(не)правильная любовь

      Вергилий почти забыл, каково это — быть с в Данте.       Вергилий входит в брата медленно, удерживая того за бедра, вжимая пальцы в твёрдые мышцы и ощущая под ними острые и гладкие грани костей. Данте дергается — он абсолютно лишен терпения, но Вергилий ненавидит спешку. Он медленно погружается в близнеца, отмечая, как миллиметр за миллиметром член охватывает жар и теснота, и выдыхает бесконечно долго, контролируя собственное дыхание. Данте рычит под ним, часто и тяжело дыша:        — За это время можно было уже потрахаться два раза.       Вергилий позволяет себе усмешку, вгоняя когти в бок близнеца.        — Помолчи.       Чувство удовлетворения не наступает до тех пор, пока их бедра не вжимаются в друг друга, и Вергилий останавливается, впитывая и запоминая чувство единения: тепло, упругость и дрожь родного тела. Данте ворчит и тянет руку к собственному члену. Вергилий перехватывает её и заводит за спину — близнец утыкается лицом в подушку и елозит задницей, канюча:        — Давай уже, трахни меня, а то я состарюсь и сдохну тут таким темпом.       Двигать бедрами брат умеет так, что желание именно выебать может взять вверх, а Вергилий не любит терять контроль. Он склоняется над Данте, надавливая другой рукой на бугристые мышцы лопатки, и медленно выходит, чтобы резко вбиться обратно, вырывая стон из горла близнеца. А потом снова. И снова. Данте вздрагивает внутри и снаружи с каждым толчком. Вергилий не позволяет лишним звукам вырваться из собственного горла: привычка быть тихим, выработанная в Аду — лишний шум привлекает врагов. А Данте стонет, извиваясь под ним: пытается тереться членом о простыни. Вергилий сжимает горло близнеца и дёргает Данте на себя, прижимая его пышущую жаром спину к своей груди — брат взрыкивает, дергаясь, и его мышцы спазматически сжимают член так, что Вергилий не удерживает между зубов короткого вздоха. Контролировать темп теперь невозможно. Данте сам насаживается в своей нетерпеливой и жадной манере — Вергилий только глотает стоны, ощущая под пальцами кадык брата, ходячий туда-сюда. Он сжимает шею близнеца сильней, пуская когти под кожу, и, освободив руку Данте из захвата, берёт освободившейся ладонью его член. Тяжелый, горячий и толстый ствол. Данте стонет, весь напрягаясь до предела, а Вергилий нажимает большим пальцем на головку, прокручивая член в ладони.        — Будь послушным, и я тебе подрочу.       Данте хрипло смеётся:        — Какая же ты сволочь, Джил.       Вергилий позволяет себе усмешку. Он размазывает липкую кровь по шее и подбородку Данте и толкается окровавленными пальцами в его рот. Во рту Данте горячо и влажно, почти так же, как и между его ягодиц. Вергилий глубоко вдыхает в себя запах близнеца, так похожий на его собственный, и берет нужный ритм: медленно, мучительно для них обоих, Вергилий покидает скользкое от смазки нутро Данте, а после входит, резко и жёстко. Близнец весь вздрагивает, а его горячий и мягкий язык скользит по пальцам. Данте дышит часто и загнанно, и Вергилий прижимается лбом к влажному плечу партнёра. Он надрачивает Данте, пока тот рычит и пытается отгрызть ему пальцы — ритм перерос в несдержанные фрикции, похожие на удары. Густой запах пота и выделений обволакивает, как патока, оседая на языке солью. Ощущения горячих и узких стенок, сжимающих член, полностью захватывают, и в глотке вибрирует рокот. Вергилий вгрызается в плечо брата: даже вкус их крови и плоти чертовски похож.       Данте рычит и дергается, судорожно сжимаясь и обмякая, и Вергилий кончает, глубоко загоняя член между ягодиц близнеца. Кончает, цедя сбитое дыхание между зубов. Он отпускает брата, позволяя тому упасть на грязные простыни. Данте выдыхает и переворачивается, стирая с живота собственную сперму.        — Мог бы и не кончать в меня.        — Тебе не повредит.        — Ну да, я не залечу.       Вергилий игнорировал любые околошуточки и просто упоминания вопроса о происхождении Неро, и этот раз не исключение. Он смиряет брата долгим взглядом, уронив лишь короткое:        — Я в душ.       Идти пришлось на первый этаж: на втором ванная не работала. Достаточно насладившись этим благом человеческого мира, он вышел и обнаружил сына. Неро сидел на диване и старательно делал вид, что заинтересован только в журнале, который определённо принадлежит Данте. Вергилий останавливается, разглядывая юношу. Неро — то немногое, что он создал в этом мире, а не разрушил. Данте говорил: «Он похож на тебя», — и Вергилий жадно ищет эти сходства, они льстят ему самой возможностью существования.       Чтиво с голой женщиной на развороте закрывает лицо сына, но Вергилий видит, как всё крепче и крепче пальцы Неро сжимают обложку. Своей несдержанностью он больше напоминает о Данте. Вергилий хмыкает, вспоминая, как Неро набросился на близнеца и чуть не удушил его, когда они вернулись из Ада.        — Что?!       Неро швыряет журнал и смотрит прямо, а в его глазах вызов. Вергилий сдерживает улыбку: Данте прав, похожи.        — Мне просто интересно.       Собеседник кривит губы в усмешке и тянется к журналу.        — Ты мой сын. Это нормально.       Вергилий не лжет. Он помнит Неро в расплывчатых воспоминаниях Ви, но это не то: он хочет узнать его лично. Мальчишка замирает. Вергилий знает: Неро — сирота, и в силу особенности происхождения страдал от одиночества — он не из тех, кто станет отвергать такую возможность.        — Хорошо. Спрашивай. Но я тоже имею право на вопросы.       Вергилий позволяет себе улыбку.        — Имеешь. Только не о своей матери, не сейчас.        — Это почти единственное, что меня интересует.        — Я скажу, но позже.       Неро хмурится.        — Ладно. Я запомню это.       Вергилий уверен, что не будь он его отцом, Неро бы так просто не согласился на такие сомнительные условия.        — Покажи мне свою форму демона.        — Плохо тогда рассмотрел?       Трудно сдержать ухмылку, но какой же наглый мальчишка.        — Сейчас не твоя очередь задавать вопросы.       Неро оскаливается и спрыгивает с места, на ходу обращаясь. Воздух становится тяжелей от демонической силы. Вергилий приближается к подобравшемуся демону, не сводившему с него горящих жёлтых глаз, и медленно обходит по кругу. Гибкая и тонкая форма человеческого тела, закованная в подвижные пластины; нити светящихся синих жил — Вергилий раньше такого не видел, и это интригует. Остановившись за спиной, он кладет руку на плечо, ощущая всю мощь, что клокочет внутри — демон глухо рычит, косясь на руку. Это нормально. Вергилий знает: обостренные инстинкты диктуют Неро, насколько сын Спарды сильней и опасней.        — Я не причиню вреда.       Вергилий ведёт ладонью вдоль спины, приближаясь к эфемерному сочленению крыльев: они совсем как те, что люди изображают ангелам. Перебирая перья кончиками пальцев, он ощущает заряды энергии, щекочущие кожу.        — Ты ведь не можешь долго держать эту форму.       Не вопрос, а констатация факта. Неро что-то ворчит, вероятно задетый этим замечанием. Вергилий усмехается, понимая: гордость. Он обходит Неро, оказываясь перед его лицом, и протягивает руки к загнутым рогам на голове — демон напряженно следит за каждым движением. Кончики пальцев обводят костяную форму, полную резких рельефов; касаются мягких человеческих волос. Вергилий заключает лицо сына между ладоней: жёсткие чешуйки оцарапывают кожу. Он смотрит прямо в глаза напротив — жидкое золото и тьма, — и ведёт большими пальцами по красным линиям на щеках: ни дать ни взять плачущий ангел.       Прекрасное создание.       И это его сын. Вергилию нравится эта мысль, очень нравится. Он перебирает зыбкие воспоминания человеческого Я, отыскивая в них Неро: этот мальчишка хочет спасти всех, до кого может дотянуться, и он спас его — этого Вергилий никогда не забудет. Воздух начинает дрожать.        — Это твой предел.       Неро взрыкивает, пытаясь мотнуть головой и освободиться, но Вергилий не отпускает. Он ощущает, как жёсткая чешуя уходит, уступая мягкой коже. Теперь напротив человеческие глаза, и в них всё тот же вызов. Вергилий замечает, что Неро взволнован — это читается в сбитом дыхании, чуть порозовевших щеках и расширенных зрачках.        — Ты злишься на Данте за то, что он скрывал от тебя правду, или за инцест?       Неро сжимает губы и смотрит прямо — Вергилий слишком хорошо понимает, что упрямство не позволит мальчишке отступить.        — Ты спрашиваешь, не против ли я инцеста?        — Именно.       Вергилий чуть подаётся вперёд, и Неро едва вздрагивает, но не отстраняется: он и не станет, будет стоять до последнего, делая вид, что всё нормально. Это действительно его сын.        — Стоило только отвернуться, как ты полез к нему. Я так и знал.       Вергилий скашивает взгляд на Данте, повисшего на перилах.        — Завидуй молча.       Неро весь напрягается в его руках. Вергилий хочет рассмеяться: получилась своеобразная ловушка, ведь Неро теперь не может просто развернуться и уйти, слишком похоже на побег. И Вергилий определённо не мог ожидать, что мальчишка схватит его за грудки и впечатается яростным поцелуем, после которого на языке останется сладость крови, вкус чужой слюны и желание продолжить. Позволить уйти после такого — в списке хороших поступков.        — Идите нахуй, оба. Можете на хуй друг друга.       Неро демонстрирует средние пальцы обеих рук и разворачивается к выходу.       Данте широко скалится, возникая:        — А если я хочу на твой?       Ответ: хлопок двери.        — Мелкий нахал.