Masquerade

Это было занимательной идеей. Настолько занимательной, что Людвиг даже загорелся идеей поехать в столицу Империи, ради такого. Бал-маскарад в Великом городе на Неве. Неплохо. Особенно неплохо из-за того, что там будет Иван. Именно он сообщил об этом празднестве. И у Германии появилась достаточно интересная идея. Для начала он распинал всех портных, которые немного заснули от того, что их герцог никуда на балы и встречи не мотается. Сразу указал на нужные ему ткани и как что должно выглядеть. Зря он, что ли, деньги им платит? Ну ладно, не он, а Гилберт, но это не так важно. К концу недели одежда для маскарада была готова. Рубашка из нежно-белого фая с пышным жабо, — любой намёк, что это одежда для девушек карается сжигающим взглядом, — брюки из тёмной кожи и сапоги, закрывающие голень из кожи чуть светлее. Красота. Осталось лишь одно маленькое «но», которое Людвиг заказал чуть раньше, чем одежду. Маска. Маска ворона с настоящими врановыми перьями, украшенная серебром и идеально подходящая. Германия обожает, когда всё идёт по плану. К моменту поездки из имения в Российской Империи, — Гилберт купил, опять таки, по просьбе младшего брата, — всё выглядит идеально. Даже экипаж, на котором он поедет во дворец. — Герр Крауц, — извозчик почтительно кивает. Запряженная четвёрка ахалтекинцев недовольно переставляет копытами, фыркая друг другу. Ведущую пару Людвиг даже узнаёт — подарок от Ивана на «новоселье» в России. — Во дворец? — Да. Уже перед самым приездом маска оказывается на лице, закрывая верхнюю половину и оставляя открытыми часть щёк, губы и подбородок. Людей много, даже очень. Женщины в пышных платьях, уже где-то успевшие выпить мужчины, и несколько губерний в самых богатых нарядах. На появление очередного гостя они фыркают и отворачиваются. Может да, Людвиг и не выглядит богато, но зачем ему это выставлять? Тем более, ему будет не очень приятно, если кто-то узнает о том, что он здесь. Кроме Ивана, конечно же. Он знает. Осталось только его найти, как хозяина торжества. Огромные залы Германия проходит оглядывая убранство резиденции императора России. Золото, золото, золото и мрамор. Золота даже больше чем людей. Занимательно. Брагинского он находит в саду, переговаривающегося с несколькими дамами с объёмным бюстом, подчёркнутым декольте платьев. Никакой ревности нет. Новые друзья Ивану нравятся, правда, он всегда замечает корысть в их помыслах. Если она имеется, конечно. Мысленно он отмечает, что золотистая маска орла ему очень подходит. Немец подходит очень аккуратно, держа осанку и подхватывая с подноса одного из обслуги бокал с вином. На приближающуюся фигуру Россия ухмыляется, извиняется перед девушками и идёт Людвигу на встречу. Маска — это кривая попытка скрыть личность, но личность это нечто более, чем лицо. — Здравствуй, Людвиг. Рад что ты приехал. Прости что сразу не смог подойти, эти дамы... — он делает странный жест рукой, уводя Германию в сторону фонтана, — их подослали их отцы, чтобы соблазнить меня. Смешно, не правда ли? — Ну как посмотреть. Ты им, кажется, очень понравился, раз они за тобой хвостиком бегают. — Бедные девушки, не знают, что моё сердце уже захвачено. — Ммм... — Людвиг улыбается. Интересно. И какая же молодая особа покорила Россию не пролив и капли крови? — И кто она? — Для начала, мне нужно будет узнать, поразил ли я чужое сердце. Скажу, когда смогу точно в этом убедится. Германия выгибает на это бровь, разворачиваясь на каблуках и допивая вино. Любопытно даже. Людвиг про себя надеется, что любовь не вскружит Ивану голову и тот не бросит своего друга. Это было бы... расточительством. — Скоро начнутся танцы, — сообщает Брагинский и улыбается очень довольно. Почему, Германия понимает только тогда, когда русский отставляет ногу, чуть кланяется и говорит. — Могу я пригласить Вас на танец? Людвига пробивает на тихий смех. Неплохо. Он протягивает руку, вкладывая ладонь в чужую и соглашается. Это может кончится скандалом, но кого это волнует? Они Страны, не люди, им не обязательно следить за своими моралями в человеческом обществе. — Отлично. Тогда пойдём? Вальс ждёт. В зал они входят довольные, прожигаемые взглядом Натальи, но игнорирующие его. Она всегда недовольна, когда рядом с братом кружится кто-то. Особенно, когда этот кто-то Людвиг. Германия на время теряется в пространстве и времени, осознавая себя только тогда, когда ощущает ладонь Ивана на своей талии и то, что они медленно кружатся. Россия столь близко выглядит... красивым. То есть, он и так красивый, но сейчас... сейчас что-то изменилось. Но что? Привычная лёгкая улыбка на губах, весёлый взгляд синих глаз, которые в свете множества свечей выглядят полу-прозрачным льдом. Точно. Взгляд. Сейчас он не весёлый, а заинтересованный, будто он куда-то засмотрелся и задумался над чем-то. Очередное движение и ладонь на талии чуть смещается, поглаживая кожу сквозь ткань рубашки. Ощущается очень приятно, но не понятно почему. — Что-то не так? — спрашивает Иван, завершая очередное па. — Нет, всё хорошо. Брагинский оказывает ещё ближе, когда танец чуть замедляется, и Людвиг слышит, не смотря на посторонний шум, спокойное и стойкое биение чужого сердца. И оно завораживает. Кажется очень привычным. От этого по телу ползёт приятное тепло. Неужели он раньше мёрз? Да нет же. Странно это всё. Ещё страннее оканчивается танец, когда расстояние между их губами неожиданно сокращается до минимума, и Германия чувствует чужое дыхание на тонкой коже. Внутри всё хочет сорваться в пропасть. По взгляду Ивана понятно, что он хочет сделать так же. Ничего не понятно. Странные ощущения не пропадают даже после того, как они выходят на балкон, подышать свежим вечерним воздухом. Ничего не понятно. Ощущается... глупым. Настолько, что Людвиг даже не понимает, что именно глупо. — Пока моя мать с отцом заняты приёмом, можем сбегать на кухню. — Зачем? — Германия понимает, что задаёт глупый вопрос. Зачем, зачем, для того, чтобы умыкнуть немного сладостей до их попадания на стол. — Просто ты выглядишь так, будто ты в прострации, — Россия улыбается, опираясь локтями на каменные перила, запрокидывая голову и наблюдая за медленно появляющимися звёздами. — Нам привезли французские кушания, знаю, как ты их любишь. Немец фыркает. — Много ты знаешь. — Не всё. Некоторые вещи... мне неизвестны. Точнее, реакция на них. «Это он о той девушке, в которую он влюбился?» — думает про себя Людвиг, но вслух это не говорит. Иван сам скажет, когда захочет, он не хочет выпытывать эту информацию. — Было бы неплохо сходить и перекусить. Но если мы попадёмся, то ты виноват, а я просто оказался рядом. — Хорошо, — Брагинский выпрямляется, подходит к Германии и берёт его за запястье, утягивая по коридорам за собой. Они оба ведут себя как маленькие мальчишки, боящиеся наказания. — Кажется, на кухне никого нет. Идём. На кухне и правда нет поваров, а на подносе, который, судя по всему, собираются вынести, располагаются французские тарталетки с кремом, которые они очень быстро крадут в какую-то миску. Правда, недостаточно быстро. — Кто здесь оставил дверь открытой?! Людвиг панически замирает, не зная что делать, но Иван выкручивается. Слишком странно выкручивается. Это Германия понимает, когда в его губы впиваются жадным поцелуем, и он инстинктивно приоткрывает рот, позволяя чужому языку коснуться его собственного. Ноги как-то резковато подгибаются, а руки оплетают шею России. Мужчина, зайдя на кухню и увидев целующуюся парочку, быстро удаляется, шепча «извините, мюсье». — Ты... — немец не может подобрать слова, — поцеловал меня? Брагинский выдыхает ему в плечо: — Да. А ты ответил. — Я не отвечал! — Уверен? Людвиг не может быть уверен. Он не понимает. Совсем ничего. Его поцеловал... его друг. И ему... ему понравилось. Очень понравилось. Такое вообще должно нравится? Слишком сложно... Русский выдыхает, извиняется и протягивает тарталетки. Они же сюда за этим пришли. Дёрнуло его поцеловать друга. Какой он молодец. Сделал ужасную вещь. Отец бы точно его выпорол за это. Хорошо, что он не узнает об этом. — Извини? — Ты нас спас, — фыркает Людвиг, восстановившись. Потом можно будет над этим поразмыслить. — Так что всё нормально. Я не в обиде. — Это хорошо, — Иван тихо смеётся, ероша собственные волосы. — Мы всё ещё друзья? — А как же без этого. Они возвращаются на балкон под громкий жизнерадостный смех, поедая сладости из миски. О поцелуе Германия забывает. Россия — нет.