И мне кажется нет никаких оснований гордится своей судьбой
Но если бы я мог выбрать себя – я снова бы стал собой.
Нацепив на себя тряпьё, которое скроет мою личность на эту ночь, я вышел из своей комнаты и быстрым бегом до стены, как обычно, без проблем перебрался через отвесную стену. Передо мной открылся вид на ночные улицы, на которых едущие по дороге авто заставляли прохожих отворачивать взгляд от света фар. В витринах закрытых заведений, магазинов, ресторанов, кафешек и закусочных, я наблюдал собственное отражение. Проходя мимо каждого стекла, я бросал косой взгляд на похожий на меня силуэт, что выделялся в отраженном мире чётче всех. Так я дошёл до тёмной аллеи, где располагался прямой вход в гетто. Спускаясь по влажным от сырости ступенькам вниз, уходящие во внешний мир хищники косо глядели на меня проходя мимо, а компании, скорее всего припоминая знакомый образ из жестокого подполья развлекательной сферы, умалкивали до поры, пока я не скрывался из их поля зрения. «Даже в школе на меня так пристально не обращают внимание, по крайней мере теперь. Но это место, даже за два месяца не сумело забыть меня. Как же я ненавижу эти взгляды, тошнит от них». — ворвались рассерженные мысли в голову. Рынок за два месяца моего отсутствия ни насколько не изменился, остался таким же, каким был до моего исчезновения: Грязная дорога тороговых улиц, исписанные вандалами стены с их глупыми тегами, намалёванными балончиками с краской, шум спорящих по своим причинам хищников, шипение в кипящем масле мяса, приготавливаемого на открытом огне. Всюду горел жёлтый свет уличных фонарей. Толпа заставляла тесниться. Вдали слышен плач ребёнка, который просит мать купить ему кусочек в виде угощения, и видны десятки сцен разрывания клыками свежей плоти за столиками дешёвых уличных заведений. Я затерялся в этом скоплении живых существ, их шума и бури активных действий. Всего пару минут назад, спускаясь сюда меня замечали с интересом то-ли подозрения, то-ли желания сожрать на пути, а теперь меня стёрли, словно я был позирующей фигурой на рекламном плакате. «Для травоядных единственный способ передвигаться в полной безопасности – это решение стать бесценным. Наклеить на спину большой баннер с заоблачным ценником. Чем больше ты зауряден как еда, чем выше твой ценник, то двигаясь по центральным торговым улицам в гетто, твоя безопасность гарантирована, но стоит сделать шаг в сторону и ты покойник. Но я действую не как травоядный, пекущийся за свою жизнь. Как всеядный, я лишь оглядываясь по сторонам, сворачиваю во все переулки, чтобы добраться до нужных мне мест поскорее, всегда готовый защищаться. Я чувствую себя человеком военным в период её окончания. Человек, которого буквально взрастили для войны, с малой вероятностью сможет принять мирную жизнь если не будет военного конфликта слишком долго. Так и я желаю дать по наглой морде какого-нибудь клинического мясоеда-фрика». Когда монолог в голове подошёл к своему завершению, я уже стоял напротив двери подпольного бойцовского клуба. Уже забытая, несколько помятая за время разлуки длиной в два месяца. Я постучал и холодный металл производил больноватую отдачу в выраженных костяшках на тыльной стороне ладони, сжатой в полукулак. — Кто?! — послышался свинной бас по ту сторону. — Узнаешь меня? — ответил я Кабану, игривым ухмыляющимся вопросом. Дверь открылась и передо мной предстал татуированый свин исполинских размеров, с огромными как скалы мускулами. На голых плечах, широкие штаны двухметрового свина держали подтяжки целых четырёх миллиметров в толщину с широкой лямкой. — Уголь?! Ты ли это? — Забудь эту глупую кличку, я уже жалею, что ляпнул её, когда впервые пришёл сюда. Я войду? — Конечно проходи! Босс тебя столько времени ждал! — протягивая свою огромную руку для приветствия ответил он. Я ответил на его жест подобающе и вошёл внутрь. Внутри как всегда было людно: десятки самых разных хищников толпились на очереди в зрительский зал, чтобы заплатить за место. В ночных бойцовский клубах по типу этого, бои идут целую ночь. Могут сменится до бесконечного количество участников, но зал не закроют раньше четырёх утра. Все расступались перед сопровождающим меня свином. Двухметровый амбал в татуировках и шрамах вёл меня позади себя до кабинета владельца этого места. Обычный свин способен вырасти в среднем до полутора метра, а этот был ростом со взрослого медведя. Не было сомнений, что всеядный сидел на гармональных таблетках, или стероидах, чтобы получить здесь работу. На роль вышибалы конечно мог бы встать взрослый медведь, но всех, кто превысил рост в два метра закон обязует принимать сдерживающие рост, массу и физическую силу таблетки. Слабый медведь здесь не нужен, а тот, кто не станет принимать таблетки, быстро загремит в полицию. Он вёл меня сквозь расступающихся зевак, некоторых особо не внимательных, Кабану пришлось отталкивать в сторону, выслушивая их недовольства, которые он сдержанно игнорировал. А все, кто замечал меня за его спиной шептались с вопросами: «А кто это?», «Новичок?», «Что за хлюпик!». Я не обращал внимания на провокации и вопросы забывчивых обываетелей ночных клубов. «Интересная выходит апория: Те кто ходит сюда раз в неделю или месяц, может вспомнить меня даже спустя пару месяцев лишь по внешнему виду. А те, кто отдаёт деньги каждую ночь, чтобы посмотреть на то, как два зверя месят друг-друга на ринге, не запоминают ушедших на короткий срок бойцов. Наверное это из-за того, что смотря бои каждый день, видя разные лица и образы, ты забываешь старые, ушедшие».*Четырехкратный стук в дверь*
— Входи, кто бы ты ни был. — услышал я с той стороны приглушенный высокий, будто подростковый голос африканского фенька. Войдя, он не сразу поднял на меня глаза, отрывая их от мятой газетенки с жёлтым кругом и несколькими жёлтыми каплями после кофе. В комнате перенасыщеной фиолетовым цветом, сидящий за большим столом Фенек рассматривал меня с изумлением. Огромные уши на миниатюрной голове прыгнули вверх, а узкие глаза стали огромными, кошачьими. На нем был белый костюм с торчащим из левого нарудного кармана сиреневым платком. Ноги, лежащие на столе, носили чёрные блестящие туфли, а кольца размером с горошину бликали фиолетовым от комнатных ламп. — Как давно вы делали ставки? — запирая за собой дверь, радужно спросил я, подняв уголки губ под маской. — Уголь? Это правда ты? — Вы вообще читали моё сообщение? Я отправил его вам несколько часов назад. — Да?... — он посмотрел на телефон, что я до этого не смог заметить на столе, отвернулся от него, опустил ноги и вышел ко мне. — Проходи уже, чего встал как не родной? — показывая на диван у стены справа от меня воскликнул он, покидая пределы своего рабочего места, бегом на своих маленьких ножках направляясь к дивану и живо прыгнул на него. Я, пожимая плечами, принял приглашение сесть на диван и аккуратно сел на него, чтобы не катапультировать фенька. — У меня к вам просьба... — Проси чего хочешь. — Я хочу сменить псевдоним. — Но с чего вдруг? — Я так хочу. — Ты ведь понимаешь, чем это обернётся? Тебе придётся начинать с нуля. — выдержав паузу он отчеканил: — Полностью. — Да, я в курсе этого, но с другой стороны для меня выйдет только больше плюсов, чем минусов. — Ну, раз ты этого так просишь... — он спрыгнул с дивана и направился к столу, поднял телефон и набрал какой-то номер. — Алло, Мудзан? Ты у телефона? Отлично... Ага... Да... Всё, давай заканчивать это, я по делу. Сотри всё что есть в базе на бойца по кличе Уголь. Да, всё верно, сотри, но не удаляй. — он убрал трубку от уха и обращаясь ко мне, спросил, глядя снизу вверх. — Новую кличку придумал? Я легонько ухмыльнулся: — Думаю... Номад идеально подойдёт. — фенек вернул трубку к уху. — Номад. Да... Так и записывай. Всё на этом. — он повесил трубку и небрежно бросил на стол свой сотовый. — Ну? А теперь что будем делать? Может бой? — Кем будет мой противник?...*Шум толпы*
Яркий белый свет упал на ринг, клетка опустилась, толпа ревела при виде новичка, легко обманутая простой сменой клички. Некоторые пророчили проигрыш ещё до начала драки. Все ставки были сделаны на моего противника: Могильника. Могильник – крупная хищная птица семейства ястребиных. Выраженная рыжая шея и большой белый клюв, полосатые тёмные крылья. Янтарные глаза с безразличием уставились на меня, и я пронзал его недобрым взглядом из под капюшона. «Ястребиные в драке всегда полагаются на остроту своих когтей и на мощный клюв, но более опытные птицы, в бою не брезгуют порвать глотку, чтобы оглушить противника, а более чувствительных на слух и вовсе оставить без него. Мне лучше не рисковать и как можно скорее ударить по шее, так мои шансы на победу возрастут, но расслабляться не стоит, ведь птицы очень быстры, если дело касается боя». Я сделал вдох поглубже, сжал кулаки и почувствовал облегчение по всему телу. Волнение, которое сковывало движение в локтях и коленях ушло, давая мне уверенности в своих движениях. Пока клетка с шумом, что перебивал воющую толпу, опускалась, я встал в стойку. Мой противник сделал тоже самое. Он был не многословен. — Удачи! — услышал я голос Кабана, чьё настоящее имя было Иноске. Африканский фенек обращается к своему подчиненному по имени.*Звон гонга*
Толпа взревела, а я стал ждать первого хода противника. Я не двигался, и хищная птица тоже не спешила лезть на рожон. С этого момента я понял – передо мной опытный противник. Толпа негодовала из-за нашей медлительности. Трибуны требовали зрелища, а не представления, в котором двое зверей обязаных драться, кружат, дожидаясь первого хода противника. Но ни он, ни я не спешил до последнего, пока я не сказал себе: «Ладно, будь что будет». — и стал медленно приближаться. В двух метрах от него, я сделал первый выпад, готовый ударить птицу в шею, но тот благодаря боксёрской стойке, легко заблокировал удар, он схватил меня за заднюю сторону шеи и не давая сделать шага назад, ударил, задрав высоко колено правой ноги, в живот, толкнул и я прокатился по рингу назад. Дыхание перекрыла боль, тяжело было сделать даже малый вздох. Я стал вспешке вставать, задердержав дыхание из-за боли, которая не позволяла сделать в стоячем положении и выдоха. Могильник не сдвинулся с места после удара, даже не попытался ударить меня ещё, пока я лежал или поднимался. «На этом ринге разрешается бить лежачих, калечить, но он даже не пытался сделать этого. Он либо слишком терпелив, либо он боец с честью. Забавный он...» Когда боль стихла до состояния в котором можно хоть сколько-то дышать, я вздохнул и спросил: — Почему ты не ударил ещё? — Это нечестно. Так поступают только слабые. — невозмутимо ответил он, не ослабляя бдительности. Толпа ревела: «Деритесь уже!». — С тобой приятно сражаться, Могильник. — усмехнулся я, отпустив болящий живот и принимая стойку вновь. — С тобой тоже, Номад... Я вновь стал приближаться на него и теперь попытался ударить по ногам, решив, что бить в шею пока рано. За метр от него я провёл финт и мне удалось подобраться к нему очень близко, чтобы сделать кросс. Резкий выпад руки из стойки при одновременном толчке позади стоящей ноги, переведя вес тела на переднюю ногу. Резкий удар попал прямо в цель, но птичий клюв был очень твёрд и моя рука встретила очень твёрдое сопротивление. Воспользовавшись его замешательством, я сделал рывок назад, удерживая его во внимании. Пернатый ухмыльнулся, потирая ладонью место удара, он снова встал в стойку, но теперь он двигался на меня. Я ждал чего он выкинет. Могильник своими мощными ногами смог прыгнуть в мою сторону, всего за мгновение сократив дистанцию. Я уклонился в бок, а затем наклонился от удара правой руки моего аппонента вправо, минуя удар, что разогнал воздух над головой. Я смог добраться до горла птицы и потеря возможности кричать была оформлена в ту же секунду. Пока он держался за горло, я наносил удары по корпусу и голове птицы, стараясь снова не попадать на клюв. Могильнику удалось отбросить меня от себя, сначала парировав мой прямой удар, схватив и подняв руку высоко вверх, а затем контратаковал сильным ударом в челюсть. От удара ощущалась сильная боль, будто по челюсти не ударили, а прошагали. Встряхнув головой, я бросился на него, и я заметил, как он становится ко мне боком, и отклоняется немного назад туловищем. Когда я был уже достаточно близко, я понял, что он готовил удар ногой, но не простой, а когтистый. Он ловко вынял из ботинка когтистую четырехпалую лапу и крайне опасный удар направился прямо в мою грудь. Силы такого удара было бы достаточно, чтобы нокаутировать меня, либо отбить мне лёгкое, и это не включая колющие раны на теле. Дабы избежать этого, я прямо нырнул под его удар, и пользуясь его местоположением, где его затылок не доставал всего лишь полметра до клетки, я после прыжка под удар, зашёл ему за спину не теряя скорости и схватил за лоб, отправив головой в полет до металлических прутьев. С грохотом, он приложился до прутьев, и пользуясь каждой секундой, я нанёс ещё удар по затылку птицы. После второго удара левой руки, птичье тело само упало на спину под восхищенные крики толпы. Судья подобрался к краю ринга, ударяя по металлическому пруту, стал отсчитывать десять секунд вместе с толпой, что была довольна тем, что увидела то зачем собственно и пришла. — ДЕВЯТЬ!!!... ДЕСЯТЬ!!!! — отсчитали звери с трибун и софиты взорвались над головой, ослепляя меня своим ярким светом. Клетку стали поднимать, а я почувствовал вибрации приходящего в себя могильника. Держась за голову, зажмурив глаза и проверяя целость клюва, он понемногу приходил в себя. Я протянул ему руку. — Славный был бой. — произнёс я, и пернатый поднял на меня взгляд двух глубоких янтарных глаз. Он немного помешкав, всё-таки принял руку помощи. Я подозревал у него сотрясение и оказался прав, он не мог твёрдо держаться на ногах. «Ещё бы... Я ведь бросил его голову в клетку. Хрупким птичьим головам тяжело не получить сотрясение от подобного. Грязный приём с моей стороны, но и его бросок оголённой ноги тоже не из разряда честных приёмов». — Пронеслась мысль в моей голове, пока я провожал его до его оставленного ботинка, придерживая его на своём плече. — У тебя отличные рефлексы, парень. — его голос был грузен, утомлённый прошедшей схваткой. — Спасибо... Твои навыки тоже хороши. Даже слишком. Не против показать мне тот приём, которым ты паррировал мой кулак ещё раз? — Тебе он понравился? — удивился могильник, надевая брошенную обувь после остановки рядом с ней, и добавил: — Так и быть, приведу себя в порядок и покажу. Встретимся на улице. — «Такой выбор для места короткой демонстрации может быть для меня самого ловушкой. Вдруг он затаил на меня обиду и нападёт на ули?... Нет... Он честный, теперь я уверен». Толпа поддерживала такой жест после боя, хотя я ожидал что-то вроде: «Че за гомосятина?!» — но на деле звери гетто оказались намного культурнее, чем я себе это представлял. Когда клетка поднялась, Иноске, двухметровый свин подхватил контуженного могильника и куда-то потащил. Местом, куда он приволок птицу оказался травмпункт, которого раньше не было. «Да уж... Возможно мой вывод о том, что гетто не изменилось был ошибочным. Он стал более гуманнее. Интересно, а что ещё успело изменится на чёрном рынке и гетто за эти два месяца?» – думал я про себя, направляясь в свою гримёрку.***
Жёлтые огни квартир горели в соседних домах, чьи фасады были исписаны, как и везде в гетто, вандалами, и яркая белая луна смотрела на меня сверху вниз. Сидя на лестничных перилах у бойцовского клуба, я наблюдал, как стайка ночных мотыльков наивно бьётся о лампу над моей головой по правую руку. Смотрел за отражениями машин в лужах, в которых бензинный осадок играл с восприятием красками радуги на тонкой водяной плёнке. Я отвёл взгляд ну луну и не сводя с неё глаз, стал доставать сигареты. За спиной раздался твёрдый хлопок металлической двери. Из здания бойцовского клуба вышел могильник. Янтарные глаза быстро нашли меня в темноте, когда я достал сигарету из пачки и уже собрался спрятать в карман. — Угостишь? — подходя к лестничным перилам, на которые уселся я дабы покурить, спросил ястребиный. Я снова достал пачку и ударом указательного пальца о дно коробочки полосатый фильтр «зебры» выпрыгнул наружу, чтобы просящий мог легко взять за него. — Спасибо. — ответил он на мою доброту, взяв сигарету. — На здоровье. — ухмыльнулся я под маской и подкурился от зажигалки. — Ха-ха, вот уж спасибо. — ответил он в улыбке, которую быстро стёр, когда я протянул ему зажигалку, и он подкурившись, добавил: — Всё-таки слухи о Угле были правдивы. Честно, с расстояния я думал ты куда старше, а на деле мальчишка со странным лицом. — заметив кожу на лице, что не скрывалась за маской кивнул он на меня. — А ты мой фанат или типо того? — Нет, я лишь видел твой первый бой, когда ты дрался против крайне медлительной гиены. А дальше я не ходил, но слышал, что ты сделал себе имя очень быстро, а затем исчез на эти два месяца. — Вот как... — выдохнул я слова вместе с горьким сигаретным дымом. — Буду честен, но эти сигареты не лучший выбор. — разглядев надпись на фильтре, морщясь от гадливости сказал он. — У этих хороший накур, но несколько противный вкус. — невозмутимо ответил я, в защиту своих сигарет и спросил могильника, что уставился на луну на несколько секунд: — Дай угадаю – твои любимые это «Ястребинки»? — Угадал, но как? — отведя взгляд от звёздного неба спрашивал он, пожав плечами и наклонив с ними голову вправо на мгновение. Я ответил: — Всем ястребиным они нравятся. Поэтому они так и зовутся, как и растение. — Правда? Даже не знал, что такое растение есть. — Шутишь? Ты из города выезжал хоть раз? В районы горных тропиков, на отдых, к примеру? — Нет... А ты? Ты же откуда-то знаешь про это растение. — я сделал последнюю тягу и выбросил бычок на помойку сильной пстричкой, и ответил: — Много знаю. Но от этого и мало сплю. — улыбнулся я, натягивая на лицо маску. — Понятно... — выдохнул он и сделал тоже самое. — Ладно, давай покажу приём, как и обещал... Могильник, назвавший себя Фрэнсисом, перед тем, как показать мне приём спросил моё имя. Я сквозь стеснение назвал своё настоящее имя, и с наступлением веселой ноты, встал в нужную стойку. Приём оказался достаточно простым: Первым шагом было положение ног. Ведущую ногу следовало завести немного назад, а вторую немного вперёд, а расставлены обе ноги должны чуть шире плеч. Второй шаг, поймать удар и выставив перед собой руки параллельно земле, нужно проделать движение, будто разворачиваешь свиток прямо перед ударом. Тогда выйдет отличное парирование, способное вывести не ожидавшего такого приёма противника из равновесия. На этом наши пути разошлись. Фрэнсис направился к себе домой, а я потопал до вокзала от порога клуба в одиночестве. Поварачивая в переулок, до меня донёсся звонкий, далёкий вой сирен, который пропал, когда я вошёл в переулок. Внутри него было несколько белых, моргающих над головой ламп. Было и несколько неработающих, они создавали непроглядную темноту под собой, но видно было, как светят другие. Здесь стало заметно холодно, и я видел, как на выдохе ртом, сквозь маску просачивалось немного пара. Почему-то я испытал чувство, будто мне это уже знакомо, но не замедляя шаг, я продолжал шлепать ногами по влажной земле, иногда натыкаясь на лужи. Вдруг я почувствовал, как некто издаёт тихий гортанный рык позади, и не успел я отскочить назад, как две огромные когтистые лапы в чёрном костюме схватили меня за шею и рот. Я попытался вырваться, но хищник продолжал сдавливать моё горло. Ноги рефлекторно вздрагивали на мокром асфальте, а руки инстинктивно пытались ударить душащего меня, но с каждой секундой руки слабели, ноги переставали вздрагивать, а веки медленно опустились на глаза.