Внутривенно

«Where the light shivers offshore Through the tides of oceans We are shining In the rising sun» Woodkid – I love you Это была небольшая квартирка в сравнительно тихом районе Лондона. Они решили, что им не стоит видеться в особняке, который был слишком огромным для них двоих. Жить там тоже не стоит. Они стояли возле окна. Солнце еще не показалось, но улица уже наливалась ярким мартовским светом. Форточка была открыта, свежий воздух заполнял комнату. На Драко Малфое не было рубашки, только лишь простые льняные брюки, которые он предпочитал носить в свободное от работы время. Гермиона была закутана в плед, как в тот первый раз, когда их близость случилась впервые. Она смотрела на его руки, на едва видную в неярком свете татуировку Пожирателя на левой руке. Он проследил за ее взглядом. – Никак не можешь привыкнуть? – Драко хмыкнул. Гермиона отрицательно качнула головой. Она протянула левую руку тыльной стороной вверх. Он посмотрела на ее предплечье и вспомнил события того тяжелого дня. Дня, когда его ныне убитая тетка запечатлела на руке Гермионы эту надпись. Это был еле заметный шрам, но он никуда не исчез. На ее руке красовалось «Грязнокровка». – Ты ничего не сделала с этим, – заметил он. – Это Темная магия. Как и твоя татуировка. Убрать ее можно только такой же магией, а я… – она вздохнула, – я больше не хочу иметь с этим чего-либо общего. – Мы похожи гораздо больше, чем казалось раньше. Гермиона согласно кивнула и подошла ближе, чтобы положить свою голову ему на грудь. Драко приобнял ее, проматывая в голове события прошедшей половины месяца. Его и ее разводы, куча гневных писем его родителей, ее ссора с Поттерами, сотни журналистов и сплетни, сплетни, сплетни… Он не знал, что она думала о том же самом. Было ли им тяжело? Да. Смогут ли они это преодолеть? Однозначно да. Они ведь прошли уже большую часть пути. Они оба носили напоминание о том, о чем больше всего хотелось забыть. Она – о пытках в огромном особняке, безумном смехе Беллатрисы и постыдном напоминании, которое слышала все годы из уст одного белобрысого паренька, который вырос и теперь прижимал ее к себе, беззвучно извиняясь за все годы, которые они растратили. Он – о своих юношеских ошибках, отсутствии силы воли, страхе, ужасе, невозможности сделать что-то правильное, потому что границ больше не существовало. Он был мог быть целителем в Мунго, спасать людей, но никому не был нужен предатель, убийца и бывший Пожиратель. Никто бы не захотел, чтобы их лечил такой человек. А ей он был нужен. Она приняла его со всем прошлым и с ошибками, которые чуть не стоили ему свободы и жизни. Как и он принял ее, наплевав на принципы своего многовекового семейства. Они расплатились друг с другом сполна. Каждого из них мучала мысль, что будь у них чуть больше времени в Хогвартсе, не будь этой войны, все стало бы иначе. Они бы не потеряли столько лет. Хотя с другой стороны у них было достаточно опыта, чтобы построить наконец здоровые отношения, которые нужны им обоим. У них были замечательные дети, и они, кажется, были влюблены. Влюблены, как и их родители. Гермиона знала, что однажды помирится с Гарри и Джинни, с каждым из Уизли, потому что у нее все еще есть Рон, который готов разбить пару лиц ради нее. Рон, который делал вид, что его ни капли не задело ее решение, которому, она уверена, было очень больно, но он теперь неплохо справляется. Гермиона была почти уверена, что его внезапная дружба с одной из молодых авророк закончится очень хорошо для них обоих. Драко знал, что его родители никогда не смирятся, но они пережуют все это и проглотят. Что Нарцисса первая заявится на Пасху или, может, позже, привезет кучу подарков для Скорпиуса и Драко. Среди них будет один и для Гермионы. Астория написала ему, что безумно счастлива, что Блейз присоединяется к ее счастью. Драко даже был бы не против, если бы у них появился общий ребенок. Он знал, что Гермиона тоже. Его руки легли на ее пока что еще плоский живот. Оба знали, что совсем скоро это изменится. Солнце проснулось окончательно и проглотило улицу, ослепив их, стоявших у окна, ослепив каждый дом. Они вдыхали ранний весенний воздух и были абсолютно счастливы. Наконец-то. Оба.