Можно долго протянуть наедине с воспоминаниями? Они как любимый мягкий шарф на шее, на котором рано или поздно сообразишь повеситься.
Эльчин Сафарли «Мне тебя обещали»
∆∆∆
-------
— Желающие участвовать в конкурсе на звание чемпиона должны разборчиво написать своё имя и название школы на куске пергамента и опустить его в Кубок, — на весь зал так, чтобы его было слышно всем, произнёс Альбус Дамблдор. — Им даётся на размышление двадцать четыре часа. Кубок будет выставлен в холле. И завтра вечером выбросит с языками пламени имена чемпионов, которые примут участие в Турнире Трех Волшебников. Конечно, избраны будут достойнейшие из достойнейших. Кубок на всю ночь останется в холле и будет доступен всем, кто хочет участвовать в Турнире. К участию в Турнире будут допущены только те, кто достиг семнадцати лет. А чтобы те, кому нет семнадцати, не поддались искушению, я очерчу вокруг него запретную линию. Всем, кто младше указанного возраста, пересекать эту линию запрещено. И последнее: желающие участвовать в конкурсе примите к сведению — для избранных в чемпионы обратного хода нет. Чемпион будет обязан пройти Турнир до конца. Бросив свое имя в Кубок, вы заключаете с ним магический контракт, который нарушить нельзя. Посему хорошенько подумайте, действительно ли вы хотите участвовать в Турнире…
— «Чемпион Дурмстранга — Виктор Крам!»
Зал содрогнулся от грохота аплодисментов и восторженных криков.
— «Чемпион Шармбатона — Флёр Делакур!»
Всё опять повторилось. Огонь покраснел, посыпались искры. Из Кубка вылетел третий кусок пергамента. Дамблдор поймал его и прочитал:
— «Чемпион Хогвартса — Седрик Диггори!»
Кубок огня вдруг покраснел. Посыпались искры, в воздух взметнулось пламя, и выбросило еще один клочок пергамента. Дамблдор, не раздумывая, протянул руку и, схватив его и поднеся к огню, воззрился на имя.
Повисла длинная пауза. Директор Хогвартса смотрел на пергамент, весь зал смотрел на него. Наконец, он кашлянул, прочищая горло, и прочитал:
— «Гарри Поттер»…
-------
С четвёртого курса началось
настоящее сражение, в котором его жизни начала угрожать
реальная опасность. К сожалению, сам Гарри понял это слишком поздно.
-------
— Сонорус! — и тут же усиленный волшебством голос Дамблдора разнёсся по всему стадиону. — Леди и джентльмены, третье и последнее состязание Турнира Трёх Волшебников начинается! Разрешите мне напомнить вам турнирное положение участников на сегодняшний день! Первое место делят между собой мистер Седрик Диггори и мистер Гарри Поттер, оба — школа «Хогвартс», у каждого восемьдесят пять очков! — крики, гром аплодисментов разбудили птиц в Запретном лесу, и они с тревожным гомоном поднялись в тёмное ночное небо. — На втором месте мистер Виктор Крам, институт «Дурмстранг», восемьдесят очков! — снова гром аплодисментов. — И на третьем месте — мисс Флёр Делакур, академия «Шармбатон»!
Гарри разглядел на трибуне миссис Уизли, Билла, Рона и Гермиону. Они вежливо аплодировали Флёр. Он махнул им рукой, они увидели и тоже обрадованно замахали.
— Итак, Гарри и Седрик, начнете по моему свистку! — пророкотал Бэгмен. — Три… два… один…
Он резко свистнул, и Гарри с Седриком устремились внутрь лабиринта.
Высоченная живая изгородь бросала на дорожку чёрную тень. То ли изгородь была чересчур густой, то ли была заколдована, но звуки стадиона тут же стихли, едва они вступили во тьму лабиринта.
… — Давай пойдем оба, — сказал Гарри.
— Что?
— Вместе его возьмём. Это не только наша с тобой победа. Это победа Хогвартса. Мы её завоевали вдвоём.
Седрик изумленно смотрел на какого-то внезапно повзрослевшего Поттера:
— Ты… ты уверен?
— Да, — ответил гриффиндорец. — Да… мы ведь всё время помогали друг другу. И добрались сюда оба одновременно. Так что и возьмём его вместе.
Седрик, казалось, не верил своим ушам, но ещё миг — и лицо его просияло счастливой улыбкой:
— Отлично, — сказал он. — Идём.
Он взял Гарри под локоть и помог ему доковылять до тумбы, где стоял желанный трофей. Оба протянули руки к сияющим ручкам Кубка.
— На счет три, ладно? — предложил Гарри. — Один… два… три!
И они вместе коснулись Кубка. В то же мгновение Гарри почувствовал знакомый рывок где-то в районе пупка. Ноги оторвались от земли. Рука, крепко держащая Кубок, не разжималась. Кубок куда-то понёс его сквозь завывание ветра и пёстрый вихрь красок, и вместе с ним бок о бок летел Седрик.
Парень резко приземлился, вывихнутая нога подогнулась, и он рухнул на землю. Рука, наконец, оторвалась от Кубка. Гарри поднял голову.
— Ну и где мы? — спросил он.
Седрик молча покачал головой, помог грифу подняться, и они оба огляделись.
Местность вокруг ничем не напоминала Хогвартс. Не было гор, окружавших замок — похоже, они преодолели несколько миль, а может, даже сотню. Они стояли посреди тёмного, густо заросшего кладбища, где справа, за огромным тисом, чернел силуэт небольшой церкви. Слева же — холм, на склоне которого старый красивый особняк.
Седрик посмотрел на Кубок Трех Волшебников:
— Тебе кто-нибудь говорил, что этот Кубок — портал?
— Нет, — честно ответил Гарри. Он с любопытством оглядел кладбище. Кругом тихо-тихо и как-то нереально. — Это что, часть задания?
— Не знаю, — Диггори явно нервничал. — Достанем палочки?
Поттер согласился. Он был рад, что это предложил Седрик. Оба вынули палочки, а Гарри всё оглядывался, и опять явилось странное ощущение, что за ними следят.
— Смотри, кто-то идёт, — вдруг сказал он.
Отчаянно всматриваясь в темноту, они заметили, как медленно, огибая могилы, к ним приближается человек. Роста невысокого, лицо скрыто капюшоном, в руках сверток, который он несёт со всей возможной осторожностью.
Расстояние между ними постепенно сокращалось, человек подошел совсем близко, и Гарри увидел, что у него на руках младенец… а может, просто сверток с одеждой?
Юноша опустил палочку, посмотрел на Седрика. Тот ответил таким же озадаченным взглядом. И оба воззрились на коротышку-незнакомца, который остановился неподалёку, шагах в двух от высокого мраморного надгробья. Секунду-другую все трое не спускали друг с друга глаз.
И тут случилось то, чего Гарри меньше всего ожидал: шрам взорвался такой болью, какой он никогда прежде не испытывал. Палочка выпала, он закрыл лицо руками и упал на траву, как подкошенный. Он ничего не видел, чувствовал только, что голова раскалывается от боли. Откуда-то издалека, через плотную пелену боли, донесся холодный, пронзительный голос:
— Убей лишнего, — послышался свистящий шуршащий звук, как будто складки одежды зашевелились под напором ветра, и в темноте проскрипел другой голос:
— Авада Кедавра!
Вспышка зелёного света обожгла сквозь веки глаза, и Гарри услышал, как рядом рухнуло что-то тяжелое. Боль в шраме стала невыносимой, его вырвало, и стало немного легче.
Гриффиндорец со страхом открыл слезящиеся глаза. Рядом с ним распластался Седрик. Он был мертв…
… — Кость отца, отданная без согласия, возроди своего сына! …
… — П-плоть… слуги… отданная д-добровольно… оживи… своего… хозяина! …
… — К-кровь недруга… взятая насильно… воскреси… своего врага!
Вот уже в облаке пара, идущего из котла, начали возникать очертания высокого, болезненно худого, как скелет, человека, и Гарри окатила леденящая волна ужаса.
— Одень меня, — произнёс он пронзившим сердце голосом.
Всхлипывая и прижимая к груди изуродованную руку, Хвост с трудом встал на ноги, поднял левой рукой с земли чёрный плащ с капюшоном и одной рукой накинул его на голову и плечи хозяина.
Живой скелет ступил из котла на землю, не сводя глаз с Гарри. А юноша не мог отвести взгляд от бледного, как смерть, лица. Три года его преследовали в ночных кошмарах эти красные злобные глаза, тупой змеиный нос, узкие щёлки ноздрей…
Тёмный Лорд Волдеморт возродился
-------
-------
Разумеется, когда он сумел-таки сбежать с того злополучного кладбища с телом Седрика Диггори подмышкой, его отчаянным восклицаниям о возрождении Тёмного Лорда никто не поверил.
Ну в самом деле! Чуть ли не на смерть перепуганному мальчишке, четвёртому чемпиону, ещё не достигшему совершеннолетия и только что прошедшему третий, самый сложный и опасный этап во всём Турнире, да ещё и с мёртвым молодым человеком на руках, могло показаться всё, что угодно. Особенно, если этот мальчишка — Гарри Поттер.
До самого конца учебного года ему приходилось терпеть насмешки, шепотки на каждом углу и за своей спиной: «Он сумасшедший!» И откровенные, абсолютно открытые обвинения, говорящиеся ему прямо в лицо: «Убийца!»
Концу четвёртого курса Гарри был как никогда рад. Рад тому, что может, наконец, покинуть школу, замок, который ранее он считал своим настоящим домом. Да, это было самое настоящее бегство, но ведь каждый может чего-то бояться. Вот и Поттер бежал от того, чего боялся чуть ли не сильнее Волдеморта — от публичного осуждения.
Казалось бы, чего этого бояться? Ничего страшного в этом нет — многие, если не все, важные люди подвергаются жёсткому прессингу. Но мальчику, большую часть своей жизни слышавшему, что он — урод, недостойный жизни, как никому было важно это самое общественное мнение…
-------
-------
…Паря над землёй, к нему гладко скользила высокая фигура в плаще до пят с надвинутым на лицо капюшоном. Приближаясь, она всасывала в себя летний, но всё же прохладный ночной воздух. Сделав пару нетвердых шагов назад, Гарри поднял волшебную палочку:
— Экспекто Патронум!
Из кончика палочки вылетела струйка серебристого пара, и дементор замедлил движение, но заклинание не подействовало так, как нужно. Спотыкаясь о свои же ноги, парень отступал перед приближающимся дементором, паника туманила разум. «Сосредоточиться…»
Из-под плаща дементора высунулись в его сторону две серые, склизкие, покрытые струпьями лапы. Уши наполнил стремительно нарастающий шум.
— Экспекто Патронум!
Собственный голос показался Гарри смутным и далёким, будто сам юноша был на большой глубине. Еще одна серебристая струйка, слабее предыдущей.
Он не может этого больше сделать, не может заставить заклинание работать!
Внутри, в его голове зазвучал голос:
— Поклонись своей гибели, Гарри… Может быть, ты даже не почувствуешь боли… Я не знаю… Я-то никогда не умирал…
Не суждено ему свидеться с Роном и Гермионой… Их лица вспыхнули у него в мозгу. Он судорожно ухватил ртом воздух:
— ЭКСПЕКТО ПАТРОНУМ!
Из острия волшебной палочки вырос огромный серебристый олень. Его рога ударили дементора по тому месту, где у человека находится сердце, и отбросили назад, невесомого, как сама тьма. Олень продолжал наступать. Побежденный дементор уплывал под его натиском, похожий на летучую мышь.
— Теперь сюда! — крикнул Гарри оленю и понёсся по проулку, оборачиваясь на бегу и высоко держа светящуюся волшебную палочку. — Дадли! Дадли!..
-------
После этого он пережил заседание Визенгамота в полном его составе. Его судили, чёрт возьми! За защиту своей жизни! Он, видите ли, открылся перед магглом! А ничего, что он живёт с этим самым магглом в одном доме почти с самого своего рождения, и тот прекрасно знает о существовании магии и магического мира?
Чёртов дешёвый фарс!
Это Гарри понимал ещё тогда, летом, перед пятым курсом. Но тогда он не знал, что это было «всего лишь» акцией устрашения Героя.
-------
… — Ты проиграл, Поттер! — громкие слова, брошенные ему чуть ли не в лицо Люциусом Малфоем тогда, в тот вечер, в Министерстве Магии.
…Сириус увернулся от красного луча, посланного Беллатрикс, — он смеялся над ней…
— Ну же, давай! Посмотрим, на что ты способна! — воскликнул он, и его голос эхом прокатился по огромной комнате.
…Второй красный луч поразил его прямо в грудь. Улыбка еще не сошла с его уст, но глаза расширились от изумления.
Сам того не заметив, Гарри отпустил Невилла. Он снова спрыгнул ступенью ниже, вынимая палочку, и Дамблдор тоже обернулся к платформе.
Казалось, Сириусу понадобилась целая вечность, чтобы упасть: его тело выгнулось изящной дугой, прежде чем утонуть в рваном занавесе, закрывающем арку. Гарри успел увидеть на изможденном, когда-то красивом лице своего крёстного отца смесь страха и удивления — и в следующий миг он исчез в глубине древней арки. Занавес сильно колыхнулся, словно от внезапного порыва ветра, и сразу же успокоился опять.
Раздался торжествующий клич Беллатрикс Лейстрейндж, но Гарри знал, что бояться нечего: Сириус просто упал, скрывшись за занавесом, и он вот-вот появится с другой стороны арки… Но Сириус не появлялся.
— СИРИУС! — закричал Гарри. — СИРИУС!
Он был уже на дне ямы и задыхался так, что болела грудь. Сириус должен быть совсем рядом, сейчас он, Гарри, вытащит его из-за занавеса… Но не успел он вскочить на платформу, как Римус Люпин обхватил его сзади и удержал на месте, спасая от необдуманных, поистине глупых поступков:
— Ты ничего не можешь сделать, Гарри…
— Помогите ему, спасите его, он ведь только что был здесь…
— … слишком поздно, Гарри…
-------
-------
После этого, в кабинете Альбуса Дамблдора, куда он был доставлен Орденом Феникса, он чуть ли не прямым текстом послал директора Хогвартса куда подальше, всплеском стихийной магии разворотив полкабинета. А затем его вновь отправили в дом номер четыре на Тисовой улице.
«Это для твоего же блага, мальчик мой! Там живёт сестра твоей мамы, и на дом наложена кровная защита. Это — единственное место, где ты можешь чувствовать себя в полной безопасности!»
После этих слов в голове не осталось ничего, кроме бесцветной мысли: «Хагрид говорил, Хогвартс — вот самое защищённое место, которое только можно найти», — и он промолчал, потому что точно знал: его никто не услышит.
От очередного магического выброса его удержало только отчаяние и горечь после потери последнего близкого человека. Семейство Дурслей он своими близкими не считал вообще ни разу, а Гермиона и Рон… Они были такими же детьми, как и он сам. Разумеется, оставался ещё бравый Орден Феникса и все остальные Уизли, но и они не предприняли ни одной попытки помочь Гарри справиться со всеми испытываемыми им эмоциями, не помогли справиться с внутренним рушащимся Я.
Они все оставили его одного!
-------
-------
… Гарри нырнул за книжкой и, поднимая её, увидел, что на внутренней стороне обложки что-то нацарапано тем же мелким убористым почерком, что и ценные указания, позволившие ему выиграть флакончик Феликс Фелицис, который был теперь надёжно спрятан в спальне в чемодане, завёрнутый в запасную пару носков:
Эта книга является собственностью Принца-полукровки
… — Ну не надо… — раздался из кабинки проникновенный голосок Миртл. — Не надо… Расскажи мне, что тебя мучает… Я тебе помогу…
— Никто мне не поможет, — ответил, содрогаясь всем телом, Малфой. — Я не могу этого сделать… не могу… не получается… А если не сделаю поскорее, он сказал, что убьёт меня.
Гарри замер на месте от потрясения — он понял, что Малфой плачет, плачет по-настоящему, что по щекам его льются, стекая в грязную раковину, слёзы. Малфой задыхался, давился слезами, но затем, после нового содрогания, поднял взгляд к потрескавшемуся зеркалу и увидел за своей спиной вытаращившего глаза Гарри.
Резко развернувшись, слизеринец выхватил волшебную палочку. Поттер инстинктивно вытащил свою.
Заклятие Малфоя промазало мимо Гарри лишь на несколько дюймов, разбив лампу на стене. Поттер метнулся в сторону и, подумав: «Левикорпус!» — взмахнул палочкой, но Малфой блокировал заклинание и поднял оружие, собираясь выпалить собственное.
— Нет! Нет! Погодите! — взвизгнула Плакса Миртл, и по туалету разнеслось громкое эхо. — Стойте!
Стойте!
За спиной Гарри с громким «
ба-бах!» взорвалась мусорная урна. Гарри выкрикнул заклятие Обезноживания, оно ударилось в стену прямо за ухом Малфоя, отлетело и разбило туалетный бачок, на котором сидела призрак. Миртл громко взвизгнула, всё вокруг мгновенно залила вода, Гарри поскользнулся и упал, а Малфой с искаженным до неузнаваемости лицом закричал:
— Круци…
—
Сектумсемпра! — бешено взмахнув палочкой, взревел с пола Гарри.
Кровь выплеснулась из лица и груди Малфоя, словно их рассекли удары невидимого меча. Малфоя качнуло назад, и он с громким плеском рухнул на покрытый водой пол, выронив палочку из обмякшей правой руки.
— Нет… — задохнулся Гарри. Оскальзываясь и шатаясь, он поднялся на ноги и бросился к Малфою, лицо которого уже покраснело, а белые ладони скребли залитую кровью грудь. —
Нет… я же не…
Парень и сам не знал, что говорит; он упал на колени рядом с Малфоем, неудержимо сотрясавшимся в луже собственной крови…
-------
Тот страшный день навсегда останется в сердце Гарри Поттера, отравляя душу и разрывая на части его самого. Он поднял палочку не на своего заклятого школьного врага, слизеринского принца, чистокровного Драко Люциуса Малфоя, но на такого же подростка, обычного парня, как и он сам, к тому же отчаянно нуждающегося в помощи, на простого
Драко.
-------
…— Северус…
Звук его ужаснул Гарри сильнее, чем всё пережитое им за нынешний вечер. Впервые в голосе Дамблдора за многие годы прозвучала мольба.
Снейп ничего не ответил, он сделал несколько шагов вперёд, оттолкнув с дороги Малфоя. Трое Пожирателей Смерти безмолвно отступили назад. Даже оборотень выглядел испуганным. С мгновение Снейп вглядывался в Дамблдора, резкие черты его лица казались протравленными отвращением и ненавистью.
— Северус… прошу тебя…
Снейп, подняв палочку, направил её на Дамблдора:
— Авада Кедавра! — струя зелёного пламени вырвалась из волшебной палочки профессора Зельеварения и ударила Дамблдора прямо в середину груди.
Гарри завопил от ужаса, но вопль этот с губ его так и не слетел. Онемевший и неподвижный, он вынужден был смотреть, как Дамблдора подбросило в воздух. На долю секунды старый волшебник завис под сверкающим в небе черепом, метке Пожирателей Смерти, а потом, как тряпичная кукла, медленно перевалился спиной через стену башни и исчез в ночной мгле…
…Внезапно он увидел огромную фигуру Хагрида, освещённую вынырнувшим из туч узким месяцем; светловолосый Пожиратель Смерти метал в лесничего заклятие за заклятием, но его колоссальная сила и крепкая кожа, которую он унаследовал от великанши-матери, хорошо защищали его. Между тем Снейп с Малфоем так и продолжали бежать — скоро они выбегут за ворота и смогут аппарировать…
Гарри проскочил мимо полу-великана с его противником, нацелил палочку в спину Снейпа и крикнул:
— Остолбеней! — он промахнулся — струя красного цвета пронеслась над головой Снейпа, и тот, гаркнув: «Беги, Драко!» — повернулся к Поттеру лицом; разделенные двадцатью ярдами, они мгновение смотрели друг другу в лицо, а затем одновременно подняли палочки.
— Кру…
Однако Снейп отразил заклинание, сбив гриффиндорца с ног прежде, чем тот успел произнести его. Гарри покатился по земле, вскочил, и тут огромный Пожиратель Смерти рявкнул за его спиной:
— Инсендио!
Гарри услышал, как что-то взорвалось, и всё вокруг залили отблески танцующего оранжевого пламени: это вспыхнула хижина Хагрида.
— Там же Клык, мерзкая ты… — взревел хранитель ключей и садов Хогвартса.
— Кру… — снова выкрикнул юноша, целясь в освещённую пляшущим светом фигуру впереди, но Снейп опять отразил заклинание, Гарри видел, как он насмешливо улыбается.
— Никаких непростительных заклятий, Поттер! — крикнул Снейп, перекрывая треск пламени, рев Хагрида и вой запертого в доме Клыка. — Тебе не хватит ни храбрости, ни умения…
— Инкар… — завопил юноша, но профессор почти ленивым взмахом руки отбил и это заклинание. — Сражайся! — крикнул Гарри. — Сражайся, трусливый…
— Ты назвал меня трусом, Поттер? — прокричал Снейп. — Твой отец нападал на меня, только когда их было четверо против одного. Интересно, что бы ты сказал о нём?
— Остол…
— Опять отбито и будет отбиваться снова и снова, пока ты не научишься держать рот и разум закрытыми, Поттер! — ощерился зельевар. — Хватит! — крикнул он огромному Пожирателю, сражавшемуся за спиной Гарри. — Пора уходить, пока Министерство не обнаружило…
— Импеди…
Гарри еще не успел произнести заклинание, как его пронзила невыносимая боль: он упал на колени в траву, кто-то визжал. Эта мука наверняка прикончит его — Снейп запытает его до смерти или до безумия…
— Нет! — громко взревел голос Снейпа, и боль прекратилась так же мгновенно, как началась. Гарри лежал на тёмной траве, скорчившись, сжимая в руке волшебную палочку, задыхаясь, а где-то над ним Снейп кричал: — Вы что, забыли приказ? Поттер принадлежит Тёмному Лорду, мы должны оставить его! Уходим! Уходим!
Гарри почувствовал, как под его щекой задрожала земля — это брат с сестрой, а с ними и огромный Пожиратель Смерти послушно побежали к воротам. Поттер издал нечленораздельный вопль гнева, в этот миг ему было всё равно, останется он в живых или умрёт; заставив себя встать, он слепо заковылял в сторону Снейпа, которого ненавидел теперь так же сильно, как самого Волдеморта…
— Сектум… — профессор взмахнул палочкой, и заклятие опять ушло мимо цели, однако Гарри был уже в нескольких футах от своего врага и наконец увидел лицо Снейпа очень ясно: на нём больше не было презрительной или глумливой улыбки — огонь озарял лицо; остался один только гнев.
Собрав в кулак всю свою способность к концентрации, Гарри подумал: «Леви…»
— Нет, Поттер! — завопил Снейп.
Послышалось громовое «ба-бах!», и Гарри спиной подлетел в воздух и снова с силой ударился о землю, на этот раз палочка выскочила из его руки. Он слышал вопли Хагрида и вой Клыка, а Снейп уже приблизился и стоял, глядя на него сверху вниз: лишившись волшебной палочки, гриффиндорец стал таким же беззащитным, каким недавно был Альбус Дамблдор. Пламя пожара выхватило из темноты побелевшее, перекошенное ненавистью лицо Снейпа — с такой же ненавистью он посылал заклятие в Дамблдора.
— Ты посмел использовать против меня мои же заклинания, Поттер? Это я изобрел их — я, Принц-полукровка! А ты обратил мои изобретения против меня, совсем как твой гнусный отец, не так ли? Не думаю, что…
— Нет! — Гарри рванулся к палочке, но Снейп выпалил заклинание, и она отлетела на несколько футов во тьму и скрылась из глаз. — Ну так убей меня! — задыхаясь, сказал Гарри; он не ощущал никакого страха — только гнев и презрение. — Убей, как убил его, трусливый…
— НЕ СМЕЙ! — взвизгнул Снейп, и лицо его внезапно стало безумным, нечеловеческим, как будто он испытывал такую же муку, как жалобно воющий пёс, запертый в горящей хижине. — НЕ СМЕЙ НАЗЫВАТЬ МЕНЯ ТРУСОМ! — он рассёк палочкой воздух: словно раскалённый добела, хлыст ударил Гарри по лицу, вдавив его в землю.
Пятна света поплыли перед глазами, на миг ему показалось, что он никогда больше не сможет дышать, но тут же услышал вверху шелест крыльев, и что-то огромное заслонило собой звезды.
Клювокрыл падал на Снейпа, и тот отшатнулся от нацеленных на него острых как бритвы когтей. Гарри с усилием сел, от последнего удара о землю голова еще кружилась, и всё-таки он разглядел бегущего, что было сил, Снейпа и громадного гиппогрифа, который, хлопая крыльями, летел за ним с таким визгом, какого парень никогда еще от него не слышал…
-------
-------
Старый волшебник манипулировал всеми, будто они были шахматными пешками, а он — гениальным игроком, посылающим на верную смерть некоторые фигуры. Вот и тогда он вынудил Северуса Снейпа послать в него Аваду Кедавру. Верный ученик убил своего учителя и занял его место.
И только спустя целый год Гарри узнал о том, что Северус был не виноват. Разумеется, тот был Пожирателем, выдавшим Пророчество, из-за которого погибли Джеймс и Лили Поттеры, своему Лорду. Однако этот человек сторицей отплатил за все свои ошибки. Не смертью, нет. Всеми своими поступками. Защитой, которую он обеспечивал Герою, постоянно вляпывающемуся в разные неприятности.
Тогда, в ночь, когда умер Альбус Дамблдор, Снейп в первый и в последний раз поднял на него палочку с целью навредить, но и тогда только из-за того, что Гарри разозлил его окончательно.
После той ночи гриффиндорец смог поговорить с этим магом только в самом конце. Да и то — ту пару слов, сказанных сквозь огромную боль, разговором назвать было очень трудно…
-------
-------
… — Может быть, ты уже догадался? Ты ведь, вообще-то, умный человек, Северус. Ты был мне хорошим и верным слугой, и я сожалею о том, что сейчас произойдёт.
— Повелитель…
— Бузинная палочка не повинуется мне по-настоящему, Северус, потому что я не законный её владелец. Бузинная палочка принадлежит тому волшебнику, который убил её предыдущего хозяина. Ты убил Альбуса Дамблдора. Пока ты жив, Бузинная палочка не может по-настоящему принадлежать мне.
— Повелитель! — воскликнул Снейп, подымая свою палочку.
— Иначе быть не может, — сказал Волдеморт. — Я должен получить власть над этой палочкой, Северус. Власть над палочкой — а значит, и власть над Гарри Поттером.
И Тёмный Лорд взмахнул Бузинной палочкой. Ничего не произошло, и на какое-то мгновение Снейп, наверное, подумал, что он помилован. Но тут намерение Волдеморта прояснилось. Шар со змеёй закружился в воздухе, и не успел Снейп даже вскрикнуть, как его голова и плечи оказались внутри сверкающей сферы, а Волдеморт прошипел на змеином языке:
— Убей!
Раздался страшный крик. Гарри видел, как последняя краска сбежала с лица Снейпа, как расширились его глаза, как зубы змеи вонзились ему в шею, как он судорожно рванулся, пытаясь сбросить шар, как подогнулись его колени и он опустился на пол.
— Жаль, — холодно сказал змеелицый. И отвернулся. В нём не было ни печали, ни раскаяния. Пора было уходить из этой хижины и заняться делом — теперь, когда волшебная палочка действительно ему повинуется. Он навёл её на блестящий шар со змеёй, и тот взмыл вверх, оторвавшись от Снейпа, который боком завалился на пол; из раны на шее хлестала кровь. Волдеморт вышел из комнаты, не оглянувшись, и змея в своем защитном шаре поплыла по воздуху вслед за ним.
Гарри, вернувшийся в туннель и в собственный разум, открыл глаза. Оказывается, он в кровь искусал себе костяшки пальцев, сдерживая рвущийся из глубины своей души крик. Теперь он смотрел в узкую щель между ящиком и стеной и видел подрагивающую на полу ногу в черном ботинке.
— Гарри! — прошептала за его спиной Гермиона, но он уже навёл палочку на ящик, загораживавший проход. Ящик приподнялся над полом и тихо отплыл в сторону. Юноша собрал всё своё мужество и заставил себя войти в хижину.
Приближаясь к умирающему, он сам не знал, зачем делает это. Он сам не знал, что чувствует, глядя на белое, как полотно, лицо Снейпа и его пальцы, пытающиеся зажать кровавую рану на шее. Гарри снял мантию невидимку и смотрел сверху вниз на ненавистного ему человека. Расширенные чёрные глаза Снейпа остановились на Поттере, и он попытался что-то сказать. Гриффиндорец нагнулся к нему, но зельевар схватил его за край одежды и притянул ещё ближе. Из его горла вырвался страшный булькающий звук:
— Собери… собери…
Из Снейпа текла не только кровь. Серебристо-голубое вещество, не газ и не жидкость, хлынуло из его рта, ушей и глаз. Гарри понял, что это такое, но не знал, что делать… Гермиона вложила в его дрожащую руку наколдованный из воздуха флакон. Мановением палочки зеленоглазый направил серебристое вещество в его горлышко.
Когда флакон наполнился до краев, а в жилах Снейпа не осталось, похоже, ни капли крови, его судорожная хватка ослабела.
— Взгляни… на… меня…
-------
-------
Когда антрацитового-чёрные глаза закрылись, в душе Гарри словно что-то лопнуло, оборвалось с долгим протяжным звуком. Почему он так переживает смерть того, кого люто ненавидел? Парень и сам не знал ответа на этот вопрос. Но так было. Была горечь, сожаление, почти всё то, что было после смерти Сириуса. Это уже само по себе было очень странно.
Однако было ещё кое-что. Обжигающая ледяным пламенем пустота внутри, когда ты не знаешь, чего ты хочешь, в миг забываешь все свои планы на будущее, а из головы стираются все воспоминания о прошлом. Кажется, это называется апатией.
В тот момент Гарри сильнее сжал в ладони флакон с воспоминаниями этого человека. Они точно дадут ответ на его вопрос — что же на самом деле происходит, кто есть такой Северус Снейп и
почему же всё-таки так больно, чёрт подери? И он узнал. Но узнал только ответы на первые два вопроса. А внутренняя пустота пополнилась предательством лучших друзей.
А ведь с момента последней битвы, Битвы за Хогвартс, прошло едва ли несколько часов. Всего пару часов назад он сражался, посылал в своих врагов Непростительные, держал чуть ли не на руках умирающего знакомого человека, узнавал правду.
-------
Когда Гарри медленно вынырнул из воспоминаний, он всё ещё лежал на диване, который был весь в его слезах. Он смотрел в потолок Выручай-комнаты, вид которого был цвета еще не наступившего рассвета… Ему дали второй шанс на жизнь. Шанс на то, чтобы всё изменить, чтобы узнать
всю правду, тщательно скрываемую от него ранее. И он этого шанса ни за что не упустит.
К тому же когда он увидел Северуса Снейпа живым, здоровым и хорошенько взбешённым, апатия ослабила свои путы.
«Теперь я знаю правду о своём окружении, о своих друзьях, о своём наставнике, которым свято доверял. Однако теперь этого не будет. Я решу, что мне делать с этим знанием… Но чуть позже. Сейчас… — Гарри наколдовал более расширенную версию Темпуса, —
...второе ноября тысяча девятьсот девяносто пятого года, четверг. Пятый курс. И завтра, точнее, уже сегодня, мне нужно будет идти на уроки. А это значит не подавать виду, что я изменился, и вести себя хоть отдалённо похоже на себя прежнего. Сейчас я простой пятикурсник, и многих ошибок можно избежать… Да. Так я и сделаю. Просто подожду — у меня ещё есть время на размышления…»
