***
Настоящий ужас Андрей познал в семнадцать. За кратчайшие дни его жизнь превратилась в ад. Удушающим, лезущим в нос и глаза пеплом, на него легло одиночество. Родители привычно уходили и возвращались с работы, брат привычно делал вид, что они не знакомы, а на руках фантомом лежало заключение о едва ли не смертельном диагнозе его лучшего друга. Его единственного друга. Еву ему подарили в пять лет, чтобы ребенок наконец прекратил клянчить щенка и дал родителям спокойно работать. Евочка тогда была маленьким, но уже очень жизнерадостным лабрадором. Она и Андрей полюбили друг друга с первого взгляда. Той железобетонной нежностью и верностью, которая может возникнуть только между псом и по-настоящему хорошим человеком. Ева была рядом с ним всегда, в самых светлых и самых темных, коих было чуть-чуть больше, моментах. Настолько чуть-чуть, что если бы не виляющий хвост единственного друга, Андрей давно бы кукухой поехал и пустил бы уже себе молча пулю в лоб. Это был не просто любимый питомец. Это был не просто член семьи. Это было его единственный, блять, якорь в этом сраном мире. И когда родители порой забывали, что у них вообще есть дети, когда брат, пытаясь выклянчить хотя бы кроху маминого внимания, обдалбывался в подъезде. Когда Вселенной было настолько насрать на Андрюху, что он тонул в этом дерьме, захлебываясь вонючей коричневой жижей, парень все равно греб, ища глоточек кислорода, потому что Ева. Просто Ева. А теперь врачи говорят, что либо недешевая операция, либо усыпить. Андрей пришел к родителям с протянутой рукой, заранее понимая, настолько это провальная затея. Естественно, родители только округлили глаза, услышав сумму, и посмеялись, узнав, на что она требуется. Подумать толь, это не образование, не вуз, это даже не вложение! Просто какая-то старая псина. Андрюха не проронил ни слезинки, понимая, что соплями своими он другу не поможет. Пошел работать официантом. Устроился дворником в свою школу. Подрабатывал в соседнем магазинчике, если оставались силы. Но их почему-то становилось только больше. Хотя сумма набиралась черепашьим шагом, а время наоборот бежало как сумасшедшее, Андрей сильнее стискивал зубы и ебашил. А однажды к нему подошел самодовольный, лощеный мажорик Тим и заявил, что готов сделать ему предложение, от которого парень просто не сможет отказаться. Говоря честно, Андрей даже отсосал бы ему, если бы этот придурок оплатил Еве операцию. С каждым днем подруга увядала, а риск неудачи в операции только рос. Тимофей облокотился на школьный шлагбаум, вокруг которого Андрюха сосредоточенно мел асфальт. - Хочешь лям? Бедняга чуть метлу не выронил, подавляя порыв кинуться собеседнику на шею с уверениями в бесконечной благодарности и признательности. Хорошо, что вовремя вспомнил, где бывает бесплатный сыр, и взял себя в руки. - А что нужно сделать? – взволнованно поинтересовался Андрей, мысленно уже готовый убить или отдаться кому угодно. Тим опустил взгляд. - Застрели своего пса. Андрюха расхохотался. Тимофей вздрогнул. Это была та самая, неожиданная, но такая долгожданная реакция. Школьная метелка взмыла в воздух, не хуже всяких роулинговских, со свистом приземлившись Тимофею на хребтину. Жертва дворового инвентаря взвыла, отбегая на безопасное расстояние от сумасшедшего одноклассника. - Но почему? – единственно охнул он. – Почему это нет? Его бы даже не посадили бы за это. Даже штрафа не пришили бы. Этот пес вроде бы и так умирал, так в чем дело? Этот сумасшедший мог бы даже сторговаться на простое усыпление, ведь на кону сраный лям! Тим своими глазами видел, как парень зачем-то въебывает на трех работах, но не тратит ни копейки. Он точно сумасшедший. В ответ на тупой вопрос Андрей только снова замахнулся на него метлой. Ошеломленный Тимофейка припустил к своей машине. Только и видно было, что сверкающие пятки да осколки его разбитого навсегда мировоззрения. Андрей из всех сил сжал зубы на древке метелки. Перед зажмуренными глазами вспыхнули искры. Он и не заметил первые холодные слезы. Проклятая надежда, сука, еще никогда не оправдывала себя в его тупой жизни. Так же резко, как и слезы бессилия, так же болезненно перед ним нарисовалась безвыходность его ситуации. Он не успеет уже накопить столько. Кредит ему не дадут. Ограбить – глупая затея, куда ему-то в криминал лезть, и деньги отнимут, и отпиздят. А то и посадят, кто тогда будет с Евой? Видимо, надо просто принять правила игры. Что жизнь приходит в этот вонючий мир и так же уходит. Перестать хвататься за измазанную вазелином соломинку. Отпустить Еву. А потом наконец-то просто по-человечески застрелиться.***
- И ты до сих пор не понял? – слегка наклонив голову, спросила Аня. - Нет, конечно, - с искренним недоумением произнес рассказчик. – Кто ж поймет этого ненормального? С ним вообще никто из школы не общается, я узнавал. – Беглый взгляд на нахмурившуюся Аньку слегка разубедил его. – Или… Девушка уже стояла, упирая руки в боки и загораживая весеннее солнышко, отчего казалось, будто она нависает над ним. - Бля-я-я, - протянул Тим, прикрыв рот рукой. – Так это тот самый твой додик? По которому ты с седьмого класса сохнешь? О-ху-еть… - Долго, - констатировала девушка, имея в виду скорость, с которой информация доходит до парня. Она вдруг резко как-то поникла, села на самый край скамеечки, снова чуть не навернувшись, опустила голову и закурила. - Я ведь тоже потом думала над твоим вопросом. Мол, что в нашем меркантильном мирке не покупается ни за какие бабки. Здоровье и правда легко покупается, причем, как ты выяснил, даже ментальное. Родственников вообще не выбирают, так что многие и мать продадут, не задумавшись. И любовь, в конце-концов, конвертируется, по глупости или из животной похоти. А ты знаешь, что именно все мы выбираем осознанно, что такого нельзя продать или обменять, иначе сам выбор теряет смысл? Дружбу. Не продастся та пара, в которой кроме любви есть хоть немного дружбы. Не продастся та семья, в которой родитель ребенку не только воспитатель и содержатель, но и заботливый друг. И даже если друг твой на секунду оступится, то быстро ошибку свою поймет, а ты простишь, а иначе не дружба это, а – тьфу. Она говорила размеренно, не подбирая слов, но думая над выражениями, отчего Тим чувствовал себя совершенно беспомощно. Тимофей Урядов выиграл одну крутую генетическую лотерею, родившись собой, по сути он имел на руках одни козыри, но лишь в начале игры. Сейчас же он вдруг почувствовал, что у него всего один-единственный козырь, и тот не то чтобы большой. Что у него есть вообще? Он повернул голову так, чтобы видеть Аню всю. Ему захотелось ударить ее за все эти слова, в минуту подорвавшие всю его веру в себя. Но это потому, что она говорила правду, и парень понимал это. Так же четко, как и то, что Андрей получит свои деньги. Друг у него, конечно, на взгляд Тима, очень специфичный. Зато настоящий. Девушка выпрямилась. Она уже взяла себя в руки и поняла, что сказала немного лишнего, по-настоящему задев собеседника. Потянувшись, она в очередной раз чуть не уронила очки. - Слушай, Урядов, у тебя есть мечта? – шутливо серьезно, передергивая знаменитую сцену, спросила Аня. - Че, - не понял Тимофей. - Ну ты теперь о чем мечтаешь в жизни? - Догадайся, - грубовато ответил парень, чувствуя себя в уязвимом положении и пытаясь хоть как-то защищаться. – Друга хочу. Настоящего. - Ну что это за мечта такая? – Аня поднялась со скамьи, встав напротив собеседника и протянув ему раскрытую ладонь. – Держи. И мечтай о чем-нибудь великом.