***
Сичэнь аккуратно спускался по горной дороге, следуя прекрасной мелодии гуциня. Его младший брат совершенствовал игру на семиструнном инструменте, становясь все более искусным в этом мастерстве. Учитель вот уже как пару месяцев доверил Ванцзи самостоятельные занятия. Он считался первым и самым лучшим учеником ордена. Образцом добродетели и благородства. Их обоих называли Двумя Нефритами ордена Гу Су Лань. Это накладывало немалую ответственность на двух братьев, и они поддерживали друг друга, стараясь на благо ордена. Однако сейчас Сичэнь чувствовал тревогу за брата. Вот уже месяц минул с четырнадцатого дня рождения Ванцзи, и вдруг младший стал еще более нелюдимым и замкнутым. Не умея выражать слишком много эмоций, Ванцзи все чаще музицировал. Разучив, кажется, все мелодии родного ордена. Он был растерян, смущен и немного взволнован. Многие говорили, что лицо брата не выражает каких-либо эмоций, но Сичэнь знал куда смотреть. Все эмоции и чувства отражались в глазах Ванцзи, мелькали золотыми искрами в янтарном взгляде. Пальцы плавно скользят по струнам, пытаясь передать смешанные чувства своего хозяина. Сичэнь догадывался в чем дело, ведь испытывал такие же сомнения, когда в свои четырнадцать лет услышал не свою мысль в голове. Это, без сомнений, было странно и даже страшно. Настолько, что Сичэнь сразу все рассказал дяде, думая, что его кто-то проклял. Судя по его выражению лица дяди, так и было. Цижэнь молча отвел его в тайную библиотеку и в полном молчании протянул рукопись, в которой говорилось о «родственных душах». Из нее Сичэнь узнал, что слышать мысли своей родственной души могут не все. Это считалось даром богов, которые благословили заклинателя идеальным избранником. От чего это зависело, никто доподлинно не знал. Множество красивых легенд подвергались скепсису, и отмечали лишь пару схожих черт в парах, одаренных божественным даром. Золотое ядро при встрече предназначенных друг другу заклинателей пульсировало и становилась сильнее. Первое прикосновение знаменовалось легким сиянием. Но первым признаком были мысли родственной души. Если вы услышали чужие мысли, это верный признак того, что боги благословили вас. — Ванцзи, — Лань Хуань мягко позвал брата, отвлекая от игры на гуцине. Тот замер и повернул голову в его сторону, лишь слегка нахмурившись. Конечно, как только Сичэнь догадался, чем так встревожен брат, он отвел его в библиотеку сам, не давая увидеть разочарование дяди. Но, кажется, тот все равно узнал, и его неодобрение было ударом для дисциплинированного Ванцзи. Он никогда не нарушал правил и очень переживал, что в их ордене благословение богов равняется проклятью. — Брат, — Ванцзи кивнул в знак приветствия, хоть они и виделись на утренней трапезе. Он был рад, что старший понимает его без лишних слов. Лань Чжаню очень трудно говорить о том, что на душе. Новость о благословении брата его скорее обрадовала, нежели опечалила. Его смущала мысль, что где-то есть человек, который вскоре полюбит его. Особенно после того, что он услышал, когда одним ранним утром медитировал. — Дядя все еще злится? — Он обеспокоен, но не злится, — Сичэнь присел на скамью, напротив брата. — Думаю, теперь он молится, чтобы выбранные нам небесами пары соответствовали нашему ордену. — Мгм... — Ванцзи не стал делиться с братом своими сомнениями относительно своего избранника. — Брат, позволишь задать личный вопрос? — Конечно, — улыбнулся Сичэнь, скрывать что-то от своего любимого братишки он бы не стал. — Что ты услышал? Ох, Сичэнь не был готов к такому вопросу. Точнее повторить вслух то, что сказал его избранник, было неприлично. Тогда он точно так же сидел рядом с Ванцзи, который только получил свой гуцинь и играл для него. Сичэнь получал поистине эстетическое удовольствие, слушая игру младшего. На поляну в тот момент выбежали несколько кроликов, они были дикие, но людей не боялись. Они, словно привлеченные игрой Ванцзи, высунули свои любопытные носики и приблизились к ним. Два смелых пушистых кролика удобно устроились на белоснежном подоле ханьфу младшего, которое аккуратными складками лежало на земле. Ванцзи тогда посмотрел на кроликов, и кончики его ушей немного покраснели, выдав симпатию к пушистым зверькам. «Ах, мой брат такой милый», — Сичэнь едва удержал себя от желания притянуть к себе братишку и затискать. И едва не упал, услышав ответ на свою мысль. «Да нифига! — дальше следовали отборные ругательства, кажется, на Юньменском диалекте. — Этот придурок упал на меня с дерева!!!» Сичэнь тогда даже не понял, что произошло, и оглянулся по сторонам, но на поляне они были одни. За пять лет от своего избранника он слышал только мысли о невыносимости названого брата. О заботе старшей сестры. О злости и обиде на родителей за несправедливые обвинения в близких отношениях с названным братом. Кажется, в семье его избранника не все так гладко. — Он ругался на своего брата, который, я надеюсь, случайно на него упал, — честно признался Сичэнь. — Мгм... — Ванцзи опустил взгляд на свой гуцинь. Ругаться и сквернословить было запрещено, но ему не нужно говорить вслух о том, что брат и так знает. — Кажется, молитвы дяди не достигли богов. — Ванцзи? — Я услышал смех, — Ванцзи не мог представить, чтобы человек умел смеяться про себя. А еще его избранник, кажется, тоже услышал его мысли и теперь рассказывал ему нелепые истории, видимо добиваясь ответного смеха. — А еще иногда я ощущаю его боль как свою. — Телесная связь? — Сичэнь удивился, в свитках об этом не было ни слова. — Твой избранник, должно быть, очень одарен. — Мгм, — согласился Ванцзи. Они с братом, несмотря на запрет, очень ждали встречи с теми, кто дарован им небесами. Но никак не ожидали, что эта встреча перевернет с ног на голову жизнь аж в двух орденах.***
Минул год, весна вступала в свои права, и на территории Гу Су расцвели деревья и цветы. Облачные глубины готовились принять на трехмесячное обучение адептов из других орденов. Ванцзи встал в четыре утра, за час до основного подъема учеников Гу Су. Ему предстояло помочь дяде и брату со встречей молодежи из других орденов. Поджигая благовония с приятным запахом сандала, Ванцзи принял позу для медитации, надеясь найти в душе равновесие. С тех пор, как он стал слышать голос в своей голове, ему было трудно засыпать в положенные девять часов. Ибо его избранник мог разговаривать до поздней ночи. Такой режим был возмутителен для Ванцзи, и однажды он не удержал свою мысль и был услышан. «Во сколько же ты ложишься спать?» — спросил голос. «В девять вечера, а встаю в пять утра», — четко произнес Ванцзи». «В пять утра вставать?! Это издевательство! Совсем не весело...» Несмотря на эти слова, его избранник стал соблюдать его режим. Или, скорее, старался думать менее громко после девяти. Не всегда у него это получалось, но его старания грели душу. Вчера же он услышал то, что привело его в полное смятение и волнительный трепет. «Меня и брата отправляют в Гу Су на обучение, к учителю Лань Цижэню. Неужели я еще недостаточно благовоспитан? Это же просто ужасно…Эй, мой внутренний голос, ты случаем не из Гу Су?» Лань Чжань был так обескуражен, что не ответил. Он не ожидал, что встретит своего избранника так скоро. Он впервые чувствовал нечто похожее на предвкушение. У Ванцзи было достаточно времени, чтобы смириться с мыслью, что его избранник не похож на него. Много говорит, часто смеется, кажется, нарушает добрую половину правил Гу Су только своим поведением. Если подумать, они полностью противоположны, но Лань Чжань считал, что так даже правильно. Его избранник мог открыто смеяться, а он редко позволял себе даже улыбку. Сдержанный на эмоции, воспитанный строгими правилами ордена, Лань Чжань хотел узнать как можно больше о своем избраннике. Прозвучал утренний колокол, и Ванцзи поднялся и, подхватив свой меч, покинул цзинши*, затворив за собой двери. Он направился к покоям брата, чтобы вместе с ним встретиться с дядей. Проходя мимо одного из павильонов, куда провожали прибывших адептов, они услышали громкие голоса. «Едва вступили на землю Гу Су, а уже шумят», — Лань Чжань имел чувствительный слух, и он не признавал шума. Однако застыл нефритовым изваянием, стоило услышать смех. Тот самый звонкий и чистый смех, который покорил его душу. — В Гу Су не так уж плохо, — сказал задорный голос, словно тут ему и правда нравится. — Если не обращать внимание на стену с тремя тысячами правил. — Вэй-сюн, будь осторожен, это тебе не Пристань Лотоса, — Ванцзи и Сичэнь узнали голос Не Хуайсана. Но прежде, чем тот продолжил, Лань Хуань потянул брата за широкий рукав и выступил вперед, дав знать заклинателям, что они уже не одни. Те, увидев их, резко замолчали и тут же выпрямились, склонившись в уважительном поклоне. Все, кроме одного. Вэй Усянь, первый ученик ордена Юньмен Цзян, не мог оторвать свой взгляд от одного из Двух Нефритов. Длинноволосый юноша в белоснежных одеждах, чей лоб был обвязан лобной лентой, а та была закреплена тугим узлом на затылке. Он окинул их холодным взглядом и посмотрел прямо на него. Вэй Ин дернулся, словно обжегся пламенем насыщенных янтарных глаз. Не замечая никого и ничего, они двинулись навстречу друг к другу, словно их притянуло канатом. — Лань Чжань? — прозвучало неуверенно, в страхе ошибиться. — Я здесь... — Ванцзи протянул руку, сжимая пальцами его ладонь. — Вэй Ин. Обоих поглотило невероятно яркое сияние, будто рядом вспыхнуло солнце. Присутствующие прикрыли глаза, еще не до конца понимая, что происходит. Лань Хуань, услышав имя Вэй Ин, посмотрел на Цзян Ваньиня, ведь он так часто слышал это имя. — Что...что происходит? — Цзян Чен, наконец, обрел способность говорить и на свою беду пересекся с главой ордена Гу Су Лань взглядами. — Я ждал тебя, — Сичэнь шагнул к прекрасному юноше в фиолетовых одеждах и протянул ему свою открытую ладонь. В темно-серых глазах мелькнуло узнавание, и Ваньинь вложил свою ладонь в протянутую руку. Еще одна яркая вспышка накрыла шоком всех, кто это видел. Соединившись с первым сиянием, она окружала уже четырех молодых людей, которые держались за руки. Покружив между ними спиралью, луч света устремился в облака, оповещая богов, что их воля совершилась и четыре души соединены навек нерушимыми узами.