***
Гетто... Оно вроде изменилось: Как будто стало агрессивнее на вид, да и атмосфера была не из добрых. Как будто это место пытается тебя сожрать, хотя визуально улицы остались теми же, обитатели прежними, но вот что-то... что-то странное витало в воздухе, словно запах, кровяной запах. А может просто во мне разыгралась трусость от всё никак не смываемой из воображения мысли, что Шишигуми стоят вот за следующим углом – готовятся сцапать человечка. Сейчас же, в полдень, как я и предполагал – тишина. Минимум хищников на улице. По пути я встретил всего пару-тройку работающих мясных или мест, продающих кровь как допинг хищникам. Ближе к вечеру для хищников начинается разгул, когда открыты почти все заведения, много "своих" и появляется полная безопасность. Для хищников, конечно же. Красный больничный крест многоэтажки я увидел ещё за квартал. С каждой следующей улицей мне становилось спокойнее, ведь шанс встретить членов мафии, банд или "ломанных", хищников с мясной ломкой, падал. А вот когда я наконец вошёл в здание больницы, то ощутил полное спокойствие и теперь мне не нужно было боятся за свой зад. Дверь закрылась за спиной и перед глазами резко потемнело – мало света. В углу стоял ресепшн, под ногами коврик с приветственной надписью: "Добро пожаловать", который, наверное, положили недавно. Я не припомню, чтобы он раньше лежал тут. Да и расстелили его по-любому чтобы не пугать возможных клиентов с порога, ведь бледно-салатовые стены и серый потолок отвратного оттенка кого угодно отпугнет, а сам Гоухин, если познакомится с ним поближе и вовсе закошмарит твою голову так, что будет сниться в кошмарах простому зверю. Неудивительно, что клиника находиться в гетто, потому что здесь звери, в основном, суровые, даже жёсткие, безразличные, если дело касается кого-то другого, а не их. Сычиха-медсестра, помощница Гоухина, которую я как-то заметил, когда был у Гоухина, когда тот лечил мою ногу, заметила меня, глядя чуть ли не в душу своими жёлтыми глищами с их глубокими черными-причерными зрачками. Когда наши взгляды встретились в первый раз, когда болит нога, ты не слишком уж сосредоточен на том, чтобы переглядываться с сычихой. Но теперь, когда возникает опия с таким персонажем, кажущимся тебе таким жутким, не смотря на крохотные размеры, чисто из-за своего взгляда, становится как-то не по себе. Первые мгновения, пока работница узнавала меня, взгляд был хоть и жутковат, но приветлив, а потом сменился на угрюмый – узнала. — Ах, — ворчливо выдохнула она, растрясая воздух звонким птичьим голоском: — Тот самый, непонятный пациент, о котором сам господин Гоухин почти ничего не знает... Да ещё и капризный. — Какое зло я вам сделал, что вы так говорите на меня? Я же славный парень. — заострив края губ в ухмылке спросил я. Ответ был ожидаем: — Никакое. Просто для такого "славного", большого парня, визжание как у девчонки не совсем к лицу. — Ну, когда силищей лап панды тебе пытаются пробить кость в лодыжке, то завизжать не стыдно. — пожимал я плечами, двигаясь к столику. Не знаю почему, но разговор с этой птичкой заставлял меня улыбаться. Наверное, воспоминания о моих воплях, если думать о них как будто "со стороны", то становится забавно. Я опёрся локтями о край стола, надвиснув головой над мелкой птицей. — Ладно, пора отбросить трёп и заговорить как полагает. — замотала та головой, слегка развернувшись. Подняв голову на меня, подпрыгнула на месте и спросила: — Зачем пришли? — К Гоухину, он сказал, что в любое время могу прийти. — она покосилась и стала смотреть будто сквозь меня, словно вдумываясь. — Да, помню-помню, предупреждали меня. Но, вот незадача, вы не совсем вовремя – доктор занят. — Не может быть, кем? В этой клинике, как я знаю, не так уж и много пациентов. Да в основном всё это те, кого по мясу ломает. Да и на весь холл я не вижу даже и очереди. — возразил я, демонстративно окинув взглядом пустые синие кресла и диваны холла. — Доктор сейчас на выезде, снова. Поэтому вернётся ближе к вечеру. Вы оо-чень рано пришли. — Это что, шутка? — задал я вопрос, на который и не нужен ответ. Задрав голову вверх, я развернулся к ней спиной и спросил: — Ладно, а примерно, хотя бы приблизительно скажите, когда он вернётся? — Ближе к вечеру. — А если позвонить ему, поторопить, то он..? — Даже не мечтайте. Он не отменит ни одной своей встречи, ему это важно. Все дела у доктора идут строго по его личному расписанию и никак иначе. — Черт... Хох, — выдохнул я, опустив голову и развернулся обратно к сычихе. — Огоньку не найдётся? — Неужели вредные привычки доктора распространяются на пациентов? К тому же детей. — Я не ребёнок и курил я ещё до встречи с ним. Ну, так что, есть или нет? Минуту, Гоухин курит? Сычиха покачала головой, скрестила крылья на груди и после пары секунд молчания, как-то нехотя потянулась за стенку полки ресепшена, пошуршала там и вернулась обратно. — Дымит как паровоз. — отчеканила она, с трудом вытягивая какую-то дешманскую зажигалку на поверхность стола. — Как знал, что тут что-то есть. Не будь я сегодня такой доброй, то ни черта ты не получил бы. — Спасибо. — выхватив из её мелких крылышек синий источник чистого пламени отбил я от зубов благодарность и вышел за двери, встал у края платформы и опёрся на поручни прямо перед парадным входом. Покопавшись в рюкзаке я нашёл сигареты и жадно начал срывать плёнку сначала с верху, а затем, как дикарь стал сгрызать её с нижней половины, пока не порвал её и не выбросил на улицу, обдуваемую ветром и прозрачные куски тонкого черт пойми чего были унесены им, отправляясь вглубь этих грязных улиц. За ними вдогонку последовала фольга. Я уставился как обречённый на круглые фильтры сигарет и почему-то не чувствовал, как прежде, зудящего в горле ощущения и усиленного постукивания сердца в груди. Мне не хотелось, просто не было желания. Организм, похоже, успел забыть что такое никотин, а может не просто прекратил его требовать, а вовсе отрекается? Что ж, тогда и я... отрекаюсь. Закрыв правой рукой пачку, я схватил её покрепче, завёл ногу с той же стороны назад и поднял руку, заюросив её за голову. Замах – картонная коробочка, подловив ветер, устремилась куда-то за дома. Но это было не последним, что принёс ветер и бросали небеса. В следующее же мгновение я ощутил, как на плечо что-то упало. Слегка прикоснувшись к тому месту я почувствовал влагу – начало дождя. Не прошло и пары секунд когда я закончил соображать, как с неба западали огромные дождевые капли. Свет рассыпался в падении, начиная играть цветами в ещё не упавших каплях. Когда первая тяжёлая небесная песчинка не попала мне прямо в глаза, я не спешил вернуться обратно, а когда это произошло, то уже отряхивал от воды волосы в холле. — Побудь на улице пока запах не выветрился, не воняй тут. — На улице дождь, — ставя обратно на ту самую полку зажигалку, откуда пернатая медсестра её достала, добавил, проглатывая в речи согласные звуки: — Да и курить что-то уже не охота. — я направился в угол холла, к автомату с закусками и сунул туда пару мелких купюр, которые были в кошельке. — Ничего не поняла. — ответила она на моё бубнение и как-то безразлично ко мне уставилась на бумаги под своими ногами. Из лотка я забрал банку SevenPaws и какие-то сухари, название которых так плохо написано из-за резкого дизайна под острым углом было невозможно прочесть. Но на упаковке была изображён сыр, а это главное. Усевшись на диване, я быстро перекусил и, подложив под голову кулак, задремал на диване.***
Перед глазами чёрная-черная пустота, в голове какой-то странный шум, напоминающий гул летящего самолёта. Этот звук давил на уши, как вопль в пещере. По коже пробегал жар, я чувствовал, что сижу всё в той же позе, с кулаком под щекой, но меня словно что-то толкает вперёд. Нечто безумно лёгкое и горячее, но это были не руки. Будто это горячий воздух дующий мне в спину заставлял моё тело плыть вперёд. Хотелось скорее это прекратить, открыть глаза, или уснуть окончательно, но веки словно потяжелели. Со стороны, неожиданно, послышался резкий звенящий хохот, но с какой — не ясно. Точно в окружении толпы я слышал этот рогот, хором льющийся в мои уши со всех сторон. Перед носом стал кружить кровавый запах. Хотелось провести логическую цепочку, но голову будто зажало в тиски – ни грамма мысли не мог выдавить я. Я был словно наблюдатель в этой ситуации, будто смотрю какой-то абстрактный треш с непонятным сюжетом. Но вот — рогот заканчивается и в секундной паузе загорелись в темноте синие глаза, горящие как пламя. Бледная клыкастая улыбка возникла из чёрной пустоты чуть ниже глаз, а затем нижний ряд зубов отошёл от верхнего, послышался тяжёлый вдох, смешанный с словно деревянный скрипом рокотом. Вновь пауза и невидимые губы начинают двигаться, образуя громкие, грубые в голосе слова: — Итан. — зовущий был словно возбужден тем, что пронзал меня своими горящими глазами. Он все так же ухмылялся и, кажется, где-то там, далеко, подо мной бешено билось чье-то сердце. — Итан... — повторялись буквы, складываемое в моё имя, произносимое жутким существом. Но вот я этой жути словно и не чувствовал, как будто понимая, что мне ничего не угрожает, но он всё продолжал. С каждым разом морда повторяла моё имя, и с каждым разом глас её становился всё громче и тяжелее, а затем, когда воздух в его бутафорских лёгких стал подходить к концу, он стал тише, спокойнее: — Итан... Итан... Итан! — снова вернулся он на крик. — ИТ-АН! — теперь голос слышал я с конкретной стороны, совсем близко, точнее, прямо над правым ухом. Затем на плечо легла твёрдая рука и встряла его. Глаза распахнулись сами по себе, когда голову по инерции повело назад после толчка плеча вперёд. Перед глазами были знакомые оттенки: Бледно-салатовые оттенки бетонных стен, информация для посетителей, висящая на стенах неподалёку от автомата с закусками и столик с журналами прямо передо мной. Стало больше света, короткому взгляду удалось разглядеть немного больше деталей об этом месте: его простые картины с пейзажами дикой природы, мегаполисов с точки зрения простого смертного глядящего ввысь, бессмысленно стараясь посмотреть на их недосягаемые крыши, также узоры на текстурах дивана, на котором сидел я и стоящих рядом кресел. — Как-то ты крепко спишь, человек. — отбился от клыков знакомым грузным басом "привет" от панды, держащей свою огромную лапу на моем плече. — Да, сон просто приятный был. — «Чёрт, похоже, что это не та сущность выдохнулась, а Гоухин будил меня. Если бы я побыл там немного дольше, то узнал бы ли я что-нибудь из этого бесконечного повторения моего имени? Уже наверное никогда не узнаю.» — И что снилось? — Да так, фигня всякая. — отнекивался я, снимая его лапу со своего плеча. — А по-моему ты мне пытаешься навесить лапши на уши. Мику рассказала как ты мычал во сне. У неё сегодня было дежурство пока меня не было и всё это время ты странно себя вёл. — А что эта Ми... Она ушла? — Не смог запомнить такое простое имя? Ты, видимо, такой же малопамятный, как и крикливый. — Все вы в этом месте будете об этом вспомнать?! — Пока не найду что вспомнить другого о тебе – буду вспоминать это. Вставай, мы идём. — Угу. — промычал я, вставая с дивана. Встал я резко, вдобавок забыв о небольшой грузности рюкзака, из-за чего в глазах потемнело, словно их чернилами залило. Полминуты я следовал за Гоухином по звукам шагов и вибрациям в полу, пока не смог разглядеть хотя-бы что-то пред собой – лифт, в который шагнул Гоухин, а я за ним. Не успел я дождаться пока в глазах прояснится, как лифт тронулся вверх, давая чувство сдавленности в коленях. Поднявшись на, наверное, пятый этаж, Гоухин повёл меня вправо по коридору. Мы шли мимо кучи плотно стоящих дверей с точно укрепленными стеклянными вставками небольших размеров в каждой из таких. Похоже, что именно здесь и сидят пациенты этого "Айболита" В конце был тупик, на левый край которого, в уже более уютную, деревянную дверь, проскользнула панда, а я слепо держался его курса. За этой дверью таилась уютная комната: книжные полки, четыре кресла, стоящих друг на против друга и столик между ними, кофеварка на столе в другой части комнаты, разделение которой было видно в ширине огромного красного ковра на котором стояли мы и за пределами которого были видны типичные для простейший кухни вещи: куча шкафчиков, плита, микроволновка и холодильник. Ещё в нашей части помещения был маленький шкафчик под стеной сразу слева от входа, на котором стоял проигрыватель, а совсем рядышком лежали виниловые пластинки. Гоухин прошагал вперёд, к кофеварке, и перебирая кружки, кофе и, шелестя пакетиками сахара, сказал: — Можешь пока осмотреться, но ничего не трогай! Не то твоя шея станет держать голову от плеч на немного меньшем расстоянии. — Перфекционист? — спросил я, рассматривая названия книг на их корешках. — Нет, просто люблю порядок. — ответил он спокойно. — Перфекционист... — выдохнул я, бубня и кивая, но он все равно услышал. — Сядь и заткнись нахрен! Не морочь мне голову попусту. Если тебе так нечем себя занять, кроме как докучать мне пока я делаю кофе, то можешь поставит что-нибудь на грамофоне. Мы тут все равно надолго. И, на счёт кофе, сахар тебе сыпать? — Ага, две ложки. — ответил я. — Молоко? Или сливки? — Сливки было бы здорово. Отчеканил я, продолжая заниматься разглядыванием корешков книг. В глаза бросались кучи одинаковых книг, видимо, литература на несколько томов. В основном психологические книги, но нижний ряд занимала фантастика, а совсем небольшую часть в правом верхнем углу одного из двух крупных шкафов были, по-видимому, ужасы. Бросив заниматься этой дурью, я пошёл заниматься следующей – разглядывать винил. Сколько себя помню, винил я держал в руках всех пару раз, и-то ребёнком, когда мама нашла его на чердаке, как хлам от предыдущих владельцев дома, где жил. Времени с тех дней прошло очень много, но вот ощущения остались прежними – смотреть на огромный гладкий диск было приятно. Вращать и глядеть, как по его полосатой поверхности бегают жёлтые блики, круг за кругом, словно гонщики на трассе. Отложив пластинку, я услышал, как Гоухин уже закончил с кофе и я видел как он уже мешает напитки. — Садись за кресло, любое. — я молча, без лишних телодвижений, сел в большое, уютное и мягкое красное кресло, а Гоухин, принеся мне кофе и поставив на столике прямо передо мной и сев на против, не выпуская кружку из рук, добавил: — Ну, придумай с чего начать. У нас весь вечер, а возможно и вся ночь впереди. — Мои сны... И кома. Я хочу узнать, может знаешь ли ты что-нибудь о красной... — Погоди-погоди! — спешно перебил он меня, махая левой рукой Давай притормозим. Сначала расскажи, порассуждай, откуда, если ты имеешь понятие, взялась твоя проблема и какие основные её черты? Говори во всех подробностях, не упусти и единой мелочи. Начни со снов. — закончил он, задёргав правым ухом. Я перевёл взгляд на круг бежевого кофе на фоне белой керамики кружки, смотрел как из этой точки поднимался полу-прозрачный пар, прокручивая все мысли, воспоминания обо снах и событиях с ними хотя бы чем-то похожими или связанными, собирался с мыслями, чтобы вдохнуть и начать: — Наверное, это началось ещё весной...***
Выйдя из лифта, я угрюмо пялился в пол холла, направляясь к выходу. Когда я уже был у двери, похоже, новая служащая клиники уже заступила на дежурство окликнула меня: — Постойте! — я замер как только взялся за ручку, развернул я и увидел перед собой обычную кошку, ростом с человека. Рыжая шерсть, зеленоватые глаза, ничего особенного. — Подойдите сюда, пожалуйста. Нужно заполнить бланк. — Это обязательно? — кошка кивнула в ответ. Я томно вздохнул, оторвавшись от ручки двери и направился к её столу. На подходе она положила бумагу и ручку. — Давайте только быстро. — взяв в руку ручку я стал заполнять бумагу. Простенькие банальные вопросы, словно это бумажка которую просят заполнять младшеклассников при визите психолога на урок. Формальность и только. — Вам понравился сеанс? — игриво спрашивала она, подрагивая усами и плавно покачивая хвостом, перебрасывая его с одной стороны на другую. — Да. — ответил я, не отрываясь от бланка. — По вам не скажешь, вы какой-то вялый. — Я просто устал. Уже почти ночь, а разговаривали мы с вечера. — Так вам понравилось? — Ну я же сказал – да! — повысил я тон в ворчании, ответив на последний вопрос и поставив подпись, уже хотелось бросить эту ручку на стол, но сдержался и положил спокойно. На кошку я надавил ответом на повышенных тонах: хвост загнулся в крюк, уши прижались, доброжелательная улыбка ушла. — Извините, доброй ночи. — разворачиваясь проурчал я. Снова вернувшись к ручке двери, я толкнул её вперёд и вышел на улицу. В ушах зашептали падающие капли дождя, серебром блестящие в воздухе перед тем как разбиться об асфальт. Не хотелось идти в дождь, когда прикрыться нечем. Ни зонта, ни капюшона, но выбора все равно не было. Нужно было вернуться на парковку, забрать байк и свалить, пока не нарвался на неприятности. Крадясь под фассадами зданий, я рачком-бочком но пробирался по гетто намочив только ноги. Только когда я был совсем рядом со входом на паркинг, то пришлось выйти под открытое небо и слегка намочить верх. Внизу, на нужном мне подземном этаже, стало ещё темнее, но тише. Вспоминая путь по указателям, выискиваемым в свете фонарика в телефоне, я медленно приближался к байку. В один момент я наткнулся на стекло того самого разбитого светильника. «Совсем забыл про него. Лучше смести его куда-нибудь в сторону.» — подумалось мне и я тут же смел ногами осколки под ближайшую колонну. Вот, наконец я сидел на байке, лениво вставив ключ зажигания и тут же замер. В голове созрел вопрос – "куда?" Куда податься? Жилья нет, в тот переулок байк не загнать, а оставить его где-нибудь, в другой подворотне себе дороже – увезут на эвакуаторе за парковку в неположенном месте. Хотелось просто свалиться на асфальт без сил, но нужно было думать, а думать было нечего, мысли никак не лезли на ум. Пустота в голове чувство отвратное и до жути противное. Пустота, но голова всё равно тяжелеет, потому и отвратное. — И... Итан?! — послышался изумленный вскрик позади. Я поднял с руля голову и обернулся, не вставая с мотоцикла. Было темно до жути, не было видно кто это стоит позади меня. Кто на этой сраной парковке сумел увидеть меня в этой темноте и кто он такой, раз знает меня? — Кто это там? — направив не выключенный фонарик спрашивал я в ответ. Передо мной стоял волк: Отдающая оранжевым шерсть, глубокие тёмные глаза на острой морде и костюм "тройка". Вспомнив, меня прямо оживило. И он замахал хвостом, морщась от яркого света фонарика, бьющего в морду. — Гун?! Т-ты... Что ты здесь делаешь? — За машиной пришёл, а ты... Так! Давай по-другому. Почему ТЫ в гетто? — Это что ТЫ делаешь в гетто? Ты же всеми силами пытался отдалиться от этого места! — Ну... — словно оправдываясь тут же отступил он. — Я тут работаю. А теперь давай ты. Что ты тут делаешь? — У меня была встреча по поводу моих личных проблем. — я слез с байка и направил фонарик в пол, чтобы не слепить им Гуна. Повисло молчание, продлившееся полминуты. — Как-то странно это... Хочется кинуться обнять тебя, даже хвост своей жизнью зажил, но почему-то двинуться от удивления не могу. — Да, мы и не поздоровались толком, а сразу начали осыпать друг-друга вопросами. — Никогда не поздно поздороваться, я думаю. — ответил он и я заметил лёгкую улыбку, растянувшуюся на его милой морде, еле заметную в слабом свете фонарика, отраженном от асфальта. — Привет, Итан. — И я тебя рад видеть, Гун. Очень рад. — Ну, что расскажешь? — спросил он, пожимая плечами. — Снова вопросы, ага? — пустил я лёгкий смешок. — Мне совсем нечего рассказывать. Кручусь-верчусь сам по себе. Может ты что расскажешь? Например, кем работаешь? — Охранником в бойцовском клубе. — Случаем не в том самом, где за главного фенёк? — Гун угукнул в ответ. — А что случилось с "Кабаном"? Заболел что ли? — С предыдущим охранником? Он умер... Ты его знал? — по сердцу будто что-то ударило, брови сами полезли на лоб. — Да, знал. Но как это его...? — Нет-нет, его не убили. Босс сказал, что он от проблем с сердцем умер – остановилось. — Ужас... — выдохнул я. — Да... — Но почёму гетто? Ты же мог пойти работать куда-нибудь ещё. — Ну, знаешь... Выростая в гетто, как далеко ты бы не пытался от него убежать, тебя всё равно возвращает обратно. Да и где ещё я нужен? Я же только в зверей стрелять и могу. Образование у меня такое себе, нигде я не нужен. А там, в клубе, платят хорошо, и проблем пока не было за два месяца работы. — Понятно. — не зная чего и добавить ответил я. — А почему к нам не зашёл? Мия по тебе сильно скучала, спрашивала себя как ты там. Да и жена тоже за тебя волновалась. Мы навещали тебя разок в больнице, ты был не в лучшей форме. — Да я это... Я собирался к вам зайти, честно. Самому хотелось, но сейчас я в такой заднице, что очень сложно что-либо даже продумать наперед. — Может быть я могу как-нибудь помочь тебе с твоей проблемой, Итан? — его сильно взволновал этот вопрос. Для него, похоже, это было делом чести, долгом передо мной. — Ха, ну если бы ты мог найти мне жилье за копейки и чтобы это был не какой-нибудь гнилой барак, то я бы тебе прямо сейчас в ноги кланяться начал бы. — ухмыльнулся я, стеснительно почесывая шею. — А может... А может ты поживёшь у меня? — я опешил. Он так легко предложил мне ночлег у себя дома, даже не задумывался. — Вот так легко? Я даже не знаю, я бы подумал. — Не нужно думать. Мы будем только рады! У нас есть место, тебе не придётся ни в чем нуждаться. Для нас это пустяк! — Правда? — Клянусь. Итан, пожалуйста, я прошу тебя, останься с нами. — Ладно-ладно. Просто не хочется обременять кого-то заботой о себе. Выбора у меня всё равно нет, но... — Никаких но! — отрезал он. — Просто поехали. А это, кстати, что, твой новый байк? — кивнул Гун в сторону WING'а. — Нет, всё тот же, просто обновлённый. — Тогда садись и поехали. Блин, придётся тебе намокнуть сильно. У меня в бардачке зонтик, но не думаю, что он тебе при езде хоть как-то поможет. Хочешь можем подождать. — Да ничего, я потерплю. Ладно, поехали. — Гун радостно хлопнул ладонью о ладонь и растирая их же, кинул утвердительное "ага", направляясь к своей машине, спрятанной в дальнем углу парковки. Я же, садясь за байк, думал: «Вот так встреча. Гун предложил пожить у него. Похоже, что я ещё не обречён. Но как только я смогу заработать денег, то сразу съеду. Уверен, это произойдёт не скоро, но не сидеть же мне на их шее вечность.***
Стряхивая с мокрых волос капли воды, я зашёл следом за Гуном, которого не критично зацепило дождём. Знакомый холл никак не изменился, даже запах, когда я пришёл сюда в первый раз припомнился. — Папочка вернулся! — послышался радостный детский писк с другого конца дома. Эхо принесло звуки быстро-быстро бегущих по полу ножек и в коридоре появилась Мия, маленькая озорная волчица, что тут же выпала из реальности, заметив меня за спиной своего отца, снимающего с ног обувь. — ИТАН!! — вскрикнула она, вернувшись в реальность и не успел я сметнуть с ресниц дождевые капли, стекающие со лба, как к моим ногам прижалась Мия. — Я ТАК СКУЧАЛА!! — кажется Мия малость подросла за время моей комы. Слегка посмеявшись, я опустился на одно колено и обнял её в ответ: — И я скучал. — шепнул я ей и заметил, что мама Мии, Жанна, уже стояла рядом с отцом и те вместе, улыбаясь, глядели на меня и дочь. Я оторвал от себя девочку, чтобы та не намокла обнимая меня, но она все равно рвалась обратно ко мне. Это продолжалось ещё минуту, пока Жанна не сказала: — Ну ладно тебе, Мия, не видишь, он мокрый? — Ничего! Я ведь так скучала! — отказывалась она. Но Гун, подкравшийся сзади, подхватил девочку и взяв на руки, не выпускал, хотя та и металась, пытаясь вырваться и снова броситься ко мне. — Привет, Жанна, рад тебя видеть. — Я тебя, Итан. — ласково ответила она. Стало тепло. Не только телесно, но и душевно я ощущал это приятное чувство. — Итан будет жить с нами. — обращаясь к жене говорил Гун, удерживая неугомонную дочурку. — У Итана сейчас просто проблемы с жильём, поэтому я пригласил его к нам. Ты же не против? — спрашивал он словно дразня меня и вдобавок, ехидно ухмыляясь, глянул на маня краем глаза. — Конечно нет, о чем ты? Я только рада! — Итан будет жить с нами?! УРА! УРА! УРА! — стала выкрикивать она на руках у отца. — Теперь мы будем вместе играть, смотреть мультики, и... и...! — стала увлеченно размышлять в слух эта пушистая бестия, пока я всё дальше уходил в этой встрече на второй план. — Всё после, Мия, после. Итан, — переключилась Жанна на меня. — Ты прямо с ног валишься. Пойдём, снимешь свою одежду и я покажу тебе твою комнату на втором этаже. — Спасибо. — полушепотом ответил я, начав следование за волчицей. В ванной где стояла большая корзина с одеждой, я снял всё мокрое и когда Жанна отвела меня в комнату, всё показала и рассказала, я, сначала пожелав всем доброй ночи и отблагодарив в седьмой раз, камнем грохнулся на мягкое как облако место, тут же укрывшись одеялом, чтобы согреться. За дверью слышалось радостное покрикивание Мии, но я не слушал. Мысли были о том, как мне сейчас хорошо и приятно, как тепло и уютно, и как сильно мне хотелось провалиться в сон.