Паутина

      Женя по своей натуре грузный, неподъемный, в постоянном самокопании и поиске деятельности настолько же полезной, насколько интересной. Поэтому, когда Ануар в ореоле полыхающей продуктивности с выточенными американскими манерами появляется в его жизни, Женя вдруг ощущает болезненное отторжение к такой навязчивой активности.       - Вацап, биг бой, - Ануар поднимает вверх ладонь и широко улыбается; ну точно стереотипная американская улыбка, Женю от такой шаблонности аж коробит, но, в принципе, эту новую усовершенствованную казахскую модель жизнеобеспечения он принимает без загвоздки.       Ануар навязан ему некой высшей силой в качестве наказания; Ануар заливается громким смехом каждый раз, когда Женя громко матерится в попытке сделать достойный содержанию монтаж. Они вместе почти босиком истоптали добрую половину Америки, - Ануарову страну грез, - и Женя в своей мрачной недоверчивости (потирая ушибы от прошлых знакомств) в Ануаре увидел товарища, которого он даже на пачку беломора не променяет; или на хорошее кино, там как пойдет. Ануар протягивает ему руку, прощаясь, - Жене обратно в Россию, а он остается в Вегасе решать международные дела. Девушка с длинными черными волосами до пояса, в широких джинсах дожидается парня на другой стороне улицы, Женя без слов и намеков понимает, что она не просто так спину держит прямо и изгибается привлекательно, ждет, пока Ануар распрощается с зарубежным другом.       - Да ладно тебе, - Женя тянет его к себе в объятия, в свои русские объятия, те которые на распашку; он личные контакты не любит, да и вообще соприкосновения с людьми отдают ему тяжестью в груди, но Ануар - другое; почему другое - он не знает.       Женя едет по дороге, наблюдая, как девушка целует Ануара в губы, он приобнимает ту за талию, оглядывается вслед желтому такси, и они удаляются дальше по неоновым улицам. Возвращение в Россию для него глоток свежего воздуха, земля под ногами своя, русская, и ему, как истинному Ваньке в ушанке, вся эта национальная привязанность знакома. А потом его долго гложет, что он какую-то часть себя оставил там, обронил случайно, но без нее никак и, хотя сигареты в три часа ночи свидетельством душевной пустоты не являются, Женя диагноз сам себе ставит, опирается на холодные балконные перила и протирает глаза ладонями, пытаясь продраться сквозь пучину накатывающей тоски; не получается, ведь он снова дома, ведь он снова заперт в голых стенах равнодушной квартиры.       Когда она розовыми волосами свивает вокруг его шеи петлю - ему это нравится. Катя яркостью слепит его, развевает серую жизнь разноцветной одеждой, сладкой помадой и такими же улыбками; Женя ею давится, как сладкой ватой, которую он терпеть не может, но которая необходима для поддержания сахара в крови. Девочка-леденец ему наскучить не может, ему с ней тошнотворно приятно; Женя привык убивать себя самыми нестандартными способами. И тот американский налет остается далеко в прошлом, в Кате он находит потерянную часть, только неподходящую его механизму, а потому ломающую.       Ануар такой же легкой походкой вторгается в его жизнь второй раз, будто и не прошло года с их последней встречи.       - В Москву? - Женя трет переносицу от яркого июльского солнца, проникающего в окна кафе.       Ануар пьет моднявый коктейль из ягод, а Женя - горячий чай (какая, блять, разница, что плюс двадцать пять).       - Ага, - Ануар уголком губ подтверждает свою идею, отпивает коктейля, облизывает губы и двумя пальцами просит официантку подойти, Женя на его этот жест удивленно вскидывает бровь и наблюдает за столь же удивленной официанткой, которая с наигранной вежливостью уже стремится к их столику. - Нам фисташковое мороженое.       - Я не буду, - Женя отнекивается, откидывается на спинку стула, вежливо кивает девушке и переводит взгляд на Ануара, у которого с коммуникацией проблем никогда не было.       - Тогда одну порцию, - в России, наверное, так никто не выражается, думает Женя, от дискомфорта грызет ноготь большого пальца и наблюдает, как Ануар без малейших усилий заигрывает с официанткой, еще чуть-чуть и точно номерами обменяются.       - Не любишь мороженое? - возвращает он свое внимание Жене, когда девушка удаляется за заказом.       - Не особо.       - Ногти вкуснее?       - Пф, отъебись, - недовольно отвечает Женя, при этом улыбается, слегка смущается и опирается локтями на стол. - Так, почему ты решил в Россию переехать?       - Не в Россию, Евген, а в Москву, - Ануар эти понятия отчего-то строго разделяет, Женя недоумевает, но друга не поправляет и не критикует. - А что, я жил уже в Варшаве, в Лондоне, в Вегасе, а в городе своего детства не жил, надо же когда-то.       И это кажется весомым аргументом.       - Ешь, - Ануар пододвигает прозрачную тарелочку на середину стола. - Брезгуешь? - Женя и опомнится не успевает, когда Ануар просит принести вторую ложечку. Жене отказываться уже неудобно, поэтому он ест фисташковое мороженое с шоколадной крошкой, которое в принципе его любимое мороженое, но вот так в небольшом кафе есть мороженое из одной тарелки кажется совсем невпопад национальному стандарту; сладкий вкус оседает на корне языка, разливается сиропом по легким, отдавая нотками приятной встречи, сладким он в этот момент не травится, он наслаждается каждой растаявшей сахаринкой на его языке, глаза у Ануара тоже сладкие, смотрящие на него обескураживающе заворожено, будто вглядываются в глубины сознания.       - А девушка твоя как же? - спрашивает Женя, воспроизводя в памяти портрет симпатичной американки.       - Какая девушка? - Ануар облизывает ложку и откладывает ее в сторону.       - Та, которая из Вегаса, - Женя хотел было начать описывать ее подробно, но это по большей мере странно, чем наблюдательно.       - Какая из? - хитро улыбается Ануар, давая понять, что вопрос о девушке изначально был поставлен с неверной точки зрения. - Никто меня в Америке не ждет, не бойся.       Последнюю фразу Ануар добавляет с особенным акцентом, будто заверяет, что точно никуда не денется, останется в жаркой Москве с ним поедать фисташковое мороженое, нежась в июльских солнечных ваннах. Жене необходима эта последняя фраза, потому что ожидать его отъезда он не совсем хочет.       Ануар на съемочной площадке в его квартире бывает чаще, чем на собственной работе, а Женя все шутит, что готов ему зарплату платить, если досъемки Ануара напрягают. Ануар лишь хлопает его по плечу, говорит что-то о приятной компании и улыбается широко, так, будто в рекламе снимается, пытается всех очаровать своим незамысловатым энтузиазмом.       - Угрожают? - Ануар смотрит на абсолютно спокойное лицо Жени.       - Да бля, такое бывало уже раньше, забей хуй, - отвечает Женя, расстилая по столу скатерть для новогоднего выпуска.       - И что было?       - Ничего. Позвонили, сказали мол «уебем тебя», но не уебали, - Ануар встревоженно наблюдает за безмятежностью друга.       - Ну ладно. Надеюсь и в этот раз просто угроза.       И телефонный декабрьский звонок из памяти Жени вымывается в тот же день; а Ануар еще недельку печется об этом, с внимательностью параноидального шизофреника наблюдает за останавливающимися на нем взглядами и оглядывается по сторонам чаще обычного, то ли пасут его, то ли сфотаться хотят, так сразу не разберешь.       Женя, как настоящий русский бандит, внимания на всю эту шелуху не обращает, только отмахивается, что никто из «российского кино» камеру-то держать не умеет, вряд ли кто-то вдруг прибежит ему морду бить; да, Ануар явно отвык от менталитета похуизма и безобразия; Ануару с Женей непривычно безопасно, хотя каждый день будто на пороховой бочке сидишь и ждешь, когда же разорвет на куски.       Ануару Женя нравится, как одна из красивых девчонок, случайно коснувшаяся его на улице, утягивающая дурным взглядом в душные комнаты отелей, царапающая спину и холодные стены. Ануар Жене о своем недолгом увлечении мужским полом не говорит, потому что процветающие стереотипы сами себя не убьют, они размножаются панацеей в человеческих мозгах. Ануар в изумрудные глаза Жени смотрит с увлечением и вожделением, русский Ванька в ушанке эти сигналы воспринимает исключительно однобоко, поэтому во внимание не берет; смущается только в удивление самому себе.       В кино Женя приглашает так же резко, как и вообще все, что было ранее; лекарства запивает водкой, пытаясь от зимней простуды вылечиться скорейшими способами, и чтобы на новый фильм Быкова здоровехоньким наведаться; Ануар соглашается с ним больным пойти в кино на фильм, который Женя с детским восторгом ждет. В кино Женя зовет только избранных; Ануар своего особого места в личном списке Баженова даже не осознает, думает, что мальчик с зелеными глазами, по совместительству кинофил, в кинотеатр ходит со всеми, кто позовет.       - Бля, мне понравилось, - говорит Женя, когда они натягивают куртки в гардеробе.       - Да, мне тоже, но есть претензия к концовочке…, - Ануар осторожно наблюдает за реакцией друга.       - Поясни.       Они сами не понимают, как оказываются в переулке между темными дворами в безлюдном пространстве, впрочем, и широкоплечего лысого мужика они замечают только, когда тот сильно бьет кулаком по Жениной голове, прерывая очередной монолог о художественном построении фильма. Ануар бросается на нападающего с грозностью маленького сурка; раздирая шиворот куртки в клочья, его в ту же минут отбрасывают в сторону, оставляя на память разбитую губу. Мужчина что-то говорит, но Женя нихуя не слышит, потому что голова звенит, будто по ней колоколом заехали, а Ануар истерично ржет от заливающейся в рот крови; он сплевывает на снег кровь, в темноте отыскивая Женю, который кряхтит где-то поодаль.       - Пиздец, - говорит он, когда с усилием поднимается на колени и обхватывает голову обеими руками, прижимается лбом к земле, остужая вероятное сотрясение мозга.       - Угрозы, говоришь, блять, вот тебе и наебенили, - Ануар подползает к нему, смахивает кровь и за подбородок отдирает лицо Жени от снега; он обхватывает его щеки и внимательно осматривает, будто ищет признаки хорошего состояния, но кровь стекающая по скуле неприятно обжигает подушечки его пальцев.       - И тебе попало, - Женя указательным пальцем аккуратно цепляет Ануарову нижнюю губу, боясь сделать больно.       - Тебе явно больше, - мягко улыбается Ануар.       Женя на секунду тоже улыбается, а потом коленкой делает шаг к нему чуть ближе, сокращает вязкое расстояние между ними и касается губами его; с привкусом крови и снега поцелуй кажется слегка нелепым, потому что стоять на коленках в непонятном дворе, посреди кровавого снега не совсем то место, где люди поддаются физическим наслаждениям.       - Стой, стой, - Ануар отталкивает Женю за плечи, - мне кажется, у тебя сотрясение, поэтому пойдем в больницу.       - Может ко мне? - Женя дергает головой вбок.       - Ну точно сотряс, - Ануар говорит это больше самому себе, кладет правую руку Жени себе на плечо и тащит его на свет, другой рукой набирает номер скорой помощи, думая о том, что Женя либо откинется, либо забудет о телячьих нежностях на снегу, и ни то ни другое Ануара не устраивает.       Глаза Женя открывает в больничном свете палаты и звонком гудении в черепной коробке; капельница, запах хлорки, тиканье часов на стене, все такое громкое, будто больницу бомбят, а Женя в самом эпицентре.       Медсестра с осветленными волосами строго переворачивает его голову со стороны на сторону, осматривая наложенный компресс.       - Слава богу, что вы избежали сотрясения. В рубашке родились, молодой человек, - лечащий врач почему-то говорит это осуждающе.       Женя свешивает босые ноги с кровати, когда все расходятся, щебечут о том, что через недельку можно будет выписывать; Женя продумывает планы побега.       Ануар появляется ближе к обеду; садится рядом и тяжело вздыхает, с сожалением, но с великодушной попыткой не рассмеяться на всю палату. Женя поднимает на него глаза, уставшие и болезненные, как будто после нескольких бессонных ночей перед компьютером с бегающими туда-сюда картинками собственного лица; очаровательные карие глаза Ануара смотрят с той же нежностью, он проводит пальцами по скуле Жени, совсем необдуманный жест, вызванный скорее желанием, чем рассудком.       - Хорошо, хоть не убили, - улыбается Женя и берет его руку в свои, аккуратно большим пальцем проводит по синяку на тыльной стороне ладони, прикладывает к своим губам и задерживается так на несколько секунд, будто старается излечить все его раны.       - Утешение так себе, - выдыхает Ануар. - Наверное, ты им еще нужен.       - А мне ты нужен, - вдруг говорит Женя, переводит на него взгляд, а ладонь не выпускает.       - Я никуда и не ухожу.       Ануар двигается чуть ближе, опаляет его своим горячим дыханием и касается уголка губ, как обещание, и намек на продолжение.