(не)правильная любовь

      Неро телепало*. Он сидел на первом этаже агентства и очень надеялся, что Леди не забыла об обещании перезвонить уже как пятнадцать минут назад. Эротический журнальчик любимого дядюшки выучен наизусть, а показательное игнорирование братьев превратилось в комедийный фарс. Неро выдыхает сквозь зубы и меняет положение тела. Вергилий, сидевший на расстоянии менее десяти сантиметров (да хоть на колени может сесть: Неро не сдвинется с места!), никак не реагирует на движение соседа. Данте (ехидная сволочь) усмехается, и Неро понимает, что Леди точно не перезвонит. Сидеть тут дальше бессмысленно. Взгляд против воли упирается в Данте, и Неро слишком остро понимает, что уходить сегодня не хочет: чувство одиночества наконец-то пересилило уязвленную гордость, и Неро это бесит. Хочется удавить самого себя за это. Тупой пацан! Он скрипит зубами, встаёт с места и идёт наверх, стаскивает с постели подушку с одеялом и возвращается — внизу его встречает широкий оскал дядюшки.        — Хей, и чем мне теперь укрываться?        — Братом. Ехидный смешок Данте сигнализирует о всех грязных мыслях в его голове. Неро игнорирует его и обращается к Вергилию:        — Дай лечь, — и он очень хотел, чтобы его голос прозвучал непринужденно, но едва ли это вышло хотя бы на четверть.       Отец смеряет его долгим взглядом, прежде чем уступить диван, и Неро хочет удушить его за это, но лишь провожает родителя пристальным взглядом, а после кидает подушку на подлокотник и ложится следом, укрывшись с головой.

***

      Когда Неро раскрывает глаза, ладонь Данте не успевает коснуться его лица. Неро рычит: ярость клокочет в нем с новой силой. Он опрокидывает Данте на пол, грубо и шумно, зажимая его руки над головой и усаживаясь на бедра. Дядя усмехается ему прямо в лицо:        — Ого, так соскучился по мне?       Неро передергивает от злобы.        — Очень.       После он замечает, что тот пришёл без штанов и даже трусов, и теперь эрегированный член дорогого родственника упирается в пах.        — Вижу, ты тоже.        — О да. Пацан.       И Неро это бесит. Бесит! Бесит! Данте словно нарочно это делает. Неро буквально расплющивает запястья родственника, растирая разломанные кости между пальцев. Данте даже не дёргается, разумеется, это мелочь для такого, как он.        — Даже пацан не настолько туп, как ты, дорогой дядюшка.       Лицо Данте — непонимание и невинность.        — Хм, правда?       Осталось только захлопать ресницами, часто-часто.        — Правда. Или ты думал, что я настолько тупой, что не знал о нашем родстве задолго до этого? Или глухой? Не смог расслышать Санктуса?        — Я этого престарелого маразматика не слушал, откуда мне знать, что он там болтал?       Данте говорит и не перестаёт ухмыляться. Не перестаёт бесить своим паясничеством. Неро позволяет кипящему жару вырваться наружу крыльями триггера, и Данте смеётся:        — Это будет жёстко. Неро скалит зубы, отпускает истерзанные руки полудемона, возвышаясь над ним, и прибивает крылья к запястьям родственника, что уже были одна кожа и труха костей.        — Как же ты меня бесишь, дя-дя.        — Я чувствую.       Данте многозначительно пытается дернуть руками. Неро ерзает на мускулистых бедрах, пытаясь устроиться удобней: в штанах очень ощутимо давит — и кладёт руку на крепкую грудь, покрытую курчавыми волосами. Прямо в ладонь тяжелые удары сердца, тёплые и размеренные. Тудух-тудух.        — А знаешь, что меня бесит?       Данте корчит задумчивую мину, а потом его лицо расплывается в похабной улыбке:        — То, что мы давно не трахались?       Рука дрогнула сама — на груди полудемона раскрылись ровные порезы от когтей. Тяжёлый запах крови осел сладковатой медью в глотке. Хорошо.        — Неправильно.       Неро протягивает линии по более мягкой плоти живота: кровь медленно наливается крупными каплями и катится по загорелой коже, скапливаясь в ложбинках пресса. Слюна во рту стала такой густой и вязкой — Неро безуспешно сглатывает её, пытаясь успокоить свербящее горло. Живот Данте вибрирует, и маленькие лужицы крови расплёскиваются.        — Можешь лизнуть, я не против.       Неро позорно подчиняется, склоняясь и касаясь кончиком языка — рецепторы обжигает вкус металла.        — Давай, не стесняйся, я угощаю.       Неро рычит и вводит когти в пресс партнёра, в опасной близости от паха, замечая, как тело полудемона напрягается. Неро скалится, копируя кривую ухмылку родственника, и аккуратно берет тяжёлый и налитый ствол в когтистую лапу.        — Меня бесит то, что ты держал меня за глупого мальчишку, — Неро щелкает зубами, задевая резцами кожу живота, и чуть сдавливает член в чешуйчатой ладони, — и, очевидно, трусливого, раз не говорил. Думал, я перепугаюсь и сбегу?       Данте толкается ему прямо в руку, хрипло выдыхая, и Неро самого передергивает, когда бедра партнера ударяются о пах— он сжимает ствол в руке сильней. Данте стонет. Ребра так и ходят под толстым слоем витых мышц.        — Перестраховался. А теперь давай потрахаемся.       Данте крутит тазом умело, так и хочется спустить штаны и перейти к делу, но Неро только хрипло рычит, задыхаясь в собственных вздохах.        — И вообще, раз знал, что за обвинения?       Неро проводит по члену сжатой лапой, и Данте дёргается под ним. Говорить становится сложней: сбитое дыхание рубит слова.        — Не знал... ч-ч-что мы настолько близки.        — Какая уже разница.       Неро сейчас готов согласиться, просто оттого, что вся кровь прилила к другой «голове» — он резво меняет положение тел, оказываясь между бедер партнера, который нетерпеливо ерзает. Ладони сжимают упругие ягодицы: Данте широко скалится, приподнимая зад, и смотрит прямо на него. Нагло и порочно. Неро хочет разорвать, сожрать и трахнуть дядюшку в равных пропорциях. Он мнет крепкие полушария и замирает, ощущая скользкую влагу между ними: ему определённо не понравилась мысль, что Данте пришёл к нему после того, как натрахался с братом, и, судя по оскалу полудемона, эмоции ярко отразились на лице.        — Ревнуешь?        — Ничуть.       Неро впивается пальцами в расслабленные мышцы зада, контролируя желание пропороть ягодицы когтями. Кружит кончиками пальцев у влажного входа, но не более: он знает, как Данте любит пальцы в заднице. Не сегодня, ехидная сволочь. После не медлит: спускает брюки и входит до упора, одним мощным и глубоким толчком; не даёт шанса привыкнуть и осознать ощущения ни себе, ни партнеру — покидает горячее нутро и вдалбливается снова. Глухое урчание катится по глотке. Данте хрипло выдыхает и скрещивает икры на пояснице Неро, вжимая в себя до упора. Неро скребет когтями по бедрам дорогого родственника, и все его пальцы в липкой и горячей крови. Внутри Данте почти так же горячо и скользко. Неро вдавливается в него, разводя ягодицы когтистыми лапами, и ему совсем не стыдно, когда Данте шипит от дискомфорта. Он трахает его, думая о том, как зол и как ему хорошо.       Неро скользит когтями от ягодиц к бедрам — воздух густеет от запаха крови — и грубым движением подтягивает Данте, который внутренне содрогается, сжимая член Неро. Движения рваные и смазанные, и Данте весь сжимается, когда ритм меняется в очередной раз: его торс и грудь, измазанные темной кровью, часто вздымаются. Неро дышит либо слишком часто, либо не дышит вовсе. Он склоняется и впивается в бедро Данте, буквально вырывая кусок плоти. Рот загорается от вкуса крови, а склизкое мясо проезжается по клыкам, не желая прожевываться.        — В-вкусно?       Неро хочет взрыкнуть и кинуться, вцепиться в шею и грудь, прогнуть Данте так, чтоб хрустнул позвоночник, чтобы член достал до желудка или даже горла. Останавливает инстинкт: они тут не одни. Холод скользит по позвоночнику, и Неро знает, кому принадлежит этот взгляд. Вергилий оказывается за спиной, его холодные пальцы смыкаются на шее, и он шепчет прямо в ухо, касаясь мочки губами:        — Продолжай.       Неро хочется сбежать и расплавиться прямо на месте. Отцовские пальцы скользят вниз, обводя изгиб ключиц, и Неро перекручивает внутренности от напряжения. Он не готов к такому раскладу: быть зажатым между этими двумя. Данте хрипло смеётся:        — Стесняешься папочки, — прокручивая зад по кругу, и Неро не может контролировать постыдную дрожь. Он едва замечает, как его крылья слишком сильно сдавливают руки партнёра, и раздаётся хруст костей. Неро не хочет подчиняться этим двоим, но член так болезненно пульсирует в горячих внутренностях Данте, требуя трения о гладкие стенки, и Неро глотает свою гордость вместе с отцовскими пальцами. Солоноватые и прохладные, они колят язык. Неро делает размашистое движение бедрами: зад утыкается в стояк Вергилия. Немного кроет, Неро не уверен, что хочет быть с отцом в настолько близких отношениях, но его тело совершает поступательные движения в жаркое и узкое нутро родственника, а зад не перестаёт тереться о стояк другого — Неро выворачивает изнутри. Это не должно настолько хорошо ощущаться.       Вергилий вцепляется в шею, и Неро не способен сдержать стон, когда чужие клыки пропарывают кожу. Неро сильней сжимает крепкие бедра Данте и особенно глубоко загоняет член в партнёра — тот хрипит нечто нечленораздельное. Когда отцовские пальцы покидают рот, Неро наконец-то выдыхает, но они слишком быстро оказываются в его заднице, и Неро задыхается: он склоняется к Данте, вцепляется в мягкую плоть живота и слизывает выступившую кровь, ощущая на языке частую вибрацию от дыхания и вздохов, распирающих чужие внутренности. Пальцы отца в заднице слишком быстро находят нужную точку. Неро кусает Данте снова и снова, лишь бы не скулить, и так слишком жарко, слишком хорошо внутри дядюшки. Данте весь сжимается. Неро хочется крикнуть «хватит»: он стискивает бедра, истерзанные в мясо, сильней — стоны мешаются с рыком. Он кончает и совершенно не понимает произошедшего, хочет просто уснуть и переварить случившееся. Всё слишком сумбурно и неправильно. Нет и нет, Неро не готов к такому. Он совершенно не понимает, в какой момент оказывается верхом на собственном отце, который расположился на диване, запомнился только твёрдый и налитый член, пропахивающий задницу. Неро кусает и жуёт собственные губы, только бы не кричать. За спиной горячий шепот Данте:        — Мне тебя очень не хватало, — и его зубы срывают кожу с шеи и плеч. Неро выдыхает и наконец различает Вергилия перед собой, его прямой и пытливый взгляд, и он смотрит в ответ, просто из наглости и упрямства. Холодные ладони твёрдо удерживают за талию и приподнимают: член почти полностью покидает нутро, и Неро глотает разочарованный вздох, а после его слишком резко заполняют снова — Неро не успевает удержать стон. Ему совсем не нравится быть таким открытым перед отцом, не нравится, что тот видит все его чувства, искажающие лицо. Неро пытается контролировать дыхание, не трястись слишком очевидно от крупного члена между ягодиц. Твёрдый и горячий. Неро ощущает его каждый миллиметр внутри себя и исходит от дрожи и скулежа, забитого в глотке. Вергилий раскачивает его на себе, а каменный стояк Данте трется о спину, размазывая липкий предэякулят. Чёрт, чёрт, Неро не хочет достигнуть состояния желе между ними. Он сцепляет зубы, сжимает бедра отца, откидываясь, но Данте нарочно мешает ему, удерживая позади и вынуждая прижимать подбородок к груди, смотреть в эти глаза. Неро готов кончить от этого взгляда. Он сам приподнимается и нанизывается, ловя одобрение в глазах напротив. А потом ещё и ещё.       Внутренности горят от восхитительного трения и растяжки. Неро думает о том, что должен выстрелить себе в голову после этого. Вместо чего-то хоть сколько нормального, он скачет на члене собственного отца и получает от этого слишком много удовольствия.       Данте сжимает его шею до хруста и поворачивает, вгрызаясь в губы, и Неро охотно отвечает, кусая того за язык. Нет уверенности, что это поцелуй, а не попытка сожрать друг друга. Грубые пальцы Данте зарываются в незажившие раны на плечах, прямо под кожу, скользят между мышцами и слоем подкожного жира. Неро не кричит только потому, что его рот занят. Вергилий стискивает его тело, и, кажется, у Неро хрустнуло пару ребер. Он отцепляется от ворчащего Данте и смотрит прямо на отца. Кажется, Неро немного отключился, когда отцовская рука сжала его член. Вергилий жёстко дёргает Неро на себя, а после резко и грубо наполняет глубокими толчками. Неро только и думает о том, чтобы совсем не превратиться в безвольное нечто. Бесит. Он рвёт отцовские бедра когтями и рычит, смотря в эти невыносимые глаза, так бы и вцепился! Данте смеётся и сжимает его поперёк тела, нашептывая:        — Я ещё не кончил в тот раз, рассчитываю на твою помощь, — и его пальцы оказываются между ягодиц. Неро щелкает зубами. Палец Данте не без труда входит в уже занятое членом отверстие — рычание обрывается скулежом. Слишком. Слишком. Неро весь выгибается, а Вергилий насаживает его так крепко и глубоко, что, кажется, задевает печенку. Данте нашептывает ему, мягко скользя пальцем туда и сюда:        — Давно это хотел попробовать.       Неро хочется сказать «иди нахрен», но вместо этого вскрикивает и стонет, слишком высоко, когда тот проталкивает второй палец. Темп Вергилия — глубокий и резкий — совсем невыносим и невозможен вдвойне, когда пальцы Данте наглаживают там. Чёрт, чёрт и чёрт. Неро кончает и едва не прокусывает себе язык, лишь бы не кричать. Вергилия и Данте это совершенно не волнует: действия всё те же. Глубоко и много. Неро не может это контролировать. Он стонет и скулит, полностью открытый перед ними, и, кажется, кончает ещё и ещё. Внутренности заполняет тепло.       Когда Вергилий приподнимает его, Неро не способен удержаться на своих дрожащих бедрах. Между ягодиц липкая сперма. Данте поддерживает его, и Неро совершенно не уверен, сколько пальцев находится в его заднице: два или три. Данте шепчет:        — Мы не закончили.       Неро уже просто всё равно.       Он не сопротивляется, послушно позволяет Вергилию прижать себя к себе так близко, что можно умереть от отцовского запаха. Неро только дрожит от того, как член трется внутри об обостренно-чувствительные стенки, и не замечает, как оказывается в горизонтальном положении, но замечает, как член Данте входит в него. Не без труда, растягивая до предела, ещё немного, и Неро разорвет от чувства заполненности. Неро уже всё равно, он не пытается сдерживать крики и стоны, когда братья двигаются в нем. Он совершенно не понимает, кто царапает его спину, рвет его плечи, сжимает бедра, кусает за шею и лижет грудь. Весь он — просто сосредоточие этого огромного и горячего нечто, что тянет его изнутри, трется о внутренности и уничтожает чувства, сначала обостряя их до предела, а после разрывая. Неро весь бьётся от дрожи и судорог. Он тычется носом в изгиб отцовской шеи, зарывается в его волосы, словно ребёнок, ищущий защиту. В глазах белый сменяется тьмой, а внутренности разрывает жар. Неро еле слышит, но различает тяжёлое дыхание партнёров. Данте хрипит едва уловимое:        — Поговорим завтра.       Неро не уверен, что действительно сказал «послезавтра», а не только подумал. Его так и вырубает между этими двумя, с двумя членами в заднице.