Она и Он. Эмма и Том

      Эмма танцует. На её губах нежная улыбка. Она чуть закусила нижнюю губу — старается. Хочется быть готовой к съёмке на сто процентов. Так приятно, когда тебя ставят в пример, просят показать движения другим ребятам. Дэниел прежде не танцевал, Мэтт, Альфред. Для неё так волнительно быть лучшей, быть в центре внимания.       Но на самом деле Эмма хотела бы танцевать лишь с ним.       Она танцует одна в своей гримёрке при открытых дверях, тихо мурлыча под нос мелодию вальса.       Взрыв смеха заставляет сердце рухнуть прямо в пятки.       — Планируешь отдавить Яневскому ноги, Уотсон?       Милый сердцу голос разрывает душу на части. Щёки вспыхивают алым. А его друзья смеются. Она видит Тома, Руперта, Джейми и Джошуа. Они смеются над ней. Эмма вздёргивает подбородок, смотрит прямо, с осуждением.       — Репетируй-репетируй! — насмешливо бросает Том.       — Да, — хохочет Джош, — ноги надо отдавливать профессионально.       Хохот парней заставляет тяжёлый ком подняться к горлу. Эмма в два шага подбегает к двери и захлопывает её. Теперь глаза наполняются злыми слезами обиды. Дураки! Какие же они идиоты!       Наверное, если бы это был не он, она бы не огорчалась так. Том и раньше над ней подшучивал, но почему-то именно сейчас хочется разрыдаться. Эмма зажимает рот ладонью, позволяя слезам вырваться наружу беззвучно. Нельзя показывать слабость. Она не доставит им удовольствия. Пусть смеются — ей всё равно. А его насмешливый взгляд и эта кривая усмешка так и застыли перед глазами.       Эмма представляет, что должна была ответить, посмеяться в ответ, но момент упущен. Она чувствует себя глупой и никчёмной. Но никто об этом не узнает.

***

      Он видит её после съёмки, в перерыве. Она, как всегда, сидит одна, жуёт свой сэндвич — такая гордая, словно ничего не произошло. Тогда почему на душе так скверно? Рядом друзья, они классно проводят время — всё отлично. Она всегда одна. Пересечётся с кем-то на пару минут и снова одна.       Том не может заснуть. Её взгляд не даёт покоя. Обиделась.       Да и плевать.       Он ворочается полночи. Думает о ней. О том, что так нельзя. Вспоминает её карие глаза, улыбку, лёгкие движения. Она красивая. Том раздражённо выдыхает. Завтра съёмка Святочного бала. Надо быть в форме. Он заставляет себя спать.

***

      Она дрожит, глядя на своё бальное платье, висящее на вешалке. Внутри всё замирает, потом подпрыгивает и рушится. Ей страшно. Все увидят её в этом платье. И он. Теперь уж не будет смеяться. Ни за что.       Тихий стук в дверь заставляет замереть. Она не ответила, но дверь приоткрылась, и светлая крашенная шевелюра заставила сердце сладко заныть.       Том заглянул в комнату, улыбнулся как-то странно, смущённо.       — Ты как? — спросил он, и Эмма гордо приподняла подбородок, хоть ощущала, что пламя буквально сжигает её изнутри.       — Нормально, — повела она плечом. — А что?       Он вошёл в её гримёрку, и Эмма перестала дышать. Какой он был красивый! Эта белоснежная сорочка, белые жилет и галстук бабочка — настоящий лорд. Она хотела бы скрыть свой взгляд, но не вышло.       — Сегодня ты королева бала, — улыбнулся Том. — Не обижайся, мы не всерьёз тогда…       — Я не обижаюсь, — сдержанно улыбнулась Эмма, хотя на самом деле она испытывала счастье. Умопомрачительное, ни с чем не сравнимое счастье.       — Точно? — О-о… Только он умеет так изящно приподнимать бровь. Только Том может так невероятно улыбаться, что она готова простить ему всё, что угодно.       — Точно, — усмехнулась Эмма.       — Значит, мир? — с улыбкой подмигнул он.       — Мир, — опуская глаза, шепнула Эмма.       Он подошёл бесшумно. Подушечки его пальцев приподняли её подбородок, и Эмме показалось, что разряд электрического тока пронзил всё тело. Она взглянула ему в глаза.       — Потанцуешь со мной, Грейнджер? — усмехнулся он.       Она молчала, утопая в нежности, стараясь собраться, убедить себя в том, что он относится к ней, как к сестре.       — Только если твой отец не запустит в меня Аваду, Малфой, — усмехнулась она.       И он рассмеялся весело, искренне, как может только он. Том обхватил её за плечи и чмокнул в щёку.       — Ловлю на слове, Уотсон!       Он умчался, оставив её сердце изнывать от нежности. Томиться в надежде.       Они танцевали в тот день, дурачились и смеялись. Это был незабываемый день.