняться, может быть, физикой. Она сможет больше не считать каждую калорию и оставить эти заморочки с телом. Она сможет быть счастлива? Тим как-то разочарованно посмотрел на нее и грубо потянул в сторону своей машины.

***

На деле двадцать пять бургеров выглядели как-то больше, чем звучали на словах. Однако ничто не растягивает желудок лучше, чем булимия. Маришка сидела в чьей-то незнакомой квартире, возможно, тимофеевой, и смотрела на гору жирной, вредной, калорийной пищи. Ее трясло. Напротив сидел Тимофей и улыбался самой дьявольской улыбочкой из всех, какие Маришка когда-либо видела в жизни. А ведь девушка их прилично повидала за всю свою карьеру в большом спорте. - Приступай, - властным тоном велел парень. Дрожащими пальцами Марина развернула первый. Поднесла ко рту. Запах мяса ударил по обонятельным рецепторам. Из глаз брызнули предательские слезы. - Ну-ну, - усмехнулся Тим совсем не успокаивающим тоном. Марина сделала первый укус. И в пару секунд умяла первый. Парень напротив одобрительно хмыкнул. В глазах у девушки помутнело. Она уже увереннее развернула следующий и не медленнее, чем первый, съела второй. А потом третий. Потребовался стакан воды, который Тимка демонстративно участливо преподнес ей. Она ела их один за другим, чувствуя, как желудок тяжелеет, как предательски сводит нутро, но все равно продолжала есть. Впереди, возможно, свобода, возможно, навсегда. Она и не заметила, как дожевала последний. - Теперь перевари это, - кривясь неизвестно чему, велел парень. – И миллион твой. Тут же. Наличкой, на карту, как пожелаешь. Девушка съежилась. Ее трясло уже гораздо сильнее, чем до этого. Рвотный рефлекс боролся с силой воли, не желая отступать. Пищевод сходил с ума, издавая немыслимые звуки. Марина ревела уже в голос, совершенно не контролируя это, все осознанные силы уходили на сдерживание еды внутри. Она никогда раньше не плакала на людях. Сколько бы трудностей не приходилось преодолевать на тренировках или на соревнованиях, она никогда не позволяла себе проронить хотя бы слезинку. Она всегда презирала девчонок, что ударялись в истерику при каждом удобном случае. Сейчас же она билась в ней, даже не понимая этого. Пальцы сами тянулись ко рту в привычном порыве, но она одергивала себя. Еще немного и оно уляжется. Совсем немного потерпеть. По желудку словно ножом резанули. Маришка вскочила на ноги, но те подвели ее. Она упала на пол, скрючившись в позе эмбриона. Это было ошибкой. Рвотные массы хлынули из нее огромным фонтаном. Тим брезгливо отодвинулся. Вперемешку со слезами, из девушки выходило все, что было наедено. Глаза застилало разноцветными кругами, а желудок и кишечник продолжали извергать потоки химуса. Она пыталась остановить это, но только сильнее захлебывалась. Ее волосы измазывались противной жижей. Из нее начала выходить уже зеленоватая жижа. Тело горело огнем, казалось, изнутри. - Охуеть, - пробормотал Тим. Он, опытный ветеран разных тусовок, на которых происходили разные интоксикации, никогда не видел подобного. Потом добавил уже громче. – Ты помнишь условия нашей сделки. Никаких денег. Марина слышала, но не слышала его. Ее тело сотрясали нечеловеческие судороги. - Ну, я, пожалуй пойду, - деловито потерев руки, известил парень и двинулся к выходу. - Нет, - прохрипела девушка, хватая его за щиколотку. – Нет, умоляю. Пожалуйста. Тимофей без особых усилий выдернул ногу из ослабевшего захвата Маришки. Он окинул взглядом нелицеприятную картину и вздохнул. Пожалуй, стоило бы остановить эксперимент еще тогда, когда девушка согласилась на его условия днем, гуляя по аллее. Суть оставалась одна – суть ее слабости была оценена в миллион, а то и меньше – девушка особо не торговалась. Интересно, а назови он сумму поменьше, она согласилась бы? Скажем, полмиллиона? Или все же поторговалась бы повыше? Или сразу отказалась бы? Нет, эксперимент однозначно продолжается, в вопросе еще столько неучтенных моментов. - Мы договаривались, - веско изрек Тим, закрывая за собой дверь. Еще пару часов девушка лежала на полу, приходя в себя. Потом сходила в ванную, что оказалась буквально соседней комнатой, привела себя в порядок. Оттерла, как могла, одежду. Долго думала, что ей делать теперь. Конечно, она пошла домой, где получила серьезный втык за пропущенные тренировки. Получила пару отчаянных и умоляющих взглядов матери. Хотя главное наказание ее уже случилось раньше – там, на полу незнакомой квартиры. Это было страшное унижение, естественно, вряд ли оно останется только между ней и Тимофеем. Золотой мальчик разнесет его по всей школе, но на это ей было плевать. Этим наказанием стало разочарование ее собственное. В себе и в своем будущем. Она расстроила свою маму. На следующий день она категорически отказалась идти в бассейн и впервые в жизни записалась на прием к врачу, который лечил не ушибы, сотрясения и переломы, а расстройства пищевого поведения. Самый страшный, но самый ценный урок в своей жизни она получила бесплатно.