Ultimate Bro Fist Bump

      Было в Йонасе что-то такое, что всячески привлекало. Среди всех взрослых друзей его брата и сестры, которых, по правде говоря, было не так уж и много, Йонас всегда выделялся. Всегда был хорошим, единственным, кто был с Миккелем на одной волне.       Ни с кем другим Миккель не чувствовал такой родственной связи.       Он знал. Они всё ещё считали его ребенком.       Хотя он им не был.       Само присутствие Йонаса было поводом для праздника. Он был весёлым, как и его невозможно жёлтая куртка.       Он заставлял Миккеля смеяться, по крайней мере до тех пор, пока не наступило то самое лето.       Миккель не должен был знать об этом, но он знал. Все об этом говорили. О том, как отец Йонаса убил себя. Из-за этого внутри у него затягивался тугой узел каждый раз, когда он думал об этом.       Он не задумывался об этой ситуации слишком часто, вокруг было много других вещей – одноклассники и друзья, а после этот пропавший мальчик. Он ещё помнил время, когда Йонас говорил об одной Марте и только о ней.       Теперь она о нем не говорила. Как и Магнус.       Какое-то время Миккель думал, что больше никогда его не увидит.       Но он ошибся.       Все начали относиться к нему иначе, даже Миккель это понял. Все-таки ребята постарше вели себя странно. Но чему Йонас был благодарен, так это тому, что отношение Миккеля к нему не поменялось.       А потом это произошло и все навсегда изменилось.       Позже Миккель бы постыдился признаться, что Йонас почти не появлялся в его мыслях следующие пятнадцать лет – совсем немного и очень редко.       Они назвали ребенка Йонасом, потому что так предложила Ханна, и это вызывало столько ностальгии и теплых воспоминаний у Миккеля. Он оставался далеко в стороне от Ульриха, от Катарины, но все еще терпеливо относился к прошлому. Иногда он на мгновение задумывался, у кого ещё родится Йонас в этом году. Безуспешно пытался вспомнить имена одноклассников Марты или Магнуса.       Он помнит, как одевал ребенка в солнечно-желтый, целовал его пухлые щечки и поднимал это хихикающее тельце в воздух. Как его сердце разрывалось от любви к этому маленькому существу. И как он мечтал, что может разделить этот момент с родителями, может показать им их внука.       Йонас был идеален во всем, начиная с его крошечных сжимающихся пальчиков и заканчивая светящимися глазами.       Но как и прежде, Миккель хотел домой.       Ему потребовалось намного больше времени, чем должно было, чтобы понять что к чему. Он думал, не было ли это осознанным игнорированием своего прошлого. Он не знал.       Иногда Миккель чувствовал, что какие-то части его мозга больше не работали. Будто ему пришлось избавиться от них, чтобы выжить. Такие, как любовь к отцу и матери, любовь к старшим брату и сестре.       Он наблюдал за ними издалека, всегда через призму воспоминаний. Его детские воспоминания были переполнены призраками. В этом он мог себе признаться.       Он мог признаться и в том, что это было больно. Больно быть вдали, больно находиться рядом.       Больно было осознавать одержимость Ханны его отцом.       Его собственная жена замужем за сыном человека, в которого была влюблена ещё до того, как они с ней познакомились.       Все было таким неправильным, и самым неправильным во всем этом был сам Миккель. Но он мирился с этим в моменты, когда смотрел на Йонаса. И разве с того дня, как они переехали жить в дом Йонаса, он не осознавал того, кто это был? Ведь должен был понять.       Даже до того, как они пошли закупаться вещами перед новым учебным годом.       Как по воле судьбы, этот жёлтый дождевик упрямо висел на вешалке.       Миккель лично взял его в руки. Он не смог себя остановить.       Йонасу понравилось, а Миккель просто похлопал его по спине и поцеловал в макушку. Взъерошил волосы мальчика, преисполненный любовью к нему. И тогда он это почувствовал – ту старую родственную связь.       Неожиданно он понял, что никогда и ни за что не причинит ему боль.       – Пап, я уже не маленький, – сказал Йонас, улыбаясь широко и довольно.       Миккелю захотелось плакать. Спустя столько лет, Йонас все ещё заставлял его улыбаться.       И настал момент, когда Миккель понял, что он сделает что угодно, чтобы предотвратить это.       Именно тогда он смотрел на Йонаса и знал, что должен остановить себя любой ценой.       Желание было невероятно сильным, и Миккель чувствовал, что есть только один способ осуществить это.