***
Смерть всё так же бессмысленно моталась по свету, чёрным ангелом паря над молчаливо-мудрой землёй. Но кое-что поменялось - теперь она всё время возвращалась в одну московскую квартиру. Она садилась в угловое кресло и невидимым стражем следила за жизнью матери и дочери. Смерть скрупулёзно расшивала золотыми нитями новую рубаху. Каждая нить - жизнь. Иногда золото тускнело прямо в руках, рассыпаясь пеплом. Смерть невозмутимо сдувала ошмётки чьих-то жизней и принималась вышивать новые. Иногда от этого занятия её отвлекал смех маленькой девочки. Дочка Пелагеи кружила по комнате, показывая маме какой-то нелепый танец. Смерть приподнимала бровь, удивляясь, почему женщина так рада каким-то конвульсивным подёргиваниям? Пелагея смеялась и аплодировала. Смерть пожимала плечами и приглядывалась к тому, что делает маленький человек. Однажды девочка посмотрела на неё в ответ. Смерть сглотнула, глядя, как Тася наклоняет голову в бок и в задумчивости жуёт нижнюю губу. - О чём задумалась, пташка? - Пелагея сидела на диване, поджав ноги под себя. Она точно также наклонила голову и с мягкой улыбкой смотрела на замершую дочь. - Там тётя, - тихо проговорила Тася. Смерть выронила шитьё, клубок золотых ниток покатился прямо к ногам девочки. - О чём ты говоришь, Тась? - Пелагея напряглась, распрямляя ноги и готовясь вскочить с дивана. Таисия молчала. Смерть замерла. Дети иногда видели её, потому что смерть и жизнь, по сути, одно и то же. Их души ещё слишком хорошо помнят, что такое смерть, и совсем мало знают, что такое жизнь. Со временем люди рвут тонкую связь души с потусторонним, открещиваясь от него всеми способами. Другой мир никогда не навязывается - он послушно уходит в сторону, но всегда возвращается - зелёными глазами Смерти. - Вы уронили, - Тася наклонилась и аккуратно толкнула сверкающий золотой клубок. Он подкатился к ногам Смерти и мягко стукнулся о её сапог. - Тася, с кем ты разговариваешь? - Пелагея уже стояла позади дочери, вглядываясь в пустое кресло. Её сердце забилось где-то в горле, кончики пальцев задрожали. - Мам, тётя уронила шарик, я его отдала! - Тася повернулась к маме и терпеливо всё объяснила, удивляясь, почему ей вообще задают такие глупые вопросы. - Какая тётя, солнце? - Ну мам! Вот же она! - Тася дёрнула маму за руку и повернулась к креслу. Оно было пустым. - Ой... - Тася бросилась к креслу и начала его ощупывать, будто неизвестная тётя могла слиться с предметом интерьера. - Мам, она тут была! У неё чёрные волосы и очень красивые глаза. Тася почти плакала, не в силах понять, почему так явно видимая тётя вдруг стала невидимой. - Я верю, солнышко, верю, - Пелагея присела рядом с дочерью и обняла её. - Может, она просто ушла? Не переживай, я знаю, что ты её правда видела. Сама Пелагея старалась скрыть дрожь, которая уже градом катилась по всему телу. В голове мгновенно всплыл образ таинственной незнакомки. Чёрные волосы и очень красивые глаза. Пелагея мотнула головой. Не может этого быть, незнакомка - просто плод фантазии в предсмертный час. Может, Пелагея случайно обронила какую-то деталь своего видения, а Тася запомнила. Но иллюзия не может сидеть в кресле. - Пойдём чай пить, - Пелагея взяла дочь за руку и увела из комнаты. Напоследок женщина обернулась. Кресло оставалось пустым.***
Смерть молчаливым изваянием стояла в темноте комнаты, вглядываясь в грозовое небо. Дождь косыми струями лупил по стёклам, создавая тонкую тревожную мелодию. Молнии вспарывали ткань неба кинжалами, гром сотрясал ночной покой. Нити на рубахе Смерти осыпались пеплом, она провожала их последний полёт задумчивым взглядом. Те, кто умирают в грозу, обычно очень беспокойные. Они поют свою песню до тех пор, пока не захлебнутся остатками звуков. Обычно их мелодии упрямые, рубяще-жёсткие, колючие. Они сражаются до последнего, не понимая, что этот бой заранее проиграли. Ещё никто не обыгрывал смерть. Или же... Тонкая золотая нить на рукаве Смерти дёрнулась. Из соседней комнаты раздался болезненный стон. В грозу боль Пелагеи обострялась, и она подолгу не могла уснуть, ворочаясь в постели. Смерть всё ещё обходила возможность столкнуться с молодой женщиной, боясь, что её могут заметить снова. Смерть и так слишком много раз прокалывалась, оставаясь видимой в мире живых. Это опасно. Смешение двух миров недопустимо. Она не знала, что случится, если вдруг это произойдёт, но была уверена - именно такой порядок вещей должен сохраняться для равновесия мироздания. Однако каждый раз, когда золотая нить жизни Пелагеи дёргала рукав Смерти, последняя не могла оставить это без внимания. Поблёскивающий в темноте луч как капризный ребёнок хватал невидимыми пальцами холодное тонкое запястье, требуя внимания и помощи. Смерть вздохнула, вновь услышав стон. Нить подрагивала. Смерть невесомо провела пальцами по линии жизни в успокаивающем жесте. В соседней комнате стало тихо. Звук раздался из детской - Тася зашлась плачем, пугая тишину квартиры. Нить жизни Пелагеи снова задрожала. - Иду, солнце, иду, - слабый голос Пелагеи отразился от стен. Было слышно, как она с трудом пытается встать с кровати, шарит босыми ногами по полу, чтобы найти тапочки. Смерть прикрыла глаза и выдохнула. Она оказалась в детской раньше, чем Пелагея. Женщина аккуратно продвигалась к детской, держась за стену. Тася плакала не переставая. Смерть села на детскую кровать и взмахнула рукой. Пальцы ощутили знакомую остроту струн. Смерть заиграла тихую колыбельную, перекидывая звуки с ловкостью фокусника. Тася перестала плакать и уставилась в темноту комнаты. Девочке не было страшно, она просто слышала убаюкивающую мелодию. Пелагея остановилась возле двери детской, тоже услышав музыку. Арфа. Женщина приоткрыла дверь и застыла - Тася спала в кроватке, трогательно подложив край одеяла под щёку. Над её головой, привязанный к спинке кровати, висел колокольчик. Он едва слышно звенел, будто кто-то тронул его секунду назад. Пелагея закрыла глаза и помотала головой. Когда она открыла их вновь, ничего не поменялось - колокольчик также тихо звенел. Молодая женщина сглотнула, чувствуя, как дрожат и холодеют пальцы. - Кто здесь? - слабый шёпот в темноту. В нём страх тщательно маскировался железобетонной готовностью разорвать непрошенного гостя на мелкие куски за то, что посмел приблизиться к Тасе. Тишина молчала, и в этом молчании Пелагее слышалась ехидная насмешка. Незваного гостя не было, а вот колокольчик был. Женщина несколько раз глубоко вздохнула, обошла квартиру, рассматривая её в отблесках молний, и вернулась в свою комнату с разрывающейся от боли головой и комком тревоги где-то под грудиной.***
С той тревожно-грозовой ночи начался отсчёт какого-то нового времени. Пелагея чувствовала, что она больше не одна в сумерках комнаты, слышала, как изредка в детской играет арфа. Сначала женщина боялась так, что сердце отбивало в груди ритм африканского танца. Пелагея пробовала позвать священника (Смерть тогда хохотала, усевшись в кресле), читать молитвы перед сном, даже искать какие-то заговоры, но ничего не помогало. Тогда женщина задумалась: а есть ли то, отчего её нужно спасать? Тася спокойно спала ночами, невидимый дух не бросался вещами, не скрипел по ночам. Он вообще никак не проявлялся. Пелагея решила, что сошла с ума, но не захотела с этим ничего делать. В конце концов, когда тебя почти насмерть сбивает машина, должны же остаться хоть какие-то последствия? А соседство с безобидным духом не самый худший вариант. Единственное, чего Пелагея никак не могла понять, - кто это? Кто играет для её дочери на арфе? В голове упорно возникал образ тех потусторонних глаз. Но не может же эта валькирия явиться в дом к Пелагее? Она же всего лишь образ, видение перед смертью. Или нет?***
Очередная душная ночь завладела Москвой. Уставшие от пыльной брони листья отдали себя во власть едва уловимому ветру, в воздухе пахло надеждами на дождь. Но пока жара и духота обосновались в столице, не собираясь так просто сдавать позиции. Тася спала в своей комнате, а Пелагея заканчивала дела на кухне. Тёплый свет от вытяжки разбавлял густоту ночи и укутывал в кокон безопасности. Пелагея опёрлась на столешницу и бросила взгляд в окно. Из темноты ей подмигнули звёзды. Женщина всмотрелась в их свет, зажмурилась и уверенно кивнула, будто решилась на что-то важное. Затем тишину кухни разбил тихий шёпот: - Ты здесь? Пелагея открыла глаза. Кухня была прежней: свет вытяжки, ночь, прихватка с совой, небрежно брошенная на плиту. Никаких признаков неведомого духа. - Ты слышишь меня? Кто ты? Я... очень хочу тебя увидеть. Если... Если ты можешь, то покажись, - Пелагея замялась, а затем тихо выдохнула. Она боялась смотреть по сторонам, поэтому упёрлась взглядом в стену напротив. Но что-то внутри подсказывало, что опасаться нечего. Смерть, стоящая за световым полем, почувствовала, как дёргается золотая нить на рукаве. Она упрямо тянула за рубашку туда, ближе к Пелагее, в свет, в чужой мир. Смерть сделала шаг.***
Звон разбитой чашки испугал, кажется, саму ночь. Она ворчливо отступила, оставив только освещённый участок кухни с цветными осколками и двумя тенями. Пелагея замерла, чувствуя, как сердце бьётся в горле. Напротив статуей застыла женщина. У неё были глаза той валькирии. - Ты? - Пелагея с трудом протолкнула слово сквозь онемевшие губы. Женщина напротив молчала. Расшитая золотом чёрная рубаха колыхалась невидимым ветром. Тонкие мраморные пальцы, соколиное перо в иссиня-чёрных волосах, юбка в пол и пронизывающее северное сияние в глазах. В лице женщины было что-то от Джоконды - нераскрытая тайна, метка потустороннего, необъяснимая притягательность, несмотря на неулыбающиеся губы и чуть грубые черты. - Ты... - выдохнула Пелагея. Она хотела сказать что-то ещё, но вдруг заметила поблёскивающую золотую нить, которая тянулась от незнакомки прямо к её собственному запястью. - Что это? - Связь, - губы незнакомки зашевелились. Спокойный низкий голос ударил Пелагею в грудь, и она отступила на шаг назад. - Не бойся. Я не причиню вреда. - Почему ты здесь? - Пелагея не могла себя заставить смотреть на незнакомку. Она как заворожённая рассматривала только тонкую нить. - Я не знаю. - Ты призрак? Женщина усмехнулась. Пелагея поражённо бросила взгляд на человека напротив. Человека? - Нет, - ответили губы в облачении чёрной помады. - Ты же не человек, верно? Тот же ответ и та же усмешка. - Кто ты? - Серые глаза с мольбой смотрели на неизвестное и прекрасное существо напротив. Ответ расколол ночь окончательно. Воздух зазвенел, на полу задрожали осколки, дыхание в груди Пелагеи исчезло, в голове разом забились в агонии мысли. - Я - Смерть.