В Аду

      Will there be rivers of blood?       I don’t know.       Will there be rivers of blood?       I hope no.       ©       Мерзкое открытие ничуть не остановило Химекаву, он привык доводить дело до конца и до совершенства. Задействуя все свои возможности, он составил на Левиафана подробное досье и пришел к выводу, что справиться с ним могут только ангелы. На то и был расчет Йохана: верхние никогда не будут сражаться с грешниками и демонами бок о бок. Когда-то давным-давно, во времена Всемирного Потопа, они и пальцем не пошевелили, чтобы спасти человечество. Люди не сделались лучше за все минувшие эпохи, и у ангелов не появилось ни единой причины спасать их теперь. Однако они согласились помочь, и это было главное. Почему — можно выяснить по ходу или позже. Из того, что Химе наблюдал, он понял: тут каким-то боком Акахоши с Куниедой, а еще, вероятно, Фуруичи. В них троих было нечто настолько беспрецедентное, что верхнее царство изменило своему обычаю.       «Оружие, значит, — зачеркивая крестиком слово на схеме, размышлял Тэцуя. — Понятие относительное. На каждое действие существует противодействие, а значит, и на Левиафана управа найдется. Что у нас там насчет антизмеиных чар?».       Химекава не питал иллюзий, что ишиямовцы, будучи «вассалами» Вельзевула, сумеют завалить огромную зверюгу. С подобной тварью сам Ога едва сладил в Нифльхейме. И как выступят против дракона предвестники, сложно сказать. Левиафан не кидается заклинаниями, не напускает туман, не создает меток. Он берет своей чистой мощью. Когда тварина вылезет из океана, она будет жечь напалмом. После того, как расколет землю и затопит берега просто волнами от своего присутствия. Она тупо слишком огромная, чтобы одержать победу чисто своими силами. Вряд ли у Люцифер получится швырнуть ее обратно в Марианскую впадину. Вряд ли Баклажану хватит двойников, чтобы запинать ее. Вряд ли даже Надешико Куниеды пробьет ее броню. И Бельфегор не сумеет наложить на нее достаточно прочные путы, чтобы обездвижить. Здесь нужна хитрая стратегия и очень эффективная командная работа. На ангелов надейся, а сам не плошай.       Сначала он хотел, чтобы на базе остался Ястреб: он, как самый сильный среди имеющихся в наличии предвестников, имел больше шансов выстоять в одиночку. Такамия встретил идею без восторга, но ему вызвалась помогать Ходжо. Уже после, прикидывая, чьи способности будут полезнее в схватке с Левиафаном, Химекава переиграл расстановку фигур.       Когда их убежище найдут, было всего лишь вопросом времени, так что они покинули базу при первых толчках. Расчет Тэцуи был прост: он, как прагматик, знал, как станет рассуждать Йохан. Ну кто в здравом уме будет бодаться с хтоническим чудовищем. Рано или поздно, но бой с ним означает верную смерть. Поэтому шинигами понадеется достать их в укрытии. А значит, его не будет на побережье, чтобы помешать им помешать Левиафану. Это еще при условии, что Йохан вообще поймет, что они в курсе про последнего архидемона. Ведь как ни крути, а призывали Левиафана последний раз ооооочень давно, настолько никто не хотел иметь с ним дела. В любом случае, даже если их нехитрые ходы просекут, Йохан все равно положится на силу змея.       Сейчас, воочию увидев демона, Химекава пожалел, что не отправил Куниеду искать ее деда. Саотоме был прекрасным подспорьем, но даже его не хватит. Учитель не сказал ни словечка с тех пор, как они заняли позиции на берегу и ждали, когда враг подберется на расстояние удара. Будучи на базе, ребята под его руководством отработали несколько возможных сценариев сражения, но сейчас всякая уверенность в своих действиях улетучилась. Оставалась только надежда на ангелов, которые, по логике вещей, должны вмешаться — ведь тут непосредственная угроза человечеству, как в договоре сказано.       — Ну что, сопляки, — сказал Саотоме, — покажите ему, что вы умеете.       Все они собрались под небольшим куполом, который до поры до времени защищал от дождя и ветра. Сейчас Бельфегор его снимет, и все начнется. Ребята приготовились. Увы, Оги и маленького Вельзевула на Земле сейчас не было, поэтому не работали и метки. В ближнем бою будут участвовать только контракторы, а остальные остаются тут. В их распоряжении мобильная береговая батарея. Пусть Левиафан и неуязвим для оружия, но законы физики никто не отменял: если хорошенько жахнуть по зверюге из ракетницы, то можно ее дезориентировать, а если повезет — то отбросить назад. Море стало слишком мелким для Левиафана. Змей остановился и стал приподнимать голову. В вспышках молний она, бугристая, блестящая от влаги и огромная, словно космический шаттл, вознеслась над бурлящими водами. Во тьме зажглись два желтых глаза. Зверь открыл пасть и издал резкий, высокий и оглушительный вопль.       «Вот и беруши пригодились», — кисло подумал Химекава. На какой-то миг ему захотелось сесть в ракету и улететь нахрен на Луну.       — Ебать-колотить, — выдохнул Канзаки, пытаясь на глаз прикинуть длину клыков дракона. Каждый выходил как небольшое дерево.       — Какие огромные из него получатся суши, — глубокомысленно прокомментировал Тоуджо. — Если такого замариновать, то можно на еду вообще не тратить…       «Кто о чем, а лысый о расческе», — подумал Хаджиме.       Разбуженный Левиафан явно пребывал не в лучшем расположении духа. Он потряс головой, собрал свое длинное тело в кольца, вытянулся, возносясь над побережьем Японии, как Эйфелева башня над Елисейскими полями. И выдохнул мощнейший залп пламени, который объял всю первую побережную полосу.       — Кажется, пора, — сказал Зэн и бросил сигарету.       Защитный купол исчез, их накрыла тьма, холод и ливень. Контракторы взмыли в воздух, а Саотоме бросился вниз. Он достиг линии прибоя и одним ударом разломил землю. Трещина пошла под воду, дно расселось прямо под Левиафаном, и тот покачнулся, в недоумении вертя башкой. В один его глаз ударил Такамия, а Бельфегор принялся наматывать путы на его длинную шею. Змей покачивался из стороны в сторону, сотрясая воздух воплем: одного глаза он лишился. Зэн переместился и не без труда состыковался с чешуйчатым лбом зверя. Удар, который мог бы проломить крепостную стену, оставил трещину на крепчайшей чешуе. Саотоме выругался. Левиафан неистово мотал головой и оглушительно вопил; сам дезориентированный, Зэн неловко соскользнул с мокрой головы зверя и чудом не утоп в бушующем море.       Аой не теряла времени и попробовала на звере несколько приемов, дабы понять, что будет эффективнее и получится ли усилить одну технику другой. Увы, со спины, защищенной треугольными плавниками на хребте, Левиафан оказался практически неуязвим. Она только поцарапала его.       — Кома, зайдем спереди!       Башня-шея змея нависла над нею и падшим богом. Под ними бурлило море, из обдавало брызгами, а сверху поливало дождем. Вслед змеиному воплю прогрохотал гром, вспыхнули очередные молнии. Куниеда металась туда-сюда, стараясь подгадать момент, когда волны расступятся и она сможет ударить в менее защищенное брюхо зверя. Эбиан и Такамия где-то выше старались оттащить, отбросить Левиафана назад. Магия Бельфегора не давала дракону свободно двигаться, хотя на все его гигантское тело чар, конечно, не хватало; Люцифер тянула его голову назад, сильно запрокидывая ее и еще сильнее мешая зверюге. С берега в обнаженное горло и шею ударил залп орудий. Левиафан взвыл и забился. Море вспенилось пуще прежнего. Беснующийся зверь порвал все чары и упал в воду, поднимая огромные волны. Контракторы кинулись врассыпную, чтобы не угодить под волну или удар хвоста. Змей изрыгал короткие огненные струи и ревел.       — Безумие! — крикнул Такамии Эбиан. — Он слишком огромный!       — И мы нихрена не можем, пока он под водой! — отозвался тот.       В Левиафана ударили с берега, но скорее для проформы, чем для пользы. Без подмоги единственное, что они могли — это задержать зверя. Однако неизбежное останется неизбежным. Саотоме создал метку побольше и ударил сверху; Левиафан зарычал. Море дрогнуло и слегка расступилось от мощи атаки, но все же ее было недостаточно.       — Еще разок, — сказал себе Зэн и размял пальцы, но его остановила Куниеда.       — Давайте с берега! — крикнула она. — Ударим вместе!       — Вместе?.. — озадачился сенсей. — Ну… можно попробовать, но успеем ли мы воспользоваться преимуществом?       — А этим пусть займется Бельфегор, — сказала краснохвостка и попросила Затоичи наложить чары не на змея, а на воду.       Левиафан пытался подсобраться. Они не сумели серьезно ему навредить, не считая глаза и довольно сокрушительного удара Саотоме, который хорошенько встряхнул зверю потроха. Он ощетинился своими спинными плавниками, стянулся в тугие кольца, оставив хвост свободным, и готовился снова дышать огнем. Ему помешали выстрелы из орудий. А там Куниеда с Саотоме, что уже вернулись на берег, удивительно синхронно исполнили Надешико, сдвоенная мощь которого рассекла не только землю, но и волны морские. На секунду вода расступилась вдоль трещины, уже созданной Зэном и увеличенной новым ударом. Левиафан, тоже задетый, дрогнул и закричал: прием полоснул его прямо по брюху.       — Есть! — воскликнул Зэн. Куниеда, не мешкая, бросилась вперед на Коме, в то время как Бельфегор наложил чары на воду. Под краснохвосткой проносилось черное в темноте, усеянное камнями, ракушками и морскими гадами дно. Застывшие во времени волны возносились по бокам как стены невиданной крепости, живой форпост которой встречал ее впереди. Один точный удар — и у них будет шанс!       Она как торпеда врезалась в мягкое брюхо Левиафана. Ударила со всей силы, в то время как Такамия приложил зверя сверху, а Саотоме увеличил трещину, превратив ее в настоящее ущелье, куда змей провалился. Пусть и не полностью.       Страшный крик огласил темноту. Более тонкая чешуя не выдержала атаки и порвалась. Из раны брызнула едкая драконья кровь. Куниеда кинулась прочь. Змей заметался от боли, давно его никто так не злил и не бил. А тут, понимаешь, будят после тысячелетий сна, говорят исполнять свои должностные обязанности, бишь истреблять людишек, пхе, плевое дело. А людишки научились кусаться!       Чары Бельфегора дрогнули под напором первобытной силы. Море стало смыкаться, вокруг беснующегося Левиафана закрутились водовороты, заревели гигантские волны, полетела пена. Кома летел так быстро, как мог; но телепортироваться он не умел, и никто из них, кто тут был. Последняя волна, высокая, с белоснежным в темноте гребнем, задела их.       Удар был такой силы, что бога отбросило, а из Куниеды вышибло дух. Весь воздух покинул ее легкие, и она еще раз ударилась обо что-то. Стало больно и холодно, а перед глазами — темным-темно. Она забилась, пытаясь принять нормальное положение, но даже не понимала, где низ, где верх, ее беспорядочно мотало, швыряло, давило. Она хотела позвать Кому, но вдохнула только воду. В груди начало гореть. Перед глазами замигали радужные круги. Даже если бы она умела плавать, в таком бушующем море ее это не спасет…       Кома приходил, когда она звала его и не вслух, но божок не появлялся. Значит, его тоже приложило сильно. Остальные… если бы они видели ее, то пришли бы на помощь, но сейчас, в темноте, в ревущем море, когда в нем бесится хтонический змей, они бессильны. Как глупо…будучи такой сильной, просто-напросто утонуть.       Нет, она не собиралась сдаваться. На пределе своих сил, возможностей, она гребла руками и ногами, она напрягала зрение. В ушах стоял гул, на грудь давило, и ей срочно, немедленно нужно было вдохнуть. Она боролась до последнего. Пока тело просто не отказалось слушаться, а сознание бесконечно медленно начало погружаться во тьму. Легкие рефлекторно раскрылись, поглощая воду вместо кислорода. Угасающий разум, сражаясь за ее жизнь, ухватился за последнюю ниточку. Воспоминание вспыхнуло в ее мозгу, прежде чем она провалилась в забытье. Это было так нелогично и совершенно безнадежно.       Монета в сто йен, которую дал ей Акахоши Канкуро. Еще в тот день, когда она ее получила, то хотела бросить в ящик комода. Но что-то остановило. Интуиция, или практичный расчет — а ну как и вправду пригодится — кто знает, что ей двигало. Монетка долго лежала у нее в кармане. Она все еще была при ней.       Нужно просто позвать по имени.       Темная камера с зачарованной решеткой в глубоких подземельях замка по очереди охранялась опорниками. Здесь держали самых опасных преступников, предателей, бунтовщиков и контрактора Сатаны. Фудзи вел себя смирно: неудивительно, ведь Фуруичи стер ему память, причем стер хаотично. Он просил Саламандера уничтожить в первую очередь то, что касается демонов. Ведь не зная о них, Фудзи не будет помнить и о своем контракте, а значит, всякая угроза в его лице уходит. Ну, почти. Сатана, все еще связанный с ним договором, не мог ни использовать его, ни создать новый. Ситуация вынуждает архидемона избавиться от Фудзи или выкрасть его.       У генерала получилось задуманное, вот только обрывочные воспоминания вовсе ввели пленника в прострацию. Он не помнил, кто он, не понимал, где находится, не знал, как он сюда попал. Не мог он и сказать, кем он был до контакта с демонами, как жил в мире людей, где, смутно соображал и, по сути, откатился в развитии до пятилетнего ребенка. Стало бесполезно допрашивать его. Из потенциального источника информации он превратился в угрозу. Заговорщики могли организовать похищение или его убийство, и ни то, ни другое не сулило сторонникам Вельзевула ничего хорошего. Освобожденный от контрактора Сатана быстро найдет нового, если не сможет больше использовать нынешнего.       Охрана не пускала к трем контракторам никаких посетителей, кроме близких друзей и докторов. Даже еду носили им сами опорники или врачи. Так исключалась возможность для заговорщиков воспользоваться кем-то из обслуживающего персонала, чтобы достать Фудзи, Акахоши или Фуруичи. Последнему повезло освободиться от окаменения до проведения церемонии, во время которой противник мог бы легче проникнуть во дворец. Акахоши тоже покинул лазарет до того, как до него успели добраться.       С Фудзи, учитывая обстоятельства, обращались сурово ровно до того момента, как он чуть не утопил в слезах своих охранников. Тогда все поняли, что паренек внезапно деградировал. Были и такие, кто принял его неведение и растерянность за игру. Так или иначе, по настоянию генерала стерегли контрактора так же серьезно.       Человек скучал, хныкал, хотел к маме, но спустя какое-то время перестал и притих. Что не могло не насторожить опорников, но Фудзи был тише воды, ниже травы. Видимо, детская психика не выдержала. Они угадали, но только частично.       Скучающее дитя обшарило всю свою камеру в поисках хоть какого-то развлечения. Никто не собирался с ним играть и разговаривать, приходилось быть самостоятельным. Фудзи, который и помнил теперь только свое имя, вывернул все свои карманы. Он заметил, что будто стал больше, чем себя помнил, но в камере, конечно, отсутствовало зеркало. Так что он не придал особого значения странным отличиям. Даже малыш понимал, что тревожиться надо совсем о другом. Из интересного он обнаружил только свои наручные часы, которые расстегнул не без труда, слегка погнув замочек. Застежка не поддавалась, и Фудзи, распсиховавшись, дернул со всей силы. На миг у него возникло странное чувство, что он мог бы погнуть не то что часы, а даже решетку своей тюрьмы. Но когда он вскочил и подошел к прутьям, то они остались равнодушны ко всем его усилиям, за которыми снисходительно наблюдала стража.       Химекава с Фуруичи были предусмотрительны, но недостаточно. Они защитили Фудзи от посягательств, но не сочли необходимым защитить дворец от беспамятного контрактора.       Часы запустили необратимую магическую реакцию. Демоническая сила автоматически стремится обратить нанесенный контрактору урон. И, хоть в случае с огнем Саламандера номер не прокатывал, но связь, а значит, сила, никуда не делись. Часы же, по происхождению самые немагические, содержали в себе секрет. Фудзи из любопытства принялся крутить колесики сбоку. На циферблате поворачивались стрелочки, две крупные и четыре других, на дополнительных таймерах. Как на кодовом замке сейфа, определенное положение открывало тайник. С той разницей, что создатель не поставил блокировки. Поэтому день за днем Фудзи крутил стрелочки, пока они не приняли судьбоносное положение.       Часы щелкнули, циферблат чуть приподнялся. Стрелки пришли в движение независимо от воли хозяина часов. Стекло откинулось, как крышка, и невесомая черная вуаль тонкой струйкой поднялась из тончайших щелей. В полумраке камеры охранники не заметили, как легкое темное облако окутало голову пленника.       Вой и свист напару со зверским ветром, что хлестал по лицу крупными и ледяными каплями дождя, заставил пожелать вернуться обратно. Ринго Ходжо страдальчески сморщилась, отплевываясь от дождевой воды. Тело инстинктивно хотело съежиться, чтобы сохранить тепло. Она дрогнула, лежа на мокрой траве. Перед глазами постоянно вспыхивало, к тому же вдруг рядом разорвалась бомба. Подпрыгнув от испуга, бывшая глава краснохвосток успела увидеть остатки свечения метки под собой. Рядом сидела Асмо, и ее одежды, казалось, вот-вот сорвет ветром. Рядом в свете фонаря нарисовались Химекава, Тоуджо и Ненэ Омори. Остальные были заняты артобстрелом.       Снова прогрохотал выстрел. Вокруг как будто небо и земля соревновались в канонаде. Ходжо утерлась рукавом и сморгнула дождевые капли.       — Я смотрю, пташки не пришли на помощь, — не без язвительности констатировала она.       — Раз у нее есть силы капать ядом по старой привычке, она в норме, — сказала Омори и отошла. Ходжо хотела плюнуть ей вслед, но ей было лень. Опираясь на катану, она встала. Запястье болело просто невыносимо, но Ринго даже не поморщилась. Она получила далеко не первый перелом в своей жизни. К ней крадучись (так почудилось остальным: словно дикая кошка к другой дикой кошке) приблизилась Лерайе.       — У тебя поганый перелом руки, — пропела она, наклоняясь к Ринго, чтобы та услышала ее через рев бури и гром.       Девушка косо глянула на джинири.       — Похуй.       — Могу вылечить, — садистски улыбнулась Лерайе. Она следовала тому условию договора, который предписывал помогать товарищам Химекавы.       Ходжо думала две секунды. Перелом ее сейчас не заботил, но с ним она как без одной руки. Краснохвостка кивнула. Лерайе Лераиха сладко улыбнулась, обнажая клыки, и обвила длинными пальцами сломанное запястье Ходжо. Ринго приготовилась, но все равно взвыла, когда джинири сжала ее руку. Хрустнули кости, стремительно срастаясь. Ринго согнулась пополам, задыхаясь от боли. Лерайе, довольно ухмыляясь, отступила, но Ходжо, хоть и пронзила ее убийственным взглядом, ничего не сделала.       — Благодарить не буду, — процедила она.       Лерайе только ухмыльнулась.       — Только дешевой благодарности мне не хватало.       — Сказала дешевая шлюха, — не осталась в долгу Ходжо. Химекава наблюдал за ними с тревогой; Тоуджо — с воодушевлением. А ну как будет драка.       — От шлюхи слышу, — мурлыкнула джинири.       Их обмен любезностями прервал Химекава.       — Где наш главный клоун? — озвучил он важный вопрос.       Ходжо обернулась на Асмо. Демоница ответила ей молчанием и выразительным взглядом в глаза. Где-то в солнечном сплетении у Ринго появилось премерзкое чувство. Молчание затягивалось, но сколько бы девушка ни смотрела, Асмодей не менялась в лице: мрачная и неподвижная, словно в маске из гипса с черными провалами глаз, которую озаряют под оглушительный грохот молнии. Ходжо сжала зубы и опустила веки на мгновение. Чувство не уходило, а усиливалось. Проклятье.       Химекава был не дурак и он догадался, но ждал ответа. Ринго Ходжо повернулась к нему и сказала:       — Тупой баклажан сдох.       Не дожидаясь реакции, она отошла, приблизившись к краю обрыва, где ветер мощно толкал в грудь. Держась за валун, Ринго посмотрела в черноту бурлящего океана, где бесновалось нечто огромное, сияя единственным змеиным глазом в разрываемом молниями мраке.       — То есть он спас тебя, а ты так о нем говоришь? — возмутилась Ненэ.       Ходжо смерила ее взглядом.       — Пошла нахуй. Я буду говорить о нем так, как захочу.       — Мерзкая ты сука, — сказала Ненэ. — Ты такой жертвы не стоила.       Ринго подошла к ней. Ненэ положила пальцы на звенья своей боевой цепи. Пусть они все сейчас стали заодно, это не означало, что они прекрасно ладили. Ходжо была меркантильной и расчетливой стервой, которая, как ни прискорбно, была на одном уровне с Куниедой по силе.       — Да, я мерзкая сука. Я говорю, что баклажан тупой, потому что он тупой. Долбоеб, которому вздумалось погеройствовать, и его жертва нахер никому не нужна. Еще вопросы по существу есть?.. Тогда заткни пасть.       Ненэ хотела ответить, но Ходжо уже потеряла к ней интерес, если вообще его имела. Похоже, ее вообще ничего сейчас не интересовало и не волновало. «Странно, — подумала Ненэ, — а ведь ее слова звучали как…».       — Не надо, — сказал кто-то за ее плечом. Ненэ вздрогнула.       Асмодей коснулась ее руки кончиками пальцев. Но краснохвостка и так не собиралась продолжать перепалку, потеряв всякое желание. Она интуитивно почувствовала то, что осталось несказанным и погасило всякий запал.       — Что, Куниеда слилась? — надменно-насмешливо крикнула Ходжо через вой шторма.       — Да пошла ты! — вновь завелась Ненэ.       Однако сейчас некогда было разводить свары. На здоровенного Левиафана приходилось сейчас только два архидемона, не считая Асмо, и Саотоме-сенсей. Химекава не на шутку встревожился, услышав комментарий Ринго, и поглядел в супермегаультрасовременный бинокль с продвинутым стабилизатором, ночным режимом и тепловизором. На радаре и вправду не обнаружилось Куниеды. Испуганная Ненэ и другие краснохвостки принялись наседать на него, требуя тоже посмотреть. Они хотели сами увидеть, что их предводительница исчезла. Бинокль, который стоил как крыло от самолета, он никому не дал, но слова Ходжо подтвердил.       «Нехорошо», — заключил он, с тревогой хмурясь. Сейчас бы самое время показаться ангелам и дать Левиафану хорошей пиздюлины. Иначе быть большой заднице.       — Как же так! — воскликнула Ненэ. — Онэ-сан!.. Мы должны найти ее!       Канзаки мрачно глянул на горящий местами лес и на змея в бурлящем океане.       — И как ты предлагаешь это сделать, Омори? Собираешься нырять во время шторма без акваланга?       Впрочем, акваланг не сделал бы тут погоды, как выразился бы Фуруичи, вкладывая во фразу двойственный смысл.       — Если придется, — в тон ему отвечала она. Остальные девчонки тоже выглядели решительно. Все равно никто из них не мог участвовать в непосредственном бою, поэтому они очень хотели сделать хоть что-то.       Канзаки покрутил пальцем у виска, пальнул по Левиафану и вдвоем с Торой перезарядил орудие.       К удивлению Канзаки, Химекава вдруг поддержал Ненэ. В море он Куниеды не увидел, и засечь ее на местности тоже было трудно. Из-за пожаров в лесу от тепловизора почти не было толку.       — В море искупаться мы никак не можем, так что если вы готовы, то прочешите окрестности, — сказал он девчонкам.       Краснохвостки прихватили кое-какое снаряжение и вскоре пропали в темноте. Только Ходжо не пошла с ними. Она спорила с Асмодей, уговаривая демоницу заключить с ней контракт. Асмо почему-то отказывалась, не называя причины. Ринго бесилась; без демона от нее тоже не было толку в бою, а шарахаться по лесу в темноте в бурю в поисках Аой, которую не выносила, она не собиралась. Много чести. У этой правильной девочки целый отряд своих поисковиков. Справятся. К тому же она не простила Куниеде ту последнюю схватку. Она проиграла, ну так что же, всегда можно взять реванш; а вот банду заставить игнорировать авторитет Аой уже не удастся. У нее осталось несколько верных подруг, но истинного лидера краснохвосток признают только в Куниеде.       » А не пошли бы тогда эти краснохвостки нахуй», — устало подумала Ходжо. Пошло вообще все. Ничто не получалось так, как надо последнее время, с тех пор, как она вернулась в Иши. Пора пересмотреть свои цели и средства. Она тоже найдет себе демона. Если Асмо не хочет, то пошла и она. А если не найдет, то отыщет другой способ стать сильнее. Достаточно, чтобы снова встретиться с Йоханом.       Внутри нее словно что-то онемело. Она смотрела на гигантское неведомое чудовище, что взбивало океан аки масло, на разрываемое молниями небо, на Химекаву, который командовал береговой батареей. На Ястреба, Эбиана и Зэна, что маленькими вспышками мелькали вокруг зверя в темноте. И ей было настолько поебать, что происходит, что, если б не погода, села бы под деревце и тупо смотрела. Пусть хоть армагеддон, вообще все равно.       А еще ужасно хотелось курить, но при таком ветре и дожде можно забыть о сигаретах.       Они разругались с Асмо, так, что пришлось Лерайе их разнимать. И разошлись в разные стороны площадки, как обидчивые боксеры на ринге. Асмодей переговорила с Химекавой и отправилась пробовать свои силы на Левиафане без контрактора.       Бой шел с попеременным успехом. Место, где Куниеда пробила чешую, сейчас скрыло водой. Левиафан плевался огнем и ядом и вопил так, что закладывало уши. Асмо пыталась отбросить воду, чтобы дать другим шанс ударить в уязвимое место, и у нее даже получалось, но пока никто не нанес Левиафану критического урона.       И они все-таки появились — ангелы. Когда они прибыли, то не стали отчитываться перед «грешниками», почему задержались. Они объявились двумя группами, одна из которых сразу атаковала Левиафана, а другая, всего из двух крылатых, доставила тело. Массивные черные тучи прорезал лучик света. Он растапливал тьму, пока не взрезал ее подобно высочайшей колонне. Молнии перестали бить, посветлело. Оттуда спикировало несколько крылатых фигур, одна из которых сбросила кого-то прямо на чудовище. Выглядело как умышленное убийство, но ангелы знали, что делали. Фигура упала на голову Левиафана, словно многотонная гиря — будучи крошечной. Змей клюнул мордой воду и сразу получил в глаз, что вызвало новый вопль, от которого осыпалась листва в лесу. Ангелы не отставали. Их огненные мечи жалили и жгли зверя. Левиафан завыл и заметался, не зная, куда деваться от целого роя таких кусачих букашек. Он стал погружаться, забиваясь обратно в расселину, откуда хотел освободиться. Вскидывал голову и вслепую щелкал челюстями, выпускал огненные струи и плевался ядом. Море вокруг стало парить от жара и покрылось токсичной пленкой.       Ход боя переломился, но Химекава ясно видел, что временно. Обуздать Левиафана сможет только Ога. Ангелы продолжали жалить зверя, хотя он уже отползал, отступал, не выдерживая натиск. Химе велел прекратить артобстрел. Он не понял, чего добиваются ангелы, пока Левиафан не стал уменьшаться в размерах. Ангелы убрали мечи и с помощью Ястреба сковали зверя сияющими цепями. Прикасаться к ним было больно и Такамия получил ожоги. Видимо, любая созданная в верхнем царстве вещь губительна не только для демона, но и для человека.       Пока они обуздывали змея, на берегу заново произошло смятение. Двое ангелов принесли Насу, и когда они опустили его на землю, стало вопиюще очевидно, что он мертв. Никакие контракторы не выживают после дробящих ударов в грудь. Грудная клетка неестественно проломилась внутрь, как сдутый шарик, превратив легкие и сердце в единое кровавое месиво. В буром пятне торчали острые сломы ребер, которые вонзились во внутренности.       Ненадолго все отвлеклись от сражения в море и обступили тело. Никто не сказал ни слова; что тут можно было сказать? Самого беззаботного, шебутного, и далеко не последнего по силе контрактора настигла безжалостная гибель. Канзаки ощутил неприятный привкус во рту, и, хоть его не затошнило по-настоящему, он порадовался, что Ханазавы тут нет. Химе разглядывал тело долго и пристально, словно пытаясь убедиться, что смерть в самом деле оставила свой отпечаток, неожиданный и беспощадный. Все они стояли вокруг павшего, аки почетный караул, под рев Левиафана и удары ангельских мечей. Одна Ходжо невозмутимо приблизилась и опустилась на землю рядом с мертвым. Она не боялась вида крови и ран, и после она вспоминала не раздавленное сердце, а резкий и тяжелый запах железа. Кончиками пальцев она коснулась холодного лица, а после набрала, будто краску, немного крови и растерла ее меж подушечек.       — Какого х… — начал Канзаки, но Химе жестом остановил его. Действия Ринго вряд ли стоило оценивать как адекватные. Какой бы стойкой она ни была, но услышать о смерти напарника и увидеть ее — дело разное. Бывшая краснохвостка еще не закончила. Она вынула из уха у Йохэя одну сережку и сжала ее в кулаке. Встала, сбросила белый плащ и накрыла им тело.       — Вы сможете его закопать? — обратилась она почему-то к ангелам.       И они ответили утвердительно. Больше она к телу не возвращалась, к тому же другая группа ангелов уже доставила опутанного золотыми цепями Левиафана на берег. Тучи продолжали таять, и море с побережьем обдало светом солнца. Змей, покрытый радужно переливающейся чешуей, слабо сопротивлялся, скорее из упрямства, чем настоящего стремления освободиться. Он сам понимал, что пока над ним одержали верх. Но точно так же обе стороны понимали: лишь до того момента, как он опять наберется сил.       — Цепи надежны? — спросил Химекава вместо приветствия.       Никто не оскорбился его деловитостью. Ангелы тоже полагали, что вилять хвостиком в подобной ситуации значит тратить время.       — Демон, опутанный ими, не сможет их разбить, — ответили они. Зачарованные цепи сумеют снять они сами ну или кто-то другой, способный прикоснуться к пылающим звеньям. Прочная чешуя Левиафана защищала его от жара, хотя слегка дымилась.       — Сколько он продержится в них, прежде чем сдохнет? — решил уточнить Химе.       Ангелы поглядели на пленника. Змей разлегся на земле, пуская ядовитый пар из ноздрей. Оба его глаза кровили, но пока сложно было сказать, ослеп ли демон совсем. Он совсем не страдал от цепей, но броня медленно-медленно плавилась под ними.       — Только он знает, — ответил один из крылатых.       Химекава бесстрашно приблизился и рассмотрел место соприкосновения звеньев с чешуей. Наверное, несколько дней Левиафан протянет. Если верить ангелам, то даже набрав силы, освободиться сам он не сумеет, но… много ли смысла в пойманном звере, если держать его в плену? Химе полагал, что употребить Левиафана можно с куда большей пользой. Как ни странно, ангелы сами подняли вопрос, потому что тоже смотрели в перспективе. Если бы от архидемона можно было избавиться, опутав его волшебной цепью, так бы давно и сделали. Существовал изъян, и заключался он в том, что сама цепь тоже была не вечная. Левиафан не умрет, хотя будет страдать от нее, но только до тех пор, пока она держит его. Со временем ее сила уйдет и она исчезнет. Вдалеке от верхнего царства она растает, не питаемая его силой, словно ее и не было. Сами ангелы сильно отличались от того первого, которого ребята встретили в Ишияме. Если он почти строго соответствовал каноническому образу, то эти явно следили за модой. Одетые просто и практично, с заплетенными или вовсе коротко остриженными волосами, они смотрелись почти смешно со своими мечами и горнами на поясе. «Ангелы в найках, — подумал Канзаки, рассматривая их, — теперь я видел все». Кроссовки, джинсы, футболки и толстовки. Будучи кем-то вроде группы быстрого реагирования, эти ангелы предпочли что попрактичнее. Один из них, скорее всего, командир, молодой мужчина с густой копной золотисто-каштановых волос, обратился к Химекаве, безошибочно определив в нем главного:       — Мы выиграли бой, но война только началась.       «Ну, не совсем, — поправил его у себя в мыслях Химе, — началась она уж пару месяцев как».       — Удерживать Левиафана вечно мы не можем.       — Есть предложения? — поинтересовался Тэцуя.       В лице ангела мелькнуло явное неудовольствие. Все же эти бойцы оказались намного человечнее непоколебимого и равнодушного наблюдателя.       — Убить архидемона способен только архангел, — ответил командир, — а обуздать его может только контрактор.       На лицах ребят проступило одинаковое удивление. Химекава и сам подумал о контракте, но не ожидал, что его предложат ангелы. Ведь с их точки зрения любой, кто свяжется с демоном, — грешник, и достоин смерти. Тэцуя ухмыльнулся. Он не особо горел желанием связываться с мерзким психанутым змеем. Он в принципе не мечтал о контракте. Ему хватало того, что перепадало от демоненка Оги, да еще и Лерайе в придачу.       — Ну что, — состроив важную мину, начал Канзаки, — тогда я…       — Ха!       Все обернулись на Ходжо. Она устроилась на земле, усевшись по-турецки, и наконец раскурила давно желанную сигарету. Она выдохнула дым и с ухмылкой посмотрела на ангела.       — Ты сказал, контрактор? — произнесла она. — Тогда эта тварь моя.