Школа Святого Эдмунда

Знаешь, Мэри, в моей голове звери. Они бы тебя съели, если бы я разрешил. Но я их гоню из прерий, на ключ закрываю двери. Сидят на цепях звери, на ржавых цепях души.

Библиотека школы Святого Эдмунда впечатляла своими масштабами. Главный холл огромных размеров, с высоченным потолком, лестницей и многочисленными витражными окнами, откуда проникал яркий солнечный свет. Боковые стены главного помещения — многоэтажные книжный шкаф, обрамлённые стеклом. В несколько рядов стояли длинные деревянные столы с торшерами и удобными креслами. Туда Сехун и направился. Подойдя к одной из полок с книгами он провёл по корешкам поперёк и случайно выбрал первую попавшуюся. Философия «Антихрист». Усмехнувшись, подхватил ее в ладонь и чисто из любопытства начал пролистывать страницы, чтобы убить оставшиеся время до прибытия директора школы. Перелистывая страницы одну за одной непроизвольно сжимает губы в тонкую ниточку, меж бровей пролегает морщина, а взгляд прыгает по строчкам, выхватывая из текста слова обрывками. Во всей этой теории не было ни единого здравого смысла. Как может государство существовать без контролирующих органов? Сехуну никогда не понять, ведь жажда справедливости пылала в нем неоспоримым огнём. — Извините, если заставил вас ждать, господин О, — Чанель появляется в библиотеке спонтанно, проходя мимо обветшалой статуи, герой которой в свою очередь выглядел так, словно он повернулся спиной к людям, к миру. — Вы начали что-то изучать? — разобрав, что за произведение в руках Сехуна, директор простосердечно улыбнулся. — Скорее только больше подтвердил свои домыслы, — с некой насмешкой ответил учитель, захлопнув достаточно громко книгу. — Я обещал рассказать вам об истории нашей школы. Это мое родное поместье, позже уже госпиталь, музей, монастырь, дом для сирот, а теперь — школа для мальчиков, — за окном хлынули умирающие лучи, и величаво, словно падая в вечную темному, опускалось солнце. Ближе к полудню появляется множество облаков с нежными белыми краями — Паку нравилось наблюдать за этим, сидя в своём кабинете. — Лучше уж бродить с пустой головой, чем барахтаться в каше из недодуманных мыслей, — достав с крепких стеллажей необходимые переплеты, мужчина садится напротив с лицом чрезмерно заинтересованным и отменно аристократическим. — Синие розы были в нашем саду задолго до того, как этот сорт вывели. В некоторых культурах мира синяя роза считается символом королевской крови. Издавна принято было считать, что у людей с царским происхождением кровь голубого цвета. Именно поэтому волшебный цветок связывали с сильными мира сего. Ко всему, эти цветы относятся к таинству чувств. Линии уходящего солнца уже преломлялись на изгибах стен и бросали отражения алых роз, словно разбитые осколки слез Девы Марии, оплакивающей грешные души, что навсегда замуровали себя в массивных вековых стенах. Тот, кто примостился на ближайшем кресле не отбрасывал тень, но остался незамеченным в чужом пристальном взгляде. — К вашему сожалению, я не далёкий принц голубых кровей, — Сехун замолкает, прежде чем оглянуться по сторонам, чтобы чуть склониться над скрипучим деревянным столом. — Но о каком таинстве чувств идёт речь, господин Пак? — Это уже вам решать, господин О, какие чувства, — заговорил опять мужчина, распластавшись на обтянутый кожей кресле. — Все влюбленные клянутся исполнить больше, чем могут и не исполняют даже возможного — в этом суть человеческих чувств, не так ли? — слова отдалённо шуршали где-то на корках подсознания, нарушаемые единичными учениками, проходившими мимо грузных стеллажей. Тишина вокруг скребёт в печенке, довольная улыбка на лице Пака вызывает только больше интерес, как и чёрные огромные зрачки, что с наслаждением наблюдали за потерянным в своих загадках мужчиной. В своей жизни О никогда не предавал значению любви. Работа затмила перед ним усладу беспечной молодости, выдвигая на первое место неопровержимую тягу к справедливости. — Шекспир говорил, что любовь — это дух огня. — прибавил он. — А в библии говорится: «Заповедь новую даю вам: да любите друг друга! Как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга». Думаю, по этой причине люди не умеют любить. — слегка прищурясь, с доброй усмешкой Чанель как бы внушал юноше: да, Сехун, ты можешь искать в этом скрытый контекст столько, сколько угодно твоей «безупречной» душе. — Любовь — это не пожар, а всего лишь уголёк, подернутый пеплом. Она скупа на внешние выражения чувств. — С усмешкой отвечает молодой человек, вспоминая как настоятельница когда-то начитывала ему цитаты из Библии. — Некоторые объясняют это иначе: » Возлюбиши искренняго твоего и возненавидиши врага твоего, но Христос заповедует любить всех, даже врагов.» Любовь — опыт уникальный, с которым Пак не знаком по определенным причинам. И каждый человек в какой-то степени, в какой-то момент своей жизни его переживает, говорят лысые старики в католических церквях, или к нему прикасается.  — В нашей школе нет уроков религии. В этом учебном заведении не принято обсуждать Бога и воспевать его, — грубовато произнес мужчина, кивнув в сторону тонкой цепочки, что красовалась на шее преподавателя. — Правило распространяется на всех, даже на таких, как вы, господин О. Я советую вам снять эту вещицу и спрятать куда подальше, пока вас не настигла участь некоторых из наших учеников. Эти стены не любят святош. — Ваше место зовётся школой Святого Эдмунда, а вы говорите о неверии? Эдмунд, всегда защищавший других, отказался защищать себя. Он остался верен Христу и со словами: «Мне одному подобает умереть за людей моих, дабы не погиб весь народ», отверг мирные предложения, ценой которых было предательство веры. — Здесь нет подвоха. Вы забиваете голову лишними мыслями. Едва враждебный стук пальцев по твердой поверхности стола прекратился, как Чанель, изолированный от негатива, растянул губы в сладкой, неизбежной, но страшной улыбке.  — Ах, да, у меня есть один вопрос к вам. Почему же так вышло, господин О, что после ужина вы направились в другую сторону, а не собственной спальни? — спросил Чанель, подпирая руками щеки. Директор всегда улыбался так приветливо, но сейчас, пользуясь возможность вывернуть Сехуна наизнанку, черный взгляд Пака был на столько внимательным, будто тот боялся упустить что-то. Сехун полумесяцами скользит по заострённым чертам лица в полутьме заходящего солнца они кажутся пугающе кровавыми. На миг показалось, что перед ним сидит вовсе не человек, но моргнув пару раз все встало на прежнее место. — Я хотел подышать свежим воздухом, это запрещается? — Руки тянутся за воротник и пару пуговиц соскальзывают с петель. Серебряная цепочка с крестиком вываливается наружу, отблеском попадает в глаза.Сехун аккуратно снимает дорогую ценную вещицу, и с вызовом бросает на стол, прямо перед носом Пака. — Я не собираюсь перечить правилам школы. Пак отказывается комментировать любые возникшие в сию минуту вопросы. Забывая об упомянутой ранее ночи и неудачными исканиями в нем Сехуна, мужчина пристально наблюдает за тем, как на столе появляется та самая цепочка — она, кажется, почернела с момента появления здесь. «Чернеет, гниет и гнется» — первое, что приходит в голову Чанеля, когда он, протянув руку к предмету, склочно сгибает пальцы. Складывалось отдаленное впечатление, что он пришел на, своего рода, спиритический сеанс к человеку, чье лицо было молочное, как восковое. Губы его до того расслабились, что среди других деталей представляли одну поперечную с горделивой ухмылкой: мол, бери, если сможешь. »… радуйся, Пречестный и Животворящий Кресте Господень, прогоняй бесы силою на тебе пропятаго Господа нашего Иисуса Христа, во ад сшедшаго и поправшего силу диаволю…» Именно отвращение и страх одни из тонко-выраженных эмоций, которые Сехун старался поймать в нужный момент, чтобы расколоть сердцевину. У одних это проявляется более ярко, другие стараются сдерживать свои порывы и скрывать истинные эмоции, но как бы там ни было, внутренний настрой собеседника можно понять, и сейчас Сехун наблюдал, как перед ним происходит борьба между неистребимым отрицанием и выдержанной маской убеждения. Стоит только надавить и она лопнет. Достаточно того, что О теперь знает. Даже в название школы и истинном предназначении таилось нечто большее, совершенно противопоставленное реальности. — Все же, господин О, я настаиваю — не бродите после полуночи в одиночестве, — с точностью движений Чанель хватает украшение, сжимая в своей ладони. Времени было немного, словно сейчас начался гоночный заезд, успешный старт которого значил победу на финишной прямой. Изображение Креста страшно, ибо в нем сила Самого Господа. Эту силу директор испытывал на себе, испуская небрежный стон, как только группа учеников, направлявшихся в спальни, прошла мимо, кланяясь из вынужденной вежливости, нежели необходимости. Мужчина ожесточенно откидывает атрибут в сторону, уставившись на него, словно кабель на озлобленного хозяина. «Он же сказал им: Я видел сатану, спадшего с неба, как молнию.» Молния пронзала ладонь директора с присущей стервозностью — Пак шипел сквозь стиснутые зубы, набирая сообщение свободной рукой Чунмену: «Немедленно появись в моем кабинете». В это время Сехун с облегчением откидывается на спинку кресла, предвкушая момент разоблачения, но прекрасно осознает какую опасность теперь на себя навлёк. Медленно считает про себя секунды, пока в кармане пиджака не завибрировал назойливо телефон: +1 [ХХХ ХХ ХХ]: Каждая новая жертва на твоей совести.