***
Он познакомился с Куроко в спортзале средней школы Тейко, на втором году обучения. Возможно, видел его и раньше, на уроках или просто случайно сталкивался — Кисе все равно не обратил бы внимания на невысокого паренька с голубыми глазами. Никто не обращал. Кроме, разве что, Аомине Дайки. Кисе восхищался Аомине. Той особой разновидностью восхищения, которая во что бы то ни стало требует догнать и перегнать объект своего восторга. И Кисе старался, стремился к уровню Дайки, тренировался и вкладывался в баскетбол так, как ни во что никогда не вкладывался. С азартом начинал с ним игру один на один и раз за разом терпел поражение, с улыбкой вставая и начиная все заново. Проиграть Аомине было не зазорно. По крайней мере, в баскетболе. С Куроко же соревноваться не хотелось. Хотелось посадить его на лавочку, а лучше вообще увести подальше от поля — чтобы случайно не попасть мячом по хрупкому мальчику. Кисе потом только понял, что баскетбол — не всегда рост и физическая сила. Понял и признал призрачного игрока, как равного себе, однако желание оберегать его никуда не пропало. И было бы неплохо, оставайся это желание единственным. На третьем году они с Куроко попали в один класс, и Кисе все чаще стал наталкиваться взглядом на обычно незаметного фантома. Он еще не чувствовал его так хорошо, как Дайки, но отвести глаза от сокомандника, сидящего за соседней партой, становилось почему-то все сложнее. Рета с самого знакомства посчитал Куроко симпатичным, по профессиональной привычке оценивая внешность всех своих знакомых, но теперь призрачный игрок притягивал все его внимание своим точеным профилем и сосредоточенным выражением лица. А когда окна начинали пропускать лучи клонящегося к горизонту солнца, Куроко и вовсе представал перед ним этаким ангелом с пушистыми нежно-голубыми волосами вместо нимба, и Кисе переполняло желание запечатлеть эту красоту на камеру. Вот только вряд ли фантому бы такое понравилось. Он вообще, как Кисе заметил, не особо любил фотографироваться, делая это время от времени только с командой, и то лишь по необходимости. А еще Куроко хотелось обнимать. В смысле, сильнее, чем остальных людей. Кисе заметил это во время тренировок, когда, оказываясь на площадке с Тецуей, он неосознанно старался держаться к нему поближе, а руки сами собой тянулись погладить по голове или задеть вскользь его спину… Куроко был будто бы создан для его, Кисе, объятий. Такой маленький и милый, он отлично помещался в руках, а еще можно было подойти сзади и положить подбородок ему на макушку, чувствуя, как шею слегка щекочут мягкие волосы… И чтобы он обязательно обнимал в ответ. Рету отчего-то в жар бросало при мысли о том, как ладошки Куроко ложатся на его плечи или обхватывают талию и смыкаются за спиной, а сам Тецу крепко прижимается к его груди и говорит что-то тихо-тихо, но так, что сам Кисе, конечно же, все слышит. А еще у фантома были очень красивые губы. Рета даже тест завалил с непривычки, когда, уже привычно глянув в сторону Тецуи, вдруг поймал себя на мысли, что вот эти губы — немного приоткрытые, такие мягкие на вид — он до безумия сильно хочет почувствовать на своих. В тот день, Кисе, немного натянуто улыбнувшись всем одноклассникам на прощание, отправился домой с твердым намерением во всем разобраться. То, что он чувствовал по отношению к Куроко в последнее время, сильно выбивалось за рамки его представлений о дружбе. Друзей не целуют. К тому же, с Куроко они общались не больше, чем с остальными из Поколения Чудес, а при мысли о том, чтобы поцеловать Шинтаро или того же Дайки, у Кисе внутри все переворачивалось, и на глазах выступали слезы. От смеха. И Кисе разобрался. Уже придя домой и сидя в своей комнате, он рассматривал их общую фотографию, сделанную сразу же после победы на Зимнем Кубке — где Куроко, зажатый между ним и Аомине, слегка улыбается уголками рта, глядя пронзительно в камеру — и к нему постепенно приходило простое, как день, осознание. Так Кисе Рета влюбился. И все — изменилось. Не то чтобы ему никто никогда не нравился — Кисе не смог бы вспомнить и половины имен девчонок, с которыми встречался — просто с Куроко все было иначе. Куроко не бегал за ним влюбленным хвостиком, как все девушки, которым он оказал хоть малейшее внимание — а по-другому Рета не умел. К тому же, шестое чувство блондину подсказывало, что обращаться с фантомом, как с девушкой — не самая лучшая идея. Куроко бы просто ударил его, причем, не меняя своего отрешенного выражения лица. И вежливо протянул бы руку, чтобы помочь подняться. Он казался недосягаемым, таким холодным и невозмутимым, что временами Кисе сомневался — а чувствует ли призрачный игрок вообще хоть что-то? Но Тецу улыбался — чаще Аомине, но иногда все-таки и ему — и Рета тут же забывал свои глупые мысли. В глазах Куроко плясали огоньки, а на щеках появлялся легкий румянец, и весь он, такой живой и настоящий, был прекраснее всего, что Рета когда-либо видел. И Кисе увязал все глубже. Переодеваясь вместе с другими ребятами из команды, он исподтишка наблюдал за фантомом, больше всего боясь разоблачения — как-никак, Куроко действительно был очень наблюдательным. Однако все обходилось, и Кисе позволял себе думать о том, как подойдет сейчас к Тецуи, пока тот стоит лицом к шкафчику, и обнимет его со спины, прижимая к себе близко-близко. И Куроко замрет в его руках на мгновение, но потом расслабится, позволяя Кисе целовать себя нежно в шею и слегка ерошить волосы. А потом Рета заберет Куроко и отведет его домой. К себе. Они бы сделали это, глядя друг другу в глаза. Кисе краснел и смущался, однако вынужден был признать: он хотел маленького Куроко-чи. Чтобы он лежал под ним, смущенный и раскрасневшийся, но доверял Рете настолько, чтобы позволить делать с собой все, что угодно. И чтобы не смел больше сдерживать эмоций, кричал в полный голос и, может быть, даже просил делать это сильнее… С тех пор, как Рета осознал это желание, он смог видеть его и в глазах Аомине. Тренировка в тот день совершенно их вымотала, и Кисе, надеясь на всеобщую усталость, позволил себе смотреть на Куроко чуть чаще, чем того позволяли приличия. Тецуе всегда особенно сложно приходилось на тренировках, и сейчас, еле заставив себя выползти из-под теплого душа, он почти спал, откровенно подвисая на самых простых вещах гардероба. Его движения были неровными, а с влажных волос то и дело срывались капельки воды, рассекая узкую спину завораживающими дорожками. Куроко был таким расслабленным и беззащитным, что Кисе все-таки переборщил с обожающим взглядом и, взяв себя в руки, тут же мысленно дал себе подзатыльник. Надеясь, что никто ничего не заметил, он быстро огляделся вокруг. И замер. Аомине смотрел на Тецую, чуть прищурив темные глаза, и, кажется, совершенно этого не скрывая. Смотрел с интересом. С азартом. С уверенностью. То был взгляд хищника, заприметившего добычу. И Кисе замутило от осознания: он такой не один. Заметив на себе внимание Реты, Аомине оторвался от созерцания сонного Куроко и повернулся в его сторону. — Чего тебе, Кисе? Кисе растерялся. Мозг судорожно генерировал варианты ответов, один глупее другого, и он выпалил первое, что пришло ему в голову. — Эээ… классный данк был в конце, Аомине-чи! Тот усмехнулся снисходительно. — Ну разумеется. Поиграешь в баскетбол еще немного и тоже так сможешь. Хотя это все равно бессмысленно. Единственный, кто может победить меня, это я сам. — Прости, Аомине-кун, но я думаю, что ты неправ, — раздался вдруг голос Куроко, а сам он материализовался рядом с Дайки. — Мы уже говорили с тобой об этом. — Да-да, кто-то более удивительный, не начинай, — отмахнулся тот. — Кстати, ты готов? — Почти, — Куроко педантично сложил спортивную форму в сумку и закинул ее на плечо. — Тогда пошли уже. Кисе завидовал Аомине. Сильно. Все-таки Дайки, хоть и являясь полной противоположностью тихому Тецуи, был с ним наиболее близок. Они дружили своей странной противоречивой дружбой, постоянно спорили и по-долгу молчали, но в итоге кучу времени проводили вместе. Они вдвоем ходили домой после тренировок. Раньше Кисе и внимания бы на это не обращал — мало ли у Аомине грудастых поклонниц — однако теперь, увидев нечаянно тот взгляд, всерьез обеспокоился. Куроко отдавать не хотелось. Вообще. Но вдвойне сильно его не хотелось отдавать Аомине. Дайки не подходил Тецуе, в этом Кисе был уверен. Ему вообще никто, кроме Реты, не подходил. Куроко хотелось обнять, закинуть себе на плечо, да и унести подальше ото всех, чтобы и прикоснуться к нему не смели. Чтобы не смотрели так, как смотрел Аомине. А потом Кисе видел, как они целовались. Он не знал, когда это случилось впервые. Видел только раз — когда, спустя пару недель после случая в раздевалке, напоролся на них в коридоре. В это время в школе кроме членов спортивных клубов, почти никого не было, да и сам Рета пришел до тренировки исключительно от скуки, в надежде встретить кого-нибудь из команды. В идеале, конечно, Куроко-чи. Встретил. Дайки притягивал его к себе, уверенно обхватив за шею и вынуждая чуть приподняться на цыпочках. Кисе видел прикрытые глаза и тонкие пальчики, крепко вцепившиеся в футболку Аомине. На тренировку Кисе не пришел. Рета был в отчаянии: когда только Дайки успел? В том, что все началось совсем недавно, Кисе был уверен — иначе бы он точно заметил. Раз так, нужно было срочно остановить это, пока они не зашли слишком далеко. Вот только как? Кисе не знал. Они отмечали победу в осенних Национальных у Аомине. Это было удобно — родители у него бывали дома нечасто, да и кучи дорогих антикварных вещей, которые можно разбить, как у Акаши, не было. Так что Поколение Чудес полным составом расположилось в просторной гостинной. Они даже пиво достали — были места, где парням под два метра продавали алкоголь, не спрашивая паспорт. Кисе сидел рядом с Куроко, весь вечер усиленно пытаясь привлечь его внимание. Он трепался больше, чем обычно, и больше, чем обычно, прикасался к фантому. Ослепительно улыбался, приобнимая мальчика за плечи, и демонстративно игнорировал недовольные взгляды Аомине. Градус заметно давал в голову непривыкшим к такому организмам, и уже через пару часов всеобщая расслабленность достигла своего предела. — … А потом та модель узнала, что я еще в школе, — активно жестикулируя рассказывал Кисе. — Вот смеху-то было! Я ей и говорю: «Дамочка, а в чем проблема? Вы же сами на меня запрыгнули!» И знаете, что она мне отвечает? Рета выдержал паузу, обводя взглядом заинтересованные лица сокомандников. А потом состроил трагическое выражение лица, и заламывая руки, плаксивым тоном протянул: — «А я хотела заму-у-у-у-уж!» Раздался дружный взрыв хохота. Даже Куроко негромко хихикнул, и Кисе мысленно поздравил себя с победой. — Надеюсь, у нее хоть были большие сиськи? — подал голос Аомине, и все головы вновь повернулись к блондину. — Конечно, Аомине-чи! — Кисе невинно округлил глазки. — А тебе нравятся формы попышнее? Дайки замялся. — Ну, не то, чтобы всегда… — Помнится, Мине-чин говорил, что любит грудь, как у Май-чан, — лениво протянул Мурасакибара, вскрывая очередную пачку с чипсами. — Точно! — Кисе бросил мимолетный взгляд на Куроко. Тот, казалось, не проявлял интереса к обсуждаемой теме. — Ты всегда был слишком непостоянным, Аомине, — снисходительно проговорил Шинтаро. — Это может плохо сказаться на твоей судьбе. Аомине вспылил. — Да пошел ты! Как-будто ты вообще хоть раз занимался этим, Мидорима! — Это было грубо, Мине-чин, — с набитым ртом заметил Ацуши, — Разумеется, что некоторые из нас еще не успели этого сделать. — К тому же, я просто жду благоприятного расположения звезд, — невозмутимо подтвердил Мидорима, поправив очки. Услышав ответ Шинтаро, Кисе подавил улыбку. — А ты, Куроко-чи? — он с любопытством обернулся к фантому. — Ты занимался любовью? Куроко смутился. — Я не… — начал было он, но тут же запнулся, отчаянно краснея. — Захлопнись, Кисе, — слегка раздраженно посоветовал Аомине, переводя взгляд с Тецу на остальных и обратно. — Вон лучше, у Акаши спроси, а то он больно довольный сидит. — Я абсолютен, — коротко бросил Сейджуро, многозначительно сверкнув гетерохромными глазами. Раздался завистливый вздох. Когда пришло время расходится, Кисе с надеждой посмотрел на Тецую. — Хочешь пойти вместе со мной, Куроко-чи? Услышав предложение, тот слегка сдвинул брови, что-то вспоминая. — Я думал, что ты живешь в другой стороне. — Это ничего! Я просто провожу тебя до дома, — Рета обворожительно улыбнулся. — Ну как? — В этом нет необходимости, Кисе, — Аомине слишком бесшумно вышел из кухни, — Тецу останется у меня с ночевкой. Куроко едва заметно напрягся. — Аомине-кун, я все еще не думаю… — фантом прервался, глядя на Кисе. — А я вот думаю. Ты же сто раз у меня оставался, так в чем теперь проблема? — Дайки сверкнул глазами, слегка ухмыляясь. — Давай, чеши, Кисе. Рета хотел было еще возразить, но, наткнувшись на пронизывающий взгляд Акаши, так не сказал и слова. Акаши знал все. Это давило морально. И Кисе ушел. Он с легкостью пережил бы еще сотню поражений в игре один на один. Даже с самым разгромным счетом. Но не это. Не так. Чувство собственного бессилия растекалось внутри отвратительной липкостью. Оно сковывало движения и перекрывало доступ кислорода в легкие. А потом Куроко стал носить напульсники.***
— Почему ты так со мной, Куроко-чи? — всхлипывает Кисе, кончая, и еще несколько минут лежит, вперив взгляд в темноту, прежде чем подняться и потопать в душ. Назавтра Акаши собирает всех перед уроками, и Кисе все свое внимание старается сосредоточить на словах капитана — лишь бы не смотреть в ту сторону, где на привычно безэмоциональном Куроко чуть ли не виснет Аомине, обнимая по-собственнически, и время от времени говорит ему что-то на ухо. — … Разумеется, мы выиграем финал, — продолжает Акаши, опасно покручивая ножницы на пальце, и Кисе надеется, что он все-таки пустит их в ход, устав от выходок аса Поколения Чудес. — Но мы должны сделать это особенно красивым способом. Все-таки это наша последняя игра в средней школе. Люди должны нас запомнить. — Могу я взять ключи от спортзала сегодня вечером, Акаши-кун? — подает голос фантом, вызывая у Реты легкое недоумение — все-таки сегодня их заслуженный день отдыха, неужели Куроко будет тренироваться даже в выходной? — Блин, Тецу, мы и так всех размажем, — недовольно тянет Аомине, выражая мнение Кисе, однако тому все равно хочется прибить наглого форварда. — Тем более у меня были другие планы на сегодняшний вечер. Какие, Рета предпочитает не знать. — Прости, Аомине-кун, но мне нужно больше тренироваться, чтобы не отстать от вас всех. Все-таки не у каждого есть талант Поколения Чудес, — спокойно, как ребенку, объясняет ему Куроко. Аомине открывает рот, чтобы возразить, но капитан команды ставит точку в начавшемся было споре: — Хорошо, можешь взять ключи. — Спасибо, Акаши-кун, — вежливо кивает ему Куроко. Кисе никак не может успокоиться. Он уже позвонил двум друзьям, ответил на кучу фанатских писем и даже сделал домашнее задание по всем предметам, чего за ним сроду не водилось. Теперь, на пустой баскетбольной площадке, освещенной лишь желтым светом уличного фонаря, он пытается думать лишь о мяче в своих руках и воображаемых противниках на защите. Но не сказать, что у него хорошо это получается. Мысли постоянно возвращаются к Куроко и к этому придурку Аомине, постоянно говорящему бестактности. Куроко-чи ведь действительно тренируется больше всех только для того, чтобы продолжать играть с ними в команде хотя бы приблизительно на равных. И чтобы и дальше пасовать все мячи своему дурацкому «свету». Кисе вздыхает и делает резкий рывок вперед, заколачивая данк в корзину. От игры нет никакого удовлетворения. И почему только Тецуя выбрал не его? Он бы его от всего защитил. Даже от Аомине. Он бы его никогда не обидел, никогда бы не дал ему почувствовать себя ненужным. Кисе представляет себе одинокую фигурку с тяжелым баскетбольным мячом посреди огромного зала, и сердце сжимается от невыносимой нежности и желания быть рядом. Куроко наверняка все еще в школе. И он не откажется поиграть немного в паре, хотя бы пока Аомине нет рядом. Эту мысль Кисе думает уже выходя из площадки и сворачивая в сторону Тейко. О том, что что-то не так, Рета начинает догадываться, подходя ко входу в освещенный спортзал, откуда почему-то не доносится звук ударов мяча. Не в привычках Куроко забывать выключить свет, и Кисе обходит помещение, оглядывая все углы в поисках незаметного фантома, когда слышит шум, доносящийся из раздевалки. Уже готовый поздравить себя с успехом, он приближается к приоткрытой двери, но вовремя застывает, оглушенный звуком одного имени. — Что ты делаешь, Аомине-кун? — голос Куроко не выражает ничего, но, заглядывая в щель между косяком и дверью, Кисе поспорить готов, что на деле он не так спокоен, как хочет показать. От вида зажатого у шкафчиков Куроко Рета теряется и тормозит, не зная, как быть в такой ситуации. — А как ты думаешь, Тецу? — Аомине улыбается хищно и быстро стаскивает с призрачного игрока футболку, легко игнорируя попытки сопротивления. Он припадает губами к бледной шее, слегка прикусывая, и Кисе отступает на шаг назад, не в силах поверить в то, что действительно стал свидетелем чего-то подобного. — Мы не будем делать этого в школе, — доносится из-за двери твердый голос Куроко, но Аомине тут же возражает ему не менее уверенно: — Будем. Кисе разворачивается к раздевалке спиной, до побелевших костяшек сжимая кулаки. Он должен вмешаться, должен не дать этому ублюдку принудить Тецую, но… он не может. Не может влезть в их отношения, не может выдать то, что видел их. Не может заставить себя увидеть это еще раз. И он делает шаг к выходу из зала. — Аомине-кун, подумай о том, что ты делаешь… Еще шаг. И еще. Кисе прибавляет скорости, стараясь уйти побыстрее, сделать вид, что вообще сегодня здесь не был. Внутри проскальзывает мерзкая мысль о собственной трусости, но он заглушает ее словами о том, что так происходит всегда. Куроко же нравится так, ведь правда? Рета выскакивает из спортзала почти бегом, но все рано недостаточно быстро, чтобы не услышать болезненный вскрик, хорошо различимый в тишине пустого помещения. Кисе не хочет этого слышать. На следующий день Куроко не приходит в школу. Кисе весь первый урок сверлит взглядом его пустую парту — чуть впереди по диагонали, как-будто бы его желания достаточно для того, чтобы с фантомом все было в порядке. Рета уже тысячу раз успевает проклясть себя за бездействие и к концу урока даже не знает, кого ненавидит больше — себя или Дайки. Звонок возвращает его к действительности, и, не решив ни одной задачи, Кисе резко срывается с места и вылетает в коридор в сторону параллельного класса. Он находит Аомине на задней парте около окна, кажется тот проспал весь первый урок и сейчас не обирается прерывать этого занятия. Кисе с ним не церемонится, одним рывком вытаскивает из-за парты и, в ответ на сонно-недоуменный взгляд, кивает в сторону коридора: — Надо поговорить. Аомине хмурится, но все же не спорит, и они молча проходят к выходу, сопровождаемые тихими перешептываниями. Кисе ловит на себе девичьи взгляды и не улыбается в ответ, только морщится, ускоряя шаг. — Ну, чего тебе? — лениво тянет Аомине, прислоняясь спиной к стене, и демонстративно зевает. Кисе хочется дать ему по зубам, но он натягивает нейтральное выражение лица и спрашивает: — Что с Куроко-чи? Аомине вопросительно приподнимает бровь. — Разве вы не в одном классе? У него и спроси. — Куроко-чи нет сегодня в школе. Не подскажешь, почему? — А, его нет сегодня, — Дайки ничуть не смущается. — Ну значит завтра придет, я-то что? — Мне показалось, что ты лучше всех должен знать об этом, — ледяным тоном поясняет Кисе, смотря Аомине прямо в глаза, и тот усмехается понимающе, складывая руки на груди. — Ну раз так, то ты, Кисе, большой мальчик. Сам подумай, почему Тецу не сможет сегодня сидеть на уроках. — Какой же ты урод, Дайки, — шипит Кисе, окончательно выйдя из себя, и придвигается ближе, сжимая кулаки. Тот, однако, не меняет расслабленной позы, стоит спокойно, будто уверен в том, что Кисе не посмеет затеять драку посреди школьного коридора. — Почему тебя это так волнует? Блондин молчит, надеясь, что вопрос риторический, и что Аомине не умеет читать по глазам. — Я спросил, какая тебе разница, Рета? — не меняя насмешливого тона, снова спрашивает парень. — Ты тоже хочешь? Кисе вздрагивает и отступает на шаг. — Заткнись, Дайки, — выдавливает он, и, оглядывая небольшое скопление людей вокруг, понимает, что эту битву он проиграл. Как и всегда. Вечером Кисе звонит Куроко, но тот не отвечает. Рета успокаивает себя словами о том, что фантом вообще нечасто берет трубку, но что-то не дает ему перестать возвращаться мыслями к вчерашней сцене в раздевалке команды. Кисе не может нормально спать. Беспокойство себя не оправдывает, и с самого утра Кисе сталкивается с Куроко у входа в классную комнату. Лицо Тецуи ничего не выражает, но Рета не может перестать улыбаться и весь день ходит за ним, как привязанный, приставая с разговорами и глупыми шутками. Кисе пообещал себе, что больше никогда не сбежит. Когда на большой перемене в дверном проеме начинает маячить фигура Аомине, Кисе ощутимо напрягается и смотрит на Куроко. Тот, однако, как-будто вообще ничего не замечает, сидит на своем месте с отсутствующим видом, потягивает молоко из трубочки. И явно недовольным этим фактом Аомине все-таки вынужден зайти. Он оглядывает класс и на несколько секунд задерживает взгляд на собранном Рете, прежде чем, остановившись в шаге от Тецуи, коротко бросить: — Пошли, там допьешь. Куроко пожимает плечами и неторопливо поднимается, аккуратно придвигая стул к парте. Когда они оба выходят из класса, Кисе тотчас же подскакивает следом и, стараясь производить как можно меньше шума направляется за ними. Аомине идет в сторону незапертой крыши, тут особо сомнений нет — в учебное время его с вероятностью в семьдесят процентов можно найти именно там. Останавливаясь у самой дверцы, Кисе уверяет себя, что он не подслушивает. Он просто не может допустить повторения чего-то нехорошего. И он прижимается к щелке плотнее. — Зачем ты позвал меня, Аомине-кун? — четко доносится голос Куроко, и Кисе готов поспорить, что даже может различить в нем нотки недовольства. — Да затем, что ты меня игнорируешь второй день! — Дайки говорит в полтора раза громче Куроко, но хотя бы не лезет к нему, только вздыхает возмущенно. — Какого черта ты не отвечал на мои звонки, Тецу? — Нам не о чем разговаривать, Аомине-кун. Если это все, то я должен идти. — Нет! Стой, — Аомине молчит еще несколько секунд, видимо, подбирая слова, и наконец продолжает значительно мягче. — В общем, прости, Тецу. Я тогда погорячился. — Погорячился? — холодно интересуется Куроко. — Ты думаешь, что можешь сделать это против моей воли и просто попросить прощения, Аомине-кун? — Да блин, не знаю я! — взрывается Дайки, и Кисе неосознанно кладет ладонь на ручку. — А что я еще должен сделать?! — Я возвращаюсь в класс. Тебе тоже советую. — Значит, ты так решил? — уже кричит Аомине. — Ну и иди к черту, Тецу, не думай, что мне это нужно больше, чем тебе! Кисе едва успевает отпрыгнуть в сторону, чтобы не получить по голове отскочившей дверью, когда взбешенный Аомине вылетает с крыши, не видя ничего на своем пути. Рета уже переводит дыхание, когда бесцветный голос откуда-то снизу заставляет его подскочить на месте, испытывая шок застуканного на месте преступления. — Тебе тоже нужно поспешить, Кисе-кун. Урок совсем скоро начнется. С того дня проходит неделя, и Кисе ни разу за это время не видит, чтобы Аомине подошел к Куроко. Они не общаются. Никак. Вообще. Обмениваясь приветствиями с товарищами по команде, умело игнорируют присутствие друг друга, и даже на тренировках пасами не обмениваются. Акаши вздыхает и смотрит неодобрительно, однако вслух ничего не говорит, очевидно оставив идею командной игры окончательно в прошлом. Может, оно и правильно, рассуждает Кисе, глядя на счет в финальном матче школьного турнира. Эту игру они берут без проблем, как и все предыдущие. Акаши доволен. Куроко больше не появляется на собраниях баскетбольного клуба, но Кисе видит его в школе, в последние дни перед выпуском, когда все ученики делятся на два противоположных лагеря — одни все еще судорожно пытаются запихнуть в свою голову что-то к последним экзаменам, а другие пинают балду, устав от зубрежки и мудро положившись на судьбу и удачу. Куроко нельзя отнести ни к какой категории. Его поведение вообще не меняется, он все так же прилежно выполняет домашнее задание, пишет на уроках, чуть наклонившись к тетради, и Кисе не знает, как он будет жить дальше без голубой макушки на периферии зрения. За день до вручения аттестатов Рета решается подойти, и Куроко вопросительно приподнимает брови, глядя на то, как парень принимает нарочито выгодную позу, облокачиваясь на край его парты. — Ты уже решил, в какую старшую школу пойдешь, Куроко-чи? — спрашивает блондин, приветливо улыбаясь. — Да, — коротко кивает фантом. — А почему ты не приходишь на наши тренировки основным составом? Куроко-чи-и, нам так тебя не хватае-е-ет, — притворно хнычет Кисе, попутно отмечая заинтересованный взгляд какой-то девочки из класса. — Я больше не буду играть в вашей команде, Кисе-кун. Даже друг против друга. — Да ладно, неужели ты собираешься все летние каникулы прожить без баскетбола? Постой… — Рета замирает вдруг и сверлит Тецую пронизывающим взглядом. — А ты вообще собираешься играть в старшей школе? — Это мое дело, — Куроко отвечает буднично и утыкается носом в тетрадь, аккуратно выводя дату в углу листочка. Кисе теряется и не знает, что сказать. Остается лишь один один вариант — переть напролом. — Хочешь тренироваться со мной, Куроко-чи? Мы могли бы иногда играть вдвоем, как тогда, когда ты только учил меня основам. Тецуя вновь поднимает глаза и несколько секунд вглядывается в лицо своего собеседника. — Хорошо, — флегматично произносит он. И Кисе ликует. Они с Куроко видятся не так уж часто — хорошо если пару раз в неделю — но видятся же, и Рета почти счастлив. Почти — потому что с остальным Поколением Чудес дела обстоят не так хорошо. С выпуском все пятеро, кажется, до конца осознали, что больше не являются одной командой даже формально, и отношения разладились. Кисе и не стремится удержать их всех вместе, он уже видеть не может наглую рожу Аомине, который еще и смеет временами хмуриться, оглядываясь назад машинально — туда, где стоял бы раньше Куроко. Да и спятивший Акаши не вселяет оптимизма, так что Рета почти безболезненно рвет связи с теми, кто играл с ним в команде долгих два года. У него теперь есть Куроко-чи. Или, по крайней мере, когда-нибудь будет. Кисе уже не играет, стоит чуть в стороне от кольца, наблюдая за бессчетными попытками Куроко забросить мяч в корзину. Особых успехов тень не делает, мяч мажет в восьми из десяти случаев, однако Рета все равно не может оторвать глаз от монотонных, немного неловких движений. Куроко сейчас предельно сосредоточен, и Кисе может смотреть, не скрываясь, откровенно любуясь тем, как держит фантом мяч, как ведет его, ударяя об поверхность площадки, и как несильный ветер треплет его волосы и охлаждает едва заметно раскрасневшиеся щеки. — Куроко-чи! — Да? — Тецуя слегка оборачивается к Кисе, и тот, рисуясь, бросает трехочковый. — Хочешь пойти поесть со мной мороженого? Кисе смотрит щенячьими глазками, совершенно не вяжущимися с только что созданным образом крутого баскетболиста. И Тецуя, кажется, понимает это, кивает, улыбаясь едва различимой улыбкой. — Спасибо за предложение, Кисе-кун. Я был бы не против. Они не останавливаются на мороженом. Гуляют по улицам, и Кисе демонстративно возмущается количеству людей, спешащих по своим делам, шумящих и толкающихся. А потом улыбается просветленно, и тоном великого мыслителя, только что нашедшего разгадку всех тайн человечества, объявляет, что придумал кое-что интересное. Кое-чем интересным оказывается парк аттракционов, куда он тащит растерявшегося Куроко, как ребенок плюшевую игрушку. Кисе сейчас и есть ребенок — шумный и чрезмерно активный. Он, будто в первый раз, смотрит по сторонам и восторгается каждой увиденной мелочью, но больше всего — восторгается Тецуей. Потому что сам Тецу, хоть и растерян, но кажется, искренне рад, и в глазах его скачут озорные искры, когда фантома пристегивают ремнем безопасности на самых настоящих американских горках. И Рета садится рядом с ним, точно так же вцепляется руками в поручень и прижимается близко-близко, когда их заносит на поворотах. Визжит, как девчонка, не столько от страха, сколько от захлестывающих эмоций, и слышит совсем рядом голос Куроко, который тот совершенно не сдерживает, позабыв про самоконтроль в гремучей смеси страха и восхищения. Они сидят за столиком в уличном кафе, когда садится солнце. Оно окрашивает небо полосами в фиолетовый и розовый, добавляя искусственному освещению парка еще сотню очков очарования. Кисе теперь знает, что Куроко любит закаты. У Тецу в руках неизменный молочный коктейль, а у Реты — дурацкая вата. Слишком приторно и липко, но, покупая ее, Кисе не особо-то думал о сладостях. — Я давно так не расслаблялся. Это было здорово, Кисе-кун. У Куроко немного растрепаны волосы, почти сорван голос, и совсем недавно он смеялся до слез, жалуясь, что от улыбки сводит скулы. Кисе же не может перестать улыбаться, зная, что такое состояние фантома — полностью его заслуга. Определенно, есть, чем гордиться. Рета вскользь касается пальцами руки Тецуи и сразу же отстраняется, как-будто бы нечаянно задев. Но еще секунда — и непослушная конечность возвращается на место, накрывая собой небольшую ладошку. Слишком откровенный жест. Слишком интимный. Это понимает и Куроко. По крайней мере, он приподнимает брови и смотрит вопросительно, не двигаясь, но оставляя неозвученное «Почему?» болтаться где-то в воздухе. У Реты адреналин плещется в крови, и он не слишком-то задумывается о том, что делает. Голос звучит чуть хрипло, когда он отвечает. — Потому что ты мне нравишься. Куроко молчит. Куроко молчит и смотрит на небо, а Реты сердце глухо стучит о ребра, оглушая его этим звуком. — Может быть, ты хочешь встречаться со мной, Куроко-чи? Фантом медленно качает головой. — Прости, Кисе-кун, ничего не выйдет. — Но почему?! — Кисе вновь становится собой и возмущается громко, так что с соседних столиков прилетает пара любопытных взглядов. — Я люблю Аомине-куна, — поясняет Куроко спокойно, так что нотку грусти в его голосе уловить практически невозможно. Рета улавливает. — Вы расстались, Куроко-чи, — он говорит тихо, уже скорее по инерции. — Это не имеет значения. Больше они к этому разговору не возвращаются. Направляясь домой уже затемно, Кисе прокручивает в голове события последних дней, свои слова и реакции Куроко. Он теперь готов биться головой о стены, лишь бы иметь возможность отмотать немного назад. Кисе поступил поспешно. И необдуманно. Вполне естественно, что Куроко-чи не принял его чувства так скоро. Это притом-то, что он расстался с этим ублюдком Аомине совсем недавно! Кисе останавливается посреди улицы и дает себе подзатыльник. — Ай! — затрещина отрезвляет. Люди косятся на него удивленно, к привычному восхищению примешиваются приглушенные смешки. Рете плевать. Рета дождется Куроко-чи. Он станет самым сильным и сам завоюет себе место в сердечке ледяного мальчика. Кисе больше не плачет. Они с Куроко выбирают кроссовки. Вместе. Никто не вспоминает про то случайное признание, и Кисе от этого легче. Достаточно того, что они с Тецу уже, кажется, стали лучшими друзьями. По крайней мере, Рета уверен, что ни с кем больше фантом не общается так близко, как с ним. — Как тебе эти, Кисе-кун? — Куроко с задумчивым видом рассматривает большой кроссовок с веселенькой желтой полосочкой на боку. Рета фыркает насмешливо, едва удостоив обувь вниманием, но, поднимаясь чуть выше, натыкается на серьезный взгляд огромных голубых глаз. — Разве тебе не нравится желтый цвет? — Да не особо, — Кисе растерянно чешет затылок. — Просто мой агент считает, что мне он идет. Вот и приходится ходить, светясь выкрашенными патлами. — Странный ты, Кисе-кун, — качает головой Тецуя. — Желтый — самый красивый цвет. К тому же, он символизирует солнце. — Куроко-чи… — Рета замирает, но уже через секунду со всей силы сжимает фантома в объятиях. — Какой же ты милый, Куроко-чи! — Ты меня сейчас задушишь… — слабо доносится дежурная фраза. Кисе покупает эти кроссовки. Прежде чем лечь спать, Кисе долго держит в руках телефон с открытым окном диалога. Печатает он быстро — быстрее, чем говорит — да и привычки долго обдумывать свои слова не имеет. Но не на этот раз. Рета уже в сотый раз внушает себе, что ничего страшного, если Куроко не ответит. В конце концов, игнорирование — это чуть ли не стиль его жизни. Да и время уже позднее… «Сладких снов, Куроко-чи! : *» — набирает Кисе и вновь тормозит, не донося пальца до кнопки «Отправить». Он стирает целующий смайлик и ставит побольше восклицательных знаков взамен. «Сладких снов, Куроко-чи!!!!!» — Рета читает окончательную версию и, набрав в грудь побольше воздуха, быстро тыкает на стилизованную стрелочку. Парень обессиленно откидывается на кровать и закрывает лицо руками. Секунды тянутся непозволительно медленно. Одна. Вторая… Десятая. «Спокойной ночи, Кисе-кун» — приходит сообщение, и он читает его раньше, чем телефон успевает пропищать двойной сигнал. Кисе расплывается в улыбке. Начало занятий в старшей школе означает конец прогулкам и тренировкам в любое время суток, когда пожелается. А еще кучу новых людей вокруг. И ладно бы только вокруг Кисе. Когда Рета в первый раз приходит в старшую школу Сейрин, он даже замирает удивленно, глядя на Куроко. На Куроко, который как раз непринужденно болтает с высоким красноволосым парнем с жутковатой аурой тигра и смешными бровями. Кагами Тайга пугает. Не своими чемпионскими замашками и уж точно не уровнем игры в баскетбол — Кисе одерживает победу один на один, особо не напрягаясь — но уж слишком этот парень из Америки похож на Аомине. Тот тоже играл поначалу так, как будто от этого зависит его жизнь. И тоже был для Тецуи Светом. — Куроко-чи-и, — тянет Кисе надоедливо, — переходи в нашу школу, а? У Кайдзе гораздо сильнее команда! — Мы уже говорили об этом, Кисе-кун. Я пообещал Кагами-куну, что сделаю его лучшим в Японии. — Да ладно, неужели ты сам в это веришь? Он не смог выстоять против меня, подумай о том, что будет, когда он встретиться с остальными из Поколения Чудес. — Мы победим, Кисе-кун, — Куроко непреклонен, и Рета в который раз вздыхает, поражаясь его нечеловеческому упрямству. Любой другой не выдержал бы столь методичного капанья на мозги, однако Тецу не сдается. — Я не уступлю даже тебе, Куроко-чи. Одно радует — похоже, что этот Кагами вообще ничем, кроме баскетбола, не интересуется. В Кайдзе уроки кончаются немного раньше, и к тому моменту, как ученики старшей Сейрин начинают покидать стены своей школы, Кисе уже ждет, подпирая ограду спиной. Высокий, да еще и блондин, он в любом месте привлекает внимание, а уж там, где полно глупеньких старшеклассниц — и подавно. Не то чтобы ему нужно женское внимание, однако Рета совсем не прочь, чтобы девушки, которым он улыбается сейчас направо и налево, повосхищались им слегка на перемене со своими подругами. А рядом бы совершенно случайно оказался Куроко… Они бы стали самой лучшей парой, думает Кисе, вздыхая мечтательно. Они бы никогда не ссорились и были бы всегда честны и откровенны. Кисе бы любил Куроко всю жизнь и никогда не сделал бы ему больно. Ни морально, ни физически. Он касался бы его всегда только мягко и чувственно, каждую секунду превращал бы в наслаждение. И привыкший к грубости Аомине Тецуя бы таял, реагируя чутко на ласки и сам дарил бы нежность, для которой, казалось, и был создан, со своим невинным выражением лица и хрупкими ручками… Они просыпались бы вместе и лежали, улыбаясь виду заспанных глаз напротив. Пытались бы уговорить себя подняться с постели, но все равно бы падали обратно, прижимаясь друг к другу каждой клеточкой своего тела. А потом наконец вставали бы и шли на кухню, где долго и со вкусом готовили бы завтрак, шутливо толкаясь локтями и время от времени обмениваясь мимолетными поцелуями. Они еще станут самой лучшей парой, в этом Кисе уверен. Нужно лишь еще немного… — Что ты здесь делаешь, Кисе-кун? — негромкий голос сбоку и чуть снизу заставляет вздрогнуть, едва не подпрыгивая от неожиданности. — Мог бы уже и привыкнуть. — П-прости, — Рета немного заикается, но придя в себя, как обычно набрасывается на Куроко с объятиями. — А-а-а, я так скучал, Куроко-чи! — Мы виделись вчера вечером, — напоминает Тецуя, не оставляя заранее обреченных попыток выбраться из захвата. — Это много, — Кисе обиженно надувает губы и наконец отстраняется. — Я подумал, что мы можем сходить погулять. У тебя ведь нет сегодня дел после школы, Куроко-чи? — Нет, — на лице призрачного игрока появляется призрак улыбки. — Я бы выпил молочный коктейль. — Ты знаешь, что все из основного состава разошлись по разным школам? — осторожно заводит разговор Кисе, уже сидя за столиком кафешки в американском стиле. — Я догадывался, — кивает Куроко. — Акаши-чи теперь в Ракузане. Говорят, они побеждали в Зимнем Кубке последние пять лет. Страшно представить, что за команда они теперь с Императорским Взглядом Акаши. Йосен Мурасакибары тоже хорош. Да и академия Тоо, куда пошел Аомине-чи, у них просто потрясающее нападение… Кисе резко прерывается, заметив, как дернулся Куроко при упоминании имени бывшего сокомандника. — Прости… Тебе неприятно? — Все в порядке, Кисе-кун, — фантом, кажется, убеждает в этом больше себя самого. — Прости за эту реакцию. Продолжай. Но Рета не продолжает. — Куроко-чи, скажи, ты не можешь оставить это в прошлом? — Я не знаю, — Тецуя действительно выглядит растерянным. Он смотрит в поверхность стола и нервно крутит в руках трубочку от коктейля. — Это все было так очевидно? Как долго вы знали? Ты и остальные. — Не в курсе насчет других, — Кисе вздыхает, решаясь говорить, как есть. — Но я понял еще до победы на Национальных. Куроко кивает, все так же не поднимая глаз. И Рета решается, протягивает руку и накрывает ладонью пальцы фантома. Такие же прохладные, как и тогда, в парке. — Ты должен отпустить Аомине, Куроко-чи, — решительно произносит он. — Из этого все равно не вышло бы ничего хорошего. Будь ты ему по-настоящему дорог, он сделал бы шаг навстречу. За свою любовь нужно бороться. Тецуя молчит еще какое-то время, и Кисе уже почти смиряется с очередным провалом, когда чувствует легкое, будто бы несмелое переплетение холодных пальцев со своими собственными. — Думаю, ты прав, Кисе-кун, — говорит Куроко негромко, но от неуверенности в его голосе нет и следа. И голубые глаза светятся внутренним светом. На следующий день Кисе снова притаскивается к Сейрин. На этот раз ждет Куроко у спортзала, молясь про себя всем богам, чтобы их странный тренер не удвоила команде тренировку. Настроение подвижно-возбужденное, и Кисе едва ли не приплясывает, отходя чуть в сторону от главного входа и вновь возвращаясь обратно. Сейрин вываливают из дверей дружной оравой, шумя и переругиваясь, и Рета, даже не знай он их стиля игры, мог бы сказать, что эти ребята — действительно команда. Он направляется в сторону парней, намереваясь выцепить из разношерстной толпы их незаметного распасовщика, когда вдруг видит небольшую фигурку, мелькнувшую в противоположную сторону. Кого угодно Кисе предпочел бы сейчас видеть с фантомом, кроме Аомине Дайки. Но с ним именно он — сомнений быть не может — все та же смуглая кожа, все те же темные волосы. Все та же рубашка навыпуск и нарочито ленивые движения. Кисе не знает, почему он пришел к Куроко. И не знает он, почему Тецу так спокойно стоит рядом с ним, а потом делает шаг к воротам, идя с Дайки бок о бок. И Рете хочется подбежать, увести Куроко подальше или, того лучше, дать Аомине хорошенько по морде, чтобы и думать забыл о Тецуе. Он открывает рот, чтобы окликнуть их, но не кричит. Солнце садится, давая двум силуэтам еще большую четкость в неярких лучах. Снова закат. Кисе слишком хорошо видит, как естественно приобнимает Тецую Дайки. Притягивает его мягко за плечи и, чуть наклонившись, целует в макушку. Фантом оборачивается в пол оборота и, глядя смущенно снизу вверх, улыбается. Счастливо и доверчиво. Ему Куроко никогда так не улыбался. И не улыбнется. Потому что…«Я люблю Аомине-куна»
И Кисе все-таки плачет.