(не)правильная любовь

      Неро любит своего отца неправильной любовью, и Неро не хочет об этом думать, не после того, как несколько лет трахался с собственным дядей. И какая к херам разница, что он не знал — это бы ни черта не изменило.       Приятно обвинить демоническую кровь, проговорить себе и всем тем человеческим табу, что слишком глубоко вдолбаны в черепушку: это она делает меня порочным и грязным, заставляет желать до боли во всем теле и ярко-алых кругов перед глазами, что плывут-плывут, до головокружения. Хорошо. Сразу чувствуешь себя чуточку чище и праведней. Но это не кровь — он сам.        — Не-ро, — собственное имя на губах Вергилия возбуждает.       Данте смеётся (рука помнит, как вибрирует его грудь в такие моменты) и тянет брата на себя, вгрызаясь в его губы подобием поцелуя. Вергилий налегает в ответ, размыкая губы, и Неро со своего кресла глубоко ощущает тонкий запах крови. Терпкий, он обволакивает и сушит глотку. Братья борются за право вести — они всегда соревнуются, во всем, и Неро чувствует себя очень взрослым на их фоне. Вергилий тянет Данте за волосы, отрывая от себя, и слизывает густые капли крови, лениво ползущие по подбородку брата. Его язык становится темно-красным. Вергилий смотрит прямо на Неро своими невозможно холодными глазами, которые иногда хочется выдавить, тем взглядом, что приколачивает к месту и требует подчинения.        — Не-ро.       Такой голос не может принадлежать человеку. Хочется до ломоты в костях упасть на колени и подползти. Неро борется с этим желанием под застывшим взглядом отца и подходит к кровати, где сидят близнецы, почти ровной походкой, но подламывается на финишной прямой и оседает перед Вергилием. Отец улыбается, он умеет это делать почти мягко. Хочется ударить. Неро ненавидит эту неспособность ослушаться: он позволяет затащить себя на постель за грудки — швы на его футболке лопаются рывками. Неро не любит подчиняться и сейчас не станет: ладони охватывают отцовскую шею, и на пальцах мерный стук пульса — тудух..тудух.. — Неро давит. Он смотрит в льдистые глаза напротив и видит в них разрешение. Бесит. Даже так он довлеет. Вергилий улыбается и тянет за футболку, целуя неспеша и уверенно, словно это очередной удар Ямато, и он заранее просчитывает результат: разрубленные кости и жилы или возбуждение передавливают горло до хрипоты — разницы нет. Холодные пальцы бегут по пояснице иглами, достигающими костей: Неро выгибается, уходя от прикосновений. Он не хочет быть послушным: рычит и кусает отцовские губы в кровь, наслаждаясь вкусом, разорвавшемся на кончике языка. Родная кровь, та, что течёт в его собственных венах, чертовски терпкая и соленая.       Горячая ладонь ложится на бедро — Неро скашивает взгляд на Данте: дядя лежит на расстоянии вытянутой руки и улыбается одной из тысячи своих похабных улыбочек. Вергилий медленно отстраняется, зубами оттягивая нижнюю губу до боли, прокусывая — Неро тянется к отцу за местью. Тот лишь улыбается (опять эта мягкость в изгибе губ) и прижимает Неро к своей груди, почти усаживая на бедра, совсем как мать, обнимающая родное дитя. Он и есть его родное дитя. Неро это ненавидит. Ненавидит, как млеет от этой извращенной родительской ласки. Ненавидит за то, что чувствует себя таким уязвленным. Ненавидит, потому что не хочет, чтобы это кончалось.       Неро слышит размеренный стук отцовского сердца и чувствует спиной жар, что валит от Данте, вцепившегося в близнеца очередным поцелуем. Они рычат друг другу в глотки, зажав Неро собой. Между лопаток тяжелые удары дядиного сердца. Горячая ладонь опять ложится на бедро и сжимает, а потом поднимается выше, пробираясь под футболку, протискиваясь между Неро и Вергилием. У Данте безумно горячая и сухая кожа — у Неро всегда перекручивает что-то внутри от этого жара. Близнецы отрываются друг от друга с ворчанием, совсем как пара диких зверей. Данте вырывает Неро у Вергилия и почти мурчит, потираясь о щеку племянника колючим подбородком.        — Не будь таким жадным. Па-по-чка.       Неро поддаётся этой ласке, подставляя щеку: Данте весь такой тёплый, упругий и уютный, что противиться ему почти невозможно. Главное, чтобы он не раскрывал рта, тогда его хочется только заткнуть, неважно как. Горячие руки обхватывают Неро полностью, вжимая спиной в раскаленное тело, и под кожей катится волна жара и дрожи. Неро любит Данте, и эта любовь не кажется такой неправильной. Оттого ли, что дядя это не то же, что отец, или их отношения переступили все дозволенные рамки слишком давно для таких мыслей — Неро не знал. Он не хотел об этом думать, не сейчас, когда Данте вгрызается в шею до крови, а после лижет своим горячим-прегорячим языком, размазывая теплую слюну и вязкую кровь по коже, и легкие выворачивает от сбитого дыхания.       Неро смотрит прямо в холодные глаза своего отца.