***
Чувствуй, Тилль, До конца. Из руки — к тебе в рот. Из руки — ко мне в рот.
Я думал, что когда у меня появится всё, когда я сделаю всё, о чём мечтал, то стану счастливым человеком, заполненным внутри. Наступит умиротворение в душе. Думал, что наконец-то смогу улыбаться. Но, нет. Нет. Я имел всё и при этом ничего. Я должен был стать счастливым, но стал несчастным. Я не знаю, что не так. Быть может, положил неправильное начало? Что толку в мелких моментах радости, которые скорей как закуска — раздразнят твой голод. Я желал постоянства. Я желал быть любимым. Я просил всего ничего. Только желал зашить в душе ту чёрную дыру, которая разрасталась с каждым разом. Что грызла меня изнутри и не давала расслабиться. Не давала улыбаться искренне. Меня никто не ждал дома. Я один. Всегда был таким. Мне оставалось только мечтать. Мечтать о том, как родная мать в далёком прошлом сказала: «Хвала аборту!» и вытащила из своей вагины меня. Оставалось только лечить симптомы болезни. Не саму болезнь. Только, чтобы жить. Только, чтобы двигаться куда-то вперед. Только, чтобы выдавливать из себя наигранное счастье. Я устал. От всего. От своего одиночества, несчастья. От вечной боли. От реальности. Я знал, как можно облегчить боль, выпустить наружу, где я мог кричать сколько захочется, о чём захочется, но что толку, коли она возвращалась ко мне. Может, даже с новой силой. Я рад, что меня избавили от этого… Мне оставалось только мечтать о лучшей жизни. Но даже в своих мечтах — финал был одинаковый. Несчастье. Я не был свиньёй из соцопеки, хоть и по итогу я уволился с работы. Я был той самой несчастной мамой-свиней, которая терпела насилие со стороны мужа и ненавидела свою жизнь. Я не был насильником Алгебры. Я был той самой Алгеброй. Это меня драли в задницу, а потом бросили, где-то на тёмной улице. А там, где я был мафией в красном костюме? Я согнулся в тюрьме. А может я был счастлив там, где был популярен? Где имел кучу женщин? Нет. На следующий день меня нашли с передозировкой и я впал в кому. После — смерть. Я не был здоровой клеткой человека. Я был той самой раковой. Я видел всё иначе, видел во всех врагов. Хотя, на деле, сам был врагом и вёл себя иначе. И о каком счастье можно говорить, когда я сам себя не помнил? А будучи хантером? В конце меня поглотила стихия воды. Везде. Везде по итогу был несчастливый конец. Такова моя участь. Наверное, у Господа в списке неудачников, под номером один стояло моё имя.Сердце храброе мое, Издаст лишь жалкое нытье. Грусть, печаль во мне и страх. Слово острое в их языках. В груди моей сплошная тишина. Моей болью насладитесь вы сполна. Больше не услышит никто и стука. Не слова острого эта заслуга. Песня жизни играет мне в миноре Нет, дело вовсе не в этой хворе. Слёзы тайно капали с лица. Сизый дым витает у конца. Дай мне еще одну сигарету.
Да, я мог радоваться, когда меня окружали женщины. Я лихо кричал себе: «Вставай! Смотри, сколько красоток рядом!». Я бежал в их объятья. Я улыбался им. Я радовался, когда спал с ними. А потом, когда они уходили, я оставался один. На холодной постели, заляпанной непонятно чем. Смотрел на то, что мы устроили. Понимал, что в следующий раз это вновь повторится. Так случалось постоянно. Круговорот в нашей природе. Ничего постоянного. Я это называл самобичевание. Когда напоминаешь себе об одной проблеме раз за разом. Будто бы это может помочь. Будто бы от этого ты перестанешь быть одиноким. Я собирал вещи и уходил в след за девушками. Бывало, уходил раньше их, не желая потом сидеть один и ещё больше погружаться в бездну ёбаного мрака и отчаяния, в которое я себя загнал. Я не знал, как из него вылезти. Я пытался. Много раз. И каждый раз думал, вот оно, то самое. Когда я могу состариться и умереть с улыбкой на лице. Моё сердце разбивалось. Глупо так доверять и так сильно привязываться. Глупо надеяться и строить планы. Глупо мечтать о лучшем. Всё глупо. И что теперь? Я успел оставить след. Меня запомнили. Безыственность мне не грозит. Хотя… Поговорят, да успокоиться. Я сделал много ужасных вещей. Не меньше прекрасных. Но в основном, я нёс мрак. Потому сам был поглощен им. Только это от меня и останется. Горстка черного пепла. На неё упадут слезы только тех, кому я был по настоящему дорог, но не ценил. Или тех, кого я не смог разочаровать во мне, несмотря ни на что. Я полагаю, вот она, любовь. Я, наверное, наглец и неблагодарный человек, но это не то. Я хотел поймать ту самую "золотую" рыбку. Ту любовь, что пропагандировали в телевизоре. В книгах. В массмедиа. Я хотел чувствовать в своей постели то самое тепло чужого тела. Хотел быть обнятым и поцелованным. Я хотел быть понятым. Я не хотел носить кляп и страдать. Я хотел любви! Настоящей. Я много просил? Наверное. Как же больно…Не бери в рот так сильно. Ничего не должно… Всё должно… Всё станет, Станет явным, Любовь приходит, Не уходит, Любовь не уходит.
Из руки — к тебе в рот. И руками, и губами. Изо рта — к тебе в руку. Хочешь выбор, чувствуй муку. Из руки — к тебе в рот. Изо рта — к тебе в руку. Окажи ты мне услугу.
Что мне оставалось дальше? Просто жить? Жить дальше, ожидая пока солнце надо мной зайдёт? Пока не остановится сердце? Пока не вскипит мозг? Пока разовьётся рак? Пока оторвётся тромб? Пока что угодно не прикончит меня?! Хоть машина, выскочившая резко из-за поворота! Что угодно! Я ненавидел себя за это. Ненавидел, что не мог просто жить и радоваться мелочам. Не мог и всё. Я врал, говоря, что всё в порядке, пока меня изнутри раздирала на несколько частей глубокая темнота. Каждый мой плохой поступок, каждая плохая мысль, каждая мелочь. Всё это, накопленное годами, готово было разорвать мою плоть не хуже, чем это сделал бы сам организм или бомба. Я просто хотел… Хотел, чтобы меня не оставляли одного. Я не хотел слышать тишину. Не хотел слышать этот мрак. Не хотел чувствовать боль…Чувствуй, Тилль, До конца.